Потухшая искорка

Счастливый Лео сидит на совете Арго-2. Задумавшись, но после убрав из волос пятерню, парень улыбается, и привычно для всех шутит, поднимая всем ребятам настроение. Только вот на душе… *** Ему хорошо. Ведь мама рядом. Лео в скором времени, через несколько недель, должно было исполниться целых восемь лет. Он радостно бегал около мамы, сидящей за столом, рисующей какие-то чертежи. — А мне скоро во-о-осемь, — оттягивая мамину руку к себе и отрывая от чертежа, говорит улыбающийся мальчик. — И я стану больши-и-им, — радостно говорит он маме. — Да ты что, — смеется она. — Неужели, — успех, мама отвлеклась от своей работы («Мама, давай ты дома будешь отдыхать! Хоть капельку!») и посадила сынишку на колени. Они просто сидели и обнимались. Лео сильнее прижался к матери, ощущая запах машинного масла, а та невесомо поцеловала его в висок. — Мам? — мальчик посмотрел на нее молящим взглядом. — Что hijo? — мама заботливо попыталась убрать за ухо выбившиеся пряди волос ей сына, все усыпанные в печенье. — Поцелуй more, — женщина улыбнулась и поцеловала его в лоб, пытаясь одновременно защекотать мальчика. Вокруг глаз на секунду показались глубокие морщины. Но мальчика это не смутило — у его мамы были самые чудесные глаза, и ничто не могло этого отменить. Лео очень любил смотреть в карие («Мама, мама, а у тебя глаза шоколадные!») мамины глаза и накручивать её каштановые волосы, и, смеясь, рассказывать о очередной изобретенной вещице. Её руки, работающие на механическом заводе, были в мозолях. Маленький Лео выменял у знакомой девочки цветные лейкопластыри, и часто клеил маме на руки их. Так что руки Эсперансы были самыми яркими. Они так и просидели, улыбаясь друг другу. Маленький Лео, прижимаясь сильнее к маме, иногда простукивал на её запястье… Люблю *** Лео сидит на совете Арго-2. Задумавшись, но после убрав из волос пятерню, парень улыбается, и привычно для всех шутит, поднимая всем ребятам настроение. Иногда парень постукивал по запястью, где виднелось что-то вроде цветного лейкопластыря, хмуря бровями. И все хорошо, только вот на душе… *** Послышался протяжный крик. Страшная и непонятная земляная женщина ушла, и восьмилетний перепуганный мальчик кое-как смог выбить дверь. Прямо возле двери лежала она. — Мама? — около тела упал на колени мальчик. Он изодрал коленки в кровь, но это его не волновало. — Мама-а-а! — он, приподняв её, начал тормошить за плечи в надежде разбудить ото сна. — Мамочка, мамочка моя родненькая… — всхлипывал он снова и снова. Дверь с грохотом захлопнулась. Тогда он не заметил, как на его руках начало алеть пламя. Благодаря возникшему из неоткуда ветру огонек перебрался с его рук на стоящие в другом конце цеха ящики, которые тут же загорелись. На их этикетках было написано Ελληνική φωτιά. И как рвануло… Цех держался, но уже большая его часть утонула в огне, который переходил на все, что только можно, и вскоре все вокруг окрасилось красным и было тяжело что-либо увидеть. Правда его не двигающую мать не смог затмить даже огонь. Он пару раз моргнул, понимая, что он теряет связь с миром. С криком вырвалось еще больше огня, заполняя уже все свободное пространство. Мир полностью потерял краски. Ну или Лео потерял сознание. Проснулся он в карете «скорой помощи». Доктор попыталась выразить ему сочувствие. Она сказала ему, что цех сгорел. Внутри у Лео была пустота. Он потерял контроль над собой, как и предупреждала об этом его мать. Он был виноват в ее смерти. И это все воспоминания, что оставила ему та женщина. *** И вот Лео, спустя много лет, сидит на совете Арго-2. Улыбается, и привычно для всех шутит, поднимая настроение. Но на самом деле… Ему до сих пор больно. Но несмотря на это, он все-таки, пусть и немного, но счастлив. Он рядом с любящей его семьей — и это самое главное.

Ярко-голубой пластырь, наклеенный много лет назад напоминал о ней