Сотканный из Звёзд и Серебряных Нитей (Красный Цвет Твоих Губ и Стук Твоего Сердца)

Запах крови кислый. Мерзкий, неестественный и просто неправильный. Это не гнилостная вонь крови чудовищ, не запах свирепости и злодейства, не запах дикого зверя и кровожадного демона. Кровь человеческая, свежая, сырая и приторная. Это всё, что Геральт может учуять. Медная, металлическая. Холодная и застывшая, как блоки льда. Она пахнет прерывистыми вздохами и безжизненной кожей. Она пахнет пустыми телами и безвольными конечностями. Она пахнет холодом покинутости, тенями страданий. Но на его пальцах она тёплая, на его руках она вновь пульсирует. В его руках она тёплая, липкая и живая. Тело, откуда она течёт, живое, тело, откуда она течёт, ещё не умерло. Надежда есть. Лютик скорчился рядом с ним, бледная кожа и губы в синих и фиолетовых синяках. Это холод просачивающихся теней, зимы, сменяющей весну. Его глаза затенены бессонными ночами, глазницы глубоко впали, как могила без гроба. Васильковая синева его глаз спрятана за опущенными ресницами, сверкающими серебром непролитых слёз, сплетённых между ними. Как звёзды, мерцающие в ночном небе. Они начинают стекать по его щекам, словно звёзды начинают падать, оставляя заметные следы между кровью и грязью. Он стонет что-то бессвязное. Всё ещё говорит, всё время шумит. Даже когда он на пороге смерти, стоит над бездной, он всё равно не хочет быть тихим. Но, даже если его слова бессвязные и бессмысленные, это лучше, чем тишина. Когда он шепчет, стонет мелодию между неровными вздохами — это напоминает Геральту, что он живой. Несмотря на то что всё выглядит плохо, он поправится. (Он должен. Геральт не позволит ему ускользнуть. Не в этот раз. Никогда.) В его словах звучит мелодия; эти же слова застревают в горле: он захлёбывается кровью, а губы окрашиваются пунцовыми полосками. Как красные тюльпаны, красные гвоздики. Цветы, которые Лютик всегда срывает, те, которые он пробует вплести в гриву Плотвы, а когда это не удаётся, пробует своё везение на Геральте. (Геральт пристрастился к цветам в волосах. На него странно смотрят, но улыбка Лютика, когда он их не убирает, стоит презрения безымянных незнакомцев.) Это печальная мелодия, баллада одиночества. Он не может полностью понять каждый слог, не может найти связность в поломанных предложениях, но Геральт чувствует то, что она означает. Это не счастливая песня. Не весёлая джига, исполняемая в пабе посетителями, которые потешаются, топают и чокаются кружками с элем. Это не тихий шёпот о любви, красоте и природе. Это изоляция, одиночество. В ней говорится о длинных тенях весенним утром, о гниющих листьях на земле в лесу. Она о конце вещей, об изменениях, которые не могут быть отменены. Неизбежность. Реалии жизни, реалии существования человеком в мире, полном опасностей. Смерть. Но даже тогда мелодия вскоре заканчивается. Всё, что осталось, — всхлипы, прерывистые вздохи, бьющиеся о грудную клетку, и свистящий звук воздуха, проходящего через сжатые зубы. Лютик душит рыдания, кровь брызжет из его рта. Влажный, липкий звук. Она капает на его подбородок, стекает на его шею и колени. Смешивается с более густой кровью. Тёмно-коричневой, покрытой коркой там, где она начала подсыхать. Рана закрывается, медленно. Кровь сворачивается, но этого недостаточно. Геральт сильнее прижимает рану, большие руки отчаянно пытаются остановить поток крови. Рана не очень глубокая. Не угрожающая жизни. Лютик будет в порядке. Но в тот момент… когда он увидел стальной блеск когтей монстра, люминисцирующих в лунном свете, тянущихся к Лютику… когда он услышал вопль, звук разрезаемой плоти, почувствовал запах меди и увидел кровь… Он потерял самообладание, инстинкт гнал его вперёд. Он быстро справился с ударом и схватил качающегося Лютика на руки, опустил его на землю, прежде чем тот свалился. Это было слишком близко, слишком реально. Если бы Лютик отреагировал всего лишь на несколько секунд позже, его кишки бы вырвали и он бы умер, даже не успев крикнуть. Лютик потерял много крови. Слишком много. Люди были хрупкими созданиями. Их жизни мимолетно касаются земли, их ремёсла странные, а их традиции ещё страннее. Они прожили свои короткие жизни, наполнили их вещами и людьми, собирая свои собственные предметы счастья, проводя время за бессмысленными занятиями, избегая реальность собственной смертности. Геральт знал это. Всегда знал. Люди слабые, и Лютик — человек. Это всегда было рискованным — позволить ему следовать за ним. Он знал это. Человек, почти не обладающий боевыми навыками. Человек, в глазах которого был огонь и дух, а в голосе — смех. Тот, кто находил красоту там, где всё было потеряно, кто мог видеть свет за облаками и солнце под тенью. Лютик был надеждой, чем-то реальным и осязаемым, к чему он слишком сильно привязался. Надоедливый, раздражающий. Бренчит на своей лютне, когда должен вести себя тихо, всегда задаёт слишком много вопросов. Всегда любопытный, никогда не хочет оставаться позади. Он долгое время был непрекращающейся болью в боку Геральта. Он потерял счёт тому, сколько раз он спасал Лютика от хаоса и неудач, которые, кажется, тот притягивал. Разъярённые мужья, размахивая саблями, указывали на полуголого Лютика с расстёгнутыми штанами и засосами на шее. Лютика, с его кристальными глазами и лучезарной улыбкой, с его эмоциональностью, выставленной напоказ. И всё же в нём всегда было что-то такое, что заставляло Геральта неохотно отправлять его восвояси. Он был занудой. Его песни становились всё более унылыми, слова были правдой лишь наполовину и были полны бессмысленных фантазий. Он слишком часто двигался во сне, пинаясь ногами и ворочаясь. Его дешёвый одеколон вонял, как дерьмо, и он тратил все свои деньги на одежду, которая неизбежно разваливалась, у него было странная склонность к конфетам и сладостям. Несмотря на всё это, он носил в себе безошибочную радость, раздражающий свет, окружающий его, когда он улыбался и пел всем тем, кто слушал. В нём была харизма, что-то, что притягивало Геральта, как мотылька на пламя. Он всегда знал, что в конце концов окажется слишком близко к этому огню. Крылья подожгут, они сморщатся и сгорят, а пламя угаснет во тьме. Это была реальность близости, реальность бессмертной жизни рядом с тем, кого скоро не станет. Но Лютик привлёк его. Он отличался от других. От него не исходил запах страха, когда он смотрел на Геральта. Ни ненависти, ни недоверия. — Наивный, — однажды подумал Геральт. И он был прав. Лютик был наивным, и оставался наивным по сей день. Он безнадёжный романтик, человек с мягкой душой и нежным сердцем. Он не сотворён для жестокости этого мира. Он не сотворён для этой жизненной борьбы и опасностей. Он был создан для того, чтобы бродить по красивым местам. Среди зелёных полей и освещённых солнцем лесов. Он был создан для мха на деревьях и зова воробья. Он был создан для прекрасного мира. Это было его место. И всё же он остался здесь. Вопреки своему здравому смыслу, Геральт впустил его. Сломал стены, которые он возвёл вокруг себя, открыл ворота и опустил разводной мост. Они стали друзьями — словом, которое Геральт никогда раньше не употреблял, потому что в нём не было нужды. Лютик нашёл красоту и в других местах. Он нашёл красоту в тихих вечерах, когда ладони, согретые над пылающим огнем, и длинные пальцы, играющие на лютне, вплетали истории о приключениях и волнениях в мрак беззвёздных ночей. Он нашёл красоту в словах, оставшихся несказанными, в неправдоподобном товариществе, которое включало больше, чем просто дружбу. Он нашёл свою красоту и не отступал от неё, а Геральт цеплялся за него, как за спасательный круг. Он был чем-то реальным, неопытным и восхитительным в мире, где он был обречён видеть лишь зло. Он был добрым, и это напомнило Геральту, что есть вещи, которые нужно спасти. Он напомнил Геральту, что дистанция ничего не решает, что жизнь — это не только про дарение и награждение, но и возможность взять с собой то, что приносит тебе счастье. Но сейчас этот человек, единственный, кому Геральт доверял больше, чем остальным, его друг, его ближайший товарищ, сгорбился на полу с кровью на губах и глубокой раной на животе. К этому времени кровотечение уменьшилось, кровь свернулась и застыла вокруг раны. Скоро оно полностью остановится и Лютик будет в порядке. Рану нужно будет промыть, чтобы не занести инфекцию, но Геральт не хочет его двигать. Пока не хочет. Он также не хочет бросать его. Это было слишком близко. К щекам Лютика вернулся цвет. Он всё ещё бледный. Слишком бледный, но жизнь понемногу возвращается к нему, как к первому пучку подснежников ранней весной. Бледные, нежные и ломкие, но это что-то после уныния зимы. Геральт никогда ещё не ощущал так ясно боль потери. Он знал, что именно поэтому пытался сохранить дистанцию, закрыть себя от всего остального мира, но он не может отпустить свою привязанность, не сейчас. Часть его задаётся вопросом, стоит ли всё это того. Несмотря на то, что всё в конечном итоге может закончится печально, это будет стоить тех мгновений счастья. — Ты знаешь, я ни о чем из этого не жалею, — шепчет Лютик слабым и дрожащим голосом. Он лепечет, и Геральт почти говорит ему заткнуться, но Лютик поднимает глаза наверх, и из голубых они становятся золотыми. Его ресницы трепещут, как бабочки, отбрасывая тени на щёки. Дыхание Геральта замирает в груди. — Скорей всего, у меня была бы тихая жизнь. Играл бы музыку до конца своих дней. Я мог бы купить славный дом, может быть, я жил бы около моря. Это было бы здорово… Он замирает, и эмоция, которую Геральт никогда не видел, оттеняет его лицо. — Но даже если бы я смог всё это сделать… без тебя всё было иначе. Он слабо улыбается, но глаза всё равно светятся золотым. Его зубы покрыты красными брызгами, а губы потрескались и покрылись синяками. — Он красивый, — осознаёт Геральт и проклинает себя за то, что не осознал этого раньше. — Не хандри, когда я умру. Фыркает носом — это могло быть смехом — его глаза мрачнеют. — Было… Было честью быть твоим другом, Геральт из Ривии. Пауза, короткий период тишины. Геральт смотрит на него, улыбка подёргивает его губы. — Ты собираешься что-нибудь сказать? Я излил тебе душу! Я собираюсь умереть, Геральт. Знаю, что ты не очень разговорчивый, но серьёзно? Я не знаю, чего я ожидал, но… — Ты не умрёшь, — перебивает Геральт. — Рана недостаточно глубокая. Кровотечение остановилось. Ты будешь в порядке. Я так волновался за тебя. Думал, что ты… Посреди всей боли на щеках Лютика расцветает румянец. Нежно-розовый, словно облака, поднявшиеся на утреннем небе. Однако в его глазах есть блеск осведомлённости. Они оба знают, как близко это было, и, когда мысли Лютика становятся более связными, он видит остатки страха, засевшего в глазах Геральта. Лютик выложил свои чувства на всеобщее обозрение, говорил о них с непринуждённой легкостью и нежностью в глазах и любовью в голосе. Геральт не может сделать то же самое, и они оба это знают. Он не может просто... говорить о вещах. Он не поэт, не Лютик, который может выткать алмазы и шелка своим серебряным языком, который может изобразить свои эмоции в словах музыки, страсти и красоты. Но то, что остается невысказанным, не пропадает. Лютик понимает. Он всегда понимает. — Её нужно промыть. Мне было невыносимо находиться здесь без тебя. Брови Лютика нахмурились. — Инфекция, — добавляет он. — Оу. Да, я полагаю. Где-то отсюда вытекало, так? Я не знаю, смогу ли я подняться, хотя… Геральт прижимает ладонь к груди Лютика, отталкивая его назад, пока тот пытается встать. Он задерживает её на мгновение, чувствуя, как она поднимается и опускается с каждым вдохом, который теперь даётся всё легче. Успокаивает. — Я ненадолго. Я вернусь к тебе, я всегда возвращаюсь. Лютик фыркает. — Как будто я куда-то пойду. Когда Геральт встаёт, он чувствует сдавливание в груди. Он смотрит вниз, на Лютика. Длинные тонкие ноги. Изящные, красивые, даже когда он покрыт кровью, грязью и копотью. Как только он будет в состоянии двигаться, они отправятся в трактир. Возьмут перерыв. Геральт думает о побережье, о просторе голубого моря. Может быть, они отправятся туда вместе. Лютику это понравится. Ему тоже. Усталость уже начала настигать Лютика, адреналин выветрился. Геральт наблюдает, как его глаза начинают закрываться, подбородок опускается на грудь. Не думая, он наклонился вперёд, прижался губами ко лбу Лютика. — Я люблю тебя, — говорит этот жест. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты это знал. Улыбка, которая расцветает на лице Лютика, ярче всех весенних цветов в период цветения. — Это заняло у тебя достаточно много времени, — бормочет Лютик, протягивая руку, чтобы взять Геральта за ладонь, сжимает её и опускает, когда его глаза закрываются. — Я тоже тебя люблю.