***
конечно, он приехал за полчаса и еще успел помочь назару с делами, заодно они поговорили, и ему наконец пришло в голову спросить, кто же тут будет. — да ты всех знаешь, не парься. славик, кристи, тёма, влад и еще пару человек. возможно, будет больше, потому что они пообещали, что возьмут еще кого-то. — ты не звал роберта разве? на тебя это не похоже. — а робчик сегодня не может, сказал, что приболел немного. внутри все немного сжалось. рука сама полезла в карман за телефоном. он написал, чтобы тот выздоравливал, но, конечно, ответа не получит ближайшие несколько часов, а то и суток. — че выпить то взял хоть? опять недогазировку свою? — не, в этот раз покрепче, — усмехается назар, допив воду, как вдруг раздается звонок в дверь. гриша решил тоже пойти встретить. это оказались артём и влад — его хорошие знакомые. разговорившись, они прошли в гостиную, ожидая других ребят.***
народу собралось много, человек 40, не меньше. гриша одиноко сидел на кухне, потому что всем было весело и общаться не с кем, попивая какой-то старый коньяк, который где-то откопал назар. всё-таки, он решил немного развеяться и выйти, погрузиться в громкую музыку и яркий свет светодиодной ленты, которая была расклеена по всей квартире. наливали всем без разбора, гриша был в том числе. забыться, уйти от реального мира — его нынешняя цель. бесцеремонно пил всё, что подставляли под руку. сейчас это так важно — не знать своего «вчера», быть в этом моменте. казалось, что он забыл и про роберта, и про эту чёртову розу, про все проблемы, которые были. сейчас было лучше, хорошо, как никогда раньше. с каждой рюмкой было веселее. шатаясь, гриша кое-как дошёл до диванчика в углу гостиной, на котором ещё кто-то сидел. незнакомец решил заговорить с ним. спустя несколько минут он вдруг протягивает грише зип-пакетик с двумя небольшими таблетками внутри со словами: — будешь? он всегда был против этого, но сейчас. сейчас он забыл почти всё, и чтобы это «почти» пропало насовсем, он, не раздумывая, достал содержимое, и закинул сразу две. начинает мазать, эйфория расходится по всему телу приятными волнами. он чувствовал себя веселее всех них вместе взятых. он разговаривал со всеми, смеялся, таким откровенным он никогда не был, сейчас все невзгоды далеки от него, он не видит, не слышит. найдя единственного более или менее трезвого назара на кухне, захотевшего отдохнуть, немного растягивая слова, гриша пытается их связать в предложение, хоть и выходит очень плохо, всё равно спрашивает: — а ты почемуу не со всееми? — решил посидеть немного в тишине. что у тебя с голосом? — а у меняя что-то не так с голосоом? — бля, гришань, ты объёбанный? — я? неет. — а по-моему очень даже. не, я звоню робчику, пусть заберёт тебя. а то ещё что-то откопаешь тут, не хочу тебя хоронить так рано. — ой блять звонии кому хочешь, — улыбка до ушей, кажется, он вообще забыл, кто такой роберт. идут гудки, через пару десятков секунд всё-таки отвечает: — я же сказал что не при… — тут гришка чем-то накидался, забери его, мало ли ещё что-то подцепит здесь. — я что, мамка его что ли? забирать с пьянок… этим займусь в последнюю очередь. — как будто тебе есть, чем ещё заняться. адрес мой ты помнишь. — бляяя. трубку положили. — сиди тут со мной, пока не приедет, — говорит назар. а гриша только рад попиздеть. конечно, слова давались с трудом, на этот странный полупьяный бред вотякову приходилось только кивать и поддакивать, ибо он ничего не понимал. несвязный текст про розы, каких они бывают цветов и сортов — впрочем, он никогда в этом не разбирался. через минут пятнадцать раздаётся звонок в дверь, который было еле слышно из-за музыки, назар взял гришу за руку и повёл к выходу. немного недовольный парень пробурчал что-то себе под нос, но сопротивляться не стал — не было сил. на пороге стоял плаудис, сонный, но не спавший, в какой попало мятой одежде. вотяков протягивает гришину куртку пришедшему, провожая уже двоих: — напиши, как доедете. роберт кивает, всё ещё улыбающийся гриша машет рукой в знак прощания, и дверь закрывается. в машине ляхова сажают на заднее кресло, чтобы он не достал со своей несвязной болтовнёй. — кто ж тебе дал это… никогда больше не поведусь на тебя. никогда, — говорил себе роберт, заводя авто. до дома ехать было мало, поэтому через минут двадцать они были в квартире гриши. на горе плаудису, тот никак не засыпал даже в спальне и приставал со своими монологами «о великом». хотя спустя какое-то время его начало отпускать, в горле сушило, кружилась голова, крутило с неистовой силой. нижняя челюсть подёргивалась, сердце, казалось, вот вот выпрыгнет из груди, было дико душно. — воды. принеси пожалуйста., — вполголоса просит гриша. — прям умираешь как будто. сейчас принесу, лежи тут, — роберт уходит. гриша на ватных ногах пытается дойти до окна и открыть его. с великим трудом, но у него получилось. холодный воздух проник в комнату, было не так плохо, как до этого. невероятные усилия были приложены для того, чтобы снять футболку. впрочем, даже это удалось. плаудис заходит, заставая картину обнажённой спины гриши, которую, конечно, он не раз видел, но каждый как первый. залипнув на пару секунд, говорит: — я тут. ляхов оборачивается, в два шага доходит до роберта, буквально вырывает из его рук стакан с водой и выпивает весь залпом. — ну я поехал, — бросает плаудис и почти выходит из спальни. — может останешься? — я не буду с тобой трахаться в таком состоянии. — я и не хотел, просто останься. пожалуйста. — боже., — кратко комментирует роберт, но вовзращается обратно в комнату.***
первым просыпается гриша. как и ожидалось, за вчерашний вечер у него дыра в памяти, он не помнит ни минуты. нащупывает рукой телефон на тумбочке у кровати, видит семь пропущенных от назара, какой-то хлам в телеграмме от других ребят с тусовки. но больше всех его заинтересовал неизвестный номер, который ему звонил. надо было вставать. голова раскалывалась, в горле сухо. срочно нужно было идти попить. кое-как встав с постели, он добрёл до кухни, взял стакан со стола и налил из-под крана холодной воды. немного отпив, он решился перезвонить на неизвестный. спустя пару гудков ему ответил мужской голос: — алло, ты как? — мы знакомы? — я вчера на тусовке мет тебе дал. помнишь? — нет, я вообще нихуя не помню. теперь я понимаю, че мне так хуёво. — ваня. — гриша. будем знакомы. — слушай, я кое-что знаю, что может тебе помочь. — не понимаю, о чём ты. — ну тот симпатичный светловолосый парень, который заезжал за тобой. тебе же он нравится, да? — даже если так, что ты мне хочешь предложить? — посмотри на свою правую руку. ничего не замечаешь? — ебать, что это? — гриша посмотрел на руку. на первый взгляд все вроде бы нормально. однако от локтя до кисти тянулась немного выпирающая линия с странными очертаниями сверху. — а теперь проведи другой рукой по ней. ляхов зажал телефон между ухом и плечом, освобождая другую руку и проводя по этой линии пальцами. однако как только он коснулся её, колющая боль прошлась по всему телу. — ай сука, больно, — шикнул гриша. — в общем, я занимаюсь всем этим. эти таблетки помогут тебе. тебе же нужна эта роза? — откуда ты вообще всё это знаешь? — секрет. вобщем если каждый день по две таблетки будешь принимать, то через неделю она у тебя будет. — ты хочешь сказать, что вот эта хуйня у меня на руке это цветок? — именно. есть другой способ, но ты рискуешь умереть от болевого шока. под молли боль не чувствуешь. — тебе денег за наркоту не хватает? — у меня их больше, чем ты можешь себе представить. я просто хочу помочь. я всегда вижу насквозь человека, если он мучается. тем более от хорошей жизни ты бы в хлам не напивался. ну так что? — ты говоришь, что я могу по-другому умереть от болевого шока. а с этой хуйней я стану торчем и все равно умру. выбор есть, но его нет. так? — нет, выбор есть. эти таблы не будут вызывать зависимость. хоть даже если она у тебя появится, после того, как ты получишь желаемое, я испарюсь из твоей жизни, и даже если ты очень захочешь достать, у тебя не выйдет. — ладно. допустим я согласен. ну и как мне у тебя их забрать? — я приеду. но мои услуги не бесплатные конечно. за полный курс около ста тысяч выйдет. для тебя сделаю скидку. — а если нет таких денег? — тогда придётся попрощаться. — это я для справки. деньги то есть, но это притык, это все. ладно, в смс пришлю тебе адрес и время. — с тобой приятно работать, до встречи! — пока. этот разговор будто перевернул всю его жизнь с ног на голову. на сто процентов доверять он не мог, но другого выхода нет. из раздумий его вывели шаги по направлению к нему. блять, роберт, точно. надо спросить, что вчера было. проснуться без майки в одних брюках могло означать многое. — доброе утро, — приветствует гриша. — чет не очень оно доброе, но ладно, и тебе привет. ты торчишь у нас теперь? — это случайно вышло, я в хлам был. — случайно, а потом с пеной у рта тебя дома обнаружу помершего. — неужели волнуешься за меня? — может быть. смерть то вообще как бы не очень круто, тем более такая. — ничего не было же? да?.. — не дай бог. — у тебя нет знакомых вань кстати? — спустя минутное молчание спрашивает гриша. — у меня друзей то раз, два и обчёлся, а знакомых уж тем более нет. а с чего это вдруг? — да так, кто-то с тусовки звонил, спрашивал про тебя. представился ваней. — в душе не ебу. в общем ладно, давай чая хоть выпьем.***
роберт уже уехал, а ваня должен был быть через час. гриша решился перезвонить назару и спросить про вчерашних гостей. ответил он только на второй раз. — ничего не хочешь объяснить мне? — довольно агрессивным тоном спрашивает парня вотяков. — нет, это вот у меня вопросы, почему к тебе диллеры в гости приходят, — пародирующим голосом отвечает гриша. — с чего бы это? — да вот какой-то у тебя был, мне и подсунул эту хуйню. — знаешь имя? — ваня. — у нас не было никаких таких ребят. ни у кого вообще таких знакомых нет. я даже спрашивал про это у парней. — че к тебе тогда фантомы какие-то проникают? — а я знаю думаешь? — ладно, я как сука напился вчера. ты не обижайся только. — я и не обижался. просто ты всегда сторонился, а тут вот такие выебоны. — я не буду так больше, звучит по-детски, но это правда, — нагло соврал гриша. — согласен, отмазка ребёнка, но я тебе поверю. вобщем ты там позванивай иногда, я может освобожусь, приеду к тебе как-нибудь. — я не против, давай. тогда до встречи. — давай, на связи. назар сбросил. надо бы немного прибраться. впрочем час пролетел достаточно незаметно. стук во входную дверь. гриша и забыл, что он всё ещё в тех же брюках и носках и всё также без майки, открывает дверь. — привет., — говорит ваня, разуваясь и проходя с ляховым в гостиную. у вани заметная внешность, странно, что его не видели: красные, немного лохматые волосы, татуировки на лице, шее и руках, большие квадратные очки для зрения с золотой оправой, накрашенные ногти, полосатый чёрно-белый лонг, свободная чёрная майка с каким-то ярким принтом, чёрные рваные скинни и шузы dc. оба сели на диван. ваня достает из рюкзака небольшую пластиковую коробочку и кладет на столик у дивана. — 80200, лучше на карту. гриша достаёт телефон, совершив пару несложных действий, почти все его деньги ушли другому, абсолютно незнакомому человеку. любовь жестока, гриша понимает. — пришли. ну вобщем ты знаешь, две в день, лучше перед едой, чтобы потом не рвало. эффект сходит полностью через часа два-три, если не хочешь получать пиздюлей от своих друзей, то лучше им так на глаза не попадаться. с алкоголем не мешай. в принципе всё. за инструктаж 200 рублей и накинул. — как будто я заболел, и доктор пришёл таблетки выписывать, — усмехнулся гриша. — если проведёшь параллель, тебе смешно не будет. ну… раз пришёл., — ваня достаёт пачку чапмана из рюкзака, берёт две штуки, одну протягивает ляхову. — куришь? — ага. можно прям здесь, я не парюсь насчёт этого. — даже так. отлично. щелчок зажигалки, и вот дым распространяется по комнате. они курили в тишине, не говоря ни слова. говорить в любом случае не о чем. однако один вопрос мучал гришу. — а после того, как пройдёт седьмой день? что дальше то делать? — срезаешь розу и всё. — она же под кожей, считай кусок кожи отрезать? это же пиздец больно. — больно, но терпимо. советую потом набить татуировку какую-нибудь на руку, чтобы шрама не было видно. кожа быстро кстати восстановится, проверено уже. — проверено? — долгая история. не хочу рассказывать. — как скажешь. — ну, я пошёл тогда. напоследок пожелаю удачи. и будь осторожен с этим. прощай!***
наконец гриша наедине с самим собой. и с этими несчастными таблетками. открыв коробочку, он насчитал ровно 14, не больше и не меньше. взяв две штуки в ладонь, он смотрит на них. да уж, под алкоголем это всё было намного проще. на трезвую голову рука никак не поднималась. он не хочет, боится, но другого выхода нет, роберта он любит больше жизни. возможно, он тоже к грише что-то чувствует, но никогда не скажет. таков он, хочет чтобы его добивались. если кто-то спросил бы: «а достоин ли он этого?», гриша незамедлительно ответил бы «не только этого». было бы всё проще, если бы роберт не был бы таким заносчивым, без сучьего характера, нормально мог бы выражать свои эмоции и чувства. но это был бы не роберт, гриша не обратил внимания на белокурого худого рэпера, которого так легко заполучить. конечно, он бывало разбивал грише сердце со всей силы о бетон, даже не понимая, что творит в самом деле. грише больно, страшно, но он так любит. это порочный круг. да, почти каждый день они делили постель, но всё это было не то. гриша не только хочет, но и любит его. кажется, он никого так не любил, как его. он просто до дрожи в коленках хотел обнимать его, целовать просто без причин, просто быть любимым. пара скупых слёз скатывается по щекам. вытирает их рукой и закидывает таблетки в рот. тело расслабляется, зрачки расширяются, в голову даёт прилив приятных эмоций, снова всё, что только что ебало его мозги, превращается в кашу, он снова забывает, этот мир совсем другой.он лучше. нет, он самый лучший. мир без проблем и сознания всего. страх и боль пропадают. хочется с кем-то поговорить, рассказать всю свою жизнь от начала и до нынешних дней. увы, рядом никого, поэтому приходится лежать в тишине, улыбаясь до ушей. перед глазами плывёт, хочется всего и ничего одновременно. он уже и забыл, что должен прийти роберт с минуты на минуту, он попросту не услышит стука в дверь. его мысли спутались в комок, который он пока не собирался распутывать.***
второй день. он снова не помнит ничего после вани. после таблеток он сразу уснул, а проснулся в 6 утра от звонка телефона. высвечивался контакт — «робчик». он ответил. в динамике сразу послышался немного обиженный и злой голос роберта: — хули ты не открыл мне вчера? я часа два под дверью сидел. ещё раз такая хуйня, и я перестану вообще приходить. — я спал. — в шесть вечера ты решил поспать? — недоверчиво спрашивает плаудис. — у меня голова разболелась, я прилёг и уснул. — пиздец ты конечно. сегодня я тогда приеду раньше, раз ты решил ложиться спать в шесть вечера. — блять, ладно. звонок завершён. гриша вспомнил про руку. на ней те же очертания, только чётче. цветок сверху теперь сильнее выражен. придётся надеть что-то с длинным рукавом, иначе будут вопросы. ляхов откопал в своём немногочисленном гардеробе какое-то чёрное худи, которое больше него раза в два. впрочем, в зеркале выглядело неплохо. надо чем-то себя занять до прихода роберта. времени много, поэтому он решил что-то приготовить. на него это не похоже, но от нечего делать он нашёл какой-то рецепт булочек и пошёл в магазин за всем нужным. он решил позвонить назару, позвать его готовить вместе было неплохой идеей. и это было действительно так — вотяков согласился. спустя примерно час он пришёл, и парни сразу занялись готовкой, параллельно что-то обсуждая. булочки получились вкусные, поэтому гриша решил оставить пару штук плаудису. — ты не доешь? — спрашивает назар, как бы намекая, что он тоже их хочет. — не, я робчику оставлю. — а он придёт? кайф, втроём посидим. — ой ну мы планировали чисто вдвоём потусить, я поэтому тебя раньше позвал. — вдвоём? ну ладно, — ухмыльнулся назар. — ничего? — да не, я все понимаю, — продолжает улыбаться вотяков. — чё ты улыбаешься? — ну да, вы просто хотите посидеть вдвоём и пое… — что?! нет. ты ахуел что ли? — перебивает гриша и немного сердится. — только вот почему-то тут я тебе не верю, — прищуривает глаза назар и скрещивает руки. — ой иди нахуй. — да че ты злой то такой? на правду не обижаются. — почему ты думаешь, что это правда? — типа ты хочешь думать, что все эти ваши переглядки, когда мы сидели втроём, я не замечаю? — так это ничего не даёт. — я всё знаю, а ещё я увидел нечаянно, как вы сосались, пока я на кухню уходил. прям так страстно, я такого никогда не видел, думал, вы прям там и поебётесь. — и ты не говорил? — нуу, я думал это всё дружба такая у вас… крепкая. ну вобщем не лез не в своё дело. но ты так бережно к нему относишься, вы же мутите по-любому. — в том то и дело, что нет. — разве?! — назар даже удивился. — ага, он не хочет быть со мной, а я его люблю пиздец. — оу, ну тут могу только пособолезновать. ну ничего, ещё найдёшь кого-то. — я не хочу другого. — это все так сначала говорят, а потом забывают. — здесь не так. — да не хочет он и не хочет, что ждать то, пока рак на горе свистнет. — я буду ждать всё равно, — гриша решил не упоминать про розу. иначе получил бы в ебало сразу. — ну твоё дело, брат. ладно, мне пора уже. потусите вдвоём, — похлопывает грише по плечу назар и идёт к выходу. через 10 минут должен был прийти роберт. в голове сразу возникло «чёрт, таблетки». он понимал, что после всего он про них точно забудет и был уверен, что нельзя пропускать ни дня. надежда была на то, что он не заметит. он попробует вести себя максимально адекватно. стук в дверь. сегодня роберт был особенно красивым, по крайней мере так считал гриша. хотя под их действием всё казалось красивее. - привет. слушай, у меня булочки есть, будешь? - очень сильно пытается начать диалог гриша, чтобы не палиться. - ты типа сам приготовил их? - ага. - кто ты и что ты сделал с гришей? - очень смешно. - ладно, идём. пока вроде он не замечает, самое главное не показывать глаза, иначе он всё сразу поймёт. поскорее бы он доел эту выпечку, и они бы перешли к делу. но как назло, он медлил, а когда ел, смотрел прямо в душу. адекватность сохранять было почти невозможно, гриша всё равно без причины улыбался, смотря, как роберт съедает первую. его волосы так прекрасно пахнут, он так красиво одет, как будто действительно готовился к их встрече, как будто какой-то намёк. ляхов не сдержался: - робчик, ты такой красивый сегодня. - угу, я внаю, - дожёвывая последний кусок, говорит плаудис. он очень долго тянул, гриша не мог так долго смотреть на него ещё одетого. наконец, он доел. ляхов уже не мог ждать больше, примкнув своими губами к чужим, таким сладким после булочек, жадно целует, кусая губы до крови. роберт, конечно отвечал, сначал не с таким энтузиазмом, но потом вникся, полностью отдаваясь этому наплыву страсти со стороны старшего. гриша подхватывает его под бёдра и несёт в спальню. мозги в кашу, перед глазами всё плывёт, он еле донёс роберта до кровати. было то жарко, то холодно, он вообще не отдаёт отчёт своим действиям, а плаудису это так нравится. до этого было всё не то, сейчас же это самое лучшее, что могло с ним происходить. он не обращает внимания ни на его состояние, ни на его зрачки, ему вообще стало всё равно, когда гриша одновременно и нежен, и груб. "он так ахуенен" - подумал роберт в ту ночь.***
утро всё такое же одинокое, всё такое же пустое место рядом с гришей, он снова ушёл, оставив шлейф своих духов. он снова ничего не помнит. не помнит, что говорил, делал, как себя вёл. впрочем, это всё неважно, если странных сообщений и звонков от плаудиса ноль. посмотрев на свою руку, он заметил, что линии стали уже достаточно чёткими, чтобы различить цветок. он прикоснулся пальцами. боль была невыносимая. ему стало страшно - а что будет, когда наступит тот самый момент когда пройдёт ещё пять дней. проснулся он поздно, было уже часа два дня. на улице светило солнце, погода была прекрасная. мысль пройтись погулять была не такой ужасной. собравшись, он вышел на улицу. свежий ветер обдувал его лицо руки, птицы пели. надев наушники, он пошёл в неизвестном направлении. людей становилось меньше и меньше. в итоге он зашёл в очень странный двор, он казался почти заброшенным, однако тут сушилось бельё на балконе, два-три человека недалеко ходили. здесь он и решил принять третью пару. найдя какую-то лавочку в самом углу двора, он присел, достал из кармана куртки коробочку. снова он вертит её в руках. это путь, который никогда не замкнётся. хоть ему и сказали, что больше он никогда не будет трогать это всё, он не верил в это. просто теперь ему было не только страшно и больно, но ещё и равнодушно. и это самое ужасное. до этого он каждый день жил без надежды на что-либо. но судьба поднесла ему вот этот подарок. его так давит при виде этих двух кругляшков, боится, не решается. но знает, что это ради него одного. ради одного лишь роберта. его убивала изнутри только мысль о том, что всё это будет зря. но с каждым днём эта мысль терялась, забывалась, он просто знал, что под таблетками лучше. он попадает в мир без вечного страха и боли, здесь так хорошо, он желал бы остаться там навсегда, но работает он недолго, этот искуственный мир. он хотел бы, чтобы всё закончилось тем, что то, что он видит под кайфом, было всегда, было реальностью. ведь этого никогда не будет, глубоко в сознании он это понимал. но продолжал. продолжал верить. каждый раз после них, становилось скучнее, страшнее, болезненнее. с каждым днём проблема появлялась всё одна и та же - он забывал, что такое реальность. гриша жил выдуманными мечтами в цветном мире. он действительно думал, что всё закончится тем, что удача будет на его стороне. что всё будет так, как гриша хотел. не будет. вообще никогда. последний день. в коробочке осталось всего две таблетки. он просыпается с улыбкой, зная, что сегодня конец его страданиям. перед этим он пошёл в ванную. утренние процедуры казались ему уже не нужными, но он всё равно их выполнял. но вдруг он посмотрел в зеркало. там был не тот гриша, который любит, не тот гриша, который добьётся своего, там был не он. с синяками под глазами и широкими зрачками, лохматыми волосами, острыми скулами и впадшими щеками. на него смотрела его симуляция, но не он. без чувств, эмоций. он просто ждал конца своего кошмара. казалось, прошла неделя, а для него будто целый год. достав таблетки из тумбочки в ванной, он закинул оставшиеся две. коробочка была пуста. как и сам гриша. перед глазами пелена, в ушах звон, он замечает, как подёргивается его нижняя челюсть. взгляд его пустых серых глаз из зеркала, которые некогда сияли зелёным огоньком, единственное что он запомнит, перед тем как уйти в небытие. прошло меньше часа, но эйфория уже пропала, его всего трясёт, бьёт в озноб, он боится сам себя. "что я делаю?" - спрашивает он сам себя. нож лежал неподалёку. после того, как он убедился, что он абсолютно трезв, взял его и начал аккуратно резать. гриша сразу вскрикнул от невыносимой боли как от пореза, так и от цветка. он продолжал отрезать дальше, уже кричал от боли, кровь струями лилась из пореза. кожа немного отошла от мышц, вся ванна была в крови. алая жидкость стекала по рукам, капала на голые ноги, на пол. боль пронзала снова и снова. шипы розы кололи в руку с неистовой силой. страшно, больно, плохо. почти всё. он дорезает до конца, кидает кусок отрезанной кожи в ванну и достаёт цветок. он был прекрасным. ярко-синие лепестки, запачканные бордовой кровью, блистали на свету лампы ванной. он сразу вспомнил роберта. его глубокие голубые глаза, глубже чем байкал, чище любого кристалла. таков был этот цветок. он бережно отмыл розу, несмотря на дикую, просто невыносимую боль в руке, и положил её на тумбочку у раковины. оставляя красные отпечатки пальцев по всей ванной, он искал бинт с перекисью. гриша знал, что сейчас будет в сто раз больнее, но он был готов. как только он вылил немного перекиси, кровь сразу зашипела, а он стонет и кричит от боли, это невыносимое чувство. он выливает почти всю баночку, и кровь вроде перестаёт литься так сильно, как пару минут назад. перематывать бинтом было ещё большим мучением, неприятные тянущие ощущения вперемешку с ещё не ушедшей болью. истратив две пачки бинтов, он всё же смог перемотать руку. отмыв всё от крови, кусок кожи сразу же выставил в пакете на балкон, чтобы позже выкинуть. он купил до этого специальный горшочек для розы, невероятного белоснежного цвета, бережно засыпал землёй и посадил розу. он переливалась всеми оттенками синего. острые шипы не подпускали к ней никого, она будто бы сверкала. лепестки были нежнее любой ткани, даже самой дорогой, цвет был ярче самого неба. он поставил цветок на стол. лучи солнца освещают её, она была так красива. в дрожащих руках он держал телефон, пытаясь попасть пальцами по контакту роберта. и вот он звонит. трубку взяли почти сразу: - тебе чего в такую рань? - робчик, приезжай срочно, мне так нужно тебе кое-что показать! умоляю, брось все дела, я тебя жду прямо сейчас! - настолько срочно? я только проснулся, - заспанный голос говорил о том, что это чистая правда. - мне всё равно, ты обязан приехать. - я выхожу. все 15 минут ожидания гриша любовался розой, всё время сравнивая её с робертом. такая же сложная и недоступная, но если очень долго страдать, то она будет самым прекрасным цветком в мире. такую эйфорию ему не принесла ни одна из этих таблеток. он понял, что вечные страдания и боль закончились, потому что он смог. добился то, чего многие бы не смогли. так счастлив он не был никогда. стук в дверь. он сразу побежал, открыл дверь. перед ним стоял сонный роберт в помятой футболке, с взъерошенными волосами и уставшим лицом. - ты так светишься от счастья, реально заторчал? - пожалуйста, пойдём на кухню! скорей! - да я иду. не закрывая дверь он тащит за собой плаудиса и запускает его в кухню. роберт сначала непонимающе смотрит на цветок, потом на ляхова, потом опять на цветок и вспомнил. - гриш, да я же в шутку тогда сказал. я не думал, что это вообще реально. как? откуда она у тебя? - это секрет, - улыбается гриша, пряча правую руку за рукавом худи. - я... мне вообще даже сказать нечего. я уверен, любой бы нахуй меня послал с такими запросами. ты реально.. хочешь чтобы мы были вместе? - я не просто хочу, я мечтаю об этом каждую секунду. - блять, гришань, - роберт подходит к грише почти вплотную. расстояние чуть больше сантиметра между их лицами. - на самом деле я тебя люблю давно ещё очень, с самого нашего знакомства ты мне понравился. я долго сомневался, каждый день думал, боялся этого всего. я настолько боялся, что сказал самую нереальную вещь, и даже это ты смог. я думал, ты хотел быть со мной из-за стабильности, для галочки. но блять, у меня просто нет слов, гриша, какой ты ахуенный. я тебя не то что люблю, я просто обожаю тебя. и он прильнул губами к гришиным, проявив инициативу впервые. это был не тот поцелуй, что все до него. это была самая настоящая любовь, нежность, это были те чувства, которые так хотел получить гриша от роберта. это было лучше всего на свете, всех наркотиков, пьяных тусовок, это самый прекрасный момент - понять, что твоя любовь взаимна, и все старания приложены не напрасно. это любовь.