черта

майки жмётся к нему, носом в шею тычется, губу нижнюю закусывает и постанывает глухо то ли, то ли хнычет. ближе - ближе - ближе. у него щеки раскрасневшиеся и волосы растрёпанны. у доракена дыхание сбитое, он руки майки под футболку запускает. узоры только самому кену понятные. нет, нихуя не понятные. у него перед глазами - майки и в голове только голос его. и единственные, что понимает он - доракен хочет его пиздецки сильно. майки губами следы вкладные на щеке у него оставляет. доракен руки из-под футболки его достаёт, одной капли солёные, пот, со лба вытирает, другой по внутренней стороне бедра сано проводит. в глаза самому майки смотреть не получается. рюгуджи вздрагивает легонько совсем, невольно вовсе, когда пальцы манджиро, удивительно холодные, живота касаются его. майки бормочет, что-то бессвязное вовсе. доракен к шее его льнет, губами касается, но поцелуев не оставляет. доракен без мысли задней целует куда-то в угол губ, в голове держать только мысль одну - «главное не в губы». а ещё где-то на подсознании, что друзья лучшие не совсем так себя ведут. и вот пересечь эту черту «дружбы» - самое страшное. потому что за ней неизвестность. и потому, когда в штанах темно становиться, они друг от друга отпрыгивают как ошпаренные, и в глаза не смотрят. потому что лучшие друзья не ведут себя так. они говорит это не станут. потому что неизвестность это действительно страшно. говорить не станут потому что их касания - не секс, а поцелуи не в губы, а в уголок куда-нибудь, в ямочку под губой нижней и это не считается.