«Я невозможно скучаю
Я очень болен, я почти умираю
А где-то ты и ничего не узнаешь
И я боюсь, что потерял тебя»
Алексею почему-то до ужаса хочется улыбнуться и язвительно хмыкнуть, глядя на то, как, на собрании, Илья Яшин к Немцову всё жмется, не отходит, даже усаживается рядом, и за эти несколько часов, что длилось сборище, пару раз, Навальный поклясться готов, за руку Бориса Ефимовича взял, на что тот даже и бровью не повел. Словно и не заметил вовсе. Лёша, кажется, сказать хотел что-то, поделиться последними новостями с Немцовым, ибо не разговаривали они давно в такой непривычно спокойной обстановке. Участившиеся количество задержаний не давало им этого сделать. Навальный поднимается, папку со стола забирает, телефон в карман джинс кладёт, мысленно в голове помечая, что надо не забыть Юле позвонить, предупредить, что сегодня мероприятие закончилось намного раньше, чем предполагалось, поэтому он заедет в штаб для подписания нескольких документов. Быстрым шагом вперёд ступает, только заметив, что Немцов не уехал никуда, стоит себе в коридоре, ленту новостную листает. Наверное, изучает недавнюю статью, опубликованную журналисткой, где расписали все грехи Немцова, начиная с тех времён, когда он ещё был губернатором Нижегородской области. Навальный сам эту статью краем глаза только видел, так, осилил первые две строчки, а на большее его и не хватило. Откровенно придумано, наврал, и написано самым что ни на есть отвратительным образом, нескладно, слова подобраны так, будто писал школьник, а не дипломированный журналист, выпускник одного из лучших московских вузов. Алексей только позвать хотел, как замечает, что Борис Ефимович на телефон уж и внимания никакого не обращает, а стоит с Ильёй, приобняв того за плечи, оставляет смазанный поцелуй на щеке молодого человека, заставив того смутиться и произнести что-то совершенно неразборчивое. Алексей глаза потирает, думает, привиделось, но нет. Твою ж мать. Борис Ефимович Немцов только что на глазах у него поцеловал своего лучшего друга. Навальный, оставив попытку завязать разговор, шею потирает, взглядом пару окидывает и направляется к выходу, надеясь не увидеть больше ничего того, что ему не следует видеть. Достаточно на сегодня открытий.***
Илья, 14:55 «Вы в порядке? Жанна говорит, что Вы встречу отменили»Борис, 15:02
«Заболел, похоже. К концу недели уже всё будет нормально. Не беспокойся. Сам то как?»
Илья, 15:04 «Нормально. Только скучно без Вас, Борис Ефимович. Лёша говорит что-то невероятное заумное, и у меня глаза сами собой закрываются. Спать хочется, ужас просто»Борис, 15:06
«Так приезжай, Яшин. Пирог вишневый будешь?»
Илья, 15:08 «Сами готовили?»Борис, 15:09
«Конечно сам. А ты сомневаешься в моих способностях, Яшин?»
Илья, 15:10 «И как Вы могли такое подумать, Борис Ефимович?»Борис, 15:11
«Так ты едешь или нет?»
Илья, 15:12 «Вообще-то, я уже поднимаюсь»***
Яшин выпивает редко, сугубо по праздникам, потому что помнит ещё со времён студенчества — меры ему не знать. Где первая стопка, там и третья, и, не дай бог, пятая. Пьяный Яшин, отмечает Немцов, придерживая того за плечи, ведёт себя чрезвычайно непотребно, шутки похабные отпускает, что, во время трезвости и ясности ума, от Ильи не услышишь подобное никогда. Комплиментами каждого встречного осыпает, да так распинается красиво, пытаясь ещё на ногах устоять, что Бориса Ефимовича смех пробирает, но он сдержаться пытается, а то понимает, если Яшин обидится, то не сносить Немцову головы. Пьяный Яшин — зрелище, бесспорно, невероятное. Запоминающееся, является отнюдь одним из самых интересных источников забавных историй, что, при встрече друзей, не один раз будут рассказаны. Яшин неловко цепляется за руку Немцова, пытаясь сохранить равновесие, и не протереть, и без того чистый, асфальт своим лицом. — А Вы меня домой отвезёте? — и смотрит так пронзительно, до ужаса мило, что у Немцова сердце сжимается. — Конечно, Яшин. Не могу же я бросить друга в таком состоянии. А то дел наворотишь ещё, потом ищи по всем отделениям Москвы, — ласково по голове треплет. Немцов жмурится, солнце сегодня удивительно ярко светит. — И как тебя угораздило так напиться-то в два часа дня? С каждым днём удивляешь меня всё больше и больше. — А знаете, что я Вам сказать хочу? — спрашивает Яшин. — И что же? — сдерживая улыбку, вскинул бровь Немцов. Илья придвинулся ближе. — Я Вас люблю. Немцов не говорит ни слова в ответ.«Он ещё слишком молод. Нечего парню жизнь ломать. Да, Борис Ефимович?»
***
— Может домой, а? — Илья губы по-детски поджимает, взглядом в Немцова упирается, рукой за пиджак чужой цепляется. Не специально, правда. По самой что ни на есть чистой случайности. Борис Ефимович молчит слишком долго. На Яшина и не смотрит вовсе. Делает вид, что не слышит. — Борис Ефимович? — зовёт Илья. Голос его звучит твердо. За пиджак немцовский дёргает, желая внимания на себя обратить. Пальцами перед лицом чужим щёлкает. На улице темно уже совсем, вовсю фонари горят. Людей немного. Кто огромный пакет с продуктами из магазина несёт, а кто спешит с работы поскорее домой. Яшин выдыхает разочарованно, на машину опирается, руки на груди скрещивает. И смотрит презрительно. — Илья, — сухо начинает Немцов. У этого самого Ильи дрожь по телу пробегает, ибо непривычно слышать имя из уст политика. Мужчина обычно ограничивался ласково произнесенной фамилией, а по имени называл, только когда что-то происходило ужасное. Или намечался конфликт. Интуиция Яшина не подводит, будь она проклята. — Мы должны оставить все это. Мы замечательно провели с тобой время. И, как по-мне, извлекли из этого максимум пользы. Но всё хорошее имеет свойство когда-нибудь заканчиваться. — Вы сейчас серьёзно, Борис Ефимович? Боже, очередная хрень из разряда: «Дело не в тебе, дело во мне». Я уже взрослый, поэтому не надо возиться со мной, как с пятилетним ребёнком и пытаться на пальцах мне там что-то объяснить. Достаточно. И с Вас, и с меня, — Илья ключи от машины достает из кармана. Нажимает кнопку, и дверь со стороны водительского кресла открывает. Папку, на капоте лежала, на заднее сиденье закидывает. Ключи в зажигание вставляет, и оборачивается к Немцову. — Всего хорошего, Борис Ефимович. — Пока, Яшин. Последнее объятие отдает горечью. А Яшину хочется провалиться.***
Жанна бокал в сторону ставит, подбородок рукой подпирает, и в отца внимательным взглядом впивается. Осматривает его, будто мысленно себе подмечает что-то. Немцов голову вверх приподнимает, приборы в сторону откладывает и брови вверх приподнимает. — Что? — спрашивает Немцов, удивлённо на дочь смотря. По сторонам оборачивается, подумав, мол, может приметила знакомого в заполненном зале. Ресторан находится недалеко от центра Москвы, поэтому совсем не кажется удивительным большое количество людей в нём. Недалеко от Немцовых, кажется, в метрах так двух, сидит пара с детьми. Жанна приметила их ещё, когда они с отцом только пришли. У девушки, что пытается успокоить разбушевавшегося ребенка, невероятной красоты, волосы с красными прядями. Немцова ей приветливо улыбнулась, на что та улыбнулась в ответ, но улыбка выглядела слишком измученной, словно она слишком давно не отдыхала. Родительство забирает слишком много сил. — С Ильёй всё в порядке? Я столкнулась с ним недавно в торговом центре, и он очень неважно выглядел. Вы давно ко мне заезжали, и тогда он выглядел намного лучше. Случилось что? — Жанна на отца обеспокоенно смотрит. За Яшина переживает очень. Когда Немцов их познакомил, парень произвел на неё приятное впечатление, её ровесник, очень умный, способный и главное целеустремлённый. За отцом её хвостом следовал, в любую передрягу. — Мы с поругались с ним. Не сошлись во взглядах. Такое иногда случается. В политике — дело привычное, — холодно отвечает Борис. Жанна разочарованно вздыхает. — Чтобы вы и поругались? Чтобы Борис Немцов и Илья Яшин не сошлись во взглядах? Пап, да я во что угодно поверю, только не в эту чушь, что ты придумал прямо сейчас. Что произошло? — Я рассказал ему о том, что хочу прекратить наши отношения, и более никогда не переступать за рамки дружбы, — Немцова удивлённо охает. Усмехается, и на отца смотрит, но во взгляде нет привычной доброты и блеска. Бориса пробирает холод. — Серьёзно? Отказал Яшину, в которого влюблен. Пап, я не слепая, ваши переглядки только идиот мог не заметить. Господи, вас пару раз видели на собраниях Совета Оппозиции, держащихся за руки. И ты мне заявляешь, что отказал ему. — Ты не понимаешь, Жанна. Я был согласен на интрижку, не более. Но я не давал ни обещаний, ни надежд на счастливую семейную жизнь и совместную старость. Он слишком молод, чтобы понять всю действительность и ужас такого громкого и сильного слова на букву «Л». Найдет себе кого-то своего возраста и заживёт нормальной, счастливой жизнью, где я буду, в лучшем случае, другом. В худшем — пройденный этап, и конец нашей дружбе. Лучше прекратить это сейчас, иначе чем дальше — тем тяжелее это будет сделать. Понимаешь? — Ты просто испугался. Жанна всегда оказывалась права. И даже здесь это не стало исключением. Немцову невероятно хочется стравить какой-нибудь наитупейший анекдот, чтобы тему перевести. Но в голову ничего не лезет. Кроме одного. «Яшин»***
Эта встреча Совета Оппозиции, первая на памяти Немцова, что в тягость ему. Яшин не сидит рядом, со своим излюбленным телефоном и папкой сохранённых мемов. «Вам это, Борис Ефимович, обязательно нужно увидеть». Яшина вообще сегодня на собрании нет. Навальный на вопросы Немцова плечами жмёт, да отвечает коротко: «Заболел». Мужчина садится за стол, пытается вслушиваться в обсуждение, но быстро теряет нить разговора. Телефон в руках держит, смотрит на открытый мессенджер. Текст быстро набирает и думает о том, что Жанна всё же права. Борис, 16:07 «Адрес не изменился, Яшин?»Илья, 16:09
«Нет, Борис Ефимович. Приехать хотите?»
Борис, 16:10 «Лечить тебя, Яшин будем»***
Немцов проводит пальцами по разгорячённой щеке Ильи, смотрит пронзительно, и если б Яшин мог вымолвить хоть слово, то это было определенно что-нибудь пафосно-пошлое, непременно отдающее немцовской интонацией, но благо язык и двинуться не может, что уж там изъявлять о целостных осмысленных предложениях. Борис Ефимович, не думая ни секунды, Яшина в стену вжимает, не давая тому и шагу лишнего ступить. Отойти. В сторону. Илья тает от каждого нового прикосновения. Трётся о Немцова бедром, проводит рукой по щеке, подбородку, груди. От чего-то начинает звонко смеяться, носом в плечо мужчины утыкаясь. Борис улыбается тепло, совсем по-отечески, крепче Илью к себе прижимает. — Может останетесь? — спрашивает Илья, в сторону чуть отступив. Смотрит пронзительно, улыбается неловко, по-детски совсем. Немцов кивает, ибо просто не смеет. Не может расстроить Илью. Это было слишком. — Яшин, ты хоть кофе-то варить умеешь? — мужчина брови приподнимает, следя за тем как лицо парня принимается притворно-оскорбленное выражение. — И как вы только посмели засомневаться в моих способностях? — губы поджимает, пытаясь не засмеяться, но глаза его, слишком радостно-счастливые, выдают его с потрохами. — Вам с сахаром или без? Немцов понимает, что пропал окончательно, когда впервые за долгое время засыпает не у себя дома, а в яшинской квартире, которую почему-то отчаянно домом хочется назвать.***
— А давайте кота заведём, — в один из вечеров предлагает Яшин, телефон Немцову протягивая. Борис берет его, вглядывается, и перед ним предстаёт фотография совершенно несуразного, сжавшегося комка шерсти, гордо именованного «котом». — Только через мой труп, — ровно отвечает Немцов, телефон отдавая обратно. — Оппозиционный политик и общественный деятель сел за убийство, потому что административные аресты перестали приносить ему радость жизни. Представляю заголовки жёлтой прессы. — У нас никогда не будет кота.***
— У того вроде не так много шерсти, — предлагает Немцов. Яшин закатывает глаза. Три питомника, два приюта. И ни один из предложенных котов и кошек не прошёл немцовские стандарты. — Мы возьмём того, за кем мы сюда приехали. Ибо я больше не вынесу два часа в московских пробках. — Он выглядит довольно болезненным. Предлагаю вот того, что на стуле сидит. Выглядит милым, —Немцов вскидывает руками. — Я не люблю сфинксов. Берем болезненного и точка, Борис Ефимович. Ничего, с шерстью немного помучаетесь, но привыкните.***
— Я тебя очень люблю — шепчет Немцов, осторожно касаясь губами лба Яшина. Пледом уснувшего Илью накрывает и кота согнать пытается, чтобы чёрт шерстяной не разбудил мужчину, как любил это делать, лапами по лицу проходясь, делая вид, что совершенно случайно. С дивана пытался слезть и упал на твое лицо. Кот смотрит недовольно, и Немцов уверен, если бы умел разговаривать, то ещё бы послал, но, слава богу, способностью такой это дивное животное не обладает. — И я тебя, — сквозь сон отвечает Илья.***
Яшин — произведение искусства, не иначе, отмечает Немцов, наблюдая за тем, как Илья старательно пытается не сжечь яичницу и параллельно с этим успеть договориться о встрече со старым знакомым. Если первое ещё удается выполнить, то второе получается с трудом. Снова что-то не сходится в расписании, и Илья обещает заглянуть в ежедневник, посмотреть свои планы на следующие выходные, чтобы учесть время и место встречи, которая, Борис Ефимович точно уверен, не состоится. Ибо собеседник Яшина совсем не внушает доверия. Илья, наверное, раза так три прощается и наконец откладывает телефон в сторону. Яшин ставит на стол две белых тарелки с яичницей, раскладывает приборы. Громко ругается матом, уронив вилку. Ставит бокалы с водой, и, сев на стул, обречённо выдыхает, надеясь, что остаток дня пройдет не так отвратительно, как утро. — У нас марш скоро, — напоминает Немцов. Яшин почти подавился. — И я бы хотел поговорить с тобой. Илья брови приподнимает, и на политика, с легко читаемым удивлением в глазах, смотрит. — Прошу, давай хотя бы за столом мы не будем говорить о работе, иначе я точно застрелюсь. Я устал. Всё. Меня нет. — Речь сейчас не о работе, Яшин. Я тебе предложение делаю. Выйдешь за меня? — Не могу не согласиться. Немцов улыбается, Яшина за руку берёт и думает, что ему невероятно повезло встретить когда-то Илью.***
Яшина дрожь болезненно пробирает, спрятаться очень хочется, как страус, чтобы опустить свою голову в песок и, желательно, не чувствовать никогда и ничего больше. Воротник пальто поправляет, дверь открывает. И выходит. Встаёт на одну из ступенек и замечает, что вгляды всех журналистов, что присутствовали на похоронах Немцова, обращены к нему. Ему страшно. Невероятно. Илья кашляет. Так, чтобы придать для других иллюзию полнейшего спокойствия. Чтобы сохранить непроницаемое лицо, дабы не увидеть завтра похабных заголовков в излюбленной жёлтой прессе. Когда требуется прокашляться во второй раз, Яшин плюёт на это, посылает всех к черту. Ничего. Не маленький. — Ещё две недели назад я и не мог представить себе, что придется сообщать об этом при таких обстоятельствах, — Илья поджимает губы, и руки его в кулак непроизвольно сжимаются. Нервы начинают сдавать. — На марше Весны мы с Немцовым хотели объявить о нашей свадьбе, которая должна была состояться в апреле этого года. Невероятно больно говорить о том, что этому событию не суждено состояться. Борис был очень сильным и смелым человеком, и память о нем будет жить очень долго. Я не перестану бороться за будущее нашей страны. Россия будет свободной! У меня всё. Спасибо. Илье приходится прорываться до машины, сквозь окруживших его журналистов, он чувствует, как женская рука выдергивает его из толпы и тянет подальше. В сторону. Оказавшись за углом здания, Яшин поднимает голову и видит перед собой Юлю. Она тепло улыбается, сжимает его крепко в объятиях и тихо, почти шёпотом, говорит: — Извини, я не смогла смотреть, как они пытаются там разорвать тебя на части. И я не придумала ничего лучше, чем просто вытащить тебя. Уверена, что завтра российская пресса нас ещё удивит. Ты в порядке? Лёша не смог придти. Илья, пожалуйста, послушай меня. Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо. Ты не один. И Илье почему-то очень хочется верить ей.