Бутерброд и немного любви

      Пробуждение Какёина приятным назвать было нельзя — его буквально вырвал из сна громкий гогот, будто проснулся он не в каком-то пустынном поле, а посреди песенного фестиваля. На спокойный мирный сон никто уже давно не рассчитывал, но подобная какофония с утра в срочном порядке должна быть включена в список особо изощрённых пыток.       К припадкам Польнареффа все уже кое-как привыкли, тот за всё время путешествия не отличался спокойным нравом, но вот хохочущие Абдул с мистером Джостаром в картину мира Какёина никак не вписывались. Это был не смех, а настоящая истерика: Нориаки даже морально подготовился к тому, что его сейчас тоже накроет, потому что где-то неподалёку наверняка взорвалась стоматологическая клиника и без пары десятков баллонов веселящего газа тут не обошлось.       Нориаки окончательно проснулся, подал некоторые признаки жизни вроде открытых глаз, в которых читался безмолвный укор. Гомон чуть резче, чем стоило бы, чтобы это не казалось подозрительным, успокоился, и все трое, устроившись полукругом перед сонным Какёином, притихли, красные и почти заплаканные, тихонько утирая слёзы, выступившие от коллективного приступа веселухи.       Желания выяснять, что же их так рассмешило, у Какёина в силу паршивого настроения не возникло. Мало того, что у него чуть не случился сердечный приступ, так ещё и сон не дали досмотреть, а ведь он был донельзя хорош, вызванный, судя по сводящему желудку, сильным голодом. Грехом чревоугодия Нориаки не страдал, однако за то удовольствие, с которым он поедал ненастоящий бутерброд, он бы точно попал в ад. Или как минимум получил бы по шее от мамы за хлебные крошки в кровати. Но это был лишь сон, и вечные муки ему не грозили — только кратковременные, пока Польнарефф не замолчит хотя бы на пять минут.       Эту ночь пришлось провести в действительно походных условиях — до ближайшего отеля было по меньшей мере два часа пути. Выбившийся из сил Польнарефф наотрез отказался садиться за руль, Джозефа не пустил Джотаро, Джотаро не пустил Джозеф, а Какёин в своей жизни водил только велосипед.       Джостар откопал в багажнике какие-то тонкие пласты брезента, разрекламировал их как настоящее королевское ложе в их положении и устроился прямо на земле, всем своим видом подавая пример скептически настроенным товарищам. Не состояла бы команда из трёх здоровенных мужиков и двух школьников-переростков, можно было бы, хоть и согнувшись в три погибели, устроиться в машине, но их габариты впервые сыграли против них же.       — Вы ведь в курсе, что они воняют? — брезгливо осмотрел тряпки Польнарефф, подцепив их двумя пальцами.       — Могу сломать тебе нос, — мрачно предложил Джотаро, тоже недовольный, что спать придётся на улице, где не уединиться от болтливого француза.       Какёину уже было абсолютно наплевать, он засыпал на ходу и отключился сразу, как только принял горизонтальное положение, успев подумать лишь о том, что через несколько часов его разбудят, чтобы сменить Абдула, первым вызвавшегося побыть «охранником» отдыхающей шайки.       — Ложись на спину и не нюхай, — посоветовал Джозеф.       — Смотри на звёзды, — по тону Абдула невозможно было понять, издевается он или говорит серьёзно. Хотя усмешка на его лице, никак не отразившаяся в голосе, кричала о том, что всё-таки издевается.       — Как романтично, — проворчал Польнарефф, но всё-таки лёг, как сказал Джостар. — Доберёмся до Дио и сляжем с болящими позвоночниками.       — Я ему сам хребет вырву, — Джотаро чересчур агрессивно оттряхнул брезент от пыли, и все немного удивлённо на него покосились. От Куджо добрых слов ждать не приходилось, но под ночь его настроение упало до абсолютного нуля.       — Сломаю, вырву, — скучающе протянул Польнарефф, подпирая голову ладонью. Желание спать у него как-то стремительно сошло на нет, и он явно вознамерился надоедать другим. — Ломать не строить, а, Джотаро?       — В нашем положении только ломать и годится, — дружелюбная атмосфера, вроде как заданная Жан-Пьером, улетучилась благодаря серьёзной мине Джотаро, рядом с которой не то что шутить не хотелось, даже трава вяла, чтобы не существовать слишком близко.       — Отдохни, Джотаро, завтра снова в путь, — Джозеф немного обеспокоенно взглянул на внука, пышущего угрюмостью с чрезмерной интенсивностью даже для самого себя.       Вскоре в импровизированном «лагере» наступила тишина, чтобы через пару часов, к недовольству Какёина, так и не разбуженного за всю ночь на дежурство, её сотряс неконтролируемый хохот.       Как ни странно, семь часов пролетели без происшествий. Быстро загрузив мятый брезент обратно в багажник, все уселись в машину, сразу приступая к обсуждению дальнейших действий.       — Для начала нужно позавтракать, — выдал вертевшуюся в голове Какёина мысль Джотаро, до этого не проронивший ни слова, только привычно прикрывающий глаза козырьком фуражки. Ночь миновала, все живы-здоровы и даже навеселе, один только Куджо всё такой же безучастный.       — Абсолютно согласен, — проворчал Польнарефф, весь предыдущий день напоминающий, что неплохо было бы закупиться едой, но в суматохе, устроенной сумасшедшей шестёркой Дио, думать о провизии не приходилось, так что сейчас все утвердительно закивали. — Ещё немного и мы сдохнем прямо в дороге.       — Такая возможность преследует нас каждый день, — участливо напомнил Абдул, но против завтрака не возражал.       — Поедим в том отеле, где вчера хотели переночевать, — заводя машину, сказал Джозеф.       — А в итоге отморозили задницы.       — Полезно для спины, — заметил Абдул.       — Жопу морозить?       — На твёрдом спать.       — Вот и ляжешь под дверью в следующий раз, — съязвил Польнарефф.       — Может, стоит немного отдохнуть в отеле? Хотя бы пару часов, — заметив всё ещё вымотанное состояние компании, предложил Какёин, и Польнарефф сразу приободрился, посмотрев на него через зеркало заднего вида:       — Какая прекрасная мысль, Какёин! Разделиться и полежать по мягким кроваткам? — любезно, даже слишком, уточнил он, на что Какёин в небольшом замешательстве выдал полувопросительное «Ну… да?» и с опозданием заметил противно смотрящуюся на лице француза ухмылку, Абдула, отвернувшегося к окну и Джостара, абсолютно фальшиво прячущего улыбку за кашлем.       Джотаро никак не отреагировал на странный выпад, всё ещё изображая мебель. Лишь вытянул ноги в и без того тесном пространстве, случайно пнув сиденье Польнареффа с такой силой, что ещё немного и забывший пристегнуться француз вылетел бы через лобовое стекло, зато добираясь до отеля первым. Вместо извинений Куджо опустил козырёк фуражки ниже под тихое «Ну и ну».       — Хорошо, тогда завтракаем, отдыхаем немного и отправляемся, — наконец после недолгой паузы объявил Джозеф, а Какёин так и остался сидеть с ощущением, что всем известно что-то, во что он не просвещён.       Спустя два часа поездки в непривычной тишине, прерывающейся редкими смешками Польнареффа и воем кондиционера, работающего на полную мощность, они впятером наконец добрались до завтрака, который после голодной ночи показался гораздо вкуснее, чем был на самом деле.       Нориаки всю дорогу думал о бутерброде из сна и оказался сильно расстроен тем, что в меню кафе при отеле не оказалось ничего даже смутно его напоминающего.       — Что-то прохладно здесь, — заметил Джозеф, когда уже допил свой чай и отложил все столовые приборы.       — Джостар-сан, вам нехорошо? Выглядите неважно, — Какёин с беспокойством заметил бледность старшего, да и температура в кафе была более чем приемлемая, самому ему было даже немного жарко.       Три взволнованных лица замаячили перед Джозефом, Джотаро же мгновенно насторожился — Star Platinum острейшим зрением оглядывался по сторонам в поисках возможного обладателя стенда, но вокруг всё казалось абсолютно спокойным: время даже для позднего завтрака уже давно прошло, а отель был не из самых востребованных, и кроме них и молодой девушки-официантки он никого не заметил.       — Кажется, я простудился, — недовольно протянул Джозеф и немного поёжился — у него начинался озноб, и, по всей видимости, совсем скоро поднимется температура.       — Как же полезно спать на твёрдом, — Польнарефф с иронией посмотрел на Абдула, без слов говоря: «А я что говорил про обмороженные булки?».       — Персонал наверняка знает, где неподалёку найти врача, — Абдул с готовностью поднялся, но Джостар поспешил отговорить его от этой затеи:       — Ну уж нет, если я из-за соплей пойду к врачу, то окончательно стану стариком. Отлежусь и завтра буду как новенький.       — Ладно, — впервые за весь завтрак подал голос Джотаро. — Снимем номера и до завтра никуда. Я останусь с дедом, — изрёк он так мрачно, будто Джозеф находился на смертном одре, и он ни за что на свете не пропустит его последние слова, но в противовес его угрюмости Польнарефф загоготал так громко, что девушка-официант испуганно обернулась на них, едва не схватившись за сердце.       — Ты такой внимательный, Джотаро!       Решение Джотаро побыть рядом с больным дедом оказалось неожиданным, но довольно трогательным, поэтому, не считая Польнареффа, который всё еще продолжал непонятно над чем хихикать, поднимаясь по лестнице, все это проигнорировали, не желая смущать Куджо больше, чем это делал француз. А Какёин уже «предвкушал» весь день и ночь в компании незатыкаемого Польнареффа, у которого сегодня и вовсе крыша подтекала. И, вопреки своему лоску, он отвратительно громко храпел.       Когда Джотаро скрылся за порогом номера, пропустив почему-то с осуждением взглянувшего на своего внука, Джозефа вперёд, Нориаки со странным тревожным ощущением еще несколько секунд смотрел на закрытую дверь. Сегодня со всеми творилось нечто странное, и, Какёин был уверен, этому была определённая причина, о которой ему, абсолютно равному члену команды, почему-то решили не рассказывать. У Польнареффа, конечно, было специфичное чувство юмора, зачастую понятное ему одному, но над чем-то серьёзным точно не веселился бы, поэтому Нориаки не хотелось забивать этим голову, пусть незнание и утомляло.       Польнарефф с видом крайнего довольства растянулся на кровати, с радостью принявшей гостя, несколько часов в полудрёме проспавшего на холодной земле. К тому же, всю ночь ему в поясницу впивались какие-то камни, доставать которые уже просто не хватило сил, зато наутро он нашёл от них лишние красные вмятины на коже.       — Plaisir, — протянул он и перекатился на спину, наблюдая за достающим из дорожной сумки шампунь Какёином. — В хрен знает насколько длинное путешествие ты не взял с собой запасной одежды, зато взял шампунь? — он снова усмехнулся так, будто знал больше, чем сам Нориаки, и Какёина понемногу это стало раздражать.       — Я купил его в дороге, — он ответил тихо, неосознанно сжав зубы.       — А одежду нет, ведь сейчас так холодно, — Польнарефф продолжал действовать ему на нервы, и Какёин уже в первые пять минут соседства мысленно послал к чертям Абдула, неожиданно изъявившего желание побыть в одиночестве. — Ты не подумай, эта школьная форма реально привлекательная, она так, — он вывел в воздухе неопределенные фигуры, — подчёркивает все достоинства…       — Мне не жарко в форме, а мыться даже в дороге как-то нужно, — Нориаки сверлил Польнареффа уже открыто злым взглядом и еле сдержался от совершения крайне жесткого убийства, когда бутылку из его рук вырвал появившийся из-за спины Silver Chariot.       Польнарефф с любопытством покрутил шампунь в руках, открыл его, чтобы понюхать.       — Вишня, как неожиданно! Довольно сладкий запах для парня, тебе никогда не казалось? — и посмотрел на Какёина так, будто ждал, когда тот взорвётся, и терпение Нориаки лопнуло, но он был слишком спокойным, чтобы начать выяснять отношения, поэтому просто спросил:       — Какого чёрта с вами сегодня происходит?       — Ты о чём? — Польнарефф кинул бутылку обратно в руки Какёину, но тот не стал переспрашивать, продолжая буравить наглого француза мрачным взглядом. Заметив это, Польнарефф протянул: — А-а-х, ты об этом. Ты разве сам не знаешь?       — Знаю что?       — Тебе виднее, что ты скрываешь.       — Я ничего не скрываю.       — Все слышали.       — Да что вы слышали?!       — Всё.       — Я убью тебя.       — Джотаро! — внезапно томно выдохнул Польнарефф, смотря на него невинными глазами. — Боже, Джотаро, ты в этом великолепен, — не стесняясь, абсолютно порнографично простонал француз, будто всю жизнь этим занимался, а челюсть Какёина практически упала на пол от шока, в который он впал, пока Польнарефф разыгрывал перед ним театр, в котором явно переигрывал. — Джотаро, это именно то, что мне нужно, а-а-х, — он издал последнее чересчур страстное мычание и заржал ещё громче, чем с утра, потому что теперь имел возможность полюбоваться лицом обескураженного и крайне возмущенного Какёина.       — Заткнись ты, совсем идиот, что ли?! — он подскочил прямо к Польнареффу, разрываясь между желаниями заткнуть ему рот рукой или выбить челюсть. Меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то из соседей услышал стоны придуривающегося француза.       — С утра тебя это не очень-то волновало, Какёин. Признавайся, как давно ты фантазируешь о нашем Джоджо?       Он ошалело смотрел на заливающегося смехом Польнареффа и поражённо выдохнул:       — И вы, блять, подумали, что мне снится… — он даже не смог вслух выговорить то, что теперь все о нём думали, включая Джотаро. Вспомнив, как последний «внезапно» захотел переночевать с Джозефом, Какёин не на шутку испугался. — Мне снился… бутерброд, — наконец раздражённо признал Нориаки и это возымело определённый успех. Смех Польнареффа тут же затих.       — Бутерброд?       — Да. Я лёг спать голодным и мне приснилось, что Джотаро принёс мне бутерброд.       — Бутерброд.       — Именно.       — Ты стонал, пока ел бутерброд.       — Я был голоден.       — Его приготовил Джотаро.       — Вы же сами всё слышали!       Какёин тут же пожалел, что сказал это, потому что у француза, кажется, случилась настоящая истерика — он ржал так, что это должен был слышать весь отель, посёлок и, возможно, даже Дио, скрывающийся где-то в Каире, но теперь точно осведомлённый об их точном адресе благодаря Польнареффу, у которого вот-вот должен произойти разрыв лёгких.       — Замолчи, — Какёин кинул в задыхающегося соседа подушку, и тот начал понемногу успокаиваться, а сам Нориаки не разделял и капельки веселья, одолевшего Польнареффа.       Нужно было срочно всё рассказать Джотаро, утреннее поведение которого разом объяснилось. Какёин с ужасом представил картину, как четверо товарищей, тихо ждущие его пробуждения, замечают, что спящий друг внезапно начинает с особой благодарностью стонать имя Джотаро, а уж тем более, когда среди них присутствует мало того, что сам Джоджо, так еще и его дед (оказавшийся не таким уж и консервативным для своих лет, раз подхватил идею, что самое время начать разыгрывать сцену смерти от смеха). Если бы ему рассказали об этом с самого утра, Какёин наверняка сгорел бы со стыда, отказался садиться в машину и пошёл в Египет на своих двоих, но теперь, когда миновало несколько часов, разговор грозился стать еще более неловким, ведь Джотаро наверняка думает об этом весь день (действительно — если бы Какёин узнал, что Куджо снится эротический сон с его участием, он бы тоже об этом думал, потому что какого хрена?).       — Нужно всё объяснить Джотаро, — скорее потерянно, чем сердито, сказал Какёин, с несчастным видом упав на кровать.       — Погоди-погоди, — начал отговаривать его Польнарефф, — ты такую веселуху замутил, зачем всё портить и всех расстраивать?       — Тебя и от бутерброда прорвало.       — Да, но я уже успокоился, потому что это не долговечный прикол, — с видом знатока пояснил Польнарефф. — А вот если все будут продолжать думать, что ты дроч…       — Заткнись! — снова прорычал ему Какёин, но с кровати не встал, лишь тяжело вздохнул. Наверное, и ему, и Джотаро, да и всем остальным нужно немного остыть, поэтому объяснение может подождать до утра. Или Нориаки был слишком смущён, чтобы посмотреть в глаза Куджо прямо сейчас. Вариант проторчать в номере до утра был как никогда привлекательным.       Усталость предыдущего дня никуда не исчезла, но Какёину не спалось. Глубоко погруженный в свои мысли, он не обращал внимания на храп Польнареффа; на автопилоте сходил в долго желанный душ, помыл голову, чего давно хотел. После едких замечаний француза Нориаки неосознанно принюхался к влажным волосам и не нашёл никакого подтверждения претензиям по поводу запаха — всё-таки Джотаро был прав, и Польнареффу следовало сломать его излишне нежный французский нос.       На улице уже давно стемнело, а Какёин всё так же ворочался на покрывале; несмотря на то что ночи были довольно прохладными, их номер находился на верхнем этаже отеля, и нагретая под солнцем крыша еще долго не остывала, превращая комнату в настоящий парник, а открытое окно при таком штиле мало чем помогало в попытке не зажариться заживо.       Уже глубокой ночью Нориаки тихо прикрыл за собой дверь номера, чтобы выйти на улицу и подышать свежим воздухом, а заодно и убедиться, что кругом всё спокойно. Приветливая с утра женщина на ресепшене с наступлением темноты превратилась в её угрюмую тень, даже не взглянув в сторону бодрствующего гостя.       Едва выйдя из отеля, в нос тут же ударил запах лёгких сигарет и в полной темноте Какёин смог разглядеть крупный силуэт, стоящий спиной к выходу и, без сомнения, принадлежавший Джотаро. Он немного помялся, борясь с желанием сбежать обратно к дрыхнущему Польнареффу, но вместо этого, собрав всю волю, смелость и твёрдость характера, дружелюбно сказал:       — Кажется, ты чуть ближе десяти метров от выхода.       — Возможно.       Куджо не оборачивался, но его стенд, до этого охраняющий курящего Джотаро, переключил внимание на Какёина и уставился на него таким пронзительным взглядом, что Нориаки стало неудобно. Джотаро теперь считает его кем-то вроде врага? Неопасного, безобидного врага, который передёргивал на него по ночам, что, конечно, было неправдой, а чистой воды недоразумением, которое Какёин намеревался разъяснить прямо сейчас.       — Джотаро, — Нориаки надеялся, что вместо Star platinum на него посмотрит сам Куджо, чтобы ему было не так неловко разговаривать со спиной, заслоняющей почти весь обзор на улицу, но тот так и не сдвинулся с места. — Польнарефф рассказал мне об… — ему было сложно подобрать нужное слово. — Утреннем недопонимании. Знаю, как это могло выглядеть со стороны, но это не то, что вы…       — И что же это было? — резко перебил его Джотаро.       К несчастью Какёина, друг не собирался делать вид, что ничего не произошло и тактично промолчать, удовлетворившись формальным объяснениями, поверив на слово. После бурной реакции Польнареффа ему отчаянно не хотелось рассказывать, о чём на самом деле был сон, потому как не знал, что являлось более нелепым.       — Если честно, мне снилось, что ты приготовил мне бутерброд, — собравшись с мыслями, признался он. — Я лёг спать, не поев и, видимо, поэтому реакция вышла такой странной, — Какёин чувствовал себя невероятно глупо, оправдываясь за свой дурацкий сон, проклиная свою идиотскую фантазию, из-за которой в курьёзном положении оказались все.       — Ну и ну, — Нориаки с небольшим облегчением расслышал намёк на усмешку в голосе Куджо, но, когда он, даже не взглянув на него, прошёл мимо него обратно в отель, застыл.       Либо для Джотаро это было редкостной ерундой, на которую он даже не обратил внимания, либо его по-прежнему что-то тревожило, и он решил продолжить избегать его общества. Мысль об этом отдалась в нём неприятным страхом; глупее способа потерять первого друга было не придумать.       — Джотаро! — нагнав Куджо в коридоре, позвал его Какёин. — Надеюсь, всё в порядке? Никаких проблем?       Джотаро всё же остановился и с усталым видом облокотился плечом о стену, в защитном жесте сложив руки на груди.       — Почему тебе так важно знать, о чём я думаю? Ты всё объяснил, этого достаточно, не забивай себе голову.       — Мне бы не хотелось, чтобы это недоразумение повлияло на наше путешествие и взаимоотношения в команде, — чересчур дипломатично объяснил Какёин. — В конце концов, даже если Абдул смеётся надо мной, это уже перебор.       — Ясно.       Молчание, в котором Джотаро просто смотрел на него, стало напрягать Нориаки. С самого первого дня знакомства они довольно быстро привыкли друг к другу (несмотря на сомнительного качества первую встречу), и Куджо никогда не вызывал в нём опаски или тревоги, наоборот, рядом с ним чувство безопасности утраивалось даже в самых неопасных местах. Но сейчас желудок Какёина свело волнением: хоть внешне Джотаро ничем не отличался от обычного, что-то в языке его тела было чужим и незнакомым. Если бы не фиолетовое напряженное лицо, выглядывающее из-за его плеча, Нориаки точно задался бы вопросом, настоящий ли это Джотаро.       — С чем?       — Что?       — С чем был бутерброд? — Джотаро спросил это с таким серьёзным голосом, что Какёин непроизвольно улыбнулся этой причуде.       — Кажется, с тунцом.       — И с чего вдруг я решил его приготовить? — Джотаро задал вопрос будто самому себе, но всё еще немного взволнованный Какёин принял это на свой счёт и как можно более безразлично ответил:       — Я не помню, это же сон.       — Зато начинку запомнил, — Нориаки был готов поклясться, что Джотаро, как и Польнарефф, издевается над ним.       — Джотаро, тебе сны никогда не снились? Помню урывками.       — Да и где бы я откопал ингредиенты?       — Да не помню я!       Это было почти правдой — Какёин в первую очередь был сконцентрирован на еде, чувстве тепла и мягкой постели… упс. Нориаки мысленно пообещал в свободное время помолиться тому, кто решил, что автоматический свет в коридоре не нужен, и Джотаро не увидит, как отчаянно он покраснел, когда понял, что они вернулись к тому, с чего начали.       — Это твой номер? — спросил Куджо и до Какёина наконец дошло, что они стоят прямо у двери, за которой мёртвым сном спит Польнарефф, а значит он в любой момент может ретироваться, что он прямо сейчас и сделает.       — Ну и ну.       Тёмная фигура, двинувшаяся в его сторону, нарушила самый бездарный и бесхитростный план побега в жизни Какёина. Первым порывом было призвать стенд — в голове родилась бредовая мысль, что Джотаро каким-то образом прочитал его мысли и идёт набивать ему морду за гадкие сны, в которых Куджо заботливо носит ему завтраки в постель. Однако вариант просто получить разок в челюсть оказался более благоприятным. Затевать драку посреди ночи совершенно не хотелось, а уж против этого берсерка подавно.       Но ожидаемого удара не последовало. Его скул коснулись тёплые пальцы, совершенно точно не настроенные бить. Вместо этого они мягко приподняли его лицо и следующее, что ощутил Какёин после нервного вздоха Джотаро, набравшего в себя побольше воздуха — легкое прикосновение губ к его собственным. Почти невесомое, но это определённо было поцелуем. И на этот раз Нориаки точно не спал. Какёин замер на мгновение, пока в голове чётко не сформировалась кричащая мысль «Меня целует Джотаро Куджо, прямо здесь, посреди коридора».       Нориаки не слишком грубо, но резко взял его за плечи и отстранил от себя, но Джотаро, судя по всему, не собирался отпускать его, продолжая гладить его щеку большим пальцем, находясь к нему как никогда близко.       — Когда ты врёшь, у тебя губы дрожат.       — Как ты?.. — махающий из-за спины стенд-предатель с соколиным зрением, видящем даже в этой кромешной тьме, ответил на вопрос еще до того, как Какёин успел договорить. — Чёрт, — Нориаки выдохнул, опустив голову так низко, что Джотаро пришлось убрать руки, но, вместо того, чтобы отойти, Какёин наоборот оказался ближе к Куджо, упираясь лбом в твёрдую грудь.       Джотаро волновался. Точно не меньше, а может и сильнее самого Нориаки и, когда смог обнять Какёина, крепко прижимая к себе, наконец выдохнул с тихим облегчением. Какёин отлично это почувствовал, когда часто вздымающаяся грудная клетка стала понемногу успокаиваться, но биение сердца за ней осталось таким же быстрым.       — Ты пахнешь вишней, — сообщил очевидное Куджо.       Какёину не хотелось сейчас анализировать, как его день повернулся таким образом, что с утра он мечтал как можно скорее поесть, а сейчас стоял в надёжных объятиях Джотаро, причём совершенно не дружеских. Вместо этого пальцы Нориаки неспешно прошлись по шее Куджо и потянули его вниз, заставляя наклониться, чтобы уже самому поцеловать его.       Страх отступил, но Какёин по-прежнему не узнавал Джотаро. Он прекрасно знал, что грубый, порой жестокий характер имел много подводных камней в виде искренней любви к семье и заботе о товарищах, однако Куджо, способного на нежность, Какёин видел и ощущал впервые — губы, с которых обычно сочились грубости, сейчас аккуратно и чувственно изучали его, отчего у Нориаки кружилась голова, а дыхание восторженно сбивалось.       Какёин с необычайным трепетом, медленно, словно пытаясь запомнить каждое мгновение, сжимал мощные предплечья сквозь плотную ткань гакурана и отстранился, когда рука Куджо заскользила вверх и его собственная ладонь оказалась в ладони Джотаро.       — А ты улыбаешься.       — Неправда, — Джотаро натянул козырёк фуражки на глаза, будто это могло помочь. Нориаки был ниже и прекрасно видел умиротворенное лицо, освещённое лёгкой улыбкой — выражение, которое он ещё никогда не видел, но нашёл его донельзя очаровательным.       — Ну и ну, — Джотаро аккуратно поправил длинную прядь волос, упавшую на нос Нориаки и, не сдержавшись, оставил ещё один мягкий поцелуй на его лбу. — Спокойной ночи, Какёин.       С утра, когда солнце вновь залило отельный номер своим светом сквозь открытое нараспашку окно, Польнарефф разбудил Какёина своим привычно жизнерадостно-громким голосом. Подозрительно покосился на бутерброд с тунцом, невесть откуда появившийся на столе, и в глубокой задумчивости скрылся за дверьми душевой.