Узы

      — Думал, сможешь вот так просто прийти и разрушить чужую душу?       Ичиго задействовал всю силу воли, чтобы вытолкнуть мятежника-занпакто из своего внутреннего мира. Воздух уплотнился и потяжелел, наполняясь мощной духовной энергией. В глазах нещадно рябило. Парень слегка покачнулся, и на губах Мурамасы заиграла лёгкая усмешка.       Но он возликовал рано.       Ичиго удивлённо встрепенулся, когда в его силу аккуратно, тонкими ниточками вплелась чужая и… такая близкая, знакомая, родная. Куросаки обернулся, не ослабляя контроль, и сразу обнаружил неожиданного помощника: пустой стоял совсем рядом, но, вот странно, на его лице не было неизменного безумного оскала — только мрачная сосредоточенность и лёгкий, тщательно, но тщетно скрываемый интерес.       В ответ на оцениваюший взгляд он беззлобно хмыкнул.       — Долго возишься. Достал уже, слабак, — пояснил пустой свой «добрый» порыв. — Чего рот разинул?! — нахохлился он. Вышло скорее мило, чем угрожающе. — Не стой столбом, действуй давай!       Ичиго лишь ухмыльнулся и снова переключил внимание на Мурамасу. Вокруг засверкало, зашумело, взвыл ураган — это выплеснулась новая колоссальная порция силы, пронзила воздух острыми иглами. Мятежный клинок сопротивлялся давлению, но недолго — его выбросило назад, во внешний мир.       Вокруг всё ещё витали слабые отголоски реацу, а где-то снаружи Зангецу отчаянно нуждался в помощи, безуспешно пытаясь вырваться из-под контроля Мурамасы, но Ичиго не спешил покидать свой внутренний мир. Призрачное, невесомое ощущение, словно чьи-то руки крепко, умоляюще схватили его за плечи, уцепились за одежду, как утопающий за соломинку, испарилось так же быстро, как и появилось. Парень замер, сосредоточился.       Да, так и есть.       Пустой.       Нити его силы всё ещё надёжно переплетались с реацу Ичиго. Это показалось странно правильным, естественным…       — Я должен идти, меня там ждут, — преодолев себя, нахмурился Куросаки, но, коротко взглянув на пустого, замер. Крохотные золотистые зрачки настолько сузились, что осталась сплошная чёрная пустота. Ичиго отчётливо почувствовал удивление, шок, боль и тоску…       — Эй, — неуверенно позвал он, — что с…       Резкая и острая боль в сердце не дала договорить — мир вдруг померк перед глазами, пропали перевёрнутые небоскрёбы, растаяли облака и синее небо — остались только двое. Ичиго и безымянный пустой. А вокруг — темным-темно и пусто, словно кто-то случайно пролил баночку чернил.       В ушах звенело. Парень обострил все свои инстинкты и выдохнул, немного расслабившись. Их затянуло в такие глубины его подсознания, о которых Куросаки и сам не догадывался, но чувствовал, не как шинигами и не как человек, на уровне животных инстинктов чувствовал, что здесь всё ещё его территория. Похоже, он окончательно принял свою пустую часть.       Кстати о пустых…       — Эй, ты! — Ичиго на всякий случай потянулся рукой к бедру, но вовремя вспомнил, что Зангецу рядом нет. — Отомри уже наконец!       На удивление, его «близнец» послушался — заплывшие чернотой зрачки вернули привычный тёмно-золотистый цвет. А во взгляде мелькнула растерянность.       — Что это сейчас было? — попробовал завязать разговор Куросаки, осторожно прощупывая хрупкие хитросплетения сил. — Ты впал, блин, в какой-то анабиоз! — звук собственного голоса помог сбросить напряжение.       Пустой медленно моргнул, тщетно скрывая удивление.       — А тебя это волнует? — огрызнулся он, зябко передёрнув плечами. — Разве… я для тебя что-то значу? — В чёрно-золотых глазах вспыхнули слабые искорки надежды.       Ичиго отстранённо подумал, что он так не удивлялся, даже когда встретил Рукию, узнал о мире шинигами и столкнулся со всеми вытекающими последствиями.       Куросаки фыркнул: нет, он ни за что этого не скажет, и вообще, пустые — враги. Наверное, его личная головная боль просто хочет втереться в доверие…       — Я уже сказал, — неохотно буркнул Ичиго, мысленно ругая себя за мягкость, — ты часть меня… нравится мне это или нет!       Пустой удивил ещё сильнее — благодарно улыбнулся половинкой рта (ведь вторую скрывала маска). Чёрные глаза больше не пугали, во взгляде появилось знакомое мягкое тепло. Так Ичиго смотрел на своих сестёр, реже — на отца, а когда-то в детстве — и на маму…       Мама.       На языке появился лёгкий привкус горечи. Сердце предательски ныло, и парень интуитивно понял, что его мертвенно-белая копия ощущает то же самое. Удивление оттеснило тоску на второй план.       — Масаки-сан была замечательной матерью. Ты можешь ею гордиться. И никогда не вини себя в её смерти, — вдруг покровительственно изрёк пустой, заставив Ичиго изумлённо приоткрыть рот.       — Я… Да, я горжусь… — Губы невольно тронула лёгкая улыбка. — Конечно, горжусь, — с любовью повторил Куросаки, и вдруг на какую-то жалкую секунду в голове вспыхнули расплывчатые картинки, маленькие счастливые кадры. Вот он, ещё мальчуган, держит Масаки за руку, и каждый несёт по пакету с продуктами. Вот глаза щиплет от слёз, а мать снова его утешает.       Ичиго бережно хранил самые дорогие воспоминания о Масаки, но сейчас на смазанном фоне маячила тусклая белёсая тень…       — Я тоже, — это не было произнесено вслух, но Куросаки услышал. Мысленно.       — Ничего не понимаю. В голове сплошная каша, — доверительно признался он, и почему-то внезапное иррациональное желание защитить пустого переросло в рвение покрепче прижать к себе и никогда больше не отпускать.       Чертовщина.       — Я могу объяснить, если ты готов, — медленно произнёс пустой. — Правда, я и сам пока не до конца разобрался в воспоминаниях…       — С чего мне тебе верить? — нахмурился парень, почему-то мгновенно жалея о своих словах.       — Потому что я твой брат, — припечатал пустой с таким выражением лица, которому мог бы позавидовать сам Бьякуя Кучики.       Ичиго ошалело моргнул.       Он что, издевается?!       Повисла тягучая, мёртвая тишина.       — Та-ак, ладно, я пошёл, — протянул Куросаки, мягко выпутывая нити своей реацу из тугих переплетений. Но ему не позволили этого сделать.       — Не уходи! — отчаянно прошептал пустой, и ниточки его силы, натянутые, как струны, изо всех сил потянулись за Ичиго. Когда две энергии — духовная и пустая — вновь образовали прочные узлы, обоих накрыло облегчение.       — Не уйду, — быстро сдался парень, срываясь в шумпо и сокращая дистанцию между ними до жалкого метра. Изучающе склонил голову набок, ощущая лёгкое чужое волнение. — Докажи. — Замялся. — Докажи, что ты — мой… брат.       Вот и всё. Пустой не найдёт достойных аргументов, подкрепляющих его бредовую ложь, этот театр абсурда кончится и можно будет со спокойной душой возвращаться к старику Зангецу…       Но «близнец» расплылся в ехидной улыбке и чётко, медленно, с наслаждением растягивая слова, произнёс:       — Ты ведь чувствуешь, что я не лгу, верно? Ты с самого начала чувствовал это.       Сердце замерло и вновь тоскливо заныло. В нём переплетались холодная ярость и робкая радость. Он же, зараза белобрысая, прав!       — Вот врезать бы тебе сейчас, — беззлобно пробубнил Куросаки, остро жалея, что на нём самом, в отличии от этого белого наглеца, нет маски. Вся гамма эмоций — как на ладони.       Неожиданно пришедшая в голову мысль развеселила Ичиго.       — Кажется, ты говорил, что у тебя нет имени? — невинно поинтересовался он и, вдоволь насладившись недоумением оппонента, хмыкнул: — Или, может, ты его не помнишь? — Дождавшись короткого неуверенного кивка, продолжил: — Знаешь, это легко исправить.       — Что ты имеешь в виду? — удивился пустой.       — Да ничего особенного… Может быть, имя тебе дам я, а, Хичиго Широсаки?       Ошеломлённый пустой застыл. Потом расплылся в довольной улыбке.       — Как хочешь. — Закусил губу. Снова помрачнел. — Так ты… меня выслушаешь?       — Валяй, — ободряюще кивнул Ичиго, сгорая от нетерпения, но стараясь сохранять устало-заинтересованный вид.       Хичиго на некоторое время впал в глубокую задумчивость, подбирая подходящие слова.       — Наверное, стоит начать с того, что твоя сила неспроста развивается так стремительно. Она течёт у тебя в крови с рождения. Ты, Ичиго, наполовину шинигами, — тут он не сдержался и весело фыркнул, — по отцовской линии. А ещё наполовину, — пустой выдержал торжественную паузу, упиваясь произведённым эффектом, — квинси. По маминой линии, соответственно…       Откровенно забавляясь, он прервался, чтобы Ичиго смог осмыслить услышанное и сделать выводы. Что же, он действительно их сделал.       Хичиго и моргнуть не успел, когда его руки заломили за спину, а ниточки духовной силы скрутило, словно тугим жгутом.       — Прекрати издеваться!       — Пусти, ненормальный! — прошипел пустой сквозь стиснутые зубы. — Это правда, ты ведь знаешь!       Ичиго замер, с опаской прислушиваясь к своим ощущениям.       — Да, ты не соврал, — ошарашенно выдохнул он.       — Угу. Отпусти, больно, вообще-то, — пробурчал пустой, и Ичиго, опомнившись, ослабил тугие путы своей реацу. — Мне продолжать? — угрюмо спросил Хичиго.       Парень ограничился мрачным кивком.       — Я — твой нерождённый брат-близнец. Ещё в утробе нашей матери я… впитал часть её силы, и эта сила осталась со мной даже после смерти. А через тесную связь маминой души с отцом мне передалась крупица силы шинигами. Когда я умер, ко мне пришёл какой-то старик и сказал, что пора отправляться в Общество душ… Но я не хотел уходить. Одиночество съедало меня изнутри, боль и чувство безысходности сделали своё дело — я стал пустым. И, обезумев, чуть не убил маму. Она вовремя сориентировалась и заперла меня внутри тебя — души твоих родителей меня отторгли, я не смог влиться в их внутренний мир…       Ичиго вновь ненадолго выпал из реальности. Дыхание сбилось, сердце стучало неровно, бешено, ноги едва держали, словно после изнурительного боя.       Ну и семейка у него!       — Я любил наблюдать за тобой из укромного уголка на дне твоего подсознания… В тот день я, — пустой сжал кулаки до хруста костяшек и крепко зажмурился, видимо, от слишком ярких, но не слишком приятных воспоминаний, — пытался спасти её. Но не смог. Прости. Наверное, тебе противна сама мысль, что мы братья…       — Нет, ну, я… этого не говорил…       Как же с ним сложно!       — Послушай. — Ичиго положил руки на плечи пустого и сосредоточенно помотрел ему в глаза. — Не важно, что случилось, не важно, кто ты. Мы — одно целое, мы — семья, и большего мне не надо.       Повинуясь какому-то иррациональному порыву, он погладил свою белую копию по плечу, легонько приобнял, и она едва не замурлыкала от удовольствия.       — Но я не понимаю, — хмыкнул Куросаки, — зачем тогда было затевать всё это представление?! — Он вскинул брови. Золотисто-карие зрачки недоумённо расширились. — Пытался меня прикончить, занять моё тело… — Ичиго осёкся, наткнувшись на горький взгляд Хичиго. — Айзен? — аккуратно предположил он.       — Дурак набитый! — фыркнул пустой, и возмущённый парень уже собирался дать достойный ответ, но он продолжил: — Во-первых, я никогда не пытался тебя убить, только оттеснить, став доминирующей частью нашей личности…       — Ага, это успокаивает, — съязвил Куросаки.       — Только чтобы защитить твою пустую башку! — горячо прорычал Хичиго, и всякое желание шутить вмиг отпало. — Я хотел показать тебе, что ты слишком слаб и мягок, заставить тебя высвободить инстинкты — надёжный защитный механизм. А в итоге ты меня защищаешь, — его голос то и дело срывался. — И побеждаешь, хотя я считал тебя слабаком…       — Спасибо, брат.       Пустой поперхнулся воздухом.       — Что?       — Ты не глухой.       Вязкая темнота вокруг подёрнулась грязно-серой дымкой и поплыла, словно кто-то разбавил водой ещё не совсем засохшую краску. Вокруг вспыхнул ослепительно-белый свет, и Ичиго почувствовал, что уменьшается, взглянул на Хичиго — и увидел печального мальчика. Такого, как и он сам, словно встретил своё выцветшее зеркальное отражение.       Невесть откуда взявшийся ветерок играл с их растрёпанными волосами.       — Я ждал, так ждал тебя… Я соскучился, — беспорядочно шептал маленький пустой. — Я забыл тебя… — По бледным щекам бежали горячие злые слёзы.       — Всё будет хорошо, я больше тебя не потеряю… — Он осторожно погладил белого мальчика по голове.       — Точно? — всхлипнул тот, потеревшись щекой о шершавую ладонь, как бездомный котик.       — Точно, — заверил Ичиго, и мир снова поплыл, ослепительно засиял, а затем — потух. Обоих так невесомо, ласково, любовно обняли чьи-то фантомные нежные руки, задержались лишь на краткое мгновение и навсегда растворились в мглистой пустоте.       Постепенно вернулись небоскрёбы, выглянуло тёплое солнце.       Какое-то время братья, снова повзрослевшие, молчали, наслаждаясь безмятежной тишиной.       — А теперь мне надо хорошенько отхлестать старика Зангецу и напомнить, что он, вообще-то, не марионетка Мурамасы. — Развеселившись, Ичиго усмехнулся собственным словам.       — Если что, зови, — кивнул Хичиго, мысленно обещая себе рассказать брату всю правду о его занпакто. Как и о сокрушительном действии Финальной Гецуги Теншо. Только позже. В перерывах между бесконечными сражениями. — Я всегда рядом.