боль, открывшая правду

Когда его бьют по лицу, он думает лишь о том, чтобы с его старшим названным братом было всё в порядке. Пусть эти солдаты думают, что у Минцзюэ слишком много силы в теле, чтобы лезть к нему, даже в его ослабленном положении. Пусть думают, что с Яо легче. Ему не привыкать принимать удары на себя, выстраивая в голове план дальнейших действий и обмана, скрывающий всё его таланты и навыки бойца, что когда-то уже пережил войну. Он может стерпеть любую боль, бросая полные ненависти взгляды на своих мучителей и не издавая ни звука, даже учитывая то, что в подвешенном состоянии его мотает из стороны в сторону от каждого сильного удара. А слабые мужчины не используют. - Всё жду, когда мы сможем перейти к чему-то повеселее, - один из мужчин сплевывает куда-то в сторону, пока Гуанъяо буквально секунду усмехается про себя, мол, спасибо, что не в него. - Ага. Что, птичка певчая, так и будешь молчать, пока мы не возьмём в руки одно из орудий пыток, которые нам оставил и разрешил использовать наш господин? - Гуан Яо знал, что им нужно. Прекрасно понимал, что конкретно они хотят услышать от него. Но только вот бывший слуга Вэнь Жоханя, что слишком хорошо узнал на своём или чужом опыте прелести службы у такого ужасного человека и прелести разных вариантов пыток, совсем не собирался даже лгать насчёт позиций их союзников и их слабых мест. Ни одного слова. Он не подставит под угрозу своих близких (тех немногих, которых он мог таковыми назвать) и людей из совершенно разных орденов, что вновь объединились против общего врага. - Ой ну, не льсти себе. Твой кривой хер совсем уж не похож на оружие пыток, хотя ты явно берёшь его в руки каждый день. Я сомневаюсь, что хоть какая-нибудь уважающая себя дама согласиться отдать тебе свой цветок, - его снова бьют. Это вполне ожидаемо, он лишь усмехается, снова чуть покачиваясь на верёвке, что неприятно тянула его руки вверх, держа над головой и оставляя красные следы от тугих узлов на запястьях, вынуждая стоять на носочках и терять опору каждый раз, когда его били или как-либо дергали из стороны в сторону. - Я ещё посмотрю на то, как ты будешь так трепать языком через ближайший час, - Взгляд невольно падает на бесповоротно испачканное и испорченное ушамао, лежащее на полу в стороне со следами грязи с чужих сапог на ткани, с поломанным украшением и, Гуанъяо ещё не знал, но отображением того, что станет с ним самим. Его скинули и несколько раз наступили на головной убор, не забывая высмеивать то, что такой гордый господин прячет свои комплексы глупой шапочкой. Слушая совершенно неинтересные речи о том, как же он будет мучаться, те подарили ему лишь ощущение, что даже если его подвергнут линчи, то он всё равно ничего не скажет. Если уж его выбрали для пыток первым и если то, что мучают его, даст время на какие-либо действия его братьям (названному и родному по отцу) и Старейшине Илин, которого, как он слышал, тоже схватили, но немного раньше, то он готов сжать зубы и терпеть. Он знал, что ему придут на помощь в самом крайнем случае, либо он как и всегда спасется сам, сообразив хитрость, слишком запутанную для понимания таких лишённых должного ума мужчин. - Может ему хуй обрезать, чтобы щебетать тут лишнее перестал? А чего тянуть? Чирк и всё. Будет более сговорчив и впредь не станет возмущаться, - Гуан Яо не показывает того, что по его телу прошёл противный холодок, просто поднимает спокойный взгляд на мужчин, смотря то на одного, то на другого, пытаясь понять, действительно ли те собираются оставить его без янского корня или же просто запугивают. Внутренне запрещая себе паниковать, как и всегда, когда кто-то подбирался к его секрету ближе чем остальные, даже если всего на один шаг, он невольно думает о том, какое же разочарование ждёт мужчин, когда те залезут под его одежды, чтобы исполнить угрозу. Едва ли не усмехается с этих мыслей, но потом думает о том, что если его секрет раскроют именно сейчас, то он потеряет всё. Его будет ждать судьба, что и любую девицу, попавшую в плен. Нежные и жаждущие ласки цветки, прекрасные в своей невинности, в плену топтали, разрывали, пачкали семенем и, лишив всего прекрасного, либо выбрасывали, либо избавлялись иначе. Гуанъяо лишь на секунду поджимает пальцы на босых ногах и сжимает руками верёвку, на которой он висел, после чего дёргается в сторону от чужой руки, что потянулась всё же к одеждам. Нет, нет, нет, нет. - А чего это ты задергался? Что, страшно потерять своё достоинство? Хэй, подержи его, - когда его со спины хватают противные руки второго мужчины, он принимается отпихивать его, пытается пнуть ногой, не желая просто подставляться под унижение. Он видит как блестит в чужих руках лезвие, его удерживают в руках так легко, будто он совсем ничего не весит и не было того огромного количества тренировок. Было страшно, но он старается не паниковать. Сейчас что-нибудь придумает, не впервой. Ну или просто убьёт их, как и многих других, что подбирались слишком близко, либо видели то, что не должны. Он держится за верёвку и умудряется немного подтянуться на ней, не смотря на то, что его держали, после чего бьёт ногой инициатора такого издевательства прямо по лицу, заставляя вскрикнуть и отшатнуться. Яо слышит как с характерным звуком падает лезвие на каменный пол, после чего на пару секунд улыбается уголком губ. - Ах ты сука... - мужчина смотрит на него взглядом полным злобы и желания причинить боль, но Яо не впервой видеть что-то такое, обращённое в его сторону. Но потом к нему снова тянутся чужие руки и в этот раз не удаётся ничего сделать. - Да я тебе хуй голыми руками оторву, чтобы ты знал... Гуанъяо не знает, замирает ли он от страха или не зная, что делать, когда чужая рука пытается схватить его за член, но за неимением оного, хватает одежды, а чужие пальцы касаются через них лобка. Минутная заминка, рука разворачивается и пальцы двигаются дальше, после чего его буквально хватают за чувствительное место, заставляя ещё больше привстать на носки, в попытке избежать неприятных ощущений. - Чего ты тянешь? - тот мужчина, что держал его со спины, чувствует как замирает пленник и видит, как его товарищ хищно и победно улыбается, но понимания это ему не добавляет, после чего он выглядывает из-за плеча Яо. - Девка это. Вот языком и треплет, не затыкаясь. Интересно, а батька твой знает, что принял он в дом совсем не героя войны, а шлюху, что вовремя раздвинула ножки перед главой Не, чтобы заполучить хорошенькое место подле него, а потом и перед Жоханем, чтобы сохранить себе жизнь? Ну-ну, не дергайся, иначе я тебе ножом твой цветочек вскрою, - Гуанъяо дёргается раз, второй и ещё несколько раз, смотря на своих мучителей и хаотично перебирая в голове варианты того, как стоило действовать, пока чужие пальцы двигались между его ног, сжимали до боли и дискомфорта из-за чего всё тело не хотело слушаться. Упоминание Вэнь Жоханя не делает лучше, поднимает в памяти кадры и ощущения того, как руки скользили по его бёдрам, несколько раз касались груди и всячески лапали, во время вечернего чаепития главы Вэнь. Он никогда не признается вслух, но он давно не чувствовал такого страха. - Ого. Так мы сегодня празднуем оказывается? Мне снять её? А то так совсем неинтересно. - Да, давай. Ох, как же у меня давно ничего не было, вот это подарок от господина, - Яо принимается отбиваться сразу, как уходит ступор, но мужчин от его ударов спасает то, что один из них перерезает верёвку, из-за чего он падает на пол, ударяясь боком и головой, от чего перед глазами сразу поплыло. Это и дало возможность мужчинам схватить его за шиворот и начать разрезать ножом дорогие золотые одежды, чтобы открыть взору желанное ими тело. Гуан Яо начинает тошнить, когда он чувствует сквозь головокружение прикосновение холодных рук к его бокам. - Да убери ты эти бинты. Я сисек нормальных не видел почти целую Луну, - один из мужчин дёргает его за скрывающие и утягивающие грудь белые повязки, и от того, как повязки врезаются в кожу, Яо не сдерживает не то, чтобы стона, но болезненного хрипа. Он снова принимается брыкаться, бьёт в слепую ногой, после чего его хватают за волосы и встряхивают, а на очередные удары ногами его просто бьют головой о пол, снова заставляя мир кружиться вокруг и тошноту подступать к горлу. В голове всплыл лишь один вопрос, когда его вопреки сопротивлениям, сильные руки разложили на полу, на остатках его одежд. На пол упала скромная заколка, что держала причёску ссобранной, тёмные волосы скрыли его лицо от мучителей. Почему? Почему всё в считанные секунды обернулось в ад для него и теперь за каждый удар, его не только били по голове, но в дополнение сжимали за места, где ранее никто, кроме Жоханя, не смел его трогать, лапали, насмехались и приближали к тому, что случалось с его матерью в покоях с каждым клиентом? Почему.... Почему... От тумана в голове из-за постоянных ударов он даже не может осмысленно продолжить мысли о несправедливости, что снова обрушилась на него, когда его дёргают за бёдра и он чувствует обжигающую боль. Яо кричит, не в силах справить с тем потоком ощущений, который накрывает его с головой, проходясь по всему телу. Он ненавидел всё женское в себе. Фигуру, некоторые реакции, отличные от мужских интимные места, ежемесячные кровотечения, но больше всего он ненавидел чрезмерную чувствительность. А её уровень теперь внутри готов был лишить его рассудка. Он не может пошевелиться, чувствуя как чужой член толкается вопреки сопротивлениям узкого и невинного цветка Яо, как рвёт и врывается внутрь, и эту боль он бы сравнил с болью от ожога. Ощущение было, будто в него залили раскаленное масло из ароматической лампы. Похожей на ту, что стояла в его комнате в Башне Кои. По щекам текут слезы, в голове ни единой здравой мысли, он бьётся раненым зверем в руках смеющихся над его страданиями и сжимающих своими противными руками его бока, бёдра и грудь мужчин, кричит и не может не замечать как его заполняет изнутри этой болью. Между ног всё горело и эта боль вызывала жуткую дрожь во всём теле, руки и ноги переставали его слушаться. И потеря контроля приводила его в ужас, пока второй мужчина схватил его за волосы и поднял голову, чтобы ткнуть лицом себе в пах. Гуанъяо даже зубы сжать на его члене не может, когда плоть запихивают ему в рот, держа за челюсть и не давая укусить. Да почему же всё так? - Какая же она горячая внутри, - Чужие движения будто вскрывают загноившуюся рану, проходясь по повреждённым местам своим естеством, когда мужчина за его спиной начинает в быстро темпе двигаться внутри него. Гуанъяо слышит хлопки бёдер о бёдра, давится членом, головка которого упирается в стенку горла, но ему не дают ни вдохнуть, ни прокашляться, из-за чего он чуть ли не задыхается, пока его не отстраняют и пока он жадно хватает губами воздух мужчина быстро проводит рукой по члену несколько раз, доводя себя очень быстро до оргазма и кончая на лицо Яо, держа того специально за волосы так близко. - Вообще невозможно сдерживаться. Так сжимается... Что, нравится тебе? А нечего было строить из себя не пойми что, воображая, что ты можешь быть воином. Просто не хватало истинно мужского вмешательства, чтобы ты действительно поняла, где твое место, - Гуанъяо на новые порции резких движений и боли реагирует очередными криками, но он слабеет и уже не может в себе найти себе силы брыкнуться очередной раз, ударить или хотя бы попытаться это сделать. Больно. Больно. Больно. Больно. Хватит. Прекратите. Сколько это уже продолжается? Его переворачивают, крутят им и вертят так, как бы хотелось мужчинам, на его коже всё больше остаётся синяков и нежеланных отметин от чужих "ласк", укусов и засосов, а так же следов спермы. Он даже почти ничего не видит, всё плывёт перед глазами от слез и боли в голове, волосы иногда и вовсе закрывают ему обзор, но всё чаще его за них хватали и тянули. Гуанъяо просто хочет домой. Неважно, что за место его окутанное болью сознание называет домом, но он отчаянно хочет именно туда. Хотя на секунду Яо кажется, что больше всего ему сейчас хочется не существовать вовсе.

***

Не Минцзюэ смотрел в одну точку в их тёмной камере, слушая то, как тихо переговаривались наследник цзиней и принимаемый кланом Цзян, но не остальным миром некромант, а сам думает лишь о том, что помимо них, схватили приличное количество людей. И Гуанъяо был среди них. Но даже учитывая то, что их связывали не самые лучшие отношения, взаимопонимание в которых хромало на обе ноги, не переживать за своего уже бывшего помощника он не мог. Надо было поскорее выбираться. Это не Вэни, а он даже у тех смог в какой-то из попыток побега выбраться из камеры и убить большое количество людей Жоханя. Так что с этим более слабым противником у них получится справиться. Никто не ожидал, что после только что закончившейся войны, раздела военных трофеев и начала восстановления территорий, начнётся новый её виток, но уже с другим объединением людей из нескольких не таких крупных кланов, что решили добить ослабленные великие ордена. План взять в плен важных для военных решений и действий персон был неплох и реализован так же, но Минцзюэ знал, что даже учитывая то, что его духовные пути заблокированы, а сам он отравлен ядом, с помощью которого его и похитили, он сможет воспользоваться любым шансом, который дадут ему небожители. - Глава Не, вы пришли в себя раньше нас, уже что-нибудь происходило? - Цзинь Цзысюань чуть удобнее садится с прикованными над головой к стене руками, обращая свой взор к тому, с кем говорил, изучая мужчину взглядом. Было ощущение, что тот решил стать частью скромного интерьера, притворившись каменным изваянием, лишь бы его не беспокоили лишний раз. Вэй Усянь вздыхает рядом и пытается размять руки, звеня цепями. - Нет. Важно понять, с кем же мы имеем дело в данный момент, а потом уже решать, что делать. Но сюда никто не спускался. - Почему вообще они решили.. - Убрать нас с поля боя, а может использовать для шантажа. Они могут рассчитывать, что ради нашего спасения наши близкие пойдут на многое, что можно обернуть в их пользу, - некромант зевает, тоже слегка меняя положение и переводя взгляд на так нелюбимого им павлина. Но сейчас глупые споры были ни к чему и он лишний раз предпочитал не высказываться. - Скверная ситуация, - Минцзюэ вздыхает в ответ на слова молодых парней о происходящем и их дальнейшее обсуждение, в принципе соглашаясь. Так себе положение. Но придаваться печальным размышлениям времени не было, решает он, собираясь начать продумывать побег, как его мысли и разговор рядом прерывает женский крик, доносящийся из-за закрытой двери. По коже скользит неприятное ощущение, он хмурится и опускает голову. Значит, ещё и кого-то из девушек схватили. Мужчина сдерживает свой желание красноречиво выругаться, пока весь кипел от ненависти к тем, кто так относился к чаще всего беззащитным девам, которых любой мужчина должен был защищать, а не становиться её самым страшным кошмаром. - Вот же сволочи, - молодой Цзинь бурчит и тоже смотрит куда-то в сторону, пока всё трое не прекращали слышать вскрики той, что мучали недалеко от них, а они были даже не в силах помочь. И это не прекращается какое-то время, пока голос девушки не начинает постепенно стихать, а мужчины остаются сидеть теперь уже в полной тишине с прескверными чувствами, наполнившими душу и разум. - Замучили бедную, - Вэй Усянь склонив голову старался не думать о том, что это могла быть его шидзе. Успокаивало его только то, что младший братец не позволил бы и прикоснуться к любимой ими Яньли, но противная ассоциация всё не шла из головы. Цзинь Цзысюань кажется пытался погрузиться в медитацию и собрать те крупицы духовных сил, что остались в теле, надеясь, что это поможет. А Не Минцзюэ перебирал варианты казней, на которые обречет каждого, кто попадётся из врагов на его пути. Пока они не услышали шаги, смешки двух мужчин и их разговор, не очень понятный по тем отдельным словам, что удалось услышать, после чего дверь в их камеру открывается и эти самые мужчины входят не скрывая своего довольного настроения. - Наши поздравления, молодой господин Цзинь. У вас оказывается есть сестричка. Наслаждайтесь трогательным семейным воссоединением, - оба смеются, а один из них втягивает в камеру за волосы нагую деву, тело которой было не раз побито, испачкано и измучено чужими действиями. Девушку сначала дёргают вверх, заставляя встать на ноги, не давая скрыть ей своего голого тела, пока трое пленников из-за лёгкого ступора не смогли сразу отвести взгляд, а потом её толкают вперёд, заставляя потерять равновесие и, сделав пару шагов, упасть на пол, спасая лицо от удара связанными благо не за спиной руками. Дверь с громким хлопком закрывается и камера снова погружается в этот раз неприятную и липкую тишину, пока всё трое мужчин наконец отрывают взгляд от истерзанного тела, из уважения не смотря на чужую наготу. Только Не Минцзюэ что-то не давало покоя. Он не видел лица девушки, но слова тюремщиков смутили и заставили вновь бросить взгляд на тело перед собой, что била дрожь от боли, истерики и холода. Дернувшись рефлекторно вперёд, желая потянуться к пострадавшей и помочь ей, но цепь лишь звенит и не даёт ему оторвать руки далеко от стены, и он сквернословит, смотря как от звука дёргается бедная и замученная. - Госпожа, вы можете подняться? - Вэй Усянь задаёт глупый даже для него самого вопрос, тоже обращая своё внимание на то, что нужно было бы что-нибудь сделать, однако ни у кого не было мысли, как стоит поступить. Как помочь той, что меньше всего сейчас хотела прикосновений мужчин и их близости к ней. Не Минцзюэ хмурится, когда он слышит всхлип. Голос даже сквозь истерику был знаком. Быть не может. Он не знает, пытается ли он найти подсказки или наоборот факты, что пойдут в разрез с его мыслями, но то наклоняет голову в одну сторону, то в другую. Это не мог быть Яо. Его младший названный брат же был мужчиной. Всё факты были за это, а перед ним сейчас лежала именно что девушка, а не его брат. Красивая и аккуратная фигура, грудь и отсутствие янского корня это только самое основное и очевидное, что могло бы помочь сделать вывод. Но его от мыслей отвлекает то, что девушка приподнимается, вопреки тому, что её всю колотит уже истерика и холод. - Сейчас... сейчас, подождите немного, - голос хриплый, сорванный и еле слышный, но знакомый. В тот же момент девушка поднимает голову так, что волосы больше не скрывают заплаканное личико полностью, давая увидеть знакомые черты младшего названного брата, размазанную по лбу красную киноварь и следы от ударов на лице. Сердце Минцзюэ проваливается куда-то вниз под землю, к могилам его предков, пока он ни слова не говоря, следит взглядом за тем, как Яо еле пытается встаёт на ноги, не с первого раза и после очередной попытки падая на колени, сдирая кожу о камень окончательно, но добираясь до главы Не, он по стеночке все таки поднимается, что-то сжимая в руке так сильно, как только он вообще мог. Мужчина бы хотел его остановить, не дать Гуанъяо сделать, что он там удумал, хотел бы его уложить, накрыть своими одеждами и дать немного отдохнуть. Но он слышит как что-то щёлкает в наручниках, после чего они перестают удерживать его руки и расстегиваются, а следом слышится звон какой-то металлической шпильки, что использовал Гуанъяо, как отмычку, когда та падает на пол. Глава клана Не хватает потерявшего все последние силы Яо, когда тот начинает падать, устраивая его в своих руках и закрывая от удивленных взоров двух других пленных. Понятное дело, те тоже не ожидали такого поворота событий. - Тише, всё закончилось, я рядом и не дам тебя никому тронуть, - он чувствует, как тело Яо у него в руках снова беспокоит новая волна истерики, он весь трясется и тихо всхлипывает, пока до Не Минцзюэ постепенно доходит. Крики, которые они слышали и которые не заканчивались около часа. Это были крики его младшего названного брата. По глазам Вэй Усяня и Цзинь Цзысюаня он понимает, что те тоже осознали это только что. Но времени больше не теряет, осторожно переставая обнимать Яо, когда тот хоть немного затихает, после чего стягивает с себя верхнее ханьфу, пряча в него чужое измученное тело, а потом поднимается берёт шпильку и помогает Вэй Усяню самому вскрыть замок на наручниках. А потом тот уже сам освобождает Цзинь Цзысюаня, что сразу оказывается рядом с братом, во-первых проверяя, действительно ли это он, а во-вторых, заботливо и аккуратно поправляя ткани одежд Не Минцзюэ на нём, укладывая на бок. - Медлить нельзя. - Вы правы. Надо найти оружие вам, глава Не, а мертвецов я смогу поднять и без Чень Цин. Там уже по принципу убили-воскресили, прорвёмся отсюда. Павлин, остаёшься здесь и заботишься о ней, пока мы не скажем, что её можно будет пронести, - Вэй Усянь хмурится и быстро прикидывает план действий, озвучивая его кратко и понятно, после чего отходит к двери, чтобы через небольшую щель попытаться оценить ситуацию. Не Минцзюэ же присаживается рядом с Гуанъяо и коснувшись, обнаруживает того, потерявшим сознание, вздыхая и поднимаясь обратно, отходя к двери. Никто не спорил. Внутри растекалось ощущение дискомфорта от новостей и ситуации в целом, а у двоих ещё и волнение за близкого не давало покоя. Когда Не Минцзюэ сносит дверь плечом, начинается бешенная суматоха, в течении которой часть врагов обращается мертвецами под свист Вэй Усяня, находятся остальные пленные, а Яо остаётся скрытым от чужих взоров, даже когда им удаётся вырваться из подвалов и темниц, а потом и с территорий врага. Мужчина вёл за собой сбежавших и выживших людей, сжимал в руках с боем добытую Бася, вздыхая и иногда оглядываясь назад, где на руках молодой Цзинь нёс в руках его названного брата. Тот всё ещё не приходил в себя. Нужно было как можно скорее доставить того, к лекарю.

***

Яо открывает глаза еле-еле, разлепив их с ужасным для себя трудом, не сдерживая всхлипа, когда всё тело отдаёт болью, стоит ему двинуться. Всё ещё больно. Всё ещё плохо. Он не может не попытаться подняться, не думая даже о том, что вместо тёмных подвалов и помещений темниц он находится в светлой комнате и укрыт тёплым одеялом. Ему всё ещё страшно и хочется куда-нибудь спрятаться, но его порыв подорваться в панике с кровати прерывает мягкое прикосновение к плечу, с помощью которого его настойчиво укладывают обратно. - А-Яо, не стоит подниматься. Твоё тело ещё не восстановилось и сильно повреждено. - Эр-гэ... - Все хорошо. Ты в безопасности, Яо-мэй, - Хуань заботливо поправляет одеяло, укрывает им Яо по саму шею, сидя на краю кровати, после чего убирает под одеяло и чужие руки, взяв за одну из них и переплетая пальцы. Когда вырвавшиеся из плена добрались до ближайшего лагеря, он был безумно рад, увидеть старшего брата целым, узнать, что все чудом выбрались без особых потерь. Когда взгляд его зацепился за хмурого Цзинь Цзысюаня с младшим братом на руках, сердце в груди тревожно забилось быстрее. Когда в палатке лекаря он узнал, что их Яо-ди на самом деле Яо-мэй, которую лишили хранимой невинности до разрывов и крови, он думал, что впервые его руки запятнает кровь так, что он будет этому рад, но старший брат опередил его мысли, дав понять, что те люди уже мертвы. Бася не оставила им и шанса на перерождение. И теперь он уже не первые сутки часами сидел у кровати младшей сестрицы, что совсем не приходила в себя, а сегодня наконец открыла глаза. - Не говори так... - Гуан Яо почти не мог говорить, но Хуань всё понимает, хоть и не сразу, и поднимает брови. В его словах не было ничего такого, так почему же ей не понравилось? Осознание приходит постепенно. - Яо-ди? - получая кивок в ответ, Лань вздыхает и, поглаживая по руке пальцами, без лишних комментариев сидит подле... Всё же брата, решает он. Если тому было так приятнее, то он готов был игнорировать физические отличия от того пола, к которому относил себя Гуанъяо. Сам же Яо быстро оказывается атакован новой порцией остаточной боли и усталости, принимая от Лань Сиченя лишь немного воды и отвар из трав, что должны были помочь его телу восстановиться, после чего проваливается в дрему. А через пол часа в комнату тихо ступает старший Не. - Как она? Всё ещё без сознания? - поднос с тёплым обедом для Лань Хуаня ставится на стол, а старший подходит ближе и, немного посмотрев на Яо, обращает свое внимание к среднему брату, погладив того по голове, будто перед ним был Хуайсан, а не глава клана Лань. Но они спокойно позволяли себе такие братские нежности наедине, особенно, когда слишком много волновались. Лань Сичень же ловит чужую руку после краткой ласки и сжимает её в своих пальцах. - Он. Яо не нравится обращение к нему, как девушке. Он дал это понять, когда ненадолго пришёл в себя. Перепугался, не поняв где он, а потом узнал меня и быстро провалился в сон, только обращение моё к нему исправил. - Понятно. Я чего-то такого и ожидал, - они оба смотрят на спящего какое-то время, тихо переговариваясь, чтобы не потревожить итак беспокойный сон младшего. Всё же ему нужен был хороший отдых и покой после случившегося. Следуя этому решению, братья пока не подпускали к нему никого кроме друг друга и лекаря, которую привёл Вэй Усянь, сказав, что она та, кто лучше всего сохранит тайны и знает тысячи способов помочь при самых разных проблемах. Лань Сичень вспоминает, как настороженно держалась рядом с ними дева Вэнь, проверяя состояние Яо и нанося нужные мази и лекарства, но сейчас цепляет за фразу старшего и хмурится. - Почему же старший брат ожидал такого, может ли он пояснить? - Он рос в борделе. Где девчонок пихают в постель к неверным или просто жаждущим похоти мужам с двенадцати, а иногда и с десяти, если те растут при заведении. По его рассказам, могу сказать, что Мэн Ши хранила в своём сердце огромную любовь к своему дитя, от того и стремилась защитить. А как защитить девочку в таком случае? - Выходит сказать, что девой она вовсе и не является. - Верно. Воспитанный, как мужчина, даже в не борделя он не смог изменить свои привычки, - Минцзюэ склоняется и гладит осторожно Яо, смотря как тот поворачивает голову к его ласковому прикосновению, выдыхая и немного расслабляясь во сне. Лань Хуань наблюдая за этим, только сейчас понял, как сильно его руку сжимали сквозь сон. Они решают не трогать эту тему, пока младший не оправится хотя бы частично, а пока сменяли друг друга у его постели, выхаживали отварами, мазями и целебными мелодиями Гусу, которые Сичень играл для него то на цине, то на сяо. А придя в себя, Гуанъяо сталкивается с пониманием и принятием того, кем он был на самом деле. Только вот сквозь смущение и путаницу в мыслях объяснить все самостоятельно все же приходится. И он рад, что отношения к нему это не меняет.