***
— Ты не хотел когда-нибудь стать писателем? — поинтересовался Накахара, просматривая своими васильковыми глазами на собеседника, — что, совсем ни разу?***
В жизни Дазая Осаму было достаточно событий, которые повлияли на его нынешнее "я". Раньше парня не особо интересовало своё будущее. Его не волновало то, что будет завтра, послезавтра или было вчера. Он жил сегодняшним днём, но это не было, то "живи так будто завтра умрёшь", это была обычная муторная рутина повседневности. Обычных людей она удручала и вгоняла во всевозможное уныние, но не Дазая. Парень всю жизнь просто плыл по течению, а о том, чтобы жить " полной жизнью", шатен не задумывался. Его не интересовала то, что может быть за его существованием, от которого Осаму сам хотел отказаться. Семья Дазая была не слишком дружна, чтобы обращать внимание на его "шутки" и какие-то странные наклонности, тем более помогать ему в этом плане. Элис, знавщая парня чуть лучше, но не более родителей, вообще относилась к этому с насмешкой, всякий раз устраивая соревнования "кто кого больше достанет своими шутками". Выигрывал чаще всего Осаму. Родители часто отсутствовали дома, находясь в разъездах, командировках или занятые своей работой, из-за чего Дазаю приходилось сидеть со своей сестрой. Возможно из-за этого парень и был такой "нелюдимый" ведь всё своё детство, он занимался сидением с другим ребёнком, учёбой и поддержанием порядка в их доме. Бордовые глаза каждый раз с усталостью закатывались, в сотый раз слыша жалобы Элис на то, что у неё закончился любимый мультфильм и ей становится слишком скучно.***
— Оса-аму, дурень, иди сюда! — ныла юная девочка. Она попеременно дёргала свои светлые кончики локонов, от которых пахло лимоном и лавандой.***
Не смотря на такие взаимоотношения между сестрой и братом, они всё же любили друг друга, хоть и не совсем обычным образом. Это был не полный пофигизм, но и не тёплые семейные отношения когда друг за друга горой. Если бы посторонние люди узнали, что эти двое родственники, то даже бы и не поверили по-началу. К тому же кроме общего отца и дома их ничего не связывало. Из-за специфичного воспитания со стороны Мори, отношение Дазая к людям стало безразличным, всё общество для него было одинаковой серой массой и он тоже являлся частью этой кучи. Слова для Осаму были лишь способ получить желаемое и почти никогда не были искренними. Все эти типичные фразы, как "спокойной ночи", "удачи на работе" и т. д. произносились из его уст так, будто он стоит на похоронной церемонии и вещает свою речь, и поверьте она вовсе не грустная. Но после появления одного человека в жизни Осаму всё начало меняться. Элис повезло чуть больше. Она была явно желанным и долгожданным ребёнком, а не случайностью и огромной ошибкой. Её любили и лелеяли, постоянно хвалили и стоило ей чего-то захотеть, как тут же добрый папа Мори выполнял любое желание его принцессы.***
— Папа! Это платье такое яркое, у меня глаза болят! — размахивая руками твердила младшая Огай, пока её отец лишь мечтательно любовался ей. — Ну-ну, Элис, оно тебе идёт. — Я отказываюсь, — на этом их споры заканчивались, с девочки снимали блестящеее платье и подносили следующее.***
Эгоизм со стороны Осаму к большей части его окружения делал своё дело. Сначала его ненавидели, а те, кто узнавал его чуть больше, чем простого отличник с последней парты, пугались тёмного характера и бордовых хладнокровных глаз. Но тем, кому всё же удавалось разболтать брюнета и пообщаться с ним какое-то время, начинали видеть в нём намного больше приятных и положительных черт, чем можно было бы представить на первый взгляд. Уважать его не только как человека, но и как личность. Однако стать другом Дазая было тяжело. Как говорилось ранее, общение с людьми его не особо интересовало, если не считать насмешек и шуток с его стороны. Только если не считать той компании, в которой оказался Осаму вместе с Накахарой, Достоевским и Гоголем. С последним у шатена общение заладилось не сразу. Хоть они и были почти как две капли воды, оба парня до последнего не контактировали, считая, что в этом нет смысла и особого интереса. Однако, случилось то, что помогло Николаю увидеть в Дазае нечто близкое.Тогда, кажется, был декабрь.
На улицах лежали целые кучи снега, что свалили вместе дворники, расчищяя дорогу, у гимназии наших ребят. Погода была морозной, настолько, что при одном взгляде в окно нос подмерзал, а щёки краснели сами собой. По спине пробегали мурашки, только вот у Коли они были вовсе не от представлений, что ему предстоит идти до школы от дома в течение 17 минут в полном одиночестве. Под шорох свежего снега под ногами и по утренней зимней темноте, ведь его горячо любимый друг приболел. Был урок русского, пепельноволосый отсиживал свои семь уроков на пятой точке смирно, иногда отвлекаясь от урока, чтобы рассказать своему соседу по парте и по совместительству другу - Сигме, очередной несмешной анекдот категории Б. Парень со сплитом был скромным и спокойным ребёнком, любящим простую романтику и носить тёплые вязаные свитера и желетки от своей матушки. Чем-то особенным он не выделялся. Друзей у конкретных у него не было, если конечно не считать Гоголя, но он вроде и сам не особо "дружил", просто использовал Сигму как объект для избавления от скуки на долгих уроках или проще говоря - "свободные уши". Их общение строилось на бесконечных рассказах Гоголя о жизни, жалобах на учителей, обсуждений книг, неуместного туалетного юмора и небольшой отдачи со стороны Сигмы. Но, учитывая, что Николая так и не отсадили ни по чьей просьбе, пепельноволосый ценил внимание своего друга и часто кормил того пирожками с картошкой из столовки. За свой счёт, между прочим! Сам Сигма был из приёмной семьи. Взяла его ещё в десять лет одна женщина лет под сорок. На вид очень милая и добрая. Дома у неё было две кошки: беленький Дымок и полосатый Эпсилон. Жили они на одной лестничной клетке с семьёй Достоевских и частенько ходили вместе в церковь по воскресеньям. Но в отличие от своих родителей, сами Фёдор и Сигма почти не общались. В детском доме парня не очень-то любили. Изредка доходило до драк между находящимися там детьми, из-за чего Сигму пришлось переселить чуть поодаль от остальных. Это не помешало ему найти свой дом, за что мальчик премного благодарен Богу, которому молился с первого своего дня, когда ему рассказали молитву. — ... Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от .— про себя молился Сигма, стоя у своей деревянной кроватки, которая скрипела при малейшем прикосновении к ней. Прошлое часто мелкими кусками врезается в мысли бедного 10-классника, от которых ему помогал избавляться Гоголь. Сам того не осознавая, Коля нашёл себе приятеля, который не так яро сторонился его рассказов и гиперактивного ребячливого характера. Но сейчас речь не об этом. ***Всё началось с простого предложения покурить.
На часах было уже 8:07, а это значило только одно - Гоголь опаздал на первый урок русского. Их учительница была невероятно строгой и лучше просто не придти на урок , чем опаздать и выслушивать 40-минутную лекцию, что вы худший класс за всю историю преподавания. Но Гоголь и не сильно расстроился, что пропустит урок у этой женщины. Он даже выдохнул, что можно не торопится и спокойной походкой направился в раздевалку. Стоило ему открыть решетчатую дверь гардероба, как он столкнулся со знакомой кудрявой макушкой, пропитанной запахом вишнёвого шампуня. Это был Дазай Осаму. Парень с параллели Коли и хороший друг Феденьки, которого Гоголь частенько видел в местной курилке. —Ой, Коль, я тут у девочки одной взял чапу шоколадную, пойдёшь со мной в туалет? — изображая из себя саму щедрость, предлагает Осаму. Первая проблема была в том, что у выхода стоял охранник, который жёстко следил за порядком и просто так никого не впускал и выпускал без бумажки с подписью учителя. А вторая, в том что Коля едва ли знал этого парня и идти вот так вдвоём курить было бы слегка неловко, но с другой стороны, если Федя хорошо отзывается о этом парне значит он не так уж и плох, верно? Почёсывая свои грязные пепельные волосы, Гоголь вспоминает, когда последний раз курил. — Почему бы и нет, — без дальнейших размышлений отвечает Николай. — О-о, вот это я понимаю, — хихикает Дазай, доставая из кармана упаковку сигарет, после чего демонстративно потряс ею перед золотыми глазами друга. Коля пытается схватить коробочку, но шатен резко уводит руку за спину: — Ата-та, плохой мальчик, делу время- потехе час. — ругает его Осаму. — Кто бы говорил, хах, — Николай решает напомнить ему последнюю встречу с Чуей, когда Дазай бесцеремонно лез к рыжему за поцелуями. Изначально, в щёку. Шатен сразу закатывает глаза, уже понимая, что смысла спорить и что-то говорить уже нет. После недолгого молчания, оба парня поднимаются на второй этаж гимназии и направляются в мужской туалет. Так как сейчас примерно только половина первого урока, в коридорах было безлюдно и тихо. Лишь редкие пятиклассники пробегающие по рекриации в поисках своего кабинета. Как раз то, что им было нужно. Приоткрывая дверь туалета, Гоголь присвистывает от знакомого вида зелёных стен, на которых, к сожалению, не наблюдалось ни крови, ни других следов чего бы там ни было. Дазай же горько усмехается, проходя внутрь за Коляном. Разминая свою шею, бордовые глаза закрываются, представляя перед собой свою тёплую и уютную комнату, которую ему пришлось покинуть ради урока общества, пары биологии и факультатива по химии. — Ну чё, будем курить? — подгоняет Гоголь и параллельно осматривает дверь на наличие посторонних ушей и глаз. Вдруг удастся попугать каких-нибудь младшеклассников. — Нет блять трахатья будем, — шутит Осаму, уже достав из потайного кармана брюк свою зажигалку, — подойди ближе. Подчиняясь словам шатена, Николай берёт сигарету и подносит к зажигалке. Та с эхом щёлкает, преобразовываясь в огонь и нагревая конец сиги. Вдохнув знакомых вкусный аромат, Коля мысленно простонал от наслаждения. Будто он вернулся в далёкий n год, когда воровал сиги у всех своих знакомых поголовно, а после убегал за двор школы и накуривался до невменяемого состояния. Из-за чего он собственно и попал после на учёт в КДН. — Красивый кулон, — замечает пепельноволосый, осматривая своего приятеля. И вправду, на шее Дазая красовался зелёный кулон в форме капли на серебряной цепочке. Из плюсов, он красиво светился на солнце и при свете ели живой туалетной лампы. — Спасибо, — благодарит его шатен, делая продолжительную по времени затяжку, после чего поворачивает голову и выдыхает прямо в лицо Гоголя, — вкусно?~ В ответ Коля лишь заливается смехом. Не понимая истинной причины сей реакции, Осаму недоумевающе смотрит. Когда Николай успокоился, тот начал рассказывать анекдот, что вспомнился ему в тот момент и они уже оба заливались звонким смехом. Однако, их счастье длилось недолго, пока оба парня не услышали отчетливые шаги в сторону мужского туалета. Вот тут они оба резко вскочили с подоконника, поняв, что теперь тут не только безумно воняет куревом, так ещё и спрятаться негде, ведь кабинок в туателе не было от слова совсем. Были только разбитые униьазы унитазы и голые стены. — Блять! Осаму, помоги открыть окно, живо, — шипит на парня Коля, судорожно дёргая ручку окна. Дазай быстро подхватывает чужие руки в свои и они буквально выламывают закрытое на ключ окно. В лица юношей устремляется зимний воздух, буквально ударяя их щёки минус двадцати пяти градусным холодом. Чужие шаги в лакированных туфлях по полу бьют по ушам юношей, и в этих шагах Дазай узнаёт своего отца, директора гимназии Мори Огая. У шатена внутри всё сжимается, но к счастью Николай хватает своего товарища-сокурильщика под локоть, выводя того из транса и они оба залезают на подоконник, слыша сзади звук открывающейся двери. Парни видят внизу огромную гору снега и последние, что проносится у них в голове: "а мне поставят н-ку за пропуск школы или разбился насмерть падая из окна является уважительной причиной?" Они со всей силы отталкиваются с подоконника и вылетают из окна вниз. К счастью, они были лишь на втором этаже.БУХ!
Всё произошло так быстро, что никто из них не уловил момент приземления. Открыв глаза, юноши бегло осматривают своё местоположение. Их тела ничуть не болели: возможно, виной тому был адреналин, который всё ещё активно циркулировал у них в крови. Теперь уже Осаму быстро вскакивает и хватает Гоголя под подмышки, рывком поднимая пепельноволосого на ноги и утаскивая подальше от места падения, чтобы их точно не засекли. Несколько раз матюкнувшись, Коля отряхивается, пока Дазай возвращается за их рюкзаками, которые улетели вниз вслед за ними. Выбора, куда им идти после такого события, было мало. В школу возвращаться мокрым и обкуренным было бы странно, учитывая, что по ней теперь бродит директор и ищет двух идиотов выпрыгнувших с окна. К Дазаю нельзя у него дома мать и Элис, а Гоголь живет слишком далеко. По итогу этих быстрых и холодных переговоров, ребята решились пойти к Фёдору, так как он жил к гимназии ближе всех, а парни уже успели поваляться в снегу, к тому же оба оставили свои куртки в раздевалке. — Хорошо, идём к Достоевскому, заодно расскажем ему наше приключение, — усмехается Осаму, потирая свои руки друг об друга, дабы хоть немного согреться. Дорога до подъезда Дос-куна не была слишком длинной, но прошла в тишине со стороны обоих юношей. В попытках хоть как-то согреться и не трястись, Николай предложил другу свою маленькую услугу и обнял шатена на середине пути. Так, в объятиях друг друга, они и добрались. — Я не могу найти нужных слов, — прямо с порога заявляет Фёдор, стоя в домашней белой рубашке и клетчатых серых штанах на верёвочках, — то есть, вы через окно в туалете прыгнули со второго этажа, так как к вам туалет зашёл директор Огай? — Ага-ага! Представь, Феденька, нам пришлось прервать наш отдых и спрыгивать оттуда, дабы не попасться, — жалуется Коля, проталкиваясь в квартиру Достоевского. — Мне бы та-ак влетело за это.. — начинает Осаму, — как жаль, что мне всё равно! По-детски хлопнув в ладоши, шатен последним входит в прихожую, после чего Фёдор закрывает за ними дверь на ключ. Родители Достоевского были ещё на работе, так что им никто не мешал и не лез.***