***
Алатус ходит из стороны в сторону, ожидая врача под дверью реанимации. В голове проносится вся его жизнь после знакомства с Венти. Неосознанно он проводит паралели с жизнью «до» и «после». Он не хочет терять этого человека, только не его. Барбатос — самое дорогое, что у него есть, внутри понемногу зарождается ненависть к стрелявшему. На секунду Сяо словил себя на том, что если Венти не выживет, то он самолично убьёт того, кто спустил курок. Разум сразу отбросил подобные мысли, но полностью избавиться от них не получалось. «Сяо, у тебя домофон звонит? — Ся.о…» — на повторе звучит в голове парня. Он продолжает ходить туда-сюда, никак не находя себе место. Чувство ненависти начинало пересиливать над справедливостью. «Наивный молодой следователь.» — так Венти когда-то назвал Алатуса. Как же сейчас хочется услышать это снова, его звонким голосом, а следом за этим, — «Глупый следователь — горе в семье. Грустно-грустно.» «Венти… пожалуйста… только выживи… не бросай меня.» — он прижался спиной к стене и опустился на пол. Слёзы предательски стекали по щекам, не оставляя парню и шанса на спокойствие. Выровнять дыхание не получалось. Он просто сидел, безжизненно смотря на бело-серую дверь с табличкой «реанимация» и красной лампочкой «не входить, идёт операция». Час…два…три… Сяо просидел так всю ночь. Операция длилась уже почти как 6 часов. — Извините, — лёгкое касание к плечу вырвало Сяо из размышлений, он поднял глаза. Во взгляде молодой женщины-медика читалось это ужасное «нам очень жаль». Алатус глубоко выдохнул и поднялся на ровные ноги. — Как… как Венти…? — Кем Вы ему приходитесь? — Его… его парень. — Угроза жизни миновала. К счастью, пуля прошла буквально в миллиметрах от сердца, но не задела его. Благодаря тому, что выстрел был «на вылет», патрон не остался внутри, ничего не задето… почти ничего… эм… я дам Вам полное заключение чуть позже, когда хирурги со всем закончат и… Хорошо, что бригада скорой помощи была рядом, еще минута и спасти его не удалось бы… и… — Что не так? Вы говорите, что угрозы жизни нет, но всё равно что-то не так… — Дело в том, что нам пришлось погрузить его в кому и… — И он не возвращается с неё…? — закончил за врача Сяо, медик утвердительно угукнул. — Дело в том, что внутри человека очень много сосудов, капилляров, вен… в общем, чтоб безопасно «собрать» всё то, что было разрушено этим выстрелом, пришлось вводить его в медикаментозную кому. По нашим расчетам, он должен был выйти из нее около получаса назад, но… — Но…? — Он будет переведён и определен в палату, полностью на аппаратах жизнеобеспечения. Эм… я не хочу Вас пугать, но буду с Вами предельно откровенна, будьте готовы, что он не придёт в себя. Если по истечению недели никаких изменений не будет, мы будем предлагать Вам подписать бумаги на отключение Вашего друга от… — Когда я смогу увидеть его? — Сейчас мои коллеги закончат со всем и переведут… э… определят его в палату… Эм… А Вы, тогда, пройдемте со мной, нужно разобраться с некоторыми формальностями по поводу…эм… договора и оплаты… — Хорошо. Эта ночь навсегда запечатлеется в памяти Сяо. Мучительные минуты ожидания под реанимацией, этот странный «экающий» медик, воспоминания, мелькающие в голове, Венти с алым пятном на груди. И снова эта проклятая пуля «на вылет». Алатус сидел в белой палате, смотря на умиротворенное лицо любимого человека. От него сильно пахло медикаментами и спиртом, врачи так аккуратно и бережно сшивали каждый разрыв, стоя над бездыханным (?) телом около шести часов. Барбатос в коме. Но он жив. Это даёт легкую надежду… но видеть его сейчас таким: под аппаратом искусственного дыхания, слабым и беззащитным, от улыбки не осталось и следа, волосы растрепаны, в руке — катетер, к пальцу подсоединен пульсоксиметр… это всё вызывает сильную боль, ненависть и жажду мести. Все показатели занижены, но стабильны. Сяо опускает ладонь на холодную кисть адвоката в надежде, что тот вот-вот откроет глаза: — Венти, ты только живи, пожалуйста…***
Альбедо проснулся около трёх часов ночи от тихих всхлипов. Он приподнялся, опуская взгляд на себя — всё та же камуфляжная форма, что говорило ему, что он снова «отключился». Глубоко вздохнув, он встал и направился на звук. — Кадзуха, это ты? — он вошел на кухню, не включая свет. — Угу… — сквозь всхлип сказал подросток. — Ты что, плачешь что ли? — он тихо прошел глубже, подходя к столу, за которым сидел Каэдэхара. — Альбедо… ты ведь… ты ведь всегда будешь рядом, да? — слабо простонал подросток. — Что? Конечно… что за вопрос.? — блондин подошел впритык, присаживаясь на корточки и опуская руки на дрожащие колени Кадзухи. — Ты же… ты сможешь меня защитить… в следующий раз…? — Следующий раз? Что? О чем ты говоришь? Подросток крепко прижался к медику, не в силах больше выдавить из себя ни слова. Он заливался слезами, пытаясь что-то сказать, но его бормотание было слишком неразборчивым. Парень обнял подростка и опустил голову на его макушку.