Кто сказал, что боги милосердны?

Драко Малфой знает, что его реальность полыхает адским пламенем, и, наверное, ему нужна помощь, но он делает всё, чтобы об этом не узнал кто-то ещё. Драко Малфой ежедневно успешно играет в театр одного актера, пока внутри такая пропасть разрастается, что, кажется, ему никогда её не переступить. В этой дыре воспоминания о зелёных глазах и чужой смех музыкой звучит; ему бы запереть всё это за семью замками, но окклюменция абсолютно бесполезна, когда дело касается чего-то, с чем расстаться равносильно самоубийству. Его сжирает собственная память, обгладывает кости и выбрасывает их ему перед глазами, мол вон, смотри, к чему всё привело. Ты так выступал за эту сторону, а она перемолола тебя, словно жернова треклятой мельницы. Ты был солдатом, а теперь сражаешься со своим демонами. Ты побуждал семью гордиться тобой, а сейчас они спят где-то под землей, и нет никого, кто смог бы сказать тебе, что ты сильный, что ты можешь с этим справиться. Но пока кровь пульсирует в сосудах, он просыпается по утрам с диким взглядом и растрепанными волосами. Просыпается. Идёт на занятия, смеётся с Забини, улыбается, глядя на Паркинсон и Нотта, и напрочь игнорирует существование факультета красно-золотых. Делает вид, что всё под контролем. Но неужели, блять, никто не видит, что он мёртв? Что он давно не жилец? Что он где-то там, под слоями песка, в деревянной крышке, в компании червей и призраков раздирает ладони в кровь и молит о пощаде? Поздно ночью, наложив на себя дезиллюминационные чары, он крадется по коридорам Хогвартса, искренне надеясь, что не наткнется на какого-нибудь патрулирующего занудного аврора. Ему не нужен выговор или лишнее внимание (он и так им не обделён), ему нужно место, чтобы спрятаться от кошмаров. Драко замирает напротив стены, где ранее была выручай-комната, утопленная в адском пламени. Он бродит три раза туда-обратно, даже не зная, о чем просит, но комната, отзываясь, показывается перед ним. Она же знает, что ему нужно? Он тяжело проглатывает горечь во рту — там будто полынь проросла за считанные мгновения, — аккуратно приоткрывает дверь, входя в абсолютно пустое помещение, в котором лишь по середине зала одиноко стоит зеркало. Драко нерешительно подходит ближе, останавливаясь на расстоянии двух шагов, и со странным чувством смотрит на своё отражение: похудевший, бледный, с заострившимися чертами лица и потускневшими волосами. Его тошнит от самого себя, но он не отворачивается — мазохизм, не иначе. Когда в зеркале рядом с ним начинается проявляться силуэт, Малфой перестает дышать. Ну, конечно, волшебное зеркало. Что ещё могло храниться в этой комнате? Он не сдерживается и всхлипывает, когда видит её рядом с собой. Она держит его за руку, крепко сцепив их пальцы, и широко улыбается, будто живая, будто настоящая, будто рядом с ним. Там, за зеркальной гладью, он мягко ухмыляется, запустив ладонь в её шикарные рыжие волосы, чтобы притянуть девичье тело как можно ближе к себе, а после целует… Драко медленно опускается на колени, чувствуя, как рыдания раздирают когтями глотку, рвутся из него диким криком. И он кричит. С безумным отчаянием в воспаленных глазах он вглядывается в отражение, следит за каждым её движением, каждым жестом, каждой улыбкой и взмахом длинных ресниц. Он мечтает оказаться на месте самого себя, чтобы именно он прикасался к ней, он целовал её, чтобы она отвечала ему и громко смеялась, спорила до хрипоты, обзывала хорьком и ласково перебирала его волосы, чтобы трусила в разговорах с его родителями, но не боялась выступать в его защиту перед однокурсниками. Ему настолько сильно нужна она. Настолько сильно нужна… Драко воет от безысходности; мёртвые не возвращаются с того света. Это непреложная истина, и эта истина ломает рёбра и сводит мышцы судорогами. Это хуже, чем Круцио от Лорда, хуже, чем все пытки Беллатрисы. Это, кажется, никогда не пройдет, потому что его сердце было вырвано, оно навсегда осталось в чужих обескровленных пальцах. Она умерла, сжимая его руку, а он практически умер, чувствуя её кровь на своей коже. Практически. Ещё бы чуть-чуть — он последовал бы за ней. Он бы был с ней. Он бы не остался один… Поттер. Поттер. ПоттерПоттерПоттер. Как мантра, как молитва перед сном, как будто остались боги в этом мире, испытывающие к нему хоть толику сочувствия. Мальчик, в один день потерявший всех, кого любил. Мальчик, непонятно зачем, оставленный в живых. Будь боги милосердны, они бы никогда не привели Драко Малфоя к зеркалу Еиналеж, не вручили в руки опиум и не дали бы ему захлебнуться. Но кто сказал, что боги милосердны?