рисунок киллиана.

      — долго мне ещё лежать в таком положении?       киллиан недовольно отвлекается от листка бумаги. на пергаменте неясные очертания человеческого тела, а все руки измазаны в грифеле. крюк не умеет рисовать, никогда не умел. раньше лишь наблюдал за тем, как мила старательно выводила портрет своего сына, устроившись на бушприте.       — послушай, крюк, — дэвид потирает затёкшую шею, — я думал, мы хотя бы посидим у бабушки и поедим сэндвичей. без дела валяться я и без тебя умею.       — да ладно, ваше величество, вас что, ни разу с натуры не писали? — но словив ответный взгляд шерифа, джонс поджал губы, скрывая улыбку, — ну да, это же так негуманно.       нолан молча отмахнулся, вынуждая пирата расхохотаться. думается, такого как принц было бы очень тяжело писать с натуры. в королевстве бы вряд ли кто-то относился к подобному, как к забаве. все придворные художники и скульпторы относились бы к проектированию со всей ответственностью. и торчал бы принц перед толпой днями.       внезапная мысль о возможности скульпторов трогать своих натур субъектов бегущей строкой отражается на лбу киллиана. в тексте которой ярко-красными буквами выжжено: ≪идиот≫. вслед за похабными мыслями следует тяжёлый вздох.       — надеюсь, ты изрядно вымотался и мы отправляемся на обед, — бурчание с дивана киллиан заглушает шуршанием бумаги.       окунает кончик крюка в измельчённый графит и короткими штрихами покрывает поверхность бумаги. периодически поглядывая на принца из-за импровизированного мольберта, встречается с чужими глазами пару раз. но с улыбкой возвращается к рисованию, не может позволить себе изобразить прекрасного принца недостаточно прекрасным. а то генри придётся браться за перо и всю историю переписывать. лишь для того, чтобы зачеркнуть ≪прекрасный≫.       на уровень вытянутой руки портрет подносит и озадаченно хмыкает. будь тут генри со своей книжонкой, так ему пришлось не только прозвище перечеркнуть, так ещё и дописать, что белоснежке понадобилось некоторое время, чтоб разглядеть в его высочестве родтсвенную душу. слава рундуку дэйви джонса, что эта картинка отправиться в мусорное ведро, а не в легендарный сборник сказок.       — тысяча извинений, ваше высочество, что вынужден заставлять вас терпеть пытки такого рода. лежать на диване должно быть так утомительно, — киллиан театрально прижимает крюк к груди, склонив голову, — крокодилу не поравняться с моей жестокостью.       — всё-всё, умолкни, — устало брыкается дэвид, рывком отправляя в полёт подушку с дивана, от которой киллиан изящно уклонился, не менее изящно просыпав измельчённый графим с характерным ≪дявол!≫, — удивлён, что ты умеешь рисовать.       — я многому обучен.       — и кто же обучил тебя? — подозревает, что киллиан не просто так отвлекающе копошится в бумагах, — крюк?       вспоминать о миле по-прежнему больно и неприятно. помнить, как чужое сердце рассыпалось в пепел, стекая сквозь пальцы тёмного мага, а юная дева обмякла в его руках. мстительная червоточина всё ещё отравляет и без того чёрное сердце, поэтому пират поспешно переводит тему.       — были люди в окружении, промышляющие этим, — в последний раз смотрит на лист бумаги, а в следующую секунду он уже со свистом разрезает воздух, — знаешь, а чёрт с ним. давай и правда отправимся на обед. либо закажи эту свою… пиццу? боже, что за дьявольское название?!       — нет-нет, погоди. я здесь что, зря час модель изображал? — но попытка схватить злосчастный лист не увенчалась успехом: крюк среагировал моментально, утягивая дэвида на диван вместе с собой, — какого…?!       — а можно и пиццу к чертям отправить и заняться куда более интересными вещами? — пират дарит одну из своих фирменных усмешек его высочеству, для которого истинна гораздо важнее услады чужого тела, поэтом киллиана к дивану прижимать перестают, — ваше высочество, аукцион пиратской задницы не вечен!       пальцы дэвида наконец ухватывают листок бумаги и спустя пару секунд замешательства, принц обращается к возлюбленному.       — и ради натюрморта из палочек я боролся с отёкшей шеей на протяжении часа? — рисунок и правда отражает диван на котором расстилается набросок-стикман, как личный позор капитана. мила в своём тканном гробу уже всяко раз двадцать бултыхнулась, — ты же говорил, что умеешь рисовать.       — мне не хватило вдохновения!       — а я тебе чем не вдохновение?       — а пиратский аукцион уже закрыт на реконструкцию, — фыркает киллиан, пряча улыбку в уголках губ, — заказывай уже свою пиццу.       — может лучше суши?       — какая тут тебе суша? я человек моря, — дэвид не сдерживается, разразившись смехом на всю квартиру и параллельно набирая номер доставки. а рисунок киллиана он определённо повесит на работе. осталось только объяснить это эмме.