///
Спустя год Натаниэль встречает загадочную Натали в собственном доме на банкете отца. Натан в главном зале блистает и обходительно ведет себя с гостями. Младшего Веснински это очень пугает, ведь он успел уже запомнить, что если отец внешне доброжелателен и мил — ночью для девятилетнего сына наступит Ад. Натаниэль прикусывает нижнюю губу и отводит взгляд, натыкаясь на ту рыжую Натали, которая буравит его взглядом. Взглядом затравленного хищника. Мужчина рядом с ней подходит к хозяину дома, тот что-то кивает ему и подзывает сына: — Натаниэль! Сынок, идём сюда! – Натан улыбается и приобнимает сына за плечи. — Ну чего ты ушёл так далеко? Никто же тебя не обидит, – он сладко смеётся, а пальцы на плече Натаниэля с силой впиваются в впадину над ключицой, вдавливая кожу внутрь. Натаниэль стискивает зубы, но терпит. — Милый ребёнок, знакомся, это Натали Рашман. Будь добр, покажи нашей гостье сад. Младший Веснински кивает и рукой показывает на заднюю дверь, приглашая девочку идти за ним. Когда они выходят за пределы дома, Натали останавливается и говорит: — Наташа. Меня зовут Наташа Романофф. — Хорошо, – кивает Веснински, – кто-то об этом знает? — Здесь — нет. Он снова кивает и начинает рассказывать про деревья и цветы, на которые настояла планировщица дома, но мать была против. Диалог проходит максимально лениво и скучно. Натаниэлю кажется, что идти в тишине было-бы даже интереснее. Но Наташа задаёт вопрос, ответ на который Натаниэль впервые не знает: — Он тебя учит убивать? Натаниэлю хочется крикнуть, что да! Его тут учат доставлять только боль, учат наносить ножевые ранения на примере тела Натаниэля. Однако мысль, что отец узнает об этом, пугает его, поэтому Веснински молчит. — Не хочешь — не говори, – она пожимает плечами, – меня вот учат. Думаю, что тебя тоже учат, всё таки твой отец — Балтиморский Мясник. — Она пинает чёрной туфлей с красным паучком на носке камушек, а потом лениво продолжает, словно хочет рассказать про погоду: — знаешь, первое время меня это пугало, и я даже не хотела, чтобы та девчонка с задания через это тоже проходила. Но сейчас я привыкла. Считать, читать, стрелять — такие базовые навыки. Натаниэль поднимает понимающий взгляд на неё, который говорит больше чем какие-то слова про тяжёлое детство. Наташа слабо улыбается и протягивает мизинец. — Мы с тобой похожи, – поясняет свою выходку она, – я хочу видеть тебя в своих союзниках. Веснински приподнимает уголки губ и протягивает свой мизинец, скрепляя их союз.///
Четырнадцатилетний Кристиан бежит по узким улицам Будапешта, старается петлять, забегать в толпу, но всё бесполезно — черноволосая девчонка бежит по крыше параллельно ему. Страх сжимает все органы, тошнота подходит к горлу, а в голове слова матери: "Беги, Абрам, беги. Я отвлеку их главную." Волосы цвета коры дуба лезут в зелёные глаза, но Кристиан Керекеш упорно старается бежать. Он хочет выжить.Отец совсем недавно заключил сделку с Красной комнатой, поэтому маленькие Вдовы уже несколько недель мешают им нормально жить. Кристиан забегает в подъезд и бежит по лестнице вверх, чтобы спрятаться либо на этажах, либо вскрыть чердак и засесть там. Но на следующем лестничном пролёте его уже ожидает черноволосая девушка. Её зелёные глаза горят слишком ярко для данной ситуации, и Абрам глупо спрашивает: — Наташа?.. Он уверен, что сейчас выглядит очень затравленно, но ничего не может с собой поделать. Романофф делает шаг назад, прикасается к наушнику и говорит: — Улица Имре Мадаха чиста. Возвращение на Родину. Она кивает Кристиану и убегает обратно на крышу. Абрам достаёт телефон и звонит матери, надеясь поскорее её найти.///
Натаниэль умоляет отца остановиться: тупой топор был прижат к его горлу, нож Лолы упирается в обожжённые участки тела. Голос Мясника, как яд, льётся в уши Натаниэля, заставляя представлять все его слова у себя в голове. — Сначала мы подрежем тебе сухожилия на голеностопах, потом — под коленями. А если попытаешься уползти, я отрублю тебе ещё и руки, понял? — Пожалуйста, – умоляет Натаниэль, — Прошу, отпустите меня, я не помешаю вам больше. Только отпустите, пожалуйста... В голове очень некстати всплывает образ Эндрю, который ненавидит это слово. Его сжатые челюсти, светлые карие глаза с болезненной дымкой, которую он старается перекрыть злостью; его мозолистые руки, которые бы определённо легли бы ему на рот и заставили бы проглотить это слово и больше никогда не вспомнить о нём. Натаниэль думает, что именно так выглядит окончательное прощание с Эндрю и с тем великолепным временем, которое Миньярд ему подарил. "Он великолепен." Натаниэлю приходится с силой открыть глаза, когда руки отца больно сжимают челюсть. Он крутит лицо своего единственного сына, явно наслаждаясь видом слёз, крови и будущих синяков от большого количества ударов и пощёчин. Всё что остаётся делать Натаниэлю, так это смотреть на рыжие волосы отца. "У Наташи они больше медные, чем рыжие. А на солнце горят, как костры." Натаниэль разрешил одинокой слезе скатиться по его щеке, где огнём горят грубые и глубокие порезы от ножа Лолы. А ведь он даже не попрощался с ней... Последний раз они виделись недалеко от Милпорта, а последний раз списывались три недели назад. Натаниэль хотел бы ей сказать спасибо, хотя бы перед смертью. Дверь распахивается, и вооружённые люди вваливаются в подвал. Красный дым заполняет помещение. Известный по всему криминальному миру, он стелется по полу, а чьи-то руки поднимают Натаниэля и тащат на улицу. Слышатся звуки перестрелки, чужие крики и маты; Натаниэль закрывает глаза. Когда он открывает их, рыжие волосы — не такие как у отца, а более медные с парочкой косичек — мелькают около гаража, и тело Лолы падает на асфальт. Натаниэль, понимая, что происходит бежит обратно в подвал, прикусывая нижнюю губу, чтобы не сдаться и не потерять сознание от количества боли, которую испытывает, только ради того, чтобы посмотреть, как дядя Стюарт выпускает пулю в грудь Натана; его кошмар умирает, и Натаниэлю хочется смеяться. Он так долго представлял этот момент, мечтал помучать Балтиморского Мясника, а теперь его бездыханное тело лежит на полу с какими-то жалкими пулями в теле. Оно словно плавает в своей крови, и это так глупо, что Натаниэль начинает смеяться. Ебучий Балтиморский Мясник, кошмар всех его снов, сдох в собственной, блять, крови от двух металлических пуль размером с ноготь! Кому расскажи — не поверят. Веснински выходит обратно на улицу, не желая оставаться в подвале дольше чем нужно. Веснински опускается на бордюр, и к нему подлетает Вдова. — Натаниэль? Всё в порядке? — Наташа аккуратно кладёт ладони ему на шею, осматривая его раны. — Тут рядом Мелина, хочешь, я её попрошу наложить бинты? — Нет. Спасибо. Спасибо за то, что пришла сейчас. Спасибо, что отпустила, тогда, пять лет назад. Спасибо, что стала союзницей. Но Наташе не нужно это объяснять, она и сама это понимает. Поэтому криво усмехается и садится рядом на бордюр. — Не за что. Я думала, что друзья познаются в беде, разве не так? — Друзья... — Глупо повторяет Натаниэль. Они теперь друзья.///
Нил медленно идёт вдоль парка, пока не доходит до кафешки, где уже сидит Романофф в кепке и очках. — Джостен. — Романофф. Они смотрят друг на друга, как двадцать лет назад, когда были ещё совсем юными. Нил внимательно всматривается в лицо своей подруги и аккуратно спрашивает: — Как ты? Я видел новости и мне жаль, что так произошло. — Всё нормально. – Она делает глоток кофе, — иронично, что один из нас под защитой ФБР, а другая — прячется от них. Джостен поджимает губы, чувствуя тоску в её словах. — Это прощание? Романофф оставляет фразу без ответа и переходит к делу: — Я хочу закончить старое дело с Красной комнатой. Не уверена, насколько это будет безопасно, поэтому могу пропасть с радаров. — Будешь проездом в Будапеште? – Грустно улыбаясь, спрашивает Нил. — А ты хочешь оттуда магнитик? – Наташа к нему поворачивается и мягко улыбается. — Было бы неплохо. Думаю, он прекрасно будет сочетаться с магнитиком от Ники. Они смеются, словно им снова по восемь лет, они нормальные дети, которых в детстве не учили убивать людей. — Нил, – аккуратно спрашивает Наташа, – я всё хотела спросить: кто был твоей первой жертвой? Джостен слегка задумывается, меж бровей образовывается морщина. — Мне тогда было семь, и я не особо помню, кто это был. Человек, задолжавший Веснински? Или человек, перешедший дорогу Мориямам? – Он хмурится, пытаясь вспомнить, но в конце концов машет рукой. – Не суть, но в тот день отец дал мне свои ножи – ножи Балтиморского Мясника. Он ещё тогда пообещал, что, когда мне исполнится четырнадцать, отдаст свой топор. В тот день я изуродовал того человека, превратив его тело в слои кожи и мясо. Это было ужасная картина, особенно для семилетнего ребёнка. Наташа отводит взгляд и делает большой глоток кофе, стараясь не думать, о том, как маленький мальчик снимает слои кожи с тела, оставляя их висеть на человеке, как на луке. — Почему ты тогда дала мне уйти? – Задаёт свой вопрос Нил. — Мне тогда показалось, что ты хочешь уйти, что у тебя есть шанс на счастливое будущее. — И ты дала мне это сделать... — Да, – она беспечно жмёт плечами, – кто-то из нас должен перестать быть затравленным хищником и обрести счастье. И ты не упустил свой шанс: и любимый человек, и работа мечты, и друзья, и семья. С этими словами она встаёт, идёт к машине и уезжает, оставляя Нила одного.///
Нил выходит на утреннюю пробежку, по традиции подходит к почтовому ящику, забирая газеты и письма. Но в этот раз кроме шероховатой целлюлозы рука нащупывает небольшую бандероль. Джостен забирает все почту и идёт обратно в дом: сегодня придётся отменить пробежку. Как только Нил открывает дверь, голова Эндрю показывается с кухни. Джостен кладёт газеты на тумбу, а сам идёт с бандеролью к Миньярду, который выглядит максимально незаинтересованным, хотя глаза горят не по-детски. — От кого? – Всё, что он спрашивает. Нил крутит посылку туда-сюда, но кроме неизвестного имени ничего не находит. — Понятия не имею. Возможно, в этом конверте зараженная оспой тряпка. Может мне прислали чьи-то части тела. Или вообще от фанатов посылка. Я, честно, не знаю. Эндрю недовольно что-то говорит и берет ножницы из ящика, протягивает их Джостену: — Возьми их, придурок, и вскрой эту ебанную посылку. Нил принимает ножницы и аккуратно делает разрез с торца, переворачивает бандероль, и оттуда выпадает упакованный магнитик и фотография со сложенной вдвое бумажкой. Миньярд подходит ближе и берет в руки магнитик: резное здание венгерского парламента, не до конца прокрашенная надпись "Будапешт," сзади — обычный чёрный круглый магнит. Эндрю хмыкает и откладывает его в сторону, протягивая руку к фотографии. — С сестрой, – зачитывает надпись на обратной стороне Миньярд. Как только он переворачивает фотографию, голова Нила опускается ему на плечо, а его рука касается другого конца, поскорее открывая вид на изображенных людей. Рыжеволосая девушка с зелёными глазами и блондинка с карими. — Ты знаешь их? Над ухом раздаётся задумчивое мычание, Нил пару раз трётся носом о чужую шею и отвечает: — Рыжая — моя подруга, Наташа, блондинка, как ты понял, её сестра, Елена. Я о Лене слышал только, но саму пока не встречал. — Он пару мгновений молчит, а потом вытягивает шею и смотрит на профиль Эндрю, и продолжает, — хотя, возможно, видел в Будапеште, когда было задание меня поймать. Миньярд на последних словах недовольно хмурится, а позже отталкивает ладонью лицо Джостена от себя. Нил смеётся. — Тебе тут ещё письмо, наркоман, – Эндрю берёт его кончиками пальцев и отдаёт Джостену, а сам уходит из комнаты. — Останься. Миньярд замирает, но послушно разворачивается и подходит ближе. Он запускает руку в рыжие волосы, пальцами мягко массируя голову. Нил легко улыбается и переводит взгляд на письмо. Начинает читать. Эндрю всматривается в лицо Джостена и каждый раз, когда тот закусывает нижнюю губу или хмурит брови, тянет несильно за волосы, заставляя перевести на себя взгляд и успокоится. Ближе к конце письма Нил окончательно расслабляется и улыбается, глядя на письмо. Он весь сияет, когда переводит взгляд на Миньярда, и радостно говорит: — Она жива! И приглашает нас на ужин вместе с её сестрой. Теперь всё будет лучше. Наташа и