подарок на день рождения

      Воодушевленный Феликс давно желает вручить подарок своему любимому названному близнецу на день рождения, поэтому без предупреждения приходит в его общежитие с запасным ключом, цветастым самодельным тортом и огромным пакетом вкусняшек из ближайшего таргета. Сегодня никого дома, кроме Джисона, быть не должно, поэтому Феликс надеется, что они смогут провести как можно больше времени вместе, например, поиграть в видеоигры или посмотреть фильмы ужасов, а может в конце концов заобниматься до смерти или хотя бы до прихода остальных мемберов.       Хихикающий мыслям Ликс не сообщает о своем присутствии с порога, разумеется, чтобы не портить сюрприз, лишь движется на носочках до самой спальни, предвкушая реакцию друга и заглядывая в хаотично пустующие комнаты, но вдруг останавливается на автомате за три шага до дубовой прикрытой двери из-за неожиданно ударившего в голову звука. Однозначно не типичного и не джисоновского громкого звука.       У любопытного Ликса проносятся различные нескладные мысли, но чтобы не портить всё неподтвержденными теориями, он осторожно заглядывает внутрь привычной спальни и быстро вспыхивает от осознания, мелко хлопая глазами, когда замечает на огромной кровати не только во всю празднующего именинника, но и какую-то милую даму в коротком платье, которая развратно скачет верхом на его максимально сосредоточенном друге.       Тень длинных волос скрывает ее разгоряченное лицо, и Ликс замирает на мгновение в попытке понять, почему у него не получается отвернуться от этой волнующей картины, даже когда все уже предельно ясно.       По факту, если спешно сложить дважды два, его лучший друг тайно привел в общежитие какую-то красотку на свой день рождения, по факту, они сейчас страстно трахаются на его скрипучей кровати, и по факту, Феликс абсолютно не должен им мешать и уж тем более смотреть, но размазанный по простыням Джисон, с силой сжимающий чужие бёдра до алых следов, и сидящая на его члене девушка, выгибающаяся от каждого рваного толчка, заставляют его раскрыть рот в изумлении и тут же беззвучно захныкать от нарастающего грубыми волнами возбуждения.       Блять. Просто ужас.       Вообще-то, невинный Ликси еще девственник, и то, что происходит перед его глазами, он видел только в рандомном порно, поэтому неудивительно, что его непроизвольно скручивает и ломает, точно огонь тлеющую спичку. С бледной костяшкой между зубов он бесшумно скатывается по стене, не отрывая широко раскрытых глаз от будоражащего зрелища, и хватается горячей ладонью за болезненно давящую ширинку, надавливая через грубую ткань штанов на свой наливающийся кровью член. Его передергивает и притирает к полу, когда девушка сладко-сладко скулит после очередного сочного шлепка по бедру и глухого рычания Джисона, отражающегося от хлипких стен.       «Боже, это слишком, это безумие» — пораженно думает Феликс, очерчивая плавные изгибы дамы, не скрываемые под обтягивающим молочным платьем, и цепляется восхищенным взглядом за ее удивительно широкие плечи, принимающие растекающуюся волну темных волос, за ровную спину под еле прозрачной тканью и за пышные мягкие бедра, обрамленные узорчатой черной сеткой, а после сглатывает непозволительно тяжело, когда девушка своевольно прижимается грудью к груди парня, бесстыдно постанывая его имя и обнажая вид на милые кружевные трусики, оттянутые в сторону на больших ягодицах, чтобы Хану было удобнее вколачиваться в нее сочащимся членом.       Феликс никогда не засматривался так неуважительно на людей, но то, как сильно в нем отзывается их сексуальная энергетика, их потерянные в естественной плавности и напускной дерзости движения, нерасторопное покачивание бедрами и чертовы рваные выдохи, остающиеся проказой на потерянном мозге, не может остановить его от этого отвратительного занятия. Вообще-то, он даже хочет большего.       Спешно освобождая твердую плоть, Ликс неумело сжимает крупную головку, чувствуя как предэякулят марает пальцы, и тут же размашисто, почти на сухую ведет по основанию, наблюдая за чужим соитием. Короткие неслышные выдохи рвутся из его горла на каждый резкий толчок и каждое синхронное движение рукой, а пальцы на ногах поджимаются из-за спонтанно выстреливающей в голове мысли — когда Джисон узнает, что его милый маленький друг дрочит, упиваясь видом его длинного члена, красиво вбивающегося в чужую тугую задницу, то точно не оставит это без внимания. Феликс может даже представить его разочарованное лицо или громкие испуганные крики вперемешку с ругательствами, от которых затрясутся поджилки, и этот предшествующий образ наполняет его каким-то животным отчаянием. Возможно, глубоко внутри он жаждет, чтобы Джисон заметил его до того, как он позорно кончит и не сдержит протяжного стона, обличающего его присутствие. И Ликс однозначно удивится, если этого не произойдет.       Но все-таки пик его удивления наступает неожиданно, когда пара меняет позу — Джисон в немом приказе сжимает исполосованную ногтями задницу, не вынимая члена из растянутой дырки, толкает девушку на спину, грубо прижимая ее руки к кровати, над растрепанной головой, и возобновляет хаотичные движения бедрами, выбивая очередные ноющие звуки. И когда Феликс наконец видит, кого со вкусом трахает запыхавшийся Хан, он снова нещадно дергается и чуть ли не кончает, размазывая по члену выступающую смазку и интуитивно отползая от злосчастного дверного проема.       — Нет… хах, что… не девушка, это… — бессвязно лепечет Ликс под нос и поздно хватает себя за шкирку, ибо всякие звуки и движения со стороны резко прекращаются, возвращая его в реальность. Он спешно закрывает рот чистой ладонью и до боли прикусывает кожу в совершенно мнимой надежде, что в тени коридора его не видно и что его гулкое сердцебиение его определенно не выдаст.       «Он трахается с хёном. С охуенно горячим хёном, господи» — единственное, что мелькает в голове, пока Феликс не дышит совершенно, но чувствует, как его член сладко дергается в кольце пальцев от мысленного возвращения к тому моменту, когда он увидел вместо лица милой дамы, совершенно искаженное в наслаждении лицо Чанбина под слоем косметики, его любимого сильного хёна, который изнывал и насаживался на член одного из младших мемберов.       Господи, блять.       И даже то, что Чанбин до неузнаваемого одет и накрашен именно так, не смущает Феликса больше осознания, что ему самому хочется трахнуть такого хёна — громкого, соблазнительного, абсолютно похотливого и нуждающегося во внимании. Феликс, кажется, пиздец как завидует своему лучшему другу в эту минуту.       — Они не могли вернуться, — тем временем шепчет расфокусированный Джисон, смотря в сторону приоткрытой двери, и держится, чтобы не сорваться в очередном приступе от того, с какой жадностью горячая дырка сжимается вокруг его пульсирующего члена. Он не параноик, но шаркающий звук и еле слышный шепот он смог уловить даже сквозь охуенные стоны, и ему не страшно, если их кто-то застанет в таком положении, только любопытно, действительно ли кто-то из его мемберов может так бесстыдно подглядывать за чужим сексом. — Но там точно кто-то есть.       — Мне… мне плевать, даже если так, блять, — отзывается тяжело дышащий Чанбин, облизывающий свои накрашенные губы, и самообладания Джисона не хватает надолго, поэтому он вновь вперяется взглядом в любимое затраханное лицо, так и кричащее «нахуй всех», в согласии припадает губами к обнаженным ключицам, спускаясь к набухшим от недавних ласк соскам, и забывает совершенно о посторонних шумах, когда Бин своевольно дрожит и раскатисто стонет под его прикосновениями. — П-продолжай трахать меня, Сони…        — Почему шлюха решает, что мне делать, а? — Хан рычит в солоноватую кожу, с новой силой набирая темп, пока его руки еще сильнее вдавливают непослушные запястья в глубину кровати, а податливый движениям Чанбин принимает всю его напускную грубость с абсолютно блядским выражением лица. — Ты такая красивая сучка, хён.       Загипнотизированный происходящим Феликс кусает губы до посинения, в прострации надрачивая сильно сочащийся член, и не может поверить, что оказался свидетелем подобного безумства. Он подползает к двери немного ближе, чтобы лучше видеть, как Джисон размашисто входит в горячо распластанного на простынях Чанбина и страстно целует его пухлые губы, размазывая остатки вишневой помады, как бесподобное тело хёна движется в такт глубоким толчкам и как трепещет его испещренная засосами грудь, неприкрытая помятым платьем. Феликс может только представить, что женские трусики на нем безумно намокли и что его милый член беспомощно трется о ханов живот, совсем как в порно, и если честно, этого хватает, чтобы с приглушенным рыком и зажмуренными глазами излиться на чистый пол, но продолжить бездумно трахать свой кулак до последней пролитой капли и плаксивого хныканья от сверхстимуляции.       Это первый раз в его жизни, когда он кончает, думая о своих мемберах.       Когда Феликс пьяно открывает глаза, пытаясь отдышаться, он ловит шокированный взгляд Чанбина, совершенно точно направленный на него. Его голова грубо повернута в сторону Джисоном, который помимо втрахивания хёна в кровать, занят его сладкой шеей, и именно это так некстати — а может невероятно вовремя — делит все на до и после.       Напуганный Феликс не знает, что делать, но сдвинуться с места и сбежать не выходит, его тянет смотреть глаза в глаза хёну и бессмысленно давиться собственными слышными стонами и гиперчувствительностью, пока на лице Чанбина расцветает довольная улыбка, а звонкий голос становится громче и хаотичнее, что несомненно привлекает внимание Хана.       — Ого, неужели спалился… позови его к нам, если хочешь, малыш, — мокро шепчет понимающий Джисон, который оказался как никогда прав, и оставляет за чувствительным ухом хнычущего Чанбина терпкие засосы, доводящие его до первого пика, наравне с таранящим задницу членом. — Будет весело, если он тоже трахнет тебя, да?       — Да-да-да-да, ха… Ли… Ликси, — выстанывает их трепетный хён, брыкается под родным легким телом, облегченно кончая и дрожа всем телом, а после тяжело прогибается в пояснице в руках исступленного Хана, который до краев заполняет его растраханную дырочку и остается глубоко-глубоко внутри, переводя дымный обожающий взгляд на тень затихшего Феликса и широко-широко улыбаясь, точно в нескрываемом приглашении.       Сердце последнего уже точно не на месте.       Его странно реагирующее тело движется самостоятельно, и разнузданный Феликс осознает, что медленно вторгается в запретную зону, только когда лицо полностью разбитого Чанбина оказывается на расстоянии его вытянутой руки. Никто не останавливает его. Никто не кричит на него. Никто определенно не против его присутствия. Господи…       В ушах звенит, и спустя время он чувствует плотное кольцо рук, сцепленное вокруг его талии, и удивительно низкий шепот, почти как его собственный, льющийся неясной песней в его хмельную голову:       — Детка, ты пришел на мой день рождения? — наигранно удивленно интересуется Джисон, заползая горячими ладонями под футболку дрожащего Феликса и рисуя глупыми узорами на его выпирающих ребрах. Настойчивые губы эфемерно ведут вдоль изгибов гусиной шеи, цепляют осунувшееся плечо, и на нем же, слегка погодя, Джисон устраивает свой подбородок, глядя туда же, куда завороженно пялится его очаровательный близнец. — Это мой подарок, если ты не успел понять. Тебе нравится?       Послушный кивок и тихое «очень» заставляют сердце Хана довольно трепетать, а руки с дурманящей нежностью переместиться со стройной талии на красивые бедра. Перед глазами обоих мучительно дышащий Чанбин, который все еще не пришел в себя — его искусственные длинные ресницы кротко хлопают, с трудом позволяя разглядеть закатанные до орбит зрачки, приоткрытый ротик весь в слюне и некрасиво размазанной помаде, мягкие скулы и шея искусаны до временных шрамов, а некогда чудесно сидевший наряд сбился в беспорядочную кучу на животе.       Совершенство, одним словом.       — Он может быть и твоим подарком… твой день рождения ведь совсем скоро, ха-ха, — искренне смеется Джисон, перемещая влажную ладонь на вновь затвердевший член Феликса, которому бессмысленно стонать хочется от дробящих внутренности ощущений и невероятной перспективы заполучить в подарок хёна, хотя бы на один чертов вечер. Его губы размыкаются в глухом стоне, когда Хан задевает ногтем чувствительную уздечку и ведет вверх-вниз по стволу, вынуждая ватные ноги подгибаться и пунцовые щеки разгораться еще ярче. Если честно, он может кончить снова только от большой ладони Джисона, размазывающей сперму по венозному основанию, и его грязного, возбуждающего желание шепота. — Я готов поделиться, если ты захочешь.       — Я х-хочу его, Хани, — Феликс в неверии жмурит глаза, откидывая голову назад и мысленно считая чертовых овечек, будто это поможет ему не дойти до исступления раньше положенного. Он точно будто во сне, ибо под уверенными прикосновениями Хана, не разозленного, а чертовски счастливого, действительно пиздецки хорошо, и Ликс может даже предположить, как же охуенно было Чанбину все это время. — Пожалуйста…       — Тогда трахни эту малышку для меня, солнце, — небрежно чеканит Джисон, отпуская налитый член и мягко подталкивая Феликса ближе к кровати, и сам устраивается возле головы обмякшего Чанбина, разрешая его близнецу делать все, что тот пожелает.       Правда, мнущийся Ликс не спешит что-либо делать, только пялится поочередно то на желанное тело, то на облизывающегося Хана, и тяжело глотает слюни в попытке обуздать свой заклиненный мозг, не позволяющий сдвинуться с места. Это его первый раз, и даже то, что пелена похоти застилает сознание, не изгоняет его неуверенность и боязнь сделать что-то не так. Он жалобно смотрит на Джисона, терзая алые губы, и чувствует, как отвратительно горят его уши от накатившего стыда.       — Что такое? — мягко спрашивает Хан, бережно поглаживая лоб Чанбина, который мелко дрожит от чувствительности, но уже постепенно приходит в себя, осознавая, что Феликс все-таки отозвался на его неясные крики. — Бинни выдержит, не переживай за него.       — Нет-нет, я просто… — Ликс мямлит в каком-то дурацком страхе, теребя подол футболки, натянутой на подрагивающем в нетерпении члене. — Господи, я не знаю, с чего мне начать.       Медленно осознающий Джисон обводит взглядом краснеющего парня и давится воздухом, когда до него все-таки доходит.       — Боже, стой, это будет твой первый секс? А.       — Я только целовался по пьяни… простите…       — Так, хорошо, за что извиняться, малыш? Я просто почему-то всегда думал, что вы с Чаном давно трахаетесь, — Феликс на это предположение в стыдливом отрицании мотает головой, пряча лицо в ладонях, и слышит радушный смех с очередным скрипом огромной кровати. — Тем не менее, факт твоей невинности не помешал тебе так бесстыдно дрочить на своих хёнов. Ты очень грязный, Ликси.       От этих слов внутри жутко обжигает, и чужие руки вновь оккупируют его тело, помогая освободиться от прилипшей к телу футболки. Спертый воздух все равно холодит его гусиную кожу, и забитому Феликсу нужно время, чтобы настроиться. Джисон ему в этом несомненно помогает — шепчет успокаивающе какие-то глупости, обещает, что все будет в порядке и расслабляет его сопротивляющееся тело, массируя напряженные плечи и налитые свинцом руки. Испуг заменяется возбуждением, когда Джисон целует его спину, так же страстно и сладко, как целовал Чанбина.       — Сегодня обойдемся без излишеств, не переживай.       — Хорошо, Хани…       Джисон также помогает Феликсу расположиться над послушно ожидающим Чанбином, направляя его своим приземистым голосом:       — Просто поцелуй его, малыш, и дальше ты поймешь, что делать, обещаю.       Пытливый Феликс кивает и медленно в забытьи наклоняется к горящему лицу Чанбина, пробует неуверенно лизнуть его нижнюю губу, и когда тот щурится глазами-полумесяцами, слабо ухмыляясь и нахально сталкиваясь с его бедрами, тогда то Ликс и сдается, отключая сомневающийся мозг, как его спешно научил Джисон, и настойчиво проникает языком в рот, раскрывая его, оглаживает небо и кромку верхних зубов, кончик чужого языка цепляет и неумело, но по-прежнему горячо и желанно углубляет поцелуй, выбивая из чужого горла мягкий всхлип.       — Умница, детка, ты делаешь все правильно, — выслушивая похвалу Джисона, Феликс улыбается в поцелуй, чувствуя как внутри трепетом отдается, и жарко ведет ладонями по бархатистой коже, старательно огибая все запечатленные в памяти неровности и округлости, которые с упоением хочется ласкать и сминать. Он больше не боится трогать и изучать, ибо ему это позволяют и даже подначивают, неумолимо шепча слова поддержки. — Быстро, очень быстро учишься, хороший мальчик.       Его смазанный член небрежно трется о бедро Чанбина, явно моля о большем, поэтому хён аккуратно разводит ноги и тут же уверенно сводит, чтобы горячая плоть скользнула между ними, а из горла Ликса вылетел сладкий вздох.       — Хах… хён… так хорошо… — взмаливается он, спускаясь влажными поцелуями по подбородку, и зависает на мгновение в приятной давящей тесноте, чтобы не кончить раньше времени, а после двигает бедрами, встречая охуенное сопротивление. Невероятно.       Джисон вдохновенно наблюдает за смущением постепенно переходящим в раскрепощение, когда стонущий Феликс цепляет кончиком языка розовый сосок, затем второй припухший, пропускает нежную кожу между острыми зубами и голодно вбирает в слюнявый рот полностью и поочередно алые бусины, бестолково толкаясь между массивными бедрами Чанбина и стимулируя свой изнывающий член без проникновения.       Его руки хаотично блуждают по податливому телу, не находя себе места, и эта милая неопытность очень забавляет, но в то же время прошибает на приятную дрожь — как много их теплое солнце откроет для себя, если чуть более опытные мальчики ему со всей любовью и вожделением помогут. Поэтому осторожно, сквозь марево бессилия и тихую просьбу Джисона, подрагивающий Чанбин берет руку Ликса, поглаживающую его широкую грудь и ключицы, и желанно подносит её к своему приоткрытому ротику. Очарованный Феликс шумно выдыхает, ведет интуитивно наэлектризованными пальцами по истерзанным им же губам, а затем позволяет хёну взять несколько из них в теплое лоно и выбить из него жалобный вздох.       — Бинни…       — Хофчу тебя фнутри, Ликси, — неясно бубнит Чанбин вокруг узловатых пальцев, его шершавый язык подрагивает на солоноватой коже, а вторая рука ложится чуть ниже его мягкого живота, приглашающе поглаживая и собирая пальцами складки прозрачной ткани, обрамленной вокруг его поясницы. — Наполни меня, солнце.       Гортанный стон Чанбина застревает между влажными подушечками младшего и блестящими губами, когда Феликс, словно по щелчку, внимает просьбе и наконец-то решается войти с протяжным рыком в его нуждающуюся дырочку, широко раздвигая расслабленные колени и проталкивая вытекающую сперму Джисона обратно внутрь. Слишком хорошо и правильно.       — Блять, да, хороший мальчик…       Первый нескладный толчок дурманит голову, заставляет отключившегося от реальности парня кучно собрать ткань молочного платья в кулак и безжалостно потянуть на себя, чтобы упругая задница во время второго толчка с громким хлопком прижалась к паху ошарашенного Феликса вплотную, и абсолютно никто не ожидает, даже сам Ликс, того, что он быстрее положенного войдет во вкус и начнет вбиваться в раскрытое тело с губами вокруг помеченной шеи. Громкие шлепки разносятся по душной комнате вперемешку с раскатистыми стонами Чанбина, широко раскрывшего глаза от абсолютного шока, и нервным смехом довольного Джисона.       — Пиздец, от этой сочной задницы ничего не останется… боже-блять, — на этот неожиданный раж последний одурело выругивается, придерживает слабую голову хёна, мастурбируя возле его сползающего от толчков парика и с поволокой во взгляде вылавливает вспотевшую спину Феликса, желая коснуться его красивого позвоночника и с силой надавить на согнутую дугой поясницу, чтобы чувствительная головка члена его умоляющей шлюшки проходилась точно вдоль лунки пупка на стройном животе. Вместо этого, конечно, его захлестывает эгоистичным желанием довести себя до края, поэтому Хан без разрешения устраивает свою эякулирующую плоть на горящей щеке Чанбина, совершенно не сопротивляющегося этому, и мелко-мелко притирается к нежной намалеванной коже в ритм движению бедер их солнечного мальчика, пока капли смазки хаотично брызгают по всему блядски смазливому лицу. Это его лучший, черт возьми, день рождения. — Вытрахай… из него все мозги, Ликси.       — Я не выдержу, боже… хён такой горячий внутри, — тараторит Феликс, смахивая непослушные волосы со лба, и вперяется похабным взглядом в сокрушенное лицо, измазанное в сперме и некрасиво потекшей туши. Он на ебанной грани. — Кончу, Бинни-хён, кончу в тебя…       Эйфория кроет и Чанбина с новой силой, и кажется, что еще немного грязных ударов по простате и смазанных укусов на раздербаненной шее, и его отключит от реальности, ибо столько рук, столько горячих следов, столько рваного шепота и болезненного возбуждения, что просто невыносимо, до одури приторно. Его разрывает на кусочки, когда он сквозь дым в глазах видит двух своих мальчиков, использующих его, как чертову вещь, как их драгоценный подарок, с огромным вожделением и полной отдачей. Его страстно любят и лелеют, и это несравненно ни с чем другим в момент, когда второй бурный оргазм обрушивается на его бедную голову вслед за его любимыми мемберами.       Чанбин приходит в себя, когда снова чувствует теплые губы на своих — они уже не терзают настойчиво, а заботливо сминают, выпускают горячий сухой воздух и неслышный шепот, а затем их нежный хозяин подключает и юркий язык, слизывающий капельки пота и остатки невкусной помады, побуждая его с усилием открыть уставшие глаза и встретиться с кошачьим прищуром.       — …ты чудесный, хён… нет, вы оба такие горячие, мне жаль, что я такой неопытный… — первым делом спешно извиняется Феликс, и обмякшему Чанбину почему-то хочется укусить его за кончик мило сморщенного носа. На самом деле, все прошло хорошо. Удивительно хорошо, и эти извинения просто бессмысленны.       — Для первого раза ты был очень-очень неплох, — признается последний, чувствуя, как из его сжимающейся дырочки вытекает очень много вязкой жидкости. — В тебе много силы, это точно.       — Я чуть не кончил от того, как ты схватился за его дешевое платье, — с горящими глазами встревает Джисон, заботливо вытирающий лицо старшего от косметики и прочей ерунды, и весело подмигивает смущенному и уставшему Феликсу, утыкающемуся лицом в крепкое плечо хёна. — Может быть, я бы даже разрешил тебе взять меня… на твой день рождения, например.       — Успокойся, зверь, — в мнимом раздражении шикает Чанбин и получает на это смазанный чмок в висок от хохочущего Хана. — Эй, я не шучу.       — Я позову тебя с собой, не переживай, — любовно обещает Джисон, лохматя блондинистую макушку неожиданно засопевшего Феликса, видимо, перегоревшего после двух бурных оргазмов подряд. — Ох, цыпленок так быстро уснул.       — Тшш, пусть спит. Потом в душ сходим.       Джисон согласно кивает и тепло щерится, понимая, что его сумасшедший день рождения прошел в точности как надо.