Риастрад

      Проклятое письмо из британского министерства жгло карман Чарли с прошлого вечера, он о нём всё время забывал и, наткнувшись в поисках палочки или завалявшегося печенья, совал обратно.       И это повторялось.       Заповедник стоял на ушах третьи сутки, и у Чарли, главного драконолога, не было ни минуты покоя. К выполнению его прямых обязанностей прибавились посещения огромного количества вольеров, включающие сопровождение туда зельевара и всех остальных, кому не хватало рук.       В этой суматохе Чарли жутко хотелось поотмокать в нормальной ванне и вырубиться в свежей постели часов на четырнадцать, но его мечтам пока не суждено было сбыться.       – Кофе, шеф, – без свойственной ему жизнерадостности буркнул Титу Пелля. Молоденький румын тоже вымотался. А утренняя смена уже была в самом разгаре. – Вы бы отдохнули.       – И кто тогда поможет Балу? – пробурчал Чарли и прислонился к стене коридора.       Балу, старик-бутанец, заведовал пищевым хранилищем дольше, чем Чарли работал в заповеднике, и уже не поспевал и подготавливать туши, и развозить их по вольерам. Тем более сейчас, когда драконы почти поголовно взбесились. Поэтому большую часть свободного времени Чарли помогал их кормить.       Группа полуторамесячных драконов – два норвежских, два тупорылых и одна самочка хвосторога – после общения с туристами подхватила какую-то поганую болезнь. Закономерным решением было ввести полный карантин, пока не подтвердится, что их соседи не заражены.       Взрослых драконов эта мера, мягко говоря, не обрадовала. И они портили нервы всем сотрудникам заповедника.       Сегодня Чарли разбудил плевок пламени в окно – повезло, что зачарованное. Самка змеезуба, которая каким-то образом сначала преодолела щитовые чары на загоне, а затем – вокруг жилого комплекса, продемонстрировала общее недовольство к главному драконологу, попытавшись спалить его дом. К счастью, огонёк у змеезубов был слабый – до хвосторога, как до Хогвартса пешком. Не преуспев в своей мести, она оставила Чарли «сувенир» под дверью.       Куда он и вляпался.       И теперь Чарли без всякого настроения пил горький кофе и пытался заклинаниями очистить ботинки, но не так-то это было просто.       – Что, не повезло? – понимающе улыбнулся Балу, и стрелочки-морщины исказили его лицо.       Кормёжка прошла более-менее спокойно. Одного гебрида пришлось обездвижить, а в остальном драконы лишь показательно фыркали пламенем и утаскивали мясо в свои логова. Попрощавшись с Балу, Чарли направился к Боно.       Кабинет управляющей – Главного Лица заповедника – был погребён под сотней писем от спонсоров, зарубежных магозоологов, целителей и просто любопытных. К всеобщей радости, чуть ранее среди них нашёлся и специалист по поразившей молодняк болезни.       – Не помешаю? – Чарли упал в кресло, подмяв под себя стопку вчерашних газет, и снова вспомнил о письме.       – Ну и запашок от тебя. Да сиди уж, – проворчала Боно.       Несмотря на солидный возраст, эта мировая женщина вела всю документацию заповедника, терпела неправильно или нелепо составленные отчёты драконологов и была для них своего рода материнской фигурой.       – Терпсихора одарила, – кисло отозвался Чарли.       Он выудил из кармана министерский конверт и вскрыл печать. Текст был недлинный и, на взгляд три дня плохо и мало спавшего Чарли, содержал какой-то бред.       – Слушай, Боно, что за история с британской комиссией по… – он ещё раз вгляделся в письмо, – по устройству бывших преступников? Мы здесь причём?       – Запрос на сотрудничество пришёл ещё два месяца назад, Чарльз, – менторским тоном заметила Боно. – И ты его подписал.       – Что? – выдохнул Чарли. – Какого хрена я этого не помню?       У него в голове не укладывалось, как он допустил подобное. Только если его что-то отвлекло… Точно, два месяца назад у драконов начался гон. Конечно, Чарли тогда носился в мыле и с закрытыми глазами подписывал всё, что подсовывала ему Боно.       А теперь с его разрешения в заповедник допускались к работе бывшие Пожиратели Смерти и одного с ними разлива мерзавцы. И вот Гермиона Грейнджер – «Замглавы комиссии, моргановы панталоны!» – извещала Чарли о том, что первый такой подчинённый у него появится на следующей неделе. От себя старая знакомая добавила, что было бы неплохо им с тем… человеком встретиться лично и обсудить перспективы. «Какие перспективы?!» – взвыл про себя Чарли и в третий раз пересчитал письмо.       – Ты только послушай, – воскликнул он, потрясая пергаментом перед Боно. – «Образованный, спокойный, имеет опыт общения с животными пятого класса опасности, настроен на любую работу».       – И что тебе не нравится? – вздохнула управляющая, перебирая бесполезную по большей части корреспонденцию. – Вон к Балу отличный кандидат.       – Да этот!.. – вспылил Чарли и так же быстро сдулся. – Палачом он был. Палач и убийца – хорош опыт.       – Значит, грязи не боится, – пожала плечами непрошибаемая Боно и подняла на драконолога пронзительный взгляд. – Не забывай, Чарли, заповедник всегда был вне политики. Ты тоже воевал. И что, скажешь, не убивал?       Чарли поморщился и хотел было уже возразил, как Боно в предупредительном жесте вскинула палец.       – Только попробуй сказать, мол, это другое, – сердито оборвала она его мысли и затем вернула голосу мягкий родительский тон, каким обычно объясняют, почему зимой надо надевать шапку. – Ты можешь злиться сколько угодно, Чарли. Дружить вас никто не заставляет. Но специалистов нам всегда не хватает.       – Контракт на год, – попытался переубедить коллегу Чарли.       – Тогда в моих интересах будет убедить этого парня остаться, – тут же огорошила его Боно.       – Ты просто не знаешь, что творили такие, как он.       – Поверь, я знаю, – жёстко сказала она и вдруг хмуро улыбнулась. – Я не возвращалась на родину почти тридцать лет, угадаешь, почему?       – Ты ведь из… – Чарли напряг память. – Из Белфаста?       Как и он, Глория Боно родилась в Магической Британии и ещё в молодости перебралась в румынский заповедник. Пускай и в детстве, но она застала даже Гриндельвальда. И, естественно, первое восхождение Волдеморта. Но Чарли никогда не обсуждал с ней эту тему. Возможно, зря.       – Да. В Белфасте у меня оставалась сестра, Донна. Способная волшебница, вышла за чистокровного. – Боно прикрыла на секунду глаза и откинулась на спинку стула. – Генри мне понравился. Красивый, гордый, но тот ещё книжный червь. Любил сестру безумно. Знаешь ли ты, Чарли, на что способна любовь?       Вспоминая о прошлом, Боно враз постарела лет на десять. Чарли сглотнул, он не собирался бередить старые раны – ни свои, ни чужие, – но уже поздно было сдавать назад. Про силу любви он знал. Да и живой пример представал перед ним во плоти – лучший друг младшего брата. Гарри Поттера, избавившего Британию от Волдеморта, не один раз спасала любовь, это было неотъемлемой частью его легенды.       Чарли медленно кивнул.       – Второй любовью Генри были руны. И его, как любого учёного, заботили не деньги, а признание. – Чарли затаил дыхание, ожидая продолжения. И на душе у него скребли жмыры. – Однажды аврорат посчитал, что Генри помогает не тем людям, и пришёл его допросить. Как так вышло, что завязалась драка, кто её спровоцировал, я не знаю. – Боно сделала паузу и, задумчиво постукивая пальцами по столешнице, посмотрела на драконолога. – Непростительные применялись аврорами направо и налево. Только погиб в тот день не Генри, а его жена – Донна Пиритс.       Сердце Чарли пропустило удар.       Пиритс был одним из самых эпатажных Пожирателей Смерти, о котором в Ордене Феникса рассказывал ещё Грюм. Будто подчёркивая свою брезгливость по отношению к маглорождённым, в бою тот носил шёлковые белые перчатки и, пропитанные кровью, оставлял на месте рейдов – как своеобразную подпись. Только имени в Первой магической его никто не знал.       Чарли помнил, что Пиритса поймали во время Битвы за Хогвартс, но дальнейшая судьба противника осталась для него неизвестной.       – Дело замяли, Генри за неимением Метки и тёмных артефактов отпустили, – вернулась к рассказу Боно. – После похорон нехорошо было его оставлять одного, но долг звал и я вернулась в Румынию. Работа помогла мне смириться с горем.       – Я понимаю, – пробормотал Чарли.       После смерти Фреда именно Боно запрягала его делами так, что жалеть себя не находилось сил. Какой же он был дурак, что не осмелился спросить у неё, не потеряла ли она сама кого-то родного.       – Конечно, дорогой, – мягко ответила Боно. – Но эта история не обо мне, она о Генри.       Чарли принял этот лёгкий укор коротким кивком.       – Мы с ним, признаюсь честно, и не общались толком. Обменивались открытками. – Боно достала из стола заварочный чайник и бросила туда ворох сушёных листьев. Кабинет заполнился расслабляющим сладковатым ароматом. – А потом он вдруг попросился в гости. Мол, не чужие люди. Я пробила ему порт-ключ.       Над чашками поднимался душистый пар, Чарли лениво позвякивал о края ложкой. В сон уже не клонило, но к горлу подкатывала тошнота.       – Ты тогда был в отпуске, – добавила Боно, и Чарли сразу догадался, о каком времени она говорила. – Генри обратился ко мне – ко всему заповеднику – с предложением. Я отказала. Мы были вне политики. Однако, Чарли, ничто не мешало мне, как ты, уехать отсюда, чтобы помочь мужу моей сестры. Генри сошёл с ума, я чувствовала это, и мне было его жаль. Но я была нужна здесь – и я осталась.       Боно замолкла и отпила горячий чай.       – Что с ним стало?       – Умер три года назад в Азкабане.       Этот во всех смыслах болезненный рассказ заставил Чарли задуматься. Может, с объективной точки зрения не таким уж дрянным делом было дать шанс преступнику исправиться. Если бы Чарли спросили, он бы не дал. Как Фреду не дали шанса отпраздновать двадцать первый день рождения.       И как не дали Донне дожить до окончания войн.       «Только попробуй сказать, мол, это другое», – пронеслись в памяти Чарли недавние слова Боно.       – И всё равно мне не нравится идея принимать здесь кого-то из них.       – Я не буду тебя держать, если ты пойдёшь договориться с министерством. Только они вряд ли передумают.       В открытую форточку влетел серебристый дракончик с розовой гривой и сбросил на стол мятый свёрток. Чарли со вздохом развернул послание.       – Мефистофель стену сломал, – посетовал он убито. – Пойду выручать ребят.       Характер молодого румынского длиннорога, названного в честь злого духа, вполне соответствовал имени. Обладатель громадных золотых рогов не выдержал изоляции и, подкопав боковую стену, уронил её в соседний вольер. Тогда уже не выдержал хозяин пострадавшего вольера – норвежский горбатый. И он, увы, отличался не покладистостью, а ядовитыми клыками.       Усмирить потрёпанных самцов удалось только спустя два часа силами двенадцати магов.       Это доконало Чарли окончательно. Мечты о ванне превратились в навязчивые мысли.       Чтобы хоть немного собрать мозги в кучу, Чарли отправился навестить больных. Опасности для человека после начала лечения они уже не представляли. Четверо, хотя и вели себя по-прежнему странновато, выглядели уже лучше, а вот самый младший тупорылый продолжал хиреть.       – Кордицепс Унголиант, – сутками ранее на внеочередном собрании объявила Боно и зачитала объяснение именитого китайского герболога.       На выяснение рецепта зелья против этой дряни ушла вся ночь. Чарли отстал от поисков ещё во втором часу. Когда он ввалился в пять утра в столовую – не за завтраком, а просто удостовериться, что в строю коллег не убыло, – его обрадовали новостью: лекарство почти готово.       Чарли как мог вник в объяснения штатного зельевара. Волшебные грибы-паразиты, которых занёс к драконам какой-то турист, на самом деле крайне редко поражали драконов – их больше привлекали акромантулы, а они, Чарли был уверен, в Румынии не водились никогда.       Если туристом занимался румынский аврорат, то спасением больных драконов – заповедник.       Мордредов паразит проникал глубоко в тело хозяина и за неделю порабощал плоть почти полностью, это был своего рода Империус из мира грибов. Единственной целью подчинённого существа становился поиск подходящего места для распространения грибом новых спор. А потом паразит высосал бы из него все оставшиеся соки.       Симптомы обнаружились три дня назад у пяти драконов, но Чарли не отметал сценария, в котором могли пострадать и другие особи.       Кристиан, маленький норвежец, сварливо рыча, отполз от главного драконолога в угол небольшого вольера. Он был крупнее всех, и потому влияние паразита на его органы оказалось минимальным. Правда, зелья блокировали способность выдыхать огонь, но тут уж никак повлиять на процесс лечения было нельзя. Оставив на виду угощение, Чарли пошёл к следующему больному.       Второй норвежский горбатый, Друк, названный так из-за чересчур грозного для крохи рёва, встретил Чарли более вяло, однако согласился при нём перекусить цыплёнком.       Примерно так же отреагировал и старший тупорылый, пока ещё шастающий с номером вместо имени. Он даже попытался цапнуть Чарли за палец, но перчатку из драконьей кожи, конечно, не прокусил.       Самочка хвосторога, Маркиза, подняла настроение своей подвижностью. Она подкрадывалась к Чарли и атаковала его тяжёлые ботинки, а он, посмеиваясь, в подходящий момент их отнимал. Под конец яростная красавица так умоталась, что дала Чарли взять себя на руки и послушно съела принесённую им еду.       Последний из несчастной пятёрки, отстающий от своих ровесников в росте шведский тупорылый дракон, тоже достаточно активно двигался. Однако это вызвало у Чарли только череду сдавленных ругательств.       Из-за своих небольших размеров Риастрад перешёл под контроль гриба раньше других и, несмотря на лечение, физически чах и не переставал выполнять поставленную паразитом команду. Он шатался от стены к стене и норовил забраться на любую возвышенность, но из маленького вольера убрали все укрытия. На куриную тушку малыш не отреагировал.       После обхода заповедника Чарли немного воспрянул духом и вновь вспомнил о соглашении с британским министерством, когда дорога привела его в столовую.       – О, Главная Задница, ты здесь, – вместо приветствия бросил ему Велимир, специалист по железнобрюхам.       Старая шутка заставила Чарли улыбнуться.       Когда он заменил прежнего главного драконолога, тут же развернул кампанию против употребления алкоголя на всей территории заповедника, за что в противовес управляющей – Главному Лицу – получил такое прозвище. Упрёки подчинённых давно ушли в прошлое вместе с пересмотром правил, а напоминание, главным образом для самого Чарли, осталось.       Тогда Боно наглядно ему объяснила, что такое компромисс.       И сейчас, похоже, он должен был снова на него пойти.       – Что-то случилось? – Чарли плюхнулся за стол к Велимиру и бессовестно стащил с его подноса булочку.       – Ты и случился, шеф, – фыркнул тот, ничуть не удивившись наглости начальника. – Тебя Боно искала. Портал до Лондона выписала. На свидание что ли? Развлекись, сутки уж мы без тебя протянем.       – Не зарекайся, – пробормотал Чарли и задумался. – Не зарекайся. Спасибо за угощение, Ви!       – Премию мне подними! – крикнул вслед Велимир.       А Чарли уже бежал к управляющей.       – Это не я постаралась, – оборвала его сумбурную реакцию Боно. – Нашла в почте.       Значит, Грейнджер подсуетилась, понял Чарли. До срабатывания порт-ключа оставалось три часа, и он решил это время потратить на долгожданную ванну и сон.       В британское министерство Чарли прибыл взъерошенным, так как проспал и бежал с порт-ключом до границы заповедника, а это было целых полмили. Тем не менее, он успел. И теперь рассеянно махал Перси, заместителю главы департамента транспорта, мимо которого ни один приказ о выдаче международного ключа не проходил.       – Доброй ночи, братец, – улыбнулся Чарли.       – У нас пока вечер, – поправил его Перси в своей излюбленной поучающей манере.       – Зануда.       – Завтра в час, будь добр, подойди сюда, на шестой уровень. Пока ты свободен.       – Тогда я в Нору.       Дома его встретила только мама, потому что отец ещё был на работе, а все остальные жили отдельно. Впрочем, между чемпионатами и сборами Джинни подолгу гостила у родителей, и Рон с Джорджем регулярно заглядывали. И Поттер с Грейнджер, наверно.       В отличие от Чарли, который жил слишком далеко и появлялся раз в год на рождественские каникулы.       – Дорогой, если бы ты предупредил, что приедешь, – разволновалась Молли, и Чарли торопливо её обнял.       – Я по делам. Завтра в министерство, – отрапортовал он. – Загляну в магазин утром.       – Отличная идея, милый.       Остаток вечера Чарли терпеливо слушал, как он похудел, какой у него нездоровый цвет лица, что, в общем, не далеко ушло от правды – за последние трое суток он полноценно ел от силы четыре раза и почти не спал. Мать с удовольствием начала исправлять это допущение и отправила в духовку свой фирменный пирог, пока Чарли делился хорошей частью новостей из заповедника.       О плохом рассказывать дома он не любил.       Потом был пирог, бокал домашнего вина, и настал черёд Молли принять роль рассказчика. Через какое-то время вернулся отец и, тепло поприветствовав сына, отправился ужинать.       – Слышал, с кем связались Гарри и Гермиона? – продолжила щебетать Молли, и Чарли вынырнул из полудрёмы.       – И с кем же? – спросил он. Его мало заботила жизнь друзей Рона, но она явно заботила маму, и расстраивать её безучастием Чарли не хотел.       – С Малфоем! – выплюнула мать.       Чарли не сразу сообразил, что речь, вероятно, про младшего.       – Они взрослые, ма, сами разберутся, с кем иметь дело, – заметил он без всякого пыла и, не выдержав, широко зевнул.       – И эта комиссия! И чего Гермиону туда понесло, умная же девица, – причитала Молли, и Чарли, сдавшись без боя, приготовился слушать жалобы не то на пресловутую комиссию, не то на её замглавы. Это было всяко лучше, чем вопросы о его гипотетических детях. – Прописалась в Азкабане, бедная, пропадает там целыми днями, ещё и вплелась из-за оборотня в какую-то тёмную историю.       – М-м-м, – согласно промычал Чарли, чувствуя, как его одолевает сон.       – Вот завтра, представляешь, снова пойдёт в это дрянное место, сопровождать какого-то Пожирателя в министерство. Моя воля, никто бы их вообще на волю не выпускал. – Молли притянула сына к себе на плечо – диван позволял расположиться со всеми удобствами – и потрепала его по волосам, выбив из причёски несколько прядей. – Да кто ж послушает меня, старую.       – И вовсе ты не старая, – усмехнулся, не открывая глаз, Чарли.       – Бабушка уже, – отмахнулась мать. – Как бы эта комиссия благими намерениями да не довела до греха. Ведь куда-то же она этих ублюдков меченых отправляет.       – Да-а, – простонал Чарли и с иронией добавил: – Их работодателям не позавидуешь.       – А я о чём! Нельзя их в приличное общество.       – Что обсуждаете?       Из кухни показался Артур, и Чарли ему улыбнулся, потерев слипающиеся веки. Мысли о скорой встрече с Пожирателем Смерти портили всю атмосферу семейного воссоединения, но не думать об этом он не мог. И идея прямо расспросить об этом человеке отца казалась заведомо провальной, тем более при матери.       Чарли вздохнул. «Придётся по-слизерински».       – Да вот про Грейнджер. Кого там завтра освобождают? – придав своему лицу совершенно незаинтересованный вид, уточнил он.       – А, – понял отец. И принялся вспоминать.       Вскоре Чарли совсем сморило, и его устроили прямо на диване, укрыв шерстяным пледом.       В ночи его разбудил слепящий свет. Сквозь сон Чарли даже не до конца осознал, чем является его источник.       – Риастрад больше не с нами, – проговорила полупрозрачная пума голосом Боно. – У Мефистофеля осложнения. Ждём к обеду.       Чарли тоскливо наблюдал, как растворяется в воздухе Патронус управляющей, потом пошарил по дивану в поисках палочки. Та завалилась в щель между спинкой и сидением.       – Экспекто Патронум, – прошептал Чарли и, дождавшись появления призрачного барсука, дал ему указания: – Иди к Глории Боно и передай мои слова. Я скоро буду.       Когда его Патронус яркой вспышкой унёсся сквозь стену далеко в ночь, Чарли откинулся на подушку и на минуту зажмурился. Не стоило ему покидать заповедник. «Дурная была затея, чхать на министерство, – попенял он себе. – Я драконолог или кто? Что мне какой-то Пожиратель, год потерплю…»       Умывшись, Чарли нашёл пару пергаментов и чернила, на одном накарябал записку родителям, а на втором – письмо в министерство. В записке он попросил отца передать послание Перси или Грейнджер. Положив оба листа на кухонном столе, где их точно заметят с утра, Чарли наколдовал циферблат часов.       В Англии только пошёл шестой час. А в Румынии, соответственно, уже драконий завтрак был в самом разгаре.       – Пока, мам, пап, – пробормотал Чарли, прежде чем выйти на улицу.       Он сжал обратный порт-ключ и, коснувшись его палочкой для активации, отправился обратно в свой второй дом. Там он был нужнее.

Примечания

      Забавное совпадение, что Мефистофель не только образ тёмного существа, но и название известного золотого самородка, ведь длиннороги в каноне знамениты именно золотыми рогами.       Кордицепсы – реально существующие грибы. Наиболее известные, пожалуй, кордицепс китайский, который паразитирует на личинках бабочек и используется в медицине, и кордицепс однобокий, куда более мрачный его собрат, поражающий муравьёв. Вдохновлялась я именно вторым. Этот гриб изменяет поведение организма-хозяина и контролирует все его внутренние органы, он заставляет муравья покинуть колонию и занять подходящее место для распространения паразитирующим грибом спор. После смерти насекомого гриб прорастает сквозь его тело и достигает размера, в два раза превышающего длину муравья.       Унголиант – злой дух в облике гигантского паука в легендариуме Толкина.       Друк – персонаж из бутанской мифологии, дословно значит «громовой дракон». Я дала ему такое имя, потому что по моей задумке Балу – бутанец (и Балу не его настоящее имя, да). По-моему, логично, что малышам имена дают разные работники заповедника.       Кристиан – в этом имени как таковом ничего примечательного нет. Просто я недавно я познакомилась с чудесными работами автора Alteya из серии Разные стороны монеты (ссылка ниже) и, в частности, с её версией Скабиора – Кристианом Виндом. Всем советую тоже почитать, после её историй я влюбилась в Лестрейнджей и Макнейра, а ещё там офигенная дружба между Гарри и Люциусом)       Риастрад – так называлась боевая ярость героя ирландских мифов Кухулина, дословно «искривление, искажение».