Выпотрошенная рыба

      Рыбина кровь на вкус кислая. Может, потому что рыба задохнулась?       Они с малышом Хэнком украли из аквариума в супермаркете живых. Пока Карл бежал, рыба билась в его руках, отчаянно трепыхалась, можно было даже представить, что это девчонка. Хвостом рыба ебнула Карлу по лицу.       Фиона спросила:       — Откуда взял?       Карл сказал:       — Украл.       Фиона цокнула языком и отправила его на кухню. Она не говорила разделывать рыбу. Она даже не говорила "положи ее". Просто отправила Карла на кухню, с рыбой вместе.       Но что им двоим тут делать?       Поэтому Карл берет нож. Он не знает, как разделываются рыбы. Может, он не помнит.       Рыба умерла или делает вид. Глаз страшный, как весь пиздец. Чешуя блестит. Рыба смотрит на Карла, и это бесит.       — Выпустить кишки! — говорит Карл. Выражение ему нравится. Когда кто-то берет его вещи, Карл иногда говорит:       — Я выпущу тебе кишки!       Все смеются, кроме Фионы. Фиона качает головой.       Лип рассказал Карлу, что есть такие паразиты, которые едят язык рыбы и сами становятся на его место. Рыба может шевелить ими, как языком.       Карл бы хотел, чтобы у него стала штука такая вместо языка. С глазками и лапками и всем таким.       Карл раскрывает рыбе рот — язык чистый, и хорошо — не придется с ней сосаться. Гомосятина какая-то — с ней сосаться.       А бабуля умерла. Она учила Карла варить мет и играть в джин рамми. Ей нравились "Поп-тартс" с коричневым сахаром, и у нее были очень бледные губы.       Жирная.       Теперь ее тела нет — сожгли. Бабуля исчезла, как исчезают поезда в депо, где с ними непонятно что там происходит.       Мусоровоз увозит мусор, и мусор оказывается на свалке — это Карл тоже знает. Но раньше он думал, что мусор исчезает навсегда.       Мусор можно найти на свалке, бабули, по слухам, нигде нет.       Потому что она умерла и сдохла.       Они больше не будут играть в джин рамми. И Карл не станет толкать мет, его карьера не пойдет в гору (Лип шутит: "Путь Карлито"), никаких яхт и разноцветных цыпочек, а еще Карл не умрет, как Тупак Шакур.       Тупак Шакур тоже умер, как бабуля и Иисус, и Элвис, и солдаты в Ираке.       Однажды Карл был на похоронах. Лип взял его туда: там можно было спиздить калорифер на зиму.       Они представились дальними родственниками, и Карла даже допустили поцеловать труп в гробу.       Перед ним была девочка его возраста, она пахла клубничным шампунем, личико залито слезами, как у взрослых теток в порнухе на седьмой минуте и дальше.       Когда она отошла, Карл смог подойти к гробу. Дед выглядел грустным и осунувшимся, и очень прямым, и странным по цвету, желтоватым таким. Как будто он решил прикинуться веткой.       Карл наклонился к этому деду и укусил его в щеку.       На вкус горький, на ощупь — резиновый. Карл хотел сжать зубы сильнее, но Лип сильно сжал руку Карла. Больше вроде бы никто не заметил. Больно!       — Пойдем, Карл, — сказал Лип. Но Карл смотрел на дедову щеку — место укуса никак не разглаживалось. Когда кусаешь кого-то живого, оно разглаживается. Там упруго.       — Тут нет крови, — сказал Карл.       А теперь бабуля умерла. Никакого больше джина рамми и метамфетамина.       Тогда Лип сказал:       — Пойдем, Карл, если будешь хорошим мальчиком, я расскажу тебе про резню в Мазари-Шарифе и дам затянуться сигой.       — А пива дашь? — спросил Карл.       — Глоток.       Теперь бабушка умерла, и Карл вроде бы ведет себя хорошо, он ее даже не кусал (не видел даже). Но пива не хочется, скурить поштучно купленные "Лаки", которые в кармане валяются, тоже вломово.       Надо потрошить рыбу. Выпустить ей кишки.       Патологоанатом выпустил бабуле кишки, это точно. Они залезают внутрь такими железными штуками и все там ворошат. Вытаскивают и едят, так Иэн сказал.       — Тогда, — сказал Карл. — Я стану потолоконатомом.       — Патологоанатомом, — ответил Иэн и засмеялся. — Смотри, Лип, я пробудил в нашем братишке волю к учебе!       А теперь эта рыба. Карл вскрывает ей живот и выдавливает кишки, занятие увлекательное, хотя это и не варить мет. Но лучше, чем играть в джин рамми.       Вдруг Карл замечает, что делает все неправильно. Он заносит нож и вонзает в рыбу, резко и снова, и снова. Умри, умри, умри!       Но она уже умерла.       Нож блестит на солнце и стремится вниз. Как в фильме "Хэллоуин". А Карл — Майки Майерс.       Карл делает это снова у снова. Рыбина кровь на вкус кислая.       Только когда рука устает, Карл замечает Фиону. Она не спрашивает "что ты делаешь?". Она не отгоняет его от рыбы, не отбирает нож.       Она сидит за столом, вид у нее такой взволнованный, испуганный. Карл отбрасывает нож.       Он не знает что сказать. Наверное, Фиона злится, как за того голубя, которого притащила Дебби. Белого голубя подрал кот, да у него кишки вываливались. Дебби все плакала и пыталась его лечить.       Дебби плакала. Поэтому Карл взял биту и хуячил по Деббиной птахе, пока она не перестала напоминать птаху.       Череп лопнул с таким звуком, как белые ягодки с кустов.       Карла сильно обрызгало кровью. Голубиная кровь как у человека.       Дебби закричала так громко, как Карл еще никогда не слышал. Они даже подрались. А ведь Карл только помочь хотел.       Фиона сказала потом, что Карл сделал Дебби очень больно.       Но Карл ее спасал. Дебби сказала, что Карл — больной урод.       С тех пор к зверушкам Дебби Карл больше не лез, а Дебби вскоре перестала их таскать — они же все умирали.       Фиона тогда смотрела так, отмывая лицо Карла от крови, и смотрит так сейчас.       Карточки: волнение, грусть, испуг.       Школьный психолог называет Карла Божьей ошибкой.       Бабуля уехала, как поезда уезжают в депо. Что с ней там делают? Куда она пропала?       Большие металлические предметы.       Кровь голубиная и рыбиная.       Фионины глаза — влажные.       — Карл! — говорит она. — Положи нож!       Карл кладет нож на стол. Руки пахнут рыбой. Фу.       — Я испортил ужин?       Фиона качает головой. Когда Карл подходит к ней, Фиона снова смотрит на него снова, глаза ее полны удивления, как если бы она его не узнала.       — Ты же не заберешься куда-нибудь повыше и не начнешь палить во всех людей без разбора?       — Убивать людей весело! — говорит Карл, и только потом соображает — Фиона хочет другого ответа.       — Я боюсь за тебя, Карл. Я боюсь, что я не справлюсь, не смогу тебе ничего объяснить, вдруг у тебя лампочка перегорела, а я...       — Люблю горящие вещи!       Но и это Фиону не радует. Тогда Карл ее обнимает.       Фиона теплая. А биение ее сердца для Карла — самый главный звук. Как будто это она его родила, а не мама. Самый главный звук.       Фиона сладко пахнет фруктовым дезиком и почти что плачет. Карл целует ее в щеку, хоть это и страшная гомосятина.       — Я хочу, чтобы ты был счастливым! Чтобы ты был счастливым! Чтобы ты был счастливым!       Еще и повторила три раза, как заклинание.       — Ну лады, — говорит Карл.       Биение Фиониного сердца — самый главный звук.       Знать бы только, чего ей так вперлась эта глупая рыба?