Плоть чёрной птицы

Спустя ещё пару минут на мне показываются капли крови, я вижу, как Мэтт отбрасывает Фиска на мусорный бак, тот подбирает себе металлический и очень крепкий прут, резко развернувшись он попадает прямо по голове моего лучшего друга. Я спрыгиваю вниз и звук привлекает внимание лысого ублюдка. — Когда же ты сдохнешь, — движется на меня Уилсон, получая удар дубиной по рёбрам, я уворачиваюсь от его мателлической палки и ударяю по руке, из которой вылетает прут, немного оглушая мои обострённые чувства. В этот раз я получаю по щеке удар, его кулак весит как я одна, поэтому откидываюсь на живот, Фиск не успевает схватить меня, теперь на него напал Мэтт, ударяя того в ключицу. Голова кружится, сердце стучит в пятках и я вижу перед глазами муть, пытаюсь подняться но не могу и пыдаю обратно, чувствуя, как во рту собирается кровь из за порезанной о зубы щеки. Я вспоминаю уравновешенное дыхание Мэттью, улыбку и его осторожное прикосновение к руке, чтобы я успокоилась, это было всего около часа назад, но такое чувство, словно лет десять прошло. Пульс становится размеренным и в этот момент я вижу как Фиск не останавливаясь избивает Дьявола Адской кухни. Зрачок уменьшается, когда я прихожу в себя. Резко подрываюсь и в прыжке ударяю лысого в сухожилие, следом бью по ушам, но он держится, ведь моей силы недостаточно, чтобы его вырубить. Мэтт тоже присоединяется, мы вдвоём, в четыре руки начинаем его избивать. Получаем за это по телу, я пропускаю намного больше ударов, но это только будоражит и не даёт снова окунуться в муть. Уилсон успевает подобрать ту железку с асыальта и ударить меня по рёбрам, я отпадаю к стене и сжимаю челюсти от боли, пытаюсь подняться, когда вижу, как он хватает Мэтта за плечо и с жуткой силой начинает его избивать. После чего с рыком поднимает вверх, держа всего двумя руками и яростно крича бросает того животом на землю. Не упуская попытки подняться, я очень тихо себе шепчу много разных слов, вспоминаю советы Мэтта из детства, как он меня учил и чему, всего его мудрые слова и просто повторяю их, и кроме его самого никто те не слышит. Мужчина переворачивается на спину тяжело дыша и тут же получает ботинком по челюсти, но на этом Фиск не останавливается, он начинает бить его куда попало, словно позабыв обо мне вовсе. — Этот город не заслуживает лучшего будущего, – наносит удары прутом по его животу, рёбрам, голове, – Ему суждено утонуть! В своей грязи! Он заслуживает таких как мой отец! И таких как вы! Он бросает в мою сторону прут, который успевает соприкоснуться только со стеной, Мэтт не услышал меня в том месте, пытаясь сконцентрироваться на своей жизни. Я резко появляюсь из тени, ударяя Уилсона по спине уже более толстым прутом, он падает на одно колено и Мэтт успевает зажать руку Фиска. — Это мой город, моя семья, — лысый вырывается и пытается попасть по мне. Но получает удар по челюсти, от внезапности поворачивается обратно и Мэттью тоже бьёт его. Мы достаём свои дубинки, начиная побеждать ублюдка, который столько лет терраризировал этот город, пытаясь создать в нём идеальное место для себя самого. Я ударяю Фиска по колену и тот рычит, дёргается ко мне, но Мёрдок бьёт его своей силы дубиной по лицу, и нелюдь падает на асфальт. Перед моими глазами появляется лицо матери, серые глаза, а под правым находится шрам, который тщательно маскируют, тёмные длинные волосы, которые сейчас обрезаны под каре и белый халат, я вижу Фиска, когда перед глазами муть и все чувства обострены. — Вы правда решили...буд-то сможете, — посмеивается Уилсон, стоя на коленях и опираясь на руки, — Что-то изменить... Думаете, два человека в нелепых костюмах.. Могут всех спасти? — тяжело дыша, Мэтт отбрасывает свои палки, пока я стаю относительно рядом. Он с прыжком и криком одновременно ударяет Фиска прямо по лицу, этот удар даже я почувствовала и пришла в себя, понимая, что нужно уходить. Нелюдь падает в безсознание, а я делаю шаг к другу. В переулок заезжает полицейская машина их которой выбегает Бретт, сразу доставая пистолет. — Полиция! – он косится то на меня, то на Дьявола адской кухни, — Руки вверх! Живо, — он делает несколько шагов к нам, не убирая пистолет, я очень осторожно показываю руки, благодаря то, что нахожусь в маске, хоть капюшон и снял этот ублюдок. Мэтт поднимается на ноги, вставая рядом. — Я уже говорил сержант, — начинает мужчина, – Злодей тут не я, – чувствую, как полицейского охватывает воспоминание, он не узнал Мэтта в его новом костюме. — Вот Чёрт... — ошарашено глядит то на меня, и Фиска, но когда адвокат автоматом берёт меня за руку и отпускает её, тот сержант и вовсе выпадает, — Это ты, да и напарницу себе нашёл.. — Этот человек скрывался от правосудия, — кивает на Фиска, продолжая сжимать мою руку, вероятно, слыша сердцебиение, — И мы его поймали. Всё понятно? — полицейский несколкьо секунд молча смотрит на нас двоих, после чего левой рукой включает рацию на плече. — Сержант пятнадцатого, центральный, внимание. Уилсон Фиск... — медленно опускает пистолет, направляя его дуло в асфальт, — Без сознания, в подворотне на углу сорок шестой и десятой. — Поняла вас, — отвечает женский голос. Я сжимаю руку Мэтта в ответ, понимая, что нас пронесло и теперь более чем уверена, газеты ближайшее время будут скупаться максимально быстро. В глазах помутнело, когда я внезапно почувствовала грусть Ванессы, я впецилась в неё клешнями, пытаясь прочесть всё по эмоциям. Она плачет, внутри всё воет, ей хочется верить, что всё наладится, что Уилсон вернётся и они поедут домой. Чувствуя это я поняла... что всё таки она бросила отца когда разлюбила его, полюбила другого человека, который оказался ужасным нелюдем. По щеке скатилась слеза понимания, ужаса и обиды, я сдержалась чтобы не зарыдать и свободной рукой накинула на голову капюшон, за которым прятала свою настоящую сущность. Подбираю свои палки и убираю их в ремни, пока Мэтт забирает свои, а Бретт заключает в наручники Фиска, который до сих пор находится в отключке. – Спасибо сержант, — подаёт голос адвокат. — Эй, а как мне называть вас в своём отчёте? — я прыгаю наверх, опираясь на металлический прут, ибо внутри всё же образовалась какая-то трещина. — Сорвиголова и Ворон? — удивляется Карен. "Сорвиголова и Ворон повязали Фиска" — Вот как теперь называют человека в маске и капюшоне, — с улыбкой продолжает девушка. — Сорвиголова? Как будто он собрался перепрыгнуть каньон реки Снейк, на мотоцикле, — ярко улыбается Фогги, а Мэтт посмеивается. — А что насчёт Ворона? — интересуется Пейдж. – Звучит неплохо, даже зловеще. Но меня больше удивляет, что она работает с Сорвиголовой, — неопределённо пожимает плечами Нельсон. А я кошусь на Мэтта, ведь он единственный, кто знает, что я - это Ворон. Странное прозвище и не понимаю, от куда оно взялось в моей голове, первое, что пришло в голову, когда мы в спешке отвечали Сержанту. — Да, похоже на то, – немного наклоняет голову ко мне заставляя нахмуриться. — Ну ладно, по началу эти прозвища мне тоже показались глупыми, но это... в любом случше лучше Дьявола Адской кухни, или человек в капюшоне, – беру из её рук газету, смотря на то, как меня изобразили, и мне даже понравилось, ведь на груди, где место сердца был виден знак ворона. – Даже спорить не буду, – улыбаюсь, отдавая газету и глубоко вдыхая свежий воздух. — Даже не верится, что это тот парень, который не дал тому головорезу меня укокошить, – правда восхищаясь этим человеком, Карен даже не подозревает, что он стоит совсем рядом, — Он стал гораздо круче. – Ну не знаю, рожки это уже слишком, девушка-ворон мне больше нравится. Вот, смотрите, — Фогги отходит от стены, на которую вешал табличку, – Всё. Что думаете? – Я рада, что вытащила табличку из урны, — улыбается Пейдж, пока Мэтт подходит к тому месту. — А ты, Луна? — Фог глядит на такую довольно умиротворенную меня и улыбается. — Я, наверно, никогда так счастлива не была, семья воссоединилась, – улыбаюсь в ответ, наблюдая за действиями Мёрдока. — Нельсон и Мёрдок, авокадская кантора. Все мы смеёмся, искренне радуясь победе. А потом... Я чувствую как внутри всё обрывается, когда стою у могилы матери, она всю жизнь была для меня мертва, я каждый день винила себя в её смерти, ведь причина была поставлена - самоубийство. Казалось, это произошло ровно после того, как она ушла к Фиску из за меня, потому что я была свободным ребёнком, во мне росла апатия, не любила собственных родителей, до поры до времени, а возможно и вообще никогда. Я не любила ни маму, ни папу, как бы сильно не плакала после их смерти. Скорее, плакала я из за собственных разочарований, проблем и разбитым одним человеком сердцем, которое до сих пор не зажило. Осколки так и впиваются в каждый орган, наполняя мою жизнь сплошной болью и ненавистью...