Начало конца

Микки не помнил, когда Марк из живого, дышащего и осязаемого, пусть и пребывающего всё чаще в не слишком вменяемом состоянии (впрочем, как и он сам) превратился в плоский образ на обложке какого-нибудь «Melody Maker». В итоге Микки оказался в том же положении, что и многотысячная орда фанатов. Правда, даже фанатом его можно было назвать лишь с натяжкой — голос Марка с некоторых пор заглушали вопли двух бэнши (или их уже не две?). Оглядываясь назад, Микки силился понять: когда же всё закончилось? Где та точка невозврата, после которой исчезли «мы» и осталось одно только «я» — «Я» с большой буквы, непомерно раздутое и заслоняющее собой всё вокруг? Любимый им Хемингуэй писал: «Не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе». Когда же раздался первый удар этого злополучного колокола? Не зазвучал ведь он в то утро, когда к блаженно спящему после очередной попойки Микки в номер ворвался роуди с известием о том, что он опоздал на рейс, и Марк увольняет его из группы. Опоздания Микки были в своё время этакой традицией — все члены команды шутили над этой его манерой, Марк ворчал больше для вида, а когда Микки случалось прийти вовремя — начинал столь картинно удивляться, что Мистер Пунктуальность порывался исправить свою ошибку. Но в то роковое утро Микки, слегка протрезвев после холодной ванны, в которую окунул его пресловутый роуди, понял: это не тот случай. И всё же верить в то, что это — конец, не хотелось. Микки долго разыскивал Марка, репетируя речи — исполненные возмущения и раскаяния одновременно. Названивал Джун — хоть и сознавал, что её с Марком любовная лодка тоже давно дала течь. Но в конце концов смирился — или, по крайней мере, убедил себя в этом. В легендах крик бэнши предвещает смерть. Микки думалось, что именно он предвестил и смерть T.Rex, и смерть их с Марком отношений. «Нужно попробовать что-то новое», «соул — это модно, а с Глорией и Пэт мы завоюем всю Америку», «уж поют они однозначно лучше тебя»… Микки проглотил и эту реплику, сознавая, что его редкие возгласы бэк-вокалом можно назвать лишь с большой натяжкой. Была ревность — мешающая дышать, заставляющая с каким-то остервенением колотить по конгам, иногда пресекаемая насмешливыми ремарками внутреннего голоса: «Вспомни свою Челиту — кажется, все вокруг, кроме её мужа, знают о вашей связи». Было чувство, будто Микки оказался выключенным из жизни Марка. Или бэнши были не причиной, а следствием? Ни первый поцелуй с Марком, ни первый секс Микки не помнил. Они были не вехами, не зарубками, а чем-то естественным, единственно правильным. Зато он помнил их последний секс — которого не было. Тогда после репетиции Марк начал лезть к нему в штаны — а Микки оттолкнул его, сказав, что тот ужасно обдолбан. «Хорошо, больше приставать не буду», — заверил Марк и сдержал своё обещание. Ну а последний поцелуй пах виски и больше напоминал укус. Быть может, всё началось с предложенной однажды Микки роли в фильме? Он с детства грезил кино, и от приглашения был на седьмом небе от счастья — но Марк не позволил даже прочитать сценарий, аргументируя это тем, что не годится ему отлынивать от работы. Или всё началось с той пощёчины, которую Марк дал ему, когда Микки отказался играть из-за повреждённой руки? «С мотоцикла упал? Так делом нужно заниматься, а не ерундой!» Потом Марк извинялся и целовал и щёку, всё ещё фантомно горящую, и костяшки забинтованных пальцев… но чувство, будто между ними выросла пропасть, запомнилось надолго. Чем больше углублялся Микки в далёкие воспоминания, тем тише становился гул этого колокола. Он превращался в перезвон маленьких колокольчиков — тех самых, которые Марк хотел использовать в записях, когда T.Rex был ещё дуэтом. Гораздо приятнее было воскрешать в памяти те времена, когда они были совсем юны и мало кому известны, но главное — счастливы.