Под неоновыми лампами

      Коко так и искрится победой. Очередная заключенная сделка. Заключенная с блеском. Он провожает взглядом мужчин в черных костюмах и с тугими папками в руках.       Свет неоновых ламп VIP-комнаты бара мягко ложится на бархатные диваны и стеклянный столик, на котором лежит чемодан, набитый деньгами и стоит дорогущее пойло.       Коко проводит кончиками пальцев левой руки по черной коже, обтягивающей корпус чемодана, и ласково улыбается. Он переводит прищуренный взгляд на Рана и слегка вскидывает свои лисьи брови.       Где водится Хаджиме Коконой — там обязательно водятся деньги. И Ран Хайтани этому несказанно рад. Он всегда берет Коко с собой на сделки и всегда восхищается его хитрости и проницательности. Как утонченно он ведет диалог с бизнесменами. Как ловко переворачивает всю игру в пользу Бонтена. Эти узколобые толстосумы в льняных пиджаках даже не успевают заметить, как начинают отплясывать румбу под дудочку Коко.       И Рана он выворачивает тоже. Эти вызывающие красные шелковые шмотки. Больное воображение, щедро политое выпитым за вечер дорогим терпким ромом, рисует Коко в красном женском белье. Хаджиме болтает ногой в босоножке, отчего браслеты из белого золота на лодыжке едва слышно позвякивают.       Он весь усыпан какими-то побрякушками. Кольца с тяжелыми драгоценными камнями. Запястья, окутанные браслетами. Две длинных цепочки на шее. Длинная серьга в мочке уха. Не хватает лишь диадемы из черного золота — чтобы давала контраст к его белокурой макушке. Иногда Ран удивляется, как такой на вид хрупкий Коко не сутулится от тяжести своих побрякушек.       Стакан рома покрывается испариной, и капли лениво стекают на поверхность стеклянного столика. Хочется вытащить кубик льда оттуда и провести им по животу Коконоя, чтобы такие же капли стекали по его коже. Чтобы он морщился от контраста температур и подрагивал, прося опустить кубик льда ниже.       Ярко подведенные веки лениво смыкаются и щурятся в сторону Рана. И Ран чувствует, как этот взгляд играет у него на губах. В темной радужке хитрых кошачьих глаз так и читается: «Я же знаю, ты хочешь». Хаджиме в этом плане умнее любой девицы, что вечно крутятся вокруг Хайтани — так и блевать тянет от их развязности и блядской прямолинейности. Никакого интереса. Никакого азарта.       Коконой не такой. Коконой мягкой поступью подкрадывается откуда-то сбоку. Берет осторожными руками солнечное сплетение и расплетает. Коконой играет в недотрогу, но всегда оставляет шанс — чем подливает бензин в пожар интереса и бешеного желания Хайтани-старшего.       Хаджиме берет свой стаканчик мартини. Одной рукой поигрывает на нем пальцами, так, что кольца выстукивают по стеклу словно какой-то мотив. Второй рукой подцепляет на шпажку оливку в бокале и облизывает, глядя Рану в глаза. Браслеты на лодыжке позвякивают — он носком босоножки поддевает край штанины Хайтани и тащит атласную ткань кверху.       Какой пустяк. А по коже под белой рубашкой рябью пробегают мурашки. Ран ослабляет хватку галстука и пересаживается на диван к Коко, запрокидывая руку на бархатную спинку у того за плечами. Хайтани потягивает ром, где кубики льда отчаянно плавятся — то ли от температуры в комнате, то ли от пожара внутри Рана.       Хаджиме кокетливо отводит взгляд к чемодану. Неприступная крепость. Хайтани звучно ставит стакан на стол и холодными подушечками пальцев касается шеи, проводя по чокеру из платины. Коко отворачивается и улыбается. А на лице так и искрит бегущей строкой: «Я поиграюсь с тобой, но ты не сдавайся».       И Ран не сдается. Убирает прядь белых шелковых волос за ухо и проходится кончиком языка по мочке уха. Коконой жмурится и улыбается еще азартнее.       — Я хочу тебя прямо на этом столе, — дыхание, перемешанное с выпитым ромом. Он шепчет ему на ухо. Почти обжигает от градуса.       — А твой братик знает, чем ты занимаешься на работе? — он прищуривается, и эти игривые красные стрелки в уголках лисьих глаз пронзают Рана насквозь.       Хайтани шумно выдыхает, почти издает приглушенное рычание и жадно впивается в шею. Он целует Коконоя и покусывает кожу. Коко выдыхает с припущенным стоном, отпускает бокал, и тот с дребезгом разбивается о кафельный пол.       Он запускает ладонь в зализанные воском сиренево-черные волосы, пока губы Хайтани жадно бродят по шее, а руки лихорадочно расстегивают пуговички на шелке красной накидки. Ран спускается губами к ключице, ниже и ниже, играется кончиком языка с соском. Нежно прикусывает, втягивает губами. Коко закатывает глаза и чувствует, как жар закручивается у него в животе.       — Поцелуй меня… — Хаджиме шепчет сквозь сбитое дыхание. И Хайтани безропотно повинуется.       От него пахнет гелем для бритья почти за метр. Что распаляет Коко еще больше.       Он кладет ладони Рану на плечи и залезает к нему на колени. Ран стаскивает с него эту блядскую китайскую накидку и откидывает куда-то на соседний диван. Проводит подушечками пальцев по вертикали изящной спины, отчего Хаджиме простанывает сквозь поцелуй.       Хайтани притягивает его за талию ближе и сжимает в ладонях мягкую кожу под брюками на ягодицах. Дышать становится трудно от глубоких вдохов и поверхностных выдохов. Белые пряди, как шторы, спадают на оба лица, еще больше перекрывая им двоим кислород.       Ран подхватывает Коко под бедра и бережно укладывает на холодную стеклянную столешницу. С игривой ухмылкой стягивает с него эти надоедливые красные брюки вместе с бельем и нависает над ним, упираясь коленом в край столешницы и руками по обе стороны рядом с плечами.       Хаджиме бросает на него лисий взгляд и облизывает тонкие губы. Хайтани вытягивается в полный рост и прищуривает глаза от наслаждения и открывающейся картины. Коко, обнаженный, лежит на столе. Весь в своих сияющих цацках. Ласкает свой член одной рукой, а другой — водит кончиками пальцев себе по груди.       Ран хватается за стакан рома и медленно выливает прохладную жидкость Коко на грудь и живот. Он припадает к нему и слизывает всё без остатка. Скользит языком от живота и к шее. Проходится губами по ребрам, проводя кончиком языка по каждой впадинке. Ром обжигает и пощипывает слизистые рта. Он тянется к Хаджиме и накрывает его губы спиртным поцелуем. Целует в уголок губ, в скулу и в мочку уха, шепча: «Я хочу тебя, Коко».       Коко втягивает воздух сквозь зубы от наслаждения и пьянящего шепота. Ран целует его в шею, лихорадочно позвякивая пряжкой ремня. Неоновый свет комнаты игриво поблескивает на тягучей смазке.       — Только не грубо, — шепчет Коко и заинтересованно прикладывает указательный палец к губам, разглядывая снизу вверх возбуждение Рана.       — Моя принцесса, — Ран с усмешкой закатывает глаза. — Как прикажешь.       И он входит, как и велено, медленно. Терпеливо и осторожно. Коконой постанывает и жмурится от удовольствия. Ран ухмыляется и двигается аккуратно.       — Поласкай меня.       Хайтани в восторге закидывает голову с довольной ухмылкой. Не каждая девица с ним постели говорит о том, что ей нравится и чего она хочет. И эти любезные подсказки от Коко вводят в блаженный транс. Ран обхватывает его член рукой, а второй стискивает кожу на бедрах.       Рука скользит плавно по нежной подвижной плоти. Он двигает ладонью в такт своим фрикциям. Коконой закатывает глазки и впивается кончиками пальцев в стеклянную поверхность стола.       — Быстрее, — шепчет приказ, и Ран повинуется, ускоряя темп. Хаджиме жмурится и сладко стонет.       — Еще, — дыхание сбивчивое, прерывистое. В этой комнате скоро почти не останется кислорода.       Коко мычит и выгибает тонкую спину. Неоновые лампы поблескивают на испарине, покрывающей живот и выпирающие реберные изгибы.       И как же он чертовски красив сейчас, закатив обведенные глазки и покусывая кончик указательного пальца от удовольствия.       Хайтани, наслаждаясь этим видом под ним, делает пару последних толчков, кончая буквально следом за Хаджиме.       Он слизывает со своей ладони тягучую горячую жидкость и шепчет Коко, целуя его в шею:       — С тобой лучше, чем с самой развязной сучкой.