***
Утром, едва рассвело, Лихо глаз свой открыло, повспоминало, где сидит, и в итоге слезло с лавки. Лешик ещё спал, да и на руку это было. Одноглазое тихо, дабы не разбудить, просочилось на улицу. Вовсю щебетали птички, чьих имен Лихо не запоминало. Лес только начинал просыпаться. И что-то у него, Лиха, зашебуршало внутри. Раньше подобная тишина утренняя не вызывала особых чувств — это было время, чтобы спать ложиться. За ночь за человеком побегаешь, наешься, а к утру в дом, до следующей ночи. А вот сейчас… — Сходи к некроманту, сходи. — Сычик сидел на сосновой ветке, нависающей над домом. — Ох ты, птица! Чего же тебе известно? Ты же не нечисть! — Лихо село на пенёк, задрав голову к болтуну. — А я знаю, что он помогает. Всем, без разбору. Сам видел, угу! Да и не осталось теперь уже вас, одно ты артачишься. — Он взлетел в высь и скрылся за верхушками деревьев. На охоту полетел. Лихо еще немного понаслаждалось утренней красотой — давно уже не слышало оно птиц, а уж тем более с утра. И мысли — одна другой противоречивее — роились в голове, гудели, мешали. Ну неужели, спустя столько веков, придётся всё оставить? Взять и поменяться? Так ведь нельзя! Это же неправильно! Десятилетиями накопленный опыт, звание самого жестокого кошмара на Руси, а теперь? Но с другой стороны, времена меняются… Может и прав Лешик… Делать было нечего, идти некуда. Леший, хоть и добрый был, да не терпел, когда кто-то вредил его лесу. А там, где Лихо проходило, вяли цветы, вода темнела и густела, превращаясь в болотную грязь. Так уж получилось, что оно несло в себе смерть. Поэтому Лихо, не прощаясь, двинулось в сторону, где жил некромант. Дорога получилась совсем не близкой. Лекарь сказочных душ жил ближе к людям, на светлой опушке соснового бора, в то время как Леший жил верстах в тридцати, в гуще леса. К вечеру ближе Лихо наконец-то вышло к нужной хижине. То был добротный домик из сосновых брёвен. Хорошо срублен, с крепкой крышей, резными ставнями на окнах, красивым крылечком и дубовой дверью. В доме никого не было. Видимо, его житель ушёл куда-то. Одноглазое попыталось подойти к дому, но невидимый барьер встал на пути. Сделав пару кругов, оно устало и опустилось на траву, почти сразу превратив её зелень в погнившую проплешину. — Ну что же ты, хозяин, защиту-то поставил? — Лихо со вздохом стало ждать возвращения. Как бы странно это не выглядело, больше идти было некуда. Когда на небе зажглись первые звезды, когда Лихо уже пожалело, что явилось, на тропинке показался молодой мальчик, совсем ещё отрок. Одет был он в какую-то потрепанную рубаху, на ногах — странные лапти, шаровары тоже другие, не как раньше. Увидев гостя, мальчишка замер. Лихо тоже застыло, продолжая рассматривать хваленого некроманта. По духу, от него исходившему, было сразу понятно, что светлый он. Причем не просто светлый, а ещё и чистый. Душа прям светилась. — Ко мне ли ты, Лихо? — Голос, однако, был уже довольно крепок. — По мою душу, или просто проездом тут? — К тебе. Деваться больше некуда. — Лихо встало с земли, продолжая своим глазом смотреть на мальчишку. Он же совсем не боялся. — Ну раз уж ко мне, то проходи. Или что? — Он с задором взглянул на гостя. — Ну ты конечно шельмец… Защиту поставил и ещё измывается! — Лихо обиженно отвернулось. А мальчишке хоть бы хны — засмеялся, взмахнул рукой, начертив что-то в воздухе, и поманил пришедшее к нему в дом. На этот раз всё было нормально. Лихо только сейчас заметило, что у некроманта за спиной был большой мешок, в котором кто-то копошился. Внутри все полки были заставлены склянками, завалены травами. Такое Лихо видело у Яги, пока бабка не переехала, опять же, ближе к людям… — Чего, трав не видело, так рассматриваешь? Рассказывай, что так замучило, что ты ко мне явилось. — Было для Лиха в голосе мальчонки что-то знакомое. — А ты никому в нашей нечистой семье не родственник? Больно кого-то напоминаешь… — Лихо село на лавку у окна. Отрок, усмехнувшись, ответил, на стол кладя тонкую тетрадку зелёного цвета: — Ну, оправдано. Я Никола, Ядвиги дальний внук. Да только так получилось, что родился я с сердцем чистым. Не передалось тёмное искусство, и меня к Святогору отправили, чтоб обучил. — Ну тогда всё ясно! — Лихо понятливо кивнуло. — А пришло я по совету Лешего. Говорят, ты всем помогаешь? — Меньше слушать надо, чего говорят. Я помогаю только тогда, когда сам пришедший этого хочет. А коль приходит ко мне кто-то, да сомневается, тут я бессилен. — А ты расскажи, как помогаешь? — С тобой сложнее будет, Лихо. Ты ведь веками людей губило, причем без разбору. Тебя потому Лихом-то и прозвали Одноглазым, что ты не смотришь. Тебе разницы нет, грешника или праведника утащить в свои болота. Точнее, не было. — Никола посмотрел на притихшего гостя. — Я и воскрешать умею. Вон, в мешке сейчас котята копошатся вместе с кошкой… — А на что тебе животинки? — Да просто так. Увидел, как какой-то недалекий мешок в речку закинул. Пришлось нырять, потом воскрешать быстренько, пока души их совсем не покинули. Девать некуда, пока у меня поживут. В подтверждение его слов в углу, где лежал мешок, раздалось тихое мяуканье. Одноглазое невольно повернуло голову в сторону звука. — Ну так чего, не расскажешь, как помогаешь? — Отчего же? Всё просто. Ищу для нуждающегося новое что-то. Меняю жизненную нить слегка, и передо мной уже не калека, а здоровый человек. — А нечистой силе как же? Аука как? Водяной? — Лихо придвинулось ближе. — Им же ты помог? — Э, постой же. Они пришли с намерением покончить с темнотой. Там сложнее работёнка. Коль сердце черно, то вымыть всю гадь из него очень сложно. А с тобой тем более будет трудно. Чай с ромашкой будешь? — Мальчишка прошёл к печке, поставив в нее чайник с водой. Лихо, недолго думая, кивнуло. — А результат каков? Хорош ведь? Прям меняет? — Меняет. Но только от меня ничего не зависит. Главное, чтобы желание было измениться. Твоё. Если не будет желания, ничего не свершится. — А долгий процесс? — Лихо перебирало в голове то, насколько хочется измениться. Ну вот сложно ведь постоянно заниматься одним и тем же, а потом взять и все развернуть в другую сторону! Причем гарантии даже нет, что всё получится. Никола разлил по жестяным кружкам ароматный чай. Лихо давненько не слышало подобных запахов. Манящих, светлых… Светлых. Странное ощущение. А вкус… — А с моей стороны кроме желания ничего не надо? — Нет. — Никола достал банку мёда и две ложки. Лихо дивилось его спокойности. Ведь сейчас он просто пил чай, а перед ним сидело само Одноглазое Лихо, все беды людские и страхи. А он — чай и мед. — А ещё какие есть варианты? — Я смогу пристроить тебя в нашу контору. Только светлая контора. Лихо в первый раз слышало о какой-то конторе, и уж тем более светлой. — Эт штойта за контора у вас? — единственный глаз пытливо уставился на мага. — По защите мирского покоя. Я там на полставки лекарь сказочных душ, а на полставки чудотворец для людей. Они долго сидели за столом. Никола оказался действительно хорошим. Причём мертвенные силы Лиха никак на него не влияли, а в доме его всё оставалось как прежде. Когда совсем стемнело, некромант опомнился и коротко заявил: — Пора бы и честь знать. Даю тебе ночь на размышления. Завтра ведь праздник сильный. Знаешь, какой? — Купала Ванькино. Неужели?.. — Лихо уловило какую-то связь. — Да, Лихо. В ночь на Ивана Купала желания сбываются. Только самые заветные. И если решишься, я помогу. — Он щелкнул пальцами, и Лихо почувствовало, как под ним появился матрас, набитый свежей соломой. Никола кивнул, заскочил на печку, и уже через пару мгновений послышалось оттуда сопение. Быстро заснул, ничего не скажешь. В углу копошились спасенные кошки. Звезды в окне сверкали на темном небе. Сквозь редкие деревья серебрилась речка. И Лихо вдруг как с дуба рухнуло: пришло, наконец-то, гнетущее осознание всей черноты, что накопилась за века. В голове роились мысли, одна другой противоречивее. Да только опять, как и с утра, что-то зашевелилось в груди… То самое, что молчало долгое время. То, что раньше не требовало к себе внимания. «Надо. Должно мне в ночь на Ивана Купала бросить всё былое.»***
Лес шумел, сумерки на него надвигались медленно. Лихо шло вслед за резвым Николой по тропинкам звериным, стараясь не отстать. Сегодня, в ночь на Ивана-Купала, вершились судьбы. И Лихо Одноглазое не исключение. Они шли к папоротнику. Тому самому. Только цветок трогать не будут. Если над бутоном желание своё загадать и закрепить чем-то, например, подношением, всё исполнит папоротник. — Никола, долго ещё? Уж весь день шагаем. — Ты чего, ребенок малой? Ещё немного. К полуночи должны успеть. — Отрок шёл, что-то напевая себе под нос. В одной руке был посох, да не простой. Сильный магический предмет. К полуночи добрались они, наконец, до опушки. Папоротник — крупный, раскидистый, с огромным, уже начинающим раскрываться бутоном. Легкий ветерок колыхал траву, светлячки и звезды озаряли сейчас всё вокруг. — Ну что, Лихо, загадывай. Только помни, что главное правильно сказать, чтобы всё правильно было. Если ошибёшься, усугубиться всё. — Никола застыл напротив бутона. Лихо только сейчас осознало, насколько всё серьёзно. Но нельзя же теперь повернуть назад? Сделав шаг вперёд, оно спросило у Николы: — А он не завянет, ежли я тут встану? — Нет. Не бойся, папоротник волшебный. В нем сила огромная, ты ему, как пылинка на столе — что есть, что нет — без разницы. Не бойся, всё будет. — Он отошёл к ближнему деревцу и сел на влажную от росы траву, прислонившись спиной к дереву. — Только поторопись, через некоторое время здесь будет настоящая битва. Все будут за право сорвать цветок биться. Лихо прокручивало в голове желание. Вспоминало, что могло упустить. И вот, наконец-то, появилось то самое, чего так долго оно искало. Вдохнув, Лихо приосанилось и начало четко, как и велел Никола, говорить, глядя на бутон: «Пускай всем, кто со мной в один момент желают, получат своё. Пускай всегда будет защищать всех Лес. Пускай будут все — нечистики, светлые, люди — в одно дело вовлечены, во благо всему, что есть на свете. И пусть последнее, самое черное Лихо, получит новую жизнь, мирскую, без прежних своих гадостей, во благо людям и силам. Пусть не будет вражды. Пусть каждый год, в ночь на Ивана-Купала, папоротник цветёт!» Стоило Лиху договорить, как со всех сторон раздался перезвон. Он ласкал уши. Никола поднялся с земли, направил на Лихо посох свой, и с задором сказал: — Даруй же новую жизнь! Во имя Света! — И яркая вспышка на миг осветила лес. Лихо пошатнулось и стало оседать на землю. Ровно в том месте, где у людей должно было быть сердце, у него светился шар, становящийся больше и больше. Сначала белый, с каждой минутой он темнел, наполнялся. «А вот и злоба вся моя, чернота уходит! Ай да Никола!» И пришла боль. Это Лихо поняло. Оно же было невосприимчиво к этому. Всё тело жгло, хотелось вопить погромче, чем глухари. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Рядом сидел светлый Никола. Отрок с ясной улыбкой смотрел на Лихо. — Ну как? Чувствуешь, как легче становится? — Он участливо протянул руку. Лихо схватилась за его пальцы… И отдернуло руку. Кожа — чистая и белая! Но… — Ты ведь превратил меня, да? — Да. В то, кем ты была до всего чёрного. Ты ведь теперь не Лихо. — Была?.. — Имя тебе нужно. Хорошее, светлое и доброе. Душа почти очищена. Осталось только смыть всю тину, и всё. — Хочу, чтобы меня звали Верой. Не Лихо я теперь, Вера.***
Они бежали по ночному лесу быстрее ветра! Ничто не было препятствием. До утра нужно было успеть смыть «старую» жизнь. Вот Никола на бегу стукнул посох о землю, что-то крикнув, и они поднялись над верхушками деревьев. Лес превратился в одеяло, а вокруг простирались бескрайние просторы — поля, рощи и лес. Вода в реке была теплой, как парное молоко. И в свете луны и звезд такой же белой. Все ликовало, слабое течение медленно несло пущенные в ближней деревеньке венки. Вера зашла в воду, сбросив с себя всё тряпьё, что веками висело грязными обрывками. И было ощущение, что спустя столько времени впервые было свободно дышать. Ничто не гнобило. — Никола! Айда за мной! — Она с головой ушла под воду, тут же вынырнув и стеснительно прикрывшись кувшинками. — Подожди! Сейчас сорочку птицы принесут! — Никола сидел на берегу. До сих пор дивился он силе папоротника. Из воплощения всех грехов и страхов бывше-Лихо превратилось в русоволосую девушку Веру. Имя… «Ведающая светом, верная». Оно тоже было прекрасно. Он сам не знал, что получится из его задумки. Святогор вряд-ли сделал бы так. Он бы прогнал нечистую силу от своего дома… На песок опустилось легкое белое платье. Льняное. Птицы — отличные ткачи. А главное — ответственные. — Вера, я отвернусь. Платье здесь, на берегу. — Никола спрятался за дерево, действительно отвернувшись. Девушка быстро надела платье. — Можешь уже выходить, Никола… — Красота… Глаза б мои не выпали! — Он улыбнулся до самых ушей. — Я больше не Лихо… И нет Лиха больше на свете. И не будет. — Она заливисто засмеялась и помчалась босиком по траве, крикнув: — Догоняй, некромант-волшебник! Никола, захохотав, понёсся следом. Мокрая трава, светлеющее небо и поле. А за спиной — лес-защитник.