Антон, в спешке докурив сигарету, небрежно потушил её о край металлической урны и, бросив в неё же окурок, подбежал к проводнику, который пару мгновений назад недовольно постучал двумя пальцами по наручным часам на своём запястье, намекая, что время вышло. Протянув руку с зажатыми в ней паспортом и билетом, Антон дождался утвердительного кивка и, поправив лямку тяжёлого рюкзака, прошмыгнул в вагон.
Плацкарт выглядел так, как ему и полагается. Довольно устаревший, тесный, заполненный разношёрстными пассажирами. Вздохнув, Антон поплелся вдоль рядов мест, огибая то чьи-то ноги, то локти, так и норовящие заехать ему по лицу. Людей было не очень много, ведь поезд был лишь в начале своего долгого пути, однако вагон уже был заполнен голосами и шуршанием каких-то пакетов и сумок. Шастун, поджав губы, следует в конец вагона, сканируя взглядом прямоугольные металлические таблички с номерами полок.
Найдя взглядом своё место, Антон обнаружил, что из четырёх полок пока была занята лишь одна — нижняя слева. Бросив мимолётный взгляд на незнакомца, стоявшего к нему спиной и расстилающего постельное бельё, Антон молча встал рядом и, приподнявшись на носочки, закинул рюкзак с вещами на самый верх. Незнакомец, обернувшись на шум, смерил парня взглядом и, улыбнувшись уголком губ, внезапно протянул руку.
— Привет. Я Арсений, — представился он, терпеливо ожидая ответной реакции. Антон, медленно переведя взгляд на лицо мужчины, оторопело стянул с себя кепку и, замешкавшись, убрал её на свою верхнюю правую полку, после чего протянул ладонь и ответил на рукопожатие, всё ещё чувствуя себя сбитым с толку. Обычно он путешествовал на самолётах или автобусах, и там не было принято знакомиться с временными соседями. Видимо, в поездах принято иначе, что в целом уместно — ехать-то им вместе прилично долго.
— Антон, — наконец отозвался юноша, понимая, что Арсений смотрит на него уже секунд пять в ожидании ответа.
— Такие руки холодные, — прокомментировал вслух мужчина, окидывая взглядом тонкую длинную ладонь парня. Антон, поджав губы, поспешил разорвать рукопожатие.
— Они всегда холодные, — коротко прокомментировал он бесстрастным голосом. Он словно привык на автомате выдавать эту заученную фразу. Отвернувшись, Шастун вцепился пальцами в пластиковый пакет со свежим комплектом белья и, нещадно разорвав его пополам, стал расстилаться.
— Куда едешь? — буднично поинтересовался Арсений, сев за столик у окна и наблюдая за высоким парнем, который старательно вытягивался в струнку, чтоб заправить дальний край простыни под матрас. Из-за этого действия его свободная пайта слегка задралась вверх, оголяя участок впалого живота. Попов предполагал, что мальчишка худой, судя по его тонким запястьям, однако удивился тому, насколько сильно. Либо у этого парня слишком хороший метаболизм, либо проблемы.
— До конечной, — буркнул Шастун, не привыкший откровенничать с незнакомцами. Закончив с простыней, он стянул вниз подушку и попытался быстро накинуть на неё наволочку, но та упрямо соскальзывала с уголка. Арсений, поднявшись, мягко, но настойчиво отобрал наволочку из руки Антона и, расправив её, в два счёта накинул на край подушки и подтянул вверх. Шастун, слегка смутившись, сглотнул ком в горле и, посмотрев на мужчину, коротко кивнул. Не ожидавший помощи, он даже забыл поблагодарить вслух, но Арсения это, кажется, совсем не смутило.
— Я тоже до Питера, — сообщил он с улыбкой. — Ты на учёбу или по делам? — поинтересовался он из любопытства.
— По делам, — уклончиво отозвался Антон, не желая рассказывать подробно.
— А вообще учишься сейчас где-то? — решив таким способом узнать предположительный возраст юноши, спросил мужчина.
— Угу, — кивнул Антон, вытягивая из карманов телефон, наушники и горсть мятных конфет без сахара. Обернувшись на мужчину, Шастун всё же прибавил: — Заканчиваю колледж, — Арсений, заинтересованно прищурив глаза, не смог оставить эту информацию без внимания.
— Не медицинский ли? — Антон, скривившись, мотнул головой и даже натурально фыркнул.
— Никогда бы не пошёл в мед, — буркнул он, стягивая с себя толстовку, в которой стало жарко. Арсений пристально рассматривает, как белая свободная футболка под толстовкой задирается вверх, почти до самых рёбер, которые выпирают вперёд, натягивая прозрачно-молочную кожу.
— Почему? — бездумно спрашивает Арсений, слишком сильно сфокусировавшись на фигуре Антона и словно рефлекторно продолжая диалог.
— Не люблю всё медицинское, — нехотя сознался парень, расправляя на себе футболку. Бросив взгляд на попутчика, он замечает, как Арсений быстро переводит взгляд с его торса в глаза. Смутившись, парень спешит разуться и залезть на свою полку, намереваясь спрятаться на ней от чужого внимания, к которому не привык.
— Занятно, — прокомментировал Арсений.
— Что? — повёл бровью Антон, высунув голову за пределы полки и бросив пытливый взгляд больших зелёных глаз вниз на сидящего крест-накрест от него соседа.
— Занятно совпало. Я врач, — объяснился он, подавшись корпусом назад, прижимаясь к тонкой перегородке между плацкартными купе и, запрокинув голову, рассматривая пацана в ответ. Антон, нахмурившись, молча отодвинулся чуть назад, прижимаясь поближе к стенке. — Педиатр, — прибавил Попов.
— Значит, мне уже не грозит с вами пересечься, — негромко пробурчал юноша, но был услышан. Арсений, хмыкнув, отметил про себя, что пацанёнку всё же есть восемнадцать, хотя у него и были сомнения на этот счёт. Милые русые кудряшки, большие насыщенно-зелёные глаза, живая мимика, отсутствие подобия щетины и подростковая худоба делали Антона визуально младше.
На этом недолгий диалог подошёл к концу. Мимо прошёл проводник с просьбой предоставить паспорт всех новых пассажиров для повторной проверки. Антон, вытянув свой, протянул его вниз, намереваясь передать мужчине в форме, но случайно уронил. Вздохнув, Шастун уже был готов спускаться вниз, но Арсений, среагировав раньше, сам поднял паспорт и протянул проводнику, мельком увидев полное имя юноши. Необыкновенная фамилия «Шастун» сразу же запала в память.
— Спасибо, — тихонько поблагодарил Антон, когда Арсений, забрав проверенный паспорт, подал его Антону.
— Да не за что, — отозвался мужчина. — Я за чаем схожу. Тебе взять? — предложил врач, стоя в проходе между полками. Поправляя браслет электронных часов на запястье, он бросил взгляд на затихшего юношу. Их лица были примерно на одном уровне в этот момент, и Антон, смутившись, отвернулся.
— Нет, спасибо, — отозвался он.
— Точно? — повёл бровью Попов.
— Угу, — закивал мальчишка, смущённый вниманием к себе.
— Ну как хочешь, — улыбнувшись уголком губ, отозвался Арсений. Достав из повешенного на крючок пальто небольшой прямоугольный кожаный портмоне, он ушёл. Антон, тяжело вздохнув, провёл ладонями по лицу. «Он красивый. Почему он вообще со мной заговорил?» — крутится в его голове навязчивая мысль. «Он врач, надо держаться от него подальше», — хмурясь, подумал он следом. В детстве родители затаскали его с аллергией по больницам до такой степени, что Шастун теперь на дух не переносил больницы и работающих в них людей. Аллергию так и не вылечили, пришлось тупо отказаться от аллергена, но фобия осталась.
Арсений вернулся через пару минут с чаем, и приятный запах бергамота тут же ударил по обонянию. Антон, даже мысленно пожалев, что отказался от чая, бросил короткий взгляд на мужчину. Арсений сел за стол и, достав из рюкзака книгу, погрузился в чтение. Шастун, решив, что тот его точно не заметит сейчас, стал аккуратно рассматривать врача.
Арсений был высоким, его тело было хорошо сложено, Антон видел это сквозь ткань свободной светлой футболки, судя по фитнес-браслету на запястье мужчины — он либо занимался спортом, либо следил за распорядком своего дня и сна, что помогало поддерживать форму. Судя по кожаному портмоне, которое юноша заметил чуть ранее, врач мог позволить себе хорошие вещи, оттого сильно удивляло, что он забыл в плацкарте.
Мужчина вдруг поднял взгляд, словно почувствовав пристальное внимание, и Антон вздрогнул под взглядом светло-голубых глаз. Старший ничего не сказал, только задумчиво улыбнулся и вернулся к чтению, а Шастун, снова смутившись, заткнул уши наушниками и, шурша упаковкой конфеты, развернул мятную карамельку и положил её себе на язык.
— Вы мятную конфету хотите? — вынув один наушник, всё же решился предложить Шастун.
— Давай, — услышал он согласие. — И почему на «Вы»? Мне будет комфортно на «ты», если хочешь, — прибавил Попов, привстав, чтоб забрать протянутую конфету.
— Вы старше, меня так приучили, — отозвался Антон, спеша вернуть на место наушник, только бы не наговорить чего лишнего. Арсений, попробовав конфету, с удивлением отметил её сильный ментоловый эффект и не почувствовал сладости. Развернув фантик, он убедился в отсутствии сахара в составе карамели. «Специфично», — подумал он, возвращаясь к чтению.
Спустя несколько часов Арсений, закончив чтение небольшого детектива Агаты Кристи и узнав, наконец, кто же убийца, разминает затёкшие плечи и, бросив короткий взгляд на окно, за которым пейзаж за всё это время так и не поменялся — всё те же пустые луга и деревья, перевёл внимание на Шастуна. Мальчишка тихонько спал на спине, едва слышно посапывая, и его ладони, лежащие поверх одеяла на груди и животе, иногда вздрагивали, как от импульсов тока. Сон был неспокойным и неглубоким. Лицо Антона показалось мужчине слегка нездорового бледного оттенка, и он вдруг словил себя на мысли, что начал размышлять, на какие анализы отправить юношу и какие предположительные симптомы он уже увидел. «Он не твой пациент, расслабься», — твердил разум. Но взгляд голубых глаз был всё так же прикован к мальчишке.
Арсений, заставив себя отвлечься от мыслей о попутчике, отправился к проводнику за ещё одной порцией чая. Вернувшись обратно, он вынул из рюкзака контейнер с бутербродами с маслом и ветчиной и устроил себе полдник.
Антон проспал еще около двадцати минут, после чего, сонно завозившись, с трудом заставил себя разлепить заспанные зелёные глаза и, зевнув, перекатился на бок, окидывая взглядом Арсения, который, отодвинув на край стола бутерброды, пил минералку, разглядывая однотипный пейзаж за окном. Убедившись, что попутчик-педиатр ему не приснился, Шастун тихонько промычал что-то сонно-невнятное и, потерев глаза рукой, стал приходить в себя после дрёмы. Дневной сон всегда был непростым испытанием, и расчехляться после него было делом долгим и не всегда успешным.
Арсений, услышав тоненькое «м-мх» с верхней полки, перевёл взгляд на мальчишку.
— Проснулся, — с улыбкой констатировал мужчина, умилённый тем, как Антон, моргая заспанными глазками, посмотрел на него.
— Угу-м, — отозвался мальчишка, завозившись в одеяле и простыни, в которых запутались его конечности. Недовольно нахмурившись, он, наконец, смог выпутаться и, подхватив выданное проводником вместе с комплектом постельного белья небольшое белое полотенце и опустив поручень справа от себя, не дающий случайно упасть с полки, вытянул вниз ногу. Арсений, молча обхватив его лодыжку, аккуратно потянул её вниз, опуская его ступню на угол стола, чтоб Антон точно не грохнулся вниз. Юноша, слегка покраснев в щеках, перенёс вес тела на правую ногу и быстренько переполз с угла стола на свободную нижнюю полку. — Спасибо, — коротко поблагодарил он, прижимая к груди полотенце.
— Ты чай будешь с бутербродами? — предложил Попов, сложив руки перед собой на столе и подавшись корпусом вперёд. Антон, рассматривая голубые глаза собеседника и в который раз удивляясь их чистому небесному оттенку, помотал головой.
— Я умоюсь схожу, — бросил он, обувая кроссовки и быстренько убегая в конец вагона.
— А есть ты когда уже будешь, — вздохнув, прокомментировал врач вполголоса, провожая взглядом мальчишку.
Возвращается Антон спустя пару минут. Несколько прядок его волос намокли в процессе умывания, а влажное полотенце было заброшено на плечо.
— Садись рядом, — бросив взгляд на юношу, произнёс Арсений.
— Зачем? — повёл бровью Шастун, стянув полотенце и закинув его на свою полку.
— А ты не устал ещё лежать? — ответил мужчина вопросом на вопрос. Парень, пожав плечами, молча сел напротив, на пока ещё пустующую нижнюю полку. — Будешь конфеты? — предложил врач, кивком головы указав на раскрытый пакет со сладостями на столе. Антон, чуть нахмурившись, замотал головой.
— Мне нельзя, — отозвался он.
— Почему? — удивлённо спросил собеседник, уставившись на мальчишку, который старательно избегал зрительного контакта.
— Аллергия. На сахар, — отрывисто произнёс Антон таким тоном, словно устал говорить эти слова. Видимо, ему часто приходилось отвечать на подобные вопросы.
— О, даже так, — хмыкнул Арсений, испытывая сочувствие к мальчишке. — Непросто, наверное… — задумчиво прокомментировал он.
— Я привык, — тем же усталым тоном терпеливо ответил парень.
— И как аллергия проявляется? — полюбопытствовал Попов. Антон, медленно переведя на него взгляд, поджал губы и смерил таким взглядом, словно тот сказал что-то грубое или неприятное, отчего Арсений почувствовал себя без вины виноватым.
— Какая разница? Неважно, — без энтузиазма ответил юноша. — Вы не мой врач, чтоб такое обсуждать, — прибавил он почти осуждающе.
— Ну прости, что полез не в своё дело, — подняв ладони в капитулирующем жесте, извинился Арсений, не понимая, почему его простой вопрос вызвал такую реакцию, но и не желая портить их с Антоном общение, им всё же ещё долго ехать вместе.
— Не люблю говорить об этом, — как бы оправдываясь, чуть тише сказал Шастун, перебирая кольца на своих пальцах. Арсений насчитал четыре на одной руке и ещё три на другой. Не часто он видел парней, которые носят так много украшений. Антону это, как ни странно, хорошо подходило, и в своей безразмерной белой футболке, с кольцами и браслетами на тонких запястьях, он выглядел до удивительного органично.
Они больше не говорят об аллергии Антона. И о работе Арсения вслух предусмотрительно не упоминают. Обсуждают то, что оба не привыкли ездить на поездах. Что Антон тут оказался, потому что так дешевле, чем в купе, а Арсений тут, потому что взял билеты в последний момент и ничего, кроме плацкарта, на нужную дату уже не было.
— Так вы в Питере работаете, да? — уточняет Антон, вытянув ноги под столом и слегка болтая ими, а ладошки сложив на животе. Взгляд его глаз опущен в пол. Арсений, хмыкнув, без зазрения совести рассматривает мальчишку, пользуясь его ослабленной бдительностью. У него красивые черты лица — снова ловит он себя на мысли, которая его уже посещала.
— Не совсем. Еду на конференцию, чтоб прочитать пару докладов. Меня зовут перевестись туда работать, но я пока в раздумьях.
— Понятно… ну да, это далеко. И, наверное, у вас семья живёт в Крыму, — несмело предполагает Антон, аккуратно взглянув на врача, следя за его реакцией. Оба выехали из Крыма, и парень предположил, что может оказаться прав в своих догадках. Арсений, улыбнувшись, качнул головой из стороны в сторону.
— Нет, семьи нет, — отзывается он. — И Питер мне куда роднее, чем Крым. В Питере я рос, учился. А в Севастополь переехал два года назад. Захотелось что-то поменять и перебраться к морю. А вернуться в Питер теперь морально сложно — это как встать обратно на точку старта, когда за спиной много пройденных уровней. Наверное, это меня и останавливает, — Шастун, внимательно слушая, почти не отрывает глаз от врача, а Арсений смотрит в ответ, и у Антона от этого словно лёгкий ток бежит по венам. Он ёжится, но взгляд не отводит.
— Но жизнь — не игра же, — с искренним недоумением ответил Антон, и Арсений заинтересованно склонил голову чуть вбок. — Если вам не понравилось в новом городе — лучше же вернуться туда, где было хорошо. Вообще, всем же всё равно, по большому счёту, какие вы принимаете решения. Все о себе думают, а не о том, кто куда уехал и откуда и почему вернулся. И никакие уровни от этого не скипнутся. Полученный опыт останется навсегда, — Арсений, задумчиво хмыкнув, перевёл взгляд в окно. А мальчишка говорил ему вполне разумные вещи.
Кто-то в плацкарте, недалеко от них, открыл заварившийся в пластиковой упаковке острый доширак, и характерный резкий запах заполнил собой пространство вокруг. Антон, тут же поморщившись, прикрыл рот ладонью, стараясь справиться с отвращением к неприятному аромату. Арсений, поведя бровью, смерил его недоуменным взглядом. Шастун, порывшись в кармане штанов, вытянул пару конфет и, развернув их, разом закинул в рот сразу три. Комфортный для него ментоловый вкус и запах быстро вытеснили то, что доставляло ему дискомфорт.
— Может, уже что-то поешь, кроме своих конфет? — Арсений, честное слово, не собирался пацана отчитывать, но тон против воли вышел каким-то нравоучительным и даже строгим. Антон, удивившись таким словам, слегка выгнул русые брови внутренними уголками вверх и даже растерялся на миг, не зная, как себя повести. Обычно, всем было всё равно до его привычки есть эти конфеты без остановки. Тем более незнакомцам.
— Это претензия? — насупившись, он сменил удивление на защитную реакцию, словно ёжик, выпустивший свои иголки.
— Уже время обеда. Хватит глушить голод леденцами, — настоятельно произнёс Попов, прожигая парня взглядом.
— Я и не голодный, — фыркнул Антон, искренне не испытывая чувства голода. Он так привык. Ему было достаточно поесть раз в пару дней и время от времени перекусывать чем-то в течение дня. Он с собой-то ничего в дорогу и не брал, кроме пары протеиновых батончиков без сахара, но сладкого сейчас не хотелось.
— Перекуси бутербродами. Мне некомфортно есть одному, составь компанию, — предложил Арсений, выдвинув контейнер с половиной оставшихся в нём бутербродов на середину стола. Антон, поморщившись от запаха ветчины, сделал такой взгляд, словно ему уже битый час пытаются продать то, что он покупать не намерен, и это его порядком достало.
— Да не буду я, — буркнул он, отодвигая от себя еду. — Хотите есть — ешьте, мне-то что, — прибавил он, подавшись корпусом назад, касаясь спиной перегородки.
— Сколько раз в день ты ешь? — спросил Арсений, залезая явно туда, куда не должен. Антон, раздражённо вздохнув, бросил на него хмурый взгляд.
— Да вам-то какое дело, — отозвался он, не привыкший говорить о себе. Атмосфера прошедшего разговора растворилась, стоило задеть его болевую точку.— Сколько хочу — столько ем, сейчас не хочу, — прибавил, ставя точку в этой теме. Арсений, покачав головой, молча взял бутерброд и надкусил.
— Надумаешь — бери, — возвращая своё внимание к окну, за которым проносился хвойный лес, произнёс он, понимая, что не стоит давить на мальчишку своими нотациями. Действительно, с чего вдруг он решил, что ему стоит в это влезать.
— Не надумаю, — еле слышно отозвался пацан, вскарабкиваясь обратно на свою полку и затыкая уши наушниками. У него резко пропало желание общаться.
На остановке заходит женщина средних лет, которая и занимает свободную нижнюю полку. Антон особо не следит за происходящим вокруг, да и в наушниках Арбенина на максимальной громкости, но тем не менее замечает, как Арсений о чём-то мило болтает с незнакомкой, угощает её бутербродами, она в ответ тоже чем-то делится. Шастун замечает краем глаза, что врач над чем-то заливисто смеётся, и даже громкость убирает, чтоб слышать, что у них там происходит. Судя по всему, женщина ему рассказала какую-то историю, но контекст парень не улавливает. И почему-то злится. Это его бутерброд она там доедает. И это его собеседник, которого она отобрала. Это всё глупо, Антон это, конечно, понимает, но чувствует неприязнь и к женщине, и к ситуации в целом. «Руки убери, я его первый заметил», — думает он с детской обидой и тут же музыку выкручивает погромче, чтоб не слышать этого нежного арсеньевского «А вы куда едете? А, всего-то, как жаль. Ну ничего, успеем с вами ещё поговорить…».
Так весь день и проходит. Внизу разговоры почти не стихают, а Антон только зубы сжимает от недовольства и делает вид, что ему очень интересно листать свою галерею в телефоне, потому что связь давно ловить перестала, и интернета не было вот уже часа три как. На столе внизу появляются какие-то пирожки и фрукты, и парень морщится от запаха, снова, хоть уже и нехотя, закидывает в рот пару леденцов и не видит, как при этом на него смотрит врач, хмурясь и недовольно поджимая губы. Арсений за ним послеживает время от времени. Не выдержав, встаёт и легонько тормошит за плечо. Шастун, дёрнувшись от неожиданности, вынимает один наушник и бровки поднимает, вопросительно глядя в ответ.
— Грушу будешь? Или апельсин, — предлагает врач, не спеша убрать руку с плеча мальчишки. Антон, ощущая, как от прикосновения по коже под футболкой расползается тепло, задумывается прежде, чем помотать головой из стороны в сторону.
— Не буду, — отвечает он, не желая получать подачки ни от женщины этой с нижней полки, ни от Арсения, который с ней так мило общался полдня, забыв про Антона. И да, Антон всё ещё знает, что это глупо. Но всё равно ерепенится.
— Антош, ты весь день ничего не ешь кроме конфет своих дурацких, — уже всерьёз начинает беспокоиться врач, и взгляд его становится строгим, таким, что до мурашек пробирает. Наконец, он убирает руку с плеча мальчишки, и Шастун еле заметно вздыхает, раздосадованный этим. То, что его Антошей назвали, доходит с опозданием, и Антон замирает на мгновение, удивлённый этим фактом.
— Вы просто не заметили, я уже поел, — Шастун демонстрирует пустую упаковку из-под маленького протеинового батончика с орехами, который умял буквально минут двадцать назад, ощутив чувство голода.
— Это с натяжкой можно назвать перекусом. Спускайся, поешь нормально, уже спать скоро, — Антон, чувствуя, как внутри расползается приятное тепло от этой участливости со стороны почти незнакомого мужчины, который привлёк его внимание, снова мотнул головой.
— Я больше ничего не хочу, сказал же. Спасибо, — подумав, прибавил он следом, благодаря за внимание к себе. Арсений, вздохнув, едва удержался, чтоб глаза не закатить. Взяв со стола грушу, он молча положил её рядом с подушкой парня. — Я же сказа…
— Съешь, пожалуйста. Не хочешь сейчас — может, захочешь позже. Спокойной ночи, — прибавил Арсений, давая понять, что это не обсуждается.
— Ладно, — буркнул Шастун и, поджав губы, снова уткнулся взглядом в телефон, прячась в нём.
Грушу Антон не съедает, а прячет в рюкзак — может, когда-нибудь надумает, но не сегодня. Засыпает он довольно быстро, убаюканный покачиванием поезда.
Утром встаёт рано. Вместе с рассветом. Даже Арсений ещё спит. Сонно разлепив глаза, спускается вниз, и тело слегка покачивается — то ли из-за того, что вагон всё время непрерывно движется и раскачивается, то ли из-за слабости в теле, которую он испытал сразу после пробуждения. Наверное, сегодня стоит что-нибудь поесть. Кажется, в поезде есть вагон-ресторан, видимо, организм намекает, что пора бы поднабраться в нём сил.
Дотопав до туалета, Антон долго умывается холодной водой, чистит зубы и возвращается обратно. Только сейчас заметив, что женщины на нижней полке уже нет, и постельного белья там тоже больше нет, улыбается уголком губ и вскарабкивается обратно к себе. Бездумно глядя в самую верхнюю полку, слушает музыку, наблюдая, как вагон с каждой минутой всё заметнее наполняется светом восходящего солнца.
То, что Арсений проснулся, Антон понимает по запаху чёрного чая с бергамотом — он выводит его из прострации. Приподнявшись на локтях, он видит, как мужчина, уже умытый и переодевшийся в свежую футболку, ставит на стол два стакана и поднимает взгляд на мальчишку. Шастун вынимает наушники, понимая, что ему хотят что-то сказать.
— Спускайся, чай попьём. Доброе утро, — прибавляет с улыбкой. Антон, невольно улыбнувшись уголком губ, убирает телефон с наушниками в сторону.
— Доброе утро, — здоровается он. — Сейчас, — завозившись под простынёй и одеялом, прибавляет он.
— Ого, ты наконец-то согласен, — с улыбкой констатирует Попов, раскладывая на столе печенье и конфеты, но, вспомнив, что мальчишке их нельзя, убирает обратно в рюкзак, не желая дразнить. — Тебе галетное печенье можно? — вспоминая, что у него с собой есть пачка «Марии», вопрошает он.
— М, угу, немного можно, — опустив поручень, отзывается Антон, ощущая, как вспотели и дрожат ладошки. А вот это уже плохо, вот это ему не нравится. Надо выпить горячего чаю, станет легче. И печенье надо съесть. На одних конфетах долго он не протянет. Придерживаясь за полку руками, он пытается аккуратно слезть, но ладошки предательски соскальзывают, и он до последнего пытается удержать себя, но в глазах темно, и он не видит совсем ничего.
— Антон! — слышит он над ухом, и тёплые руки обхватывают его поперёк торса. Юноша чувствует, как погружается в вязкую темноту и противится этому чувству изо всех сил, но понимает, что не справился, когда приходит в себя уже на мягкой нижней полке, куда он точно сам не улёгся бы. Разлепив слипающиеся глаза, он моргает пару раз прежде, чем различить голубые глаза, направленные на него.
— М-мх, — мычит он тоненько, испытывая дискомфорт. Горячие ладони ложатся на его щёки, вынуждая повернуть голову так, чтоб смотреть в глаза Арсению. Врач смотрит внимательно и строго, и по рукам бегут мурашки от этой близости.
— Слышишь меня? — спрашивает мужчина, выгнув бровь. Антон, сглотнув ком слюны в горле, кивает. — Как себя чувствуешь? — спрашивает он следом, беря Антона за руку обеими руками. Сжимая одной его ладонь, вторую он опускает ниже и, отодвинув вниз браслеты, смыкает пальцы на тонком запястье, прощупывая пульс. Быстро найдя его, он смотрит на свои часы, считая удары.
— Я упал? — растерянно спрашивает Шастун, оглядываясь по сторонам. Сосредоточенно считая пульс, Попов молчит долгие десять секунд и отвечает лишь спустя паузу.
— Да, — подтверждает он, кивнув, и переводит взгляд голубых глаз на лицо мальчишки. — Пульс мне не нравится, — говорит он следом. — Голова кружится? — Антон, снова сглотнув ком в горле, жмётся к перегородке, отодвигаясь к краю полки, на которой лежит, и напряжённо рассматривает Арсения-врача.
— Всё нормально, — говорит он не особо искренне, испытывая жгучее желание убежать, да только в теле сил нет для этого.
— Я вижу, — рыкнул Попов, начиная злиться на безалаберность юноши, который ещё вчера безвозвратно завладел его вниманием. — А теперь говори как есть, Антон, — настойчиво прибавил врач, буравя его тяжелым взглядом. Шастун, вздрогнув от такой пристальности, неуютно поёжился и забегал взглядом. Он словил на себе пару заинтересованных косых взглядов проходящих мимо пассажиров, отчего заробел сильнее.
— У меня так бывает, извините, — пробурчал Антон еле внятно, порываясь встать, но Попов, толкнув его ладонью в грудь, не дал этого сделать.
— Лежи, — строго рыкнул он, пригвождая своей интонацией к месту. — Как часто такое бывает?
— Иногда… из-за сахара. Точнее, из-за глюкозы. Да неважно. Короче, пожалуйста, отпустите, — прибавил он зашуганно.
— Нет уж, Антоша, лежи, кому сказал, — прищурив глаза, сказал как отрезал старший. — Ты нихера не ел, пока мы ехали. А теперь попробуй переубеди меня в том, что это был не голодный обморок, — Шастун, вытаращив свои зелёные глаза на врача, замотал головой.
— Не был.
— Блять, как дал бы, — вздохнул мужчина. Антон, отведя взгляд, обиженно поджал губы. — Симптомы, Антон. Что сейчас чувствуешь? — облизнув пересохшие губы, переспросил Арсений.
— Да ничего у меня не…
— А я тебя сейчас заставлю сахар есть, если будешь юлить, — угрожающе произнёс Арсений, коршуном нависнув над юношей.
— Капец, — буркнул Антон возмущённо. — Голова немного кружится. И слабость. Просто я забываю съедать что-то сладкое иногда, это быстро поправимо. И не надо меня анализировать, мне не нравится, — испуганно дёрнулся парень, когда врач снова потянулся к его запястью.
— Ты меня боишься? — поведя бровью, с лёгкой усмешкой уточнил Арсений. Антон закивал головой.
— Зная, что вы врач? Очень сильно.
— Ну что ты за катастрофа, — беззлобно ухмыльнулся старший. — Ладно, лежи тут. Встанешь — получишь, серьёзно тебе говорю, — прибавил Арсений убедительно. — И пей чай, он без сахара, — прибавил он, уже стоя в проходе. Договорив эту фразу, он ушёл.
Антон, оставшийся как котёнок без присмотра, слепо тыкался носом по сторонам, изучая место, где оказался. Подушка, на которой он лежал, приятно пахла Арсением. На маленькой полочке над ним лежали полотенце, чехол с беспроводными наушниками, книга и бутылка воды. На крючке висело пальто. На столе стыл чай. Потянувшись к нему, Антон подвинул его к краю дрожащими пальцами и, подтянувшись на локтях, сделал пару глотков, утоляя жажду в пересохшем горле.
Спустя десять минут Арсений вернулся с прямоугольным контейнером из-под доширака. Антон, поведя бровью, понаблюдал, как мужчина поставил его на стол. Стоило ему снять крышку, парень ощутил приятный запах куриного бульона.
— В вагоне-ресторане нет еды на вынос, система ржд устарела, — посетовал Арсений, протягивая мальчишке чайную ложку — единственную, что ему удалось раздобыть у проводника. — Пришлось покупать дошик ради тарелки, — с ухмылкой прибавил он. Антон, сев, убедился, что в контейнере была вовсе не лапша быстрого приготовления, а вполне себе сносный на вид суп. — Ешь, — строго прибавил мужчина, сев рядом. Антон, смутившись, потупил взгляд.
— Не нужно было…
— Антон, меньше слов, — закатил глаза врач. — Тебе нужно поесть. Сначала суп, а потом поешь фруктов. Нужно поднять уровень глюкозы, — задумчиво произнёс мужчина, уже копаясь в своём рюкзаке. На столе появились груша, банан и пачка чернослива. — Давай-давай, хватит глазками хлопать, — Шастун, тут же отведя взгляд от мужчины, несмело приступил к завтраку.
— Спасибо вам. За заботу. И извините за то, что я такой бедовый. И за суп спасибо… — Арсений, улыбнувшись, пожал плечами.
— Не за что, — только и отозвался он, беря свой чай.
— Сколько я должен? — Арсений на этот вопрос лишь отмахнулся.
— Просто ешь, — попросил он, делая глоток чая.
— Я… хорошо, — сдавшись под взглядом голубых глаз, Антон послушно зачерпнул суп ложкой.
— Ты мило смущаешься, — усмехнулся врач.
— Эй, — буркнул Шастун, смутившись от этих слов ещё больше. Арсений, беззвучно смеясь, продолжил пить чай, стараясь не залипать взглядом на младшеньком, чтоб тот окончательно не заробел.
После того, как Антон доел суп, его лицо приобрело более здоровый оттенок.
— Дай ручку, — попросил мужчина, протянув ладонь.
— Зачем? — уставившись своими большими зелёными глазами на собеседника, спросил парень.
— Гадать буду, — фыркнул мужчина. — Да-а-авай, — Антон несмело протянул лапку. Арсений, сомкнув пальцы на его запястье, стал считать пульс. Шастун, сглотнув ком в горле, рассматривал врача всё то время, что их руки соприкасались. Приятное щекотное чувство отозвалось новой тянущей волной в животе. — Уже лучше, — констатировал он. — Давай теперь фруктики, — указав кивком головы на лежащие на столе лакомства, прибавил Попов.
— Не надо со мной возиться, я…
— Антош, — перебил Арсений, не желая дослушивать до конца. Взяв со стола грушу, он обхватил мальчишку за запястье и, потянув на себя, вложил в его раскрытую ладошку фрукт. — Меньше слов, — добавил он, заканчивая свою мысль и загибая пальцы мальчишки таким образом, чтоб тот обхватил грушу. У парня покраснели кончики ушей и щёки, и он поспешил уткнуться взглядом в окно. — У тебя много дел в Питере? — Антон, закусив нижнюю губу, покачал головой и, взглянув на грушу, вспомнил, что её надо есть, после чего поспешил надкусить немного.
— На один день примерно. Послезавтра обратно.
— Поезд во сколько обратный? — повёл бровью Арсений.
— Вечером, в шесть, — Антон медленно перевёл взгляд на мужчину.
— Антош, давай ты ко мне заглянешь перед поездом? В больнице есть хороший аллерголог, проконсультирует тебя, я договорюсь. Это ведь не дело, что ты просто вычеркнул сахар и ничем его не заменил, — парень, вздохнув, молча отвернулся. — Подумай, ладно? — Арсений, вынув из кармана висящего на крючке пальто визитку клиники, положил её на стол перед юношей, который задумчиво жевал грушу. — Я был бы рад снова увидеть тебя, — прибавил он вдруг, и парень, замерев с поднесённой к губам грушей, пару раз моргнул, глядя перед собой, а после медленно обернулся на врача.
— Я вас ещё не заебал? — искренне удивился юноша, и Арсений рассмеялся вслух, запрокинув голову и коснувшись затылком перегородки позади.
— Возможно, нам уже стоит перейти на «ты»? — посмеиваясь, произнёс Попов. Антон, смутившись, улыбнулся уголками губ и кивнул, соглашаясь.
— А можно будет прийти к тебе, но не идти к аллергологу? — спросил парень, покусывая губы.
— Хорошо, — «всё равно ты у меня пойдёшь к аллергологу», — понимал Арсений, выдавая мнимое согласие. Антон, улыбнувшись, продолжил есть грушу.
Они болтают с Арсением весь день. Антон сидит на его полке, словно так и надо, чаёвничает с ним, а Арсений время от времени заставляет его есть что-нибудь — то сладковатые хлебцы со вкусом мёда без сахара, то галетное печенье, а вечером забирает с собой за компанию в вагон-ресторан и заказывает им помимо лавандового чая ещё и комплексный ужин. Шастун с трудом и тяжелыми вздохами доедает своё пюре и щебечет благодарность. Он настолько привык к Попову, что бегает за ним хвостиком куда угодно — даже если там придётся есть.
Оттого ещё труднее было расставаться с Арсением на перроне в Санкт-Петербурге в семь часов утра. Щурясь от солнечных лучей, Антон кутается в свою кофту и смотрит на врача таким взглядом, словно они расстаются навсегда.
Мужчина, поправив его капюшон, улыбается мальчишке и слегка хлопает его ладонями по плечам, видя эмоцию уныния на юном лице.
— Адрес ты знаешь. Буду ждать тебя в любой день с восьми до десяти. Я задержусь здесь на три дня, — произнёс он. Антон, вдруг сделав решительный шаг вперёд, обнимает его поперёк торса, как самого родного в мире человека. Арсений, удивлённо замерев на месте, спешит приобнять парня за плечи в ответ, прижимая к своей груди. Антон жмётся к нему, как бездомный котёнок к доброму прохожему.
— Спасибо. Ты классный, — бормочет Шастун ему куда-то в шею, опаляя своим тёплым дыханием.
А потом Антон убегает, не обернувшись. Арсений, тяжело вздохнув, смотрит ему вслед и наблюдает, как красная толстовка быстро скрывается из виду. И почему-то Попов уверен: никуда этот мальчишка не спешит, а просто скрывается, испугавшись своих эмоций. У него всё на лице читается.
***
Арсений ждёт. И надеется. Много ждёт. И надеется тоже много. И потому очень расстраивается, когда Антон не приходит ни в тот же день, ни на следующий. Мужчина смотрит на настенные часы в холле и нервно постукивает подошвой ботинка по полу.
— Арсений Сергеевич, а вы чего здесь ещё? — искренне удивляется старшая медсестра, сдавшая пост своей сменщице. Она уже собралась и шла на выход из больницы. «Поезд Антона ушёл полчаса назад, почему ты всё ещё здесь», — мысленно вторит Попов, поднимаясь на ноги.
— Уже ухожу, — бросил он, направляясь за своими вещами в ординаторскую. Медсестра, проведя его взглядом, развернулась и направилась в другую сторону — на выход.
В последний день чтения лекции настроение у Арсения мрачное.
— Твой парень придёт? У меня сегодня последнее окно в четыре, потом никак не смогу принять, — сообщил Паша — местный аллерголог, с которым они договорились о приёме одного пациента вне графика приёмов.
— Скорее всего нет, — сообщил Попов, не желая даже говорить на эту тему. Все его мысли и так вились около Антона. Он даже не взял у него номер телефона или контакты. Выйдя из поезда, они оба растворились в Питерской толпе, видимо, навсегда. Был ли смысл искать мальчишку по возвращении в Крым? Арсений не знал. Он хотел бы, но, видимо, у них с Шастуном разные мнения на этот счёт.
Арсений прочитал последнюю запланированную лекцию и освободился в начале четвёртого. Вечером планировался банкет, на который он был приглашён, но настроения идти на него у врача не было. Решив пораньше приехать на вокзал и ждать своего вечернего отправления, он собрал вещи и попрощался с коллегами. Выйдя во двор, он, обернувшись, окинул больницу взглядом в последний раз. За спиной раздался приближающийся громкий топот, и Арсений обернулся лишь в тот момент, когда звук шагов приблизился к нему и замедлился.
— Арс… — прозвучал запыханный и очень знакомый голос. — Привет… — Арсений, не веря своим глазам, уставился на Антона, который, тяжело дыша после долгого бега, пытался восстановить дыхание.
— Ты же уже должен обратно ехать… — оторопело прокомментировал Попов.
— Я в последний момент из поезда вышел. И как дурак всю ночь ходил и думал, что наделал. Короче, я не смог уехать. Без тебя. Я с тобой хочу, — отрывисто сообщил Антон, смущаясь своих же слов. Арсений, поджав губы, смерил Антона таким взглядом, что тот непроизвольно вздрогнул.
— А что тебе мешало сказать об этом вчера? — «сколько же ты мне нервов вытрепал», — читалось в его интонации.
— Я не смог! — эмоционально прикрикнул Антон, и его кончики ушей вспыхнули красным. — Прости, — прибавил он почти шёпотом. Арсений, усмехнувшись, покачал головой.
— Шастун, какой же ты… — цокнул он языком, не договаривая. — У нас приём у аллерголога через десять минут, идём, — обхватив мальчишку за локоть, он потянул его за собой в больницу.
— Не хочу я, — округлив глаза, испуганно отозвался юноша, упираясь. — Я к тебе хочу! — добавил он громче, будто врач с первого раза этого не понял.
— Я буду с тобой, — сообщил мужчина, обернувшись на парня и улыбнувшись ему.
— Тогда ладно, — буркнул Шастун, смутившись, и поплёлся следом. — Мне больно же не сделают?
— Обещаю проследить, чтоб не сделали, — пообещал Арсений. Антон невольно широко улыбнулся. — Ты обратно со мной поедешь? Билет тебе новый оформляем?
— Да, — закивал головой Шастун.
— Сразу бы так, — тихо рассмеялся Арсений, чувствуя себя отчего-то счастливым. Антон, остановившись на крыльце, дёрнул руку, которой Арсений его держал, на себя, и мужчина удивлённо обернулся. Парень, сделав шажок вперёд, обнял мужчину поперёк торса, прижавшись всем телом. И Попов крепко обнял его в ответ.
— Я так хотел снова обнять тебя, — шёпотом говорит Антон, уткнувшись носом в плечо Арсения.
***
Стоя на перроне в ожидании поезда, Арсений приобнимает Антона за плечи, прижав спиной к своей груди, а юноша пытается не выглядеть слишком уж довольным, чтоб не выдавать все свои эмоции с потрохами.
Зайдя в вагон, они принимаются расстилать постельное бельё. Их места снова в конце вагона, но теперь оба нижние, и пока соседей не предвиделось. Арсений, обернувшись лицом к Антону, дождался, пока юноша, заметив это, посмотрит на него. Обхватив ладонями его лицо, мужчина, склонившись, аккуратно целует его в приоткрывшиеся от удивления губы. Отстранившись, он наблюдает, как парень хлопает ресницами и жадно смотрит на него своими большими зелёными глазами.
— А, то есть так можно было… — смущённо лепечет Шастун, подавшись корпусом вперёд. Арсений, расслабленно выдохнув, снова целует парня — глубже и настойчивее, чем в первый раз. Парень, робко накрыв ладони мужчины своими, разрешает врачу руководить их первым поцелуем и плавится в его руках, наполняясь приятной истомой.
— Пока не поужинаешь — спать не ляжем, — тут же слышит он ласковый шёпот на ухо, когда старший разрывает поцелуй.
— Да блин, — бурчит Антон, вздохнув. — Арс, ну я не ем столько, — отзывается он.
— Значит начнёшь, — строго отозвался Попов, но тут же улыбнулся, глядя на то, как мальчишка обиженно надул губы. Легонько щёлкнув его по носу, он подался вперёд и поцеловал юношу в висок. — Я же обязан следить за тобой на правах твоего парня, — добавил он, подмигнув. Антон, опешив, не нашёл контраргументов на это внезапное заявление.
