Чудовище
Первое, что увидела Лоиза это тело младшей сестры. Катрин лежала в пыли, дивные золотые волосы покрывала грязь мостовой. С криком она бросилась к девочке, пытаясь подхватить сестру слабыми руками. Отчего Господь создал её такой нестойкой, не было в тонких руках сил, достаточных, чтобы отнести Катрин в безопасное место. Кто-то больно пихнул Лоизу в бок, девушка закусила нижнюю губу, но девочку не выпустила. Повсюду слышались крики и плач, какой-то бешеный хохот и хрип умирающего. Но Лоиза стояла словно оглушенная, ей казалось, что она находится в каком-то прозрачном пузыре, возможно, это Пресвятая Дева укрыла её от ужасов ночи своим чудесным плащом. Между тем впереди, возле их дома наблюдалась какая-то суета. Девушка с ужасом увидела отца, сильно избитого, с кровью текущей по лицу. На его шею уже накинули веревку и сильно натянув, заставили тело взмыть вверх, туда где раскачивалась вывеска их лавки. Крепче обхватив Катрин она разверзла с беззвучном крике рот. Кто-то грубо схватил её за плечо, девушка обернулась и увидела самого дьявола: рыжеволосого, покрытого чужой кровью монстра, он хищно скалил зубы. — Лоиза! — сказал дьявол одними губами. Девушка узнала этого приспешника сатаны, всё на что осталось сил так это крикнуть. — Спаси его! Кабош посмотрел туда, где конвульсивно дергался бывший ювелир, по всей видимости, осталось ему не долго. Чтобы продлить забаву добрые горожане не стали утяжелять несчастного, заставив повиснуть на его ногах парочку молодцев. Зачем? Лучше продлить мучения. В несколько прыжков Кабош оказался перед толпой и заорал напрягая всю мощь легких. — Пора кончать с ним! Жакетта испустила ужасающий вопль, Пигасс-страший утащил женщину по направлению к своему жилищу. Симон-мясник ткнул кулаком в испитую морду скорняка, который держал веревку. Тот со стоном выпустил шероховатое вервие, полуживой Гоше упал на землю. — Оставьте этот мешок дерьма на съедение псам! — заорал мясник и чтобы отвлечь толпу от её кровавой жертвы, указал рукой на дом ювелира. — Я слышал этот арманьякский подлипала в подвале спрятал золото, которое ему отдавали в работу, — заметив шатающуюся Марион, Кабош обратился уже к ней. — Что не правду я говорю? Ну, Марьон, что скажешь? Обезумевшая от происходящего, увидев окровавленного Гоше служанка только беспомощно разинула рот как выброшенная на берег рыба. Мясник продолжил. — Она согласна, вперед на поиски золота! — Кабош умел завести толпу. Жажда наживы овладела людьми, все ринулись в разграбленный дом Легуа, чтобы найти мифическое золото. Окончательно опустившаяся Марион последовала за ними грузно перекатываясь при шаге как утка. Гоше еще дышал, Кабош схватил одного из своих лизоблюдов. — Перетащи его к Пигассам и тише, иначе шкуру с тебя сдеру! — проорал он страшно сверкая глазами, трусоватый Жак с готовностью подчинился. Сам Кабош повернулся к окаменевшей от горя Лоизе, он поманил девушку рукой. Она поняла, что от неё требовалось, следовало уплатить по счёту, жизнь за жизнь. К ней подбежал взволнованный Ландри, ему она передала Катрин, а сама поднялась на ноги и неверной походкой пошла прямо к дьяволу. Таким он ей и запомнился, в ореоле полыхающих факелов, с потом струящимся по лицу и с красными нечеловеческими глазами. Кабош протягивал ей руку, как будто верный рыцарь прекрасной даме. Девушке показалось, что эти двенадцать туазов, которые их разделяли она преодолела за много дней и ночей, что время растянулось в бесконечную и густую как весенний мёд субстанцию. Но на самом деле, она почти подбежала к нему и вложила маленькую слабую руку в его лапищу мясника. Ландри поглощенный спасением своей маленькой подруги не заметил куда пропала Лоиза. Дома он обнаружил едва живого Гоше и причитающую над ним Жакетту, появление Катрин было встречено радостным вскриком, за которым последовал другой, от него у мальчишки пробежал холодок по спине. — Где Лоиза?! Никто не знал и не видел, как Кабош-мясник подхватив драгоценную добычу на руки бежал в сторону рынка Нотр-Дам. Его мамаша уже мертвецки пьяная, с неудовольствием освободила большую спальню на втором этаже. Лоиза дрожала как овечка, которой предстояло пойти на закуску волку. В комнате царила непроглядная темнота, Кабош проверил ставни и удостоверился, что они были плотно закрыты. После чего мужчина зажег стоявшую на подоконнике сальную свечу. Он хотел видеть свою жертву. Лоиза в страхе сложила крест-накрест руки на груди и подтянула колени, она сидела скорчившись о страха на грязной постели мамаши Лекутелье. Кабош ликовал, он снял с себя рубаху оголив широкую грудь, заросшую рыжим волосом. Лоиза зажмурилась, лишь бы не видеть как обнажается тело этого чудовища, не смотреть на бугры мышц и слишком белую кожу, на то, чему положено быть скрытым. Затем он приблизился к ней и девушка ощутила его запах, так пахнет опасный зверь: мускусом и кровью. Она сильнее зажмурилась, а он опрокинул её на спину и принялся снимать с неё одежду. То, что не поддавалось неловким пальцам не привыкшим возиться с завязками и крохотными пуговками, Кабош просто разрывал. Лоиза лежала вытянув вдоль тела руки, сжав напряженные кулаки. Господь всемогущий помоги своей верной рабе, не оставь её одну на краю гибели, когда зверь рыжий примется терзать бедное тело. Горячее дыхание опалило нежную кожу на груди, отчего её всю охватил животный ужас. Она почувствовала, как Кабош задрал юбки и заставил развести в стороны ноги. Но перед тем как пронзить её и уничтожить, он вознамерился немного поиграть с несчастной. Мясник осыпал мерзкими горячими поцелуями юную грудь, плечи и шею. Девушку затрясло от отвращения и дабы немного успокоить себя они принялась бормотать слова молитвы. Мясник опешил, знакомые с детства слова святой молитвы звучали горьким упреком, они сбивали с настроя, унося мыслями в соборную тишину и к девушке в скромном платье, которая стоя на коленях горячо молилась. Такой он запомнил и полюбил её, всегда степенную, юную затворницу мечтающую о монашестве. Она чуждалась жизни, не принимала участия в народных гуляниях, ходила опустив глазу долу. Никто не умел так молиться как Лоиза, он даже в церковь стал ходить регулярно, чтобы иметь возможность увидеть её погруженную в разговор с самим Господом. Золотистые волосы выбивающиеся из-под белого чепца сияли в полумраке собора неизъяснимым светом. И он слабел, становился кротким и послушным как малое дитя. После, вырвавшись на волю он отводил душу рубя мясо, любя веселых девок и выпивая с приятелями. Но образ хрупкой богомолицы не покидал горячего сердца. Теперь же, когда он вознамерился сделать её своей, когда не осталось преград между их телами, он вновь ослабел. Кабош смотрел на бледную от страха красавицу, веки были плотно сжаты, лицо и тело напряжены, только упрямые губы продолжали шептать молитву. Он схватил тяжелую отсыревшую подушку и положил на невыносимо испуганное лицо, это заставило девушку замолчать. Тогда Симон шире развел стройные ноги и сжав ладонью упругую грудь уже был готов войти в неё, но тут тонкая рука поднялась и начертила в воздухе крест. С громкими проклятиями он сорвал с помертвевшей красавицы подушку, затем сердито отшвырнул её в сторону. Девушка лежала без чувств, в лице ни кровинки. Тогда он испугался, принялся трясти её, но она не приходила в себя. Кабош голый сбежал вниз, захватил с кухни деревянное ведро с водой и бросился обратно. Вслед ему несся только громкий храп мамаши. Кабош не успел облить девушку водой, она уже пришли в себя и завернувшись в одеяло смотрела на него глазами затравленного зверя. Симон со стуком поставил ведро, отчего вода расплескалась по полу. — Я спас твоего треклятого папашу, — сказал он тихо, но с явной угрозой в голосе. — Неужели ты не хочешь меня отблагодарить? — Ты волен делать, что тебе угодно, — ответила она всё еще дрожа. — Но полюбить я тебя не смогу, в моем сердце есть место только для нашего сладчайшего Господа. — Да, неужели! — он мягко как огромный кот обошел кровать и приблизился к ней, в свете почти выгоревшей свечи его лицо казалось страшной маской. Кабош сорвал с робкой жертвы одеяло, затем ринулся на неё, подмяв девушку под себя он зашептал ей на ухо. — Не любишь меня? Да, плевать я хотел на это! Как и на то, что ты хочешь стать грязнозадой монашкой, — он захохотал, девушка под ним вздрогнула. — Но кое от чего я бы не отказался. Давай заключим сделку, вроде тех, что проворачивает мясник с живодером? Я тебя не трону, даже помогу тебе уйти в монастырь, если ты так этого желаешь. Взамен ты будешь вести себя со мной как любящая послушная женушка. — Зачем тебе это? — Лоиза не верила глумливому дьяволу. — Не знаю, — честно признался Кабош. Он уже слез с неё и подняв одежду не спеша начал её натягивать. — В Париже пока небезопасно, ты будешь под моей защитой в этом доме. Будешь готовить мне, убирать дом, штопать белье и постарайся не собачиться с моей матерью. Ты будешь меня с любовью встречать и провожать, снимать с меня сапоги и улыбаться, а по ночам ты будешь лежать рядом со мной. — Ты ведь сказал, что не тронешь меня, — она села вновь прикрывшись одеялом. — Не трону, но ночью я хочу, чтобы ты меня обнимала, как если бы я был твоим дорогим Господом, — он вновь захохотал, Лоиза поразилась такому кощунству, но благоразумно промолчала. — Как все успокоится я тебя провожу в одну из обителей на Ситэ. — Нет! — прервала его Лоиза. — Я не хочу оставаться в этом городе, где каждая собака знает что со мной случилось. — Боишься, что станут осуждать любовницу Кабоша? — с издевкой спросил мясник. Она ничего не ответила, только опустила глаза. — Ну, что согласна? Или я могу прямо сейчас же поиметь тебя и будешь как миленькая каждую свободную минуту лежать подо мной. А там глядишь сделаешься брюхата и уже точно никуда не денешься, — от его угроз у неё заледенело сердце. Лоиза сглотнула подступивший к горлу комок. — Я согласна, — сказала она тихо и обреченно. Он подошел к ней и как большую умную собаку похлопал по голове. — Славно, славно, — Кабош плюхнулся на кровать. — Чего разлеглась? Я голоден, иди приготовь мне что-нибудь. — Да, — она поспешно поднялась, но не успела отойти от кровати, как он схватил её за руку. — Ты же любящая женушка, ну-ка голосок сделала ласковей и отвечай мне: «Да, дорогой муженек». Сразу видно, что Кабош рос с одной матерью. Гоше и Жакетта любили друг друга, но между ними никогда не было подобной приторной сладости. Возможно, для этого огромного жестокого человека идеалом семьи было что-то крайне далекое от жизни. — Да, дорогой муженек, — покорно повторила Лоиза, он тут же ослабил хватку. Она побежала вниз, чтобы разжечь огонь в очаге. Лоиза суетилась на кухне, отыскивая горох, приправы и мясо, но в доме Кабоша ей удалось найти только немного серой соли, солонину из баранины и пару усохших репок. Сновористо орудуя ножом, девушка занялась приготовлением похлебки. Чтобы смягчить закаменевший хлеб, она нанизала куски на вертел и подвесила их над варящимся супом, поднимающийся пар должен был умягчить ломти. Торговка требухой продолжала оглушительно храпеть, девушка подумала, что это даже к лучшему. Ей чуть не пережившей насилие, внезапное милосердие Кабоша виделось подтверждением бесконечной милости Бога. Мясник желает играть в непонятные игры, пожалуйста, главное, чтобы не тронул её! Когда похлебка была готова, она положила горячий хлеб на блюдо, и поднялась наверх звать Симона к столу. Тот мирно спал, но стоило ей коснуться его плеча, как тут же пробудился. — Пойдем, дорогой муж, я приготовила тебе поесть, — Лоиза старалась говорить голосом ласковым и кротким. — Ага, — он поднялся. Ел грозный вождь кабошьенов с аппетитом, нахваливая стряпню Лоизы. Уже пропели третьи петухи, скоро начнет светать, а двое сидели на прокопченной кухне и ели, мужчина с явным удовольствием, женщина больше за компанию. — Милый муженёк, — обратилась к нему Лоиза. — Ну? — он дул на горячий суп. — У тебя на кухне нет пряностей, даже шафрана, не мог бы ты его добыть и еще немного перца. — Угу, — промычал он утвердительно, отправляя в рот большой ломоть хлеба. — Еще нужно мясо, может быть кролика или утку, гороха и постного масла, — со страха она потеряла контроль над собственным языком, который замолотил со скоростью шустрого помела. — И не знаю, как у твоей матушки с постельным бельем, но думаю, что и оно понадобится. — Хорошо, — он передал ей миску, чтобы она налила добавку. После позднего ужина или раннего завтрака, Лоиза мыла посуду, затем со страхом вернулась в спальню. Симон не спал, он указал ей на место рядом с собой. Преодолевая отвращение девушка легла к нему. — Ну, что ты как не родная? — недовольно проворчал Кабош. — Положи голову мне на плечо и обними. Она так и сделала, он по-хозяйски положил тяжелую руку ей на талию. — Я хочу знать, что случилось с моей семьей, — тихо произнесла девушка. — Узнаешь, — пообещал он ей перед тем как погрузиться в сон. Лоиза прошептала молитву, она надеялась, что с её родными все хорошо, как нелегко быть подневольной. В это время Жакетта, Катрин и полуживой Гоше устроились в домике Барнабе. Красивая смуглая девушка, принялась лечить отца и дочь. Жакетта сидела на полу горестно обхватив руками голову. Где же её Лоиза? Где её кроткая голубка?Под знаком счастливой семьи
Лоиза молилась, она старалась это делать тихо, даже любимые гимны распевала про себя. В этом богомерзком доме не было места для Господа. Кабош поговорил со своей мамашей наказав той крепко следить за девушкой и ни в коем случае не выпускать её на улицу. Сам он пробудившись в девятом часу, оделся, выхлебал остатки супа, милостиво чмокнул Лоизу в губы и вышел из дома. До его возвращения, девушка занималась уборкой, с большим трудом она уговорила мамашу Кабош принести пару ведер воды, уж коль скоро та запрещала самой Лоизе показываться на улице. — Вот чума свалилась на мою голову! — ворчала грузная старуха, навеки пропахшая требухой и сивушным запахом дешевого пойла. Она взяла два ведра, но перед тем как уйти закрыла дверь на замок. Когда старуха принесла ей воду, девушка первым делом умылась, затем принялась наводить порядок. В этом доме наверное от сотворения мира никто не думал о чистоте, полы были покрыты толстой коркой грязи, какой-то восковой жирной дрянью и чем-то бурым, как с содроганием предположила Лоиза кровью. Она отскоблила ножом пол на кухне, затем вымела комнаты, и с позволения мамаши Кабоша выставила сушиться перину в окно верхнего этажа. Сама Лоиза соблюдала массу предосторожностей, меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то из знакомых узнал о её позоре. Знать бы что с родными все в порядке и можно с чистой совестью уйти в монастырь. Она не ведала сколько времени займёт её пленение, но по всей видимости на скорое освобождение рассчитывать не приходилось, а значит надо быть послушной. В три часа в двери дома кто-то энергично постучал, Лоиза скрылась на верхнем этаже. Мамаша воинственно подбоченясь спросила какого чёрта их кто-то тревожит. — Откройте госпожа Лекутелье, я от вашего сына Симона-ножа, — донесся из-за закрытой двери знакомый голос, торговка требухой узнала Анри одного из дружков сына. В распахнутую дверь вошли трое молодцев груженных сундуками, мешками и даже клетками с живыми курами, еще один закатил в дом круглую добротную купель из темного дерева. — Это еще на кой ляд сдалось? — возмутилась мамаша. — Кабош велел, — коротко ответил тот, что катил тяжелую ванну. Когда суетная компания покинула дом, Лоиза спустилась сверху, она с отвращением посмотрела на груды наворованного добра. Девушка очень надеялась, что все ограничилось только грабежом, но даже ей с неизбывной верой в чудеса было понятно, насколько нелепы эти упования. Девушка распределила добро по комнатам, тонкие полотняные простыни и наволочки она снесла наверх. Мешки с горохом и мукой волоком утащила в чулан на кухне, туда же отправились возмущенно кудахтающие куры. Сундук с женским бельем и платьями из настоящего бархата и шелка она оставила внизу. На что он рассчитывал, что она станет наряжаться для него? Зная, что бывшая хозяйка всего этого великолепия возможно уже мертва или того хуже опозоренная где-то умирает. Девушка быстро перекрестилась. Затем застелила постель чистым бельем и спустившись вниз отправилась на кухню дальше разбирать принесенные запасы. На скорую руку она приготовила рагу, люди Кабоша среди прочего принесли добрый кус говядины и несколько ароматных мешочков с драгоценными пряностями. Мамаша Лекутелье с удовольствием умяла пару порций, запивая все вином, которой сообразительная Лоиза подливала ей побольше. Почувствовав слабость, женщина вскоре убралась в свою конуру где сладко захрапела. Сам Кабош заявился в девятом часу, она вышла ему навстречу, с легкой улыбкой поцеловала его и помогла снять куртку. Затем принесла таз с умыванием и помогла оттереть с него следы крови и налипшую уличную пыль. Он силися не показать насколько это его тронуло, для него которого женская забота сводилась к сильным подзатыльникам и тарелке пресной похлебки, подобная деликатность была в новинку. У Лоизы от страха вновь развязался язык, она сама себя не узнавая принялась молотить какую-то чепуху о том, как очистила кухню, как готовила обед и что простыни, которые он принёс были из самого тонкого полотна который ей доводилось видеть. — Ну, еще бы, — усмехнулся рыжеволосый гигант, пока она вытирала ему лицо серым полотенцем. — Это из дворца дофина, так что будем спать как принцы крови. Она нервно сглотнула, значит вот откуда все эти роскошества! Одно радует, мадам дофине никто не стал бы вредить, дочь Жана Бесстрашного защищена от насилия своим происхождением. Закончив с умыванием Кабоша она унесла воду, чтобы выплеснуть её в уборной, по счастью дом мясника был оснащен этим сомнительным удобством. Ужиная Кабош громко чавкал и просил добавки, она наполняла его миску со смиренной улыбкой. — Почему ты не разобрала сундук с платьем? — спросил он неожиданно. — Я … — она замялась, как бы так отказать, чтобы не вызвать приступа неудовольствия. — Я думала… — Не бойся, на этих тряпках нет крови, на самом деле я получил их как награду от самого герцога, — небрежно ответил мясник. — Так, что будь добра носи их, или по крайней мере встречай меня нарядной. Девушка прикусила нижнюю губу и кротко произнесла: — Да, дорогой муж, — её чуть не стошнило от самодовольной ухмылки, расползшейся по его лицу. После ужина он заявил, что Лоизе следует погреть воду, чтобы испытать чудную кипарисовую ванну, которую им так же пожаловал его высочество герцог. От этих слов она холодела, что еще задумал этот черт проклятый? На её слабые возражения, что в доме недостаточно воды, он захохотал, велел греть в большом котле сколько есть, а сам вышел из дома. Примерно через полчаса, когда вода уже вовсю бурлила Кабош вернулся в компании водоносов. Внушительную ванную довольно быстро наполнили водой, Лоизе пришло несколько раз кипятить воду, чтобы ванна стала приемлемой температуры. — Сначала ты мойся, — милостиво разрешил рыжий мясник. — Потом поможешь мне. Среди белья и платья, Лоиза нашла пару брусков желтоватого мыла, надев тонкую сорочку она опустилась в воду. Мылась девушка как можно быстрее, чтобы не дай Бог не распалить своего пленителя. Особенно много мороки доставили волосы, закончив с купанием, она сняла сорочку, вытерлась и облачилась в сухую камизу с кружевами. Никогда прежде дочери ювелира не доводилось носить ничего столь нежного и невесомого, она даже улыбнулась от удовольствия. Оглянувшись девушка с облегчением заметила, что никто за ней не наблюдал, хотя вскоре послышались тяжелые шаги и на лестнице показался голый Кабош. Девушка закрыла глаза, чтобы не видеть этого срама, а он как ни в чем не бывало, плюхнулся в воду и потребовал чтобы она ему служила. Пришлось взяться за нелегкое дело купания этого детины, Симон-мясник с удовольствием позволял себя тереть и скоблить. Он пару раз покосился на просвечивающуюся сквозь тонкую ткань грудь Лоизы, но силой воли заставил себя думать о выпущенных кишках арманьяков. После купания он сам вычерпал воду и закатил ванну в боковой чулан, храп мамаши аккомпанировал ему. Лоиза ушла наверх где смиренно молилась, чтобы Господь уберег её семью и её саму. Закончив молиться, Лоиза пугливо легла на чистое белье и натянула на себя простынь. Он зашел в комнату высоко держа перед собой свечу, хотелось еще раз увидеть красавицу, скрытую под тонкой простыней. Заметив страх в серых глазах он ухмыльнулся и задул свечу. Она вновь лежала головой на его плече, влажные волосы оставили на мужской камизе след. — Как мои? — решилась она задать вопрос, который ни на минуту не покидал встревоженной головы. — Не знаю, — почувствовав, что она напряглась мясник плотнее прижал её к себе. — В доме Пигассов их больше нет, мальчишка Ландри только сказал, что они живы и возможно уехали в Дижон. Господи, пусть будет так! Беззвучно взмолилась девушка, пусть их минует горькая чаша, пусть все будут живы, большего ей и не надо. Кабош обнимал её своей исполинской рукой и думал, что вели она ему убить любого, да хоть самого герцога, то он бы не раздумывая согласился. Два самых беспокойных месяца они прожили как счастливая семейная пара. Лоиза хорошо играла свою роль, а его сердце становилось с каждым днём тяжелее. Уж, коли дал слово надо его держать, мясник мрачнел и оказавшись на улице совершенно сатанел. Уже не осталось в городе ни одного арманьяка, а он все не успокаивался. Хотя принятие ордонанса, наполнило сердце Кабоша такой радостью, что этой ночью он чуть не овладел Лоизой. Правда, вовремя себя остановил, когда девушка уже захлебываясь от крика пыталась от него отстраниться. Тяжело дыша он отпустил её. — Я больше не буду, — сказал мясник, затем хлопнул по месту рядом с собой. — Иди сюда, не бойся. Лоиза плакала, от унижения и страха и от того, что этот грубый натиск, от которого наверняка останутся синяки на белой коже, ей понравился. Возникшее желание было столь сладостным, что не смотря на крики и слёзы она была готова сдаться. К счастью он отступил. Кабош предлагал мир, и что-то подсказывало ей, что откажись она, то рыжий чёрт возобновит свои домогательства и на этот раз успешно. Девушка легла рядом с ним, положив по обыкновению голову на мощное плечо. Он поцеловал её в районе макушки, после чего быстро уснул. Всё закончилось в начале августа, когда к Кабошу обратился страшный и смердящий нищий. В бродяге нетрудно было узнать знаменитого Машфера некоронованного властителя Двора чудес. Щеря гнилые зубы и потрясая фальшивым горбом, нищий издевательски поглядывал на грозного мясника. — А кто-то скоро лишится красоточки, — кривляясь и строя страшные рожи произнёс Машфер. — Ты о чем говоришь пугало?! — нахмурился Кабош. — Видели твою девочку, скоро придем вызволять её, — бродяга потряс перед ним свой жестяной миской. Кабош бросил в неё пару медяков, нищий скривился. — И не скажешь, что простой человек теперь ровня знатным петухам, — с неудовольствием проворчал король. — Но, так и быть я добрый и арманьяков на дух не переношу. Пока вероломный Машфер рассказывал план Барнабе, Кабош все сильнее мрачнел. В последнее время ему не везло, низы окончательно рассорились со знатью, которая поначалу пыталась заигрывать с кабошьенами, но затем испугавшись народной мощи быстро устранились. Пьер Кошон хранил возмутительное молчание, кажется и мрачный ректор Университета был недоволен Кабошем, и его высочество герцог тоже. Самого Симона сложившаяся ситуация возмущала, он знал о том, что арманьяки стягивали к Парижу силы. Сейчас требовалось единство как никогда, но каждый думал только о себе. Пока он слушал Машфера ему пришла на ум мысль, что было бы правильным позволить семье увезти Лоизу в Дижон. Она бы сама определилась как ей быть, выбрала бы монастырь по душе или… тут его сердце сжалось от ревности, девушка смогла бы выйти замуж. Когда Машфер закончил рассказ, то мясник отсыпал ему всю наличность, что была в его кошельке. — Помоги им, пусть действуют по плану, — сказал он королю, тот поднял брови. — В Париже неспокойно, пусть забирают девушку и сами убираются. Ты знаешь как они собираются покинуть город? — На барже, — лениво ответил король. — Вот и прекрасно, не вздумай им мешать, а я щедро отплачу тебе, — пообещал Кабош. Нищий смотрел ему вслед со злой насмешкой, кажется в этом городе любой считает себя умнее чем он есть на самом деле. Машфер презрительно сплюнул на землю, дураки, все они и Барнабе, и этот рыжий. Этой ночью, он долго целовал Лоизу, так что у той закружилась голова, она боялась, что коту надоело играть с бедной мышкой и он наконец собрался сожрать её. Девушка устала жить в вечном страхе за свою честь, может быть пусть берет своё и отпустит её? Но мужчина оторвавшись от мягких губ посмотрел в мерцающие в темноте влажные девичьи глаза и заговорил. — Завтра состоится казнь Пьера Дезэссара, негодяя должны повесить. В этот день твои придут за тобой, — Лоиза окаменела в его объятиях. — Да, завтра они придут, не Гоше конечно, я слышал, что он слишком слаб, но другие, может быть мальчишка Пигассов. Я не знаю точно, ты должна уйти с ними и уехать из Парижа, — его голос звучал подозрительно глухо. Она боялась пошевелиться, чтобы не возбудить в нём желания, хотя сегодня тяжесть мужского тела, даже его запах дикого зверя странным образом волновали. Сладкая истома охватила тело, заставляя кожу трепетать и увлажняя самый центр её естества. Лоиза боялась, что он почувствует это, как волк по весне чувствует самку в поре. Но Кабош ждал её ответа. — Я не могу пойти с ними, — тихо произнесла Лоиза. — В их глазах я навсегда опозорена, пусть мне ничего не скажут, но будут думать как о твоей любовнице. Мне это не нужно, мне хотелось бы чтобы ты исполнил свое обещание и отвел меня в монастырь. — Я не могу надолго оставить Париж, — он положил тяжелую голову ей на грудь, она закрыла глаза от прилива неясных будоражащих чувств. — Единственное место куда я мог бы тебя сопроводить это Шеврёз там находится обитель святой Агнессы. Сейчас город находится под управлением Жана Бесстрашного, — от его жаркого дыхания её соски затвердели, видимо ощутив это он прямо сквозь ткань, легонько прикусил один. Лоиза вскрикнула, она испугалась того, что эта грубоватая ласка отозвалась отчетливым желанием с её стороны. Неужели рыжий черт добился своего? — Ты ведь обещал, — слабо пыталась она его оттолкнуть. — Обещал отпустить. — Я и отпускаю тебя, — он поднял тяжелую голову. — Отведи меня в Шервёз, — тихо попросила Лоиза. — Хорошо, — сказал он со вздохом. — Мы выйдем на рассвете, пока нужно поспать. И они уснули в объятиях друг друга на кровати, ставшей такой родной за эти два месяца.Долгая дорога
Аббатство Сен-Аньес располагалось примерно в десятке льё от Парижских городских стен. В хорошем темпе дорога туда и обратно занимала не больше двух суток, на лошади и того быстрее. Но чтобы не привлекать ненужного внимания Кабош решил проделать путь пешком. Война осиротила многих, по дорогам постоянно шли потоки беженцев с Севера на Юг и обратно. Кабош принёс Лоизе платье своей мамаши. — Одевай, — велел он брезгливо сморщившейся девушке. — На живот повяжи узел, чтобы со стороны казалось, будто ты в тягости. Поняла? — Да, — она оставила на себе простую камизу, затем завязав в узел пару простыней, приладила их к своей тонкой талии. Лоиза помнила как выглядела соседка, мать Ландри, когда дохаживала последний месяц. Толстое неповоротливое существо с опухшими лодыжками и отечным лицом. Девушка вздрогнула, нет, деторождение это ужасно, лучше всю жизнь посвятить Господу, замаливая грехи этого мира, чем приводить в него все новых грешников. Поверх импровизированного живота она надела пропахшее потом и требухой платье мамаши Лекуатье. Ненадолго Лоиза задумалась над тем как могли бы выглядеть их с Симоном дети, наверное были бы такими же невыносимо рыжими как он, с бледной веснушчатой кожей. У него даже срамной уд был покрыт веснушками, эту постыдную деталь она вынесла из тех разов когда он представал перед ней голым. Такое случалось довольно часто за последнее время, девушка вздохнула. Пока она переодевалась Кабош спустился вниз, вскоре он вернулся с миской в которой поблескивала пупырчатая куриная кожа, которую он извлек из супа, в другой руке он держал утиное яйцо. Помимо кожи в миске была и глина вперемешку с золой. — Надо бы поправить твой мордашку, — сказал он показывая содержимое миски. — Я обмажу тебя глиной и ею же прикреплю куриную кожу, станешь настоящей майской красавицей, — он хохотнул. — Зачем это? — Лоиза с подозрением посмотрела на кожу и глину. Кабош уже разбил в миску яйцо и принялся прямо рукой вымешивать буроватую массу. — В такое время чем страшнее баба, тем она сохраннее, — произнес он назидательно. Куриную кожу закрепили на носу и щеках, буроватая жижа покрыла белый лоб и шею Лоизы, часть Кабош распределил по золотистым волосам. — Ты ведь говорил, что идти не долго, — посетовала девушка. — Мне не хотелось бы, чтобы тебя поимел первый же арманьякский отряд, а тебе? — он невозмутимо мазал её лицо. — Н-нет! — она была готова заплакать от обиды. — Ну, хватит, — он заметил, что её лицо скривилось. — Я лучше кого бы ни было знаю, насколько ты чиста. Так что Господу повезло заполучить такую невесту. Они взяли запас еды и воду во фляжке. Кабош надел простой серый плащ, без алого креста святого Андрея. Он велел матери никого в дом не пускать, а если его станут искать просто говорить, что он несет дозор, пусть ищут где хотят. Грузная старуха с каким-то даже сочувствием посмотрела на вымазанную Лоизу. — И куда ты её ведешь? — пробурчала она. — В монастырь! — грубо ответил сын, больше женщина вопросов не задавала. Они шли уверенным шагом, преодолевая многочисленные городские заставы, выбраться из Парижа стало той еще задачей. Их выпустили только после того как Кабош назвался и намекнул, что идёт по поручению его высочества герцога Жана. Стражники с испугом задержали какого-то крестьянина с хлипкой телегой и осликом, несчастный был вынужден взять на борт Лоизу. Девушка получила возможность дать отдых уставшим ногам. Преодолеть путь от Сите до городских ворот нелегкая задача, пока они шли Лоиза старалась впитать в память детали родного города: его узкие улицы, величественные соборы, дворцы знати стиснутые домами горожан и шумные рынки. Всё что она знала и о чем помнила оставалось позади, впереди её ждали годы покаяния и молитвы. Она станет молиться об отце и матери, и конечно об этой непоседе Катрин. Мысли о родне не покидали её головы, но сейчас напрягая слабые ноги, чтобы не отстать от Кабоша Лоиза подумала и о нём. Что станет делать эта горячая голова, когда вернется в Париж? Да и надолго ли он сохранит свою рыжую маковку на могучих плечах? Девушку передернуло от картины посиневшего Кабоша, который раскачивался на цепях Монфокона. Нет, нельзя было позволять неуместным мыслям сбивать её с истинного пути. Крестьянин с неудовольствием посматривал на Лоизу, ну, и страшна же ведьма, а смердит похуже чем свиноматка! Кабош же вызывал у смирного виллана желание куда-нибудь спрятаться, сразу видна разбойничья стать! Один ослик пребывал в невозмутимом настроении, он покорно тянул телегу все дальше от серых городских стен. В это время с помощью Сары бродяги проникли в дом мясника Кабоша и не нашли там никого кроме вдрызг пьяной старухи. Барнабе и Катрин подбежали к мамаше Симона-ножа. — Где девушка! — требовательно закричал бродяга ударив женщину по обрюзгшим щекам. — Пошёл к дьяволу! — прорычала она открывая мутные голубые глаза. — Где Лоиза?! — звонко прикрикнула на неё Катрин, одетая мальчиком. — А ты кто засранка? — ухмыльнулась торговка требухой. — Ушла она, в монастырь, монашка треклятая, всю душу из моего мальчика вынула. — Завали! — грубо велел ей Барнабе, затем подхватив Катрин за локоть отвел в сторону к Саре. Пока шло разграбление дома Кабоша, трое держали скорый военный совет. Наконец, Барнабе-ракушечник положил руку на плечо девочке и очень серьезно с ней заговорил. — Мы опоздали, если верить мамаше Кабоша, то Лоиза ушла в монастырь, — он заглядывал в фиалковые глаза девочки. — Не плачь, родная. Но нам нельзя оставаться здесь, твой отец еще слишком слаб, а Машфер знает какая ты прелесть. Нам надо всем покинуть Париж и как можно скорее. Ты должна будешь подтвердить мои слова. — Какие? — Катрин судорожно вдохнула воздух. — Что Лоиза умерла, скажем, что она умерла, чтобы твои родители перестали цепляться за прошлое и задумались о твоем будущем! — Да, голубка, так будет правильно, — подтвердила Сара, ласково погладив девочку по щеке. Наконец, Катрин кивнула, тут же к ним подбежал Ландри. — Бежим! — закричал он, уже слышался топот ног бегущих людей, которые спешили на помощь мамаше Кабоша-мясника. Жакетта и Гоше были подвалены вестями о смерти Лоизы, но Барнабе напомнил им, что у них есть еще одно дитя, которому нужно было жить. Все поспешили добраться до баржи, пока вероломный Машфер не вздумал искать награду в виде красивой девочки с самыми чудными золотистыми волосами. Прощание Катрин и Ландри было трогательным, она уплывала оставив в груди своего верного друга пустоту. Они не знали встретятся ли вновь, но оба очень на это надеялись. Первым опасность почувствовал ослик, он повел длинными ушами и остановился как вкопанный. Затем и Кабош увидел приближающихся к ним всадников, чертыхаясь он плотнее натянул на голову капюшон серого плаща. У всадников на правом плече был повязан белый шарф, тут не могло быть ошибки. Отряд им попался небольшой, но что могли трое против вооружённых конников? Крестьянин уже мысленно попрощался и с осликом, и с жизнью. Лоиза испуганно схватилась за ложный живот, один Кабош казалось не утратил мужества, он почтительно поклонился воинам и стоял не поднимая головы. — Вы кто такие? — поинтересовался статный капитан пренебрежительно оглядев Лоизу и тощего ослика. — Милостивый мессир, — начал Кабош удивительно смиренным голосом. — Мы с женкой держим путь в Ке ан Бри, хотим успеть до рождения дитенка. — Вы не туда направляетесь, — насмешливо произнес офицер. — Как-то не туда? — Симон полностью вошел в роль виллана дурачка и горечь прозвучавшая в его речах позабавила всадников. — Ну, ты и дурачина, — насмешничал лейтенант, всегда приятно поиздеваться над тупоумием того, кто превосходит тебя в телесной мощи. Внезапно Лоиза испустила пронзительный крик и ухватилась за живот. — Умираю. Началось! — завопила она нарочно похрюкивая и разевая рот. — Это твоя жена? — брезгливо поинтересовался капитан. — Так обыщите телегу. Спешившийся сержант поворошил телегу, но не нашел ничего стоящего. Кабош с самым дурацким видом метался вокруг стонущей Лоизы. — Молю вас господа-хорошие, проводите нас до ближайшей деревни, мы боимся этих разбойников-бургиньонов! — Симон даже встал на колени и протягивал руки к всадникам. Те издевательски рассмеялись, офицер хлестнул его кнутом и уже думал не стоят ли забавы ради пронзить негодяя шпагой, как с телеги донеслись вопли беременной страшилы. — Проваливайте! — разрешил офицер. — На ближайшей развилке повернете направо, иначе попадете прямо в бургиньонское логово! Всадники умчались оставив после себя облако пыли, их не интересовали три жалких виллана, была бы еще девка пригожей, но нет еще и брюхата. Ослик им тоже был без надобности, вислоухий только бы осложнил маневренность их отряда. Блестящий офицер рассчитывал на добычу крупнее и богаче. Крестьянин перекрестился и с опаской посмотрел на Лоизу, которая внезапно перестала стонать и слезла с телеги. Они отпустили виллана и взявшись за руки остаток пути решили преодолеть через лес. Когда Лоиза устала, Симон подхватил её на руки и пронес на руках, потом посадив её на закорки. Девушка вымоталась, но её неугомонный спутник выглядел неутомимым. Лес был наполнен шорохами, девушку пугало, что где-то в лесной чаще мог притаиться голодный волк или еще хуже медведь, да и кабаны не отличались смирным нравом. Кабош нёс её все дальше и постепенно, она забыла о владевших ею страхах. Его сила и выносливость успокаивали девушку. Но оказалось, что расслабилась она зря. Нет из чащи вышел не зверь, не зловредный эльф или Мелюзина. Из глубины леса им навстречу вышел десяток мужчин вооруженных рогатинами, шпагами и ножами. Здесь уже и Кабош понял, что дело плохо. Лесные разбойники не знали страха или сострадания, попасть к ним это все равно, что заранее попрощаться с жизнью. Ходили слухи, что некоторые разбойники не брезговали даже человечинкой. Лоиза слабо вскрикнула и спрятала лицо в него за спиной. Люди скалясь как дикие звери подходили к ним, Кабош заметил среди них даже двух женщин, тоже чудовищно грязных, но по виду воинственных. Одноглазый мощный старик, вышел вперед. — Кого это к нам занесло? — спросил он с улыбкой. Кабош опустил Лоизу на землю и достал спрятанный под плащом нож, он оскалил в хищной улыбке зубы. Что же, свою жизнь он задешево не продаст! Разбойники с улюлюканьем окружили парочку, но внезапно старик поднял руку. — Ты мне напоминаешь одного человека, — сказал он хриплым голосом всматриваясь в лицо мужчины. — Тот тоже был рыжим детиной, Жак Лекулектье мясник с рынка Нотр-Дам. Кабош опустил нож, Лоиза испуганно жалась к его спине. — Это мой отец, — сказал он опасаясь, что этот ответ может как спасти, так и ускорить их кончину. — Он несколько дней скрывал меня от сержантов, — усмехнулся старик, затем гаркнул своим людям. — Назад! Это друг. Кривого старика звали Рене Барбизон, он когда-то был дружен с отцом Кабоша и слышал о подвигах Симона. — Да, славную вы заварушку устроили, — вполне добродушно произнёс Рене, часть его людей скрылась в лесной чаще, осталась одна женщина. — Это Мари, она вас выведет на большую дорогу до Шеврёза. Вы ведь туда направляетесь? — Да, нам нужна обитель святой Агнессы, — Кабош убрал нож и схватил Лоизу за руку. — Мари, проводи их к монашкам, — велел старик, женщина кивнула. — Счастливо, постарайтесь, чтобы вас не повесили! — он махнул им на прощание рукой и вскоре скрылся за деревьями. Мари оказалась толковым проводником, они шли без малого пять часов, прежде чем остановиться на ночлег. И, то потому, что Лоиза сбившая в кровь ноги, уже не могла дальше идти. Спали все втроем, прижавшись друг к другу, разжигать костёр было опасно, приходилось греться от собственных тел. Мари легла к Кабошу спина к спине, Лоизу он сам заключил в объятия. Лесная сырость, комары и запах близких болот доставляли много неудобств, до крови расчесывая укусы Кабош тихо бранился, но девушку не отпускал. А Лоиза вдыхая его запах, чувствовала как в сердце заползает неясная тоска. Всё это было неправильно, то что она позволила нечистым желаниям проникнуть в своё тело, то что привыкла лежать рядом с ним короткими летними ночами, и то, что еще не расставшись она уже скучала по нему даже больше, чем по родным. До крови прикусив губу девушка плотнее прижималась к своему пленителю и из последних сил сдерживала слёзы. На следующее утро они вышли к монастырю, здесь Мари коротко попрощавшись с ними повернула назад. Кабош и Лоиза двинулась по направлению к высоким серым стенам обители. Здесь у ворот он вручил девушке кошель, чудом уцелевший в стычке с арманьяками и разбойниками. — Это твоя доля для вступления в монастырь, — сказал он грубовато, затем поцеловал её в лоб выпачканный глиной и велел. — Всё, здесь нам пора прощаться! Иди! На мгновение она засомневалась, всё пережитое за последние два месяца встало перед глазами. Страшный вечер, когда батюшку чуть не вздернули на их вывеске, дьявольское видение окровавленного мужчины, который протягивал ей руку, его покушения на неё, внимание и то великодушие с которым он её отпустил. Лоиза плакала размазывая по щекам глину и золу. Только сейчас она поняла, что успела полюбить его, что он больше не казался дьявольским отродьем, но виделся огромной птицей с рыжим опереньем. Птицей, которая своими широкими крылами защищала её и несла в когтях с нежностью любящей матери. Сейчас ему пора было уходить. Кабош как-то неловко улыбнулся, ей вспомнилось с каким по-детски открытым лицом он принимал её ухаживания. Как просил её называть его «дорогим мужем» и целовал при каждой встрече. Возможно, она помогла ему осуществить его мечту — о нормальной семье, о любящей женщине мягкой и нежной, которая смотрела бы на него с любовью. Он решительно повернулся к ней спиной и энергичным шагом уходил все дальше, а ей казалось, что сейчас он расправит спрятанные крылья и взмоет ввысь, туда где в холодной вышине жили другие ангелы.Эпилог
Лоиза понравилась матушке-настоятельнице, было решено, что период её послушничества будет сокращен. Священник отпустил ей грехи, а доброе отношение сестер позволило отогреться душе скованной долгими днями страха. По настоянию аббатисы Лоиза написала письмо на адрес дядюшки Матье, она не знала как долго придётся ждать ответа, но очень на него надеялась. В сентябре до монастыря дошли новости о взятии Парижа. Лоиза взволновалась, её главным образом интересовало смог ли Симон избежать пленения. Но та же монахиня, которая поведала о взятии Парижа арманьяками, разбила её надежды. — Говорят, когда Кабоша вели на Монфокон он даже сам держался на ногах, — с блестящими от возбуждения глазами сообщала сестра Жанна, она знала подробности от брата, который навещал её недавно. — Представляете, после пыток, он еще и ходить мог. Здоров был чертяра! — после этих слов она и все присутствующие монахини принялись усиленно креститься и шептать: «Господи, помилуй!» Лоиза отошла от группы слушающих, она вновь как-будто оказалась в прозрачном пузыре, все звуки и голоса доносились до неё с опозданием и приглушенно. Она шла по бесконечному коридору, пока в итоге не вышла во внутренний дворик, здесь силы покинули её. Ноги подкосились и девушка мягко повалилась на спину, серые глаза уставились на холодное синее небо. Такого же лазоревого оттенка было поле затканное золотыми лилиями в гербе французских королей. Лоиза до рези в глазах всматривалась в синюю бездну раскинувшуюся перед ней, её взгляд выхватил какую-то горящую жаром птицу, которая парила в вышине. Незваные слёзы струились по вискам, с этого дня и до конца своей долгой жизни Лоиза больше никогда не плакала.