***
Морис переступил порог родного дома с тяжестью на сердце, будто на грудь ему повесили камень, наполненный грузом сожалений и несбывшихся юношеских амбиций и надежд. Мать тут же засеменила навстречу, крепко обнимая его и принялась покрывать лицо горячими поцелуями. – Морри, дорогой! Наконец-то ты вернулся! – восклицала она со слезами радости в глазах. Миссис Холл так редко видела сына, что уже почти и забыла о том, что он больше не маленький застенчивый мальчик, дрожащий от страха, когда на город опускалась тьма, или плачущий от грохота безжалостного грома, теперь это был высокий, красивый, атлетически сложенный молодой человек, сильный и загорелый, широкоплечий и подтянутый, уже давно выросший из нежного возраста и вполне осознавший, кто он есть на самом деле. – Здравствуй, мама. – Морис поставил чемодан на пол и обнял её. Объятие вышло грубым, сухим, совсем не таким, как ожидала женщина. Как он изменился... За углом послышались тихие неторопливые шаги, показалась голова Китти, за её плечом любопытный взгляд Ады. Девушки смотрели с улыбкой на воссоединение семьи, но подходить ближе к Морису не решались. В их последнюю встречу разразилась крупная ссора, а извиняться и по сей день не собиралась ни одна из сторон, так что девушки только стояли и наблюдали за счастьем матери. Они всегда искренне желали ей добра, в отличие от старшего братца, который всё время доставлял неприятности. – Добро пожаловать домой, Морис. – почти не проявляя никаких эмоций, поприветствовала брата Китти. Ада крепко сжала её ладонь. – Надеюсь, в этот раз твоё возвращение пройдет без эксцессов. Веди себя как достойный мужчина и не заставляй мать за тебя волноваться. – О, всенепременно, дорогая Китти. Можешь не волноваться тоже. Я здесь надолго не задержусь. Мой друг, Дарем, позвал меня погостить у них в поместье, так что уже завтра я, вероятно, с вами попрощаюсь. – Так скоро?! – воскликнула в ужасе миссис Холл, прикладывая ладонь к щеке. Известие это расстроило её ещё больше, чем местами грубоватое поведение сына. – Я обязательно напишу вам оттуда. Да и если всё сложется удачно, думаю, они и вас будут рады принять. – Но мы ведь о нём ничего не знаем, кроме того, что ты писал о Дареме в письмах. Да и разве не ты говорил, что он с матерью не в ладах? Не разозлится ли она ещё больше от твоего появления в их доме? – Нерешительно выступила Ада, выйдя наконец в коридор. – Думаю, моё появление станет отличным поводом для них наконец помириться. По крайней мере, Дарем не будет чувствовать себя под давлением. Ему сейчас нелегко. – Что ж, если это твоё решение... Поступай, как знаешь. Миссис Холл расстроенно разомкнула объятия и отступила на шаг от сына. Китти смерила его ненавистным взглядом. – Не пожалей о своём решении, братец. – тихо сказала она, когда Морис проходил мимо неё по коридору. Остаток дня прошёл более-менее спокойно. Мать не досаждала Морису, а он был благодарен ей за то, что не пристаёт к нему с расспросами. После сближения с Даремом всё стало каким-то неопределённым. Он начал сомневаться в том, во что раньше верил твёрдо, сомневался в себе, в правильности своих поступков. Дарем будто разворошил гнездо, разбудив пчёл, покоящихся в душе Мориса, тем самым лишив его сна и ясности. Вечером доставили письмо. Морис нетерпеливо выхватил его из рук матери и умчался в комнату, с жадностью принявшись читать строки, написанные рукой Клайва. «Дорогой Морис. Как ты? Надеюсь, добрался благополучно? Не ругай сестёр слишком сильно, ты ведь знаешь, они желают тебе добра, как и твоя мать. Я уверен, она уж лучше моей понимает, что у тебя на душе. Во всяком случае, мне хочется верить, что это так. У меня всё спокойно. Кажется, мать поостыла после нашей недавней стычки и теперь ведёт себя вполне миролюбиво. Я известил её о твоём скором появлении и сам с нетерпением жду нашей встречи. Уже приготовил комнату специально для тебя. Надеюсь, тебе понравится.Твой друг, Клайв.
» На конверте Морис прочел адрес. Улыбнулся, прижимая письмо к груди. Ему не терпелось как можно скорее покинуть стены родного дома, ворваться в дом Даремов и крепко обнять лучшего друга. Сердце в груди его забилось чаще от предвкушения встречи. Морис так разволновался, что не мог сомкнуть глаз до самого рассвета, в итоге чуть не проспал завтрак, а после, поцеловав мать на прощание и крепко обняв обеих сестёр (раньше такого никогда не бывало!), Холл сорвался с места с чемоданом, который так и не распаковал вчера вечером и, сев в автомобиль, умчался, поднимая по дороге столбы пыли. Клайв ждал его на крыльце. Он сидел на ступенях в светлых льняных брюках и белой рубашке, читал утреннюю газету. Едва заслышав шум колёс по гравию, поднялся, откидывая газету в сторону и помчался к воротам. Морис вышел из салона с широкой улыбкой и раскинутыми в стороны руками. Клайв охотно нырнул в его объятия, крепко обхватывая друга обеими руками. – Морис, дорогой, ты даже вообразить себе не можешь, как я счастлив тебя видеть! – радостно шептал юноша, едва не касаясь губами чужой шеи. – Я тоже очень счастлив, Клайв. – Морис прижимал Дарема к своей груди, и сердце его билось так быстро, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. – Ну, пойдём, познакомлю тебя с роднёй! Знакомство с семьёй Дарема прошло гладко. Мать юноши вела себя сдержанно, но было видно, что ей радостно знать, что у сына есть такой хороший близкий друг. Она немного порасспрашивала Мориса о его увлечениях, о жизни в Кембридже, об оценках и о том, не досаждает ли Клайв другим ученикам. Морис со смехом покачал головой. – Ваш сын примернейший студент из всех, кого я знаю! – с жаром отвечал Холл, пока румянец густо покрывал его щёки. Они разговаривали до поздней ночи. В конце концов избыток чувств взял своё. Морис зевнул, и Клайв поднялся с места, предложив проводить его в комнату. Морис согласился. Юноши поднялись на второй этаж. Клайв ключом отпер небольшую комнатушку, зажёг свет. Внутри было тесновато. Одна кровать, шкаф да столик у окна. Морис нахмурился. «Ну, друг, – думал он, – мог бы и получше комнату найти». За спиной послышалось копошение и щелчок замка. Дарем запер дверь изнутри и, схватив Мориса за плечи, прыгнул вместе с ним на кровать. – Ну как, Морис? Ты счастлив здесь? – Клайв с нежностью смотрел на друга, продолжая обнимать его за плечи. – Счастлив, – едва слышно ответил Морис, глядя прямо в глаза Дарему. В полумраке он выглядел иначе. Как-то особенно. Глаза его таинственно блестели. – Я тоже счастлив, – кивнул ему Клайв и положил голову на грудь Мориса. Холл нерешительно накрыл ладонью макушку юноши, зарылся пальцами в мягкие пряди, стал медленно и ласково гладить его по голове. – Я ещё никогда в жизни не чувствовал себя настолько правильно, – шепотом признался Клайв. – Я тоже, – честно ответил Морис. Дарем поднял голову. – Хочешь раскрою тебе величайшую тайну? – всё так же тихо спросил он. – Хочу, - Холл неуверенно кивнул. – Я люблю тебя, Морис. С самой первой нашей встречи. Так сильно люблю, что едва ли нахожу себе место. Морис замер. Сон как рукой сняло. Он убрал руку с головы Дарема, подтянулся, сел, прижавшись спиной к стене. – Что? Что это значит, Клайв? – глаза Мориса широко распахнулись. Чувства, обуявшие его в этот миг, были похожи на шторм в океане, смущение и стыд колотились внутри, разбивая мировоззрение Холла вдребезги. – В каком смысле любишь? Неужто как... Как женщину? – с ужасом осознал Морис. Дарем грустно улыбнулся. Поднялся с кровати. Быстрыми шагами направился к двери. – Прости, Морис, не стоило мне говорить тебе этого. Ты ведь совсем не такой. Черт, я теперь себя чувствую таким дураком. Ты, наверное, и не рад теперь, что я позвал тебя в гости. Вытащив ключ из кармана, Клайв дрожащими руками попытался отпереть дверь, но ничего не получалось. – Клайв, тебе что, нравятся мужчины? Но это ведь невозможно! Это ведь такой грех! – Да, ты прав. Я грешник. И всегда им был. И всегда им буду. Прости меня, Морис. Завтра утром я вызову тебе машину. Дарем старался говорить спокойно, но дрожащие руки и голос выдавали его с головой. Морису вдруг сделалось совестно. Он обвиняет его в грехах, хотя сам ничуть не лучше. Разве не думал сам Морис о тех же запретных чувствах, лёжа бессонными ночами в кампусе? Разве не хотелось ему касаться рук Клайва, не испытывая при этом стыда и угрызений? Разве не желал он хотя бы раз почувствовать его губы на своих? – Постой, Клайв... – Морис нерешительно поднялся, подошёл ближе. – Прости меня, я просто не ожидал... Ты это так внезапно сказал, я испугался. Я ведь раньше с таким никогда не сталкивался... – Что ж, теперь ты знаешь всё. – Дарем горько усмехнулся. – Можешь идти и рассказать моей матери, если хочешь, я не стану тебя осуждать. И останавливать не стану. Твоё право. Ведь именно так должны поступать порядочные люди, верно? – Я не стану этого делать. – твёрдо и решительно произнёс Морис. – Ты мой друг, мой лучший друг, и я ни за что не стану предавать тебя вот так. Холл подошёл ближе. Опустил руку на дрожащее плечо Клайва. Тот молчал, лишь тяжёлое дыхание его наполняло комнату. Морис понял, что он вот-вот заплачет. – Да и как я смогу, если сам такой же грешник? – Что? – шмыгнув носом, Дарем обернулся, с удивлением глядя на друга. – Я тоже всё время думаю о тебе. Мне страшно с этих мыслей. Я боялся природы их появления, но теперь понял, почему. Потому что я всё время любил тебя. Только тебя. Вот почему мне было так противно находиться рядом с девушками, которых пророчили мне в невесты. Потому что я тоже... Внезапно Морис почувствовал прикосновение чужих губ к своим собственным. От тела Клайва веяло теплом, таким родным, что становилось дурно и больно. Дарем целовал его напористо, жадно, не давая ни секунды одуматься или отступить. И Морис сдался. Он крепко обнял Дарема, неумело отвечая на поцелуй. Пальцы его снова зарылись в тёмные волосы, сжимая пряди у затылка. Морис прижал юношу к двери, не позволяя тому отстраниться, всем своим видом говоря, что назад им уже не повернуть. Когда они наконец разомкнули губы, Дарем держался за плечи Мориса, стараясь отдышаться. – Значит ты принимаешь меня? – недоверчиво спросил он. Морис ничего не ответил, лишь оставил ещё один короткий поцелуй на губах друга. – Увидимся утром, Морис. – оставив ключи на комоде, Клайв улыбнулся, выглядывая из приоткрытой двери. – Да. Хороших тебе снов, Клайв. – уже переодетый в пижаму, Морис кивнул, забираясь под тёплое одеяло. Усталость быстро взяла своё. И Морис заснул крепким сном.***
Новый день ворвался в Пендж утренней прохладой и свежестью, запахом цветов и трав, робким щебетанием птиц и настырными солнечными лучами. А вместе с ним в комнату, словно ураган, ворвался Дарем, внося с собой радостный и довольный смех, и слова, насквозь пропитанные любовью и искренней нежностью. – Морис, мой дорогой, уже так поздно, а ты всё ещё в постели! – восклицал Клайв, раздвигая занавески на окнах, чем заставил сонного Мориса сморщиться и натянуть одеяло до самой макушки. – Нет, так не пойдёт! Дарем игриво напрыгнул на юношу, оседлав его колени и крепко обнял, заставляя Мориса страдальчески простонать от жара, охватившего всё его тело. – Немедленно вылезай! – с хохотом командовал Клайв. – Я не могу! – отвечал ему Морис, оказавшийся в ловушке из одеяла. Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появилась горничная – молоденькая девушка, с тонкой фигуркой и длинными волосами цвета жженой пшеницы, забранными в пучок. Девушка смущённо опустила взгляд, проходя мимо хозяина, было видно, что к чудачествам Дарема здесь уже почти что привыкли, и поставила поднос с завтраком на подоконник. – Мы что, будем завтракать здесь? – удивлённо спросил выглянувший из под одеяла Холл. – Да! А что, тебе не нравится? – Клайв снова принялся тискать друга, не давая тому и шанса на спасение. – Н-нет, что ты! Если это твоё желание, то я буду только рад составить тебе компанию! – смущённо пролепетал блондин. – Ну вот и славно! Как только дверь за горничной закрылась, Клайв смягчился. Ослабил хватку, позволяя Морису вылезти из одеяла, ласково поцеловал его в щеку. Холл зарделся. Он и забыл, что дружба их этой ночью переросла в нечто большее, с трудом теперь сохраняя трезвый рассудок. – Ну, чем займёмся? – жуя поджаренный хлеб, Клайв с любопытством глядел на друга, продолжая нагло лежать на одноместной кровати, прямо на ногах Мориса, тем самым занимая половину пространства. – А чего хочешь ты? – Морис, в отличие от Дарема, всё так же сидел в пижаме. Он всё ещё немного стеснялся друга, поэтому при нём переодеваться отказался наотрез. – Убраться подальше отсюда, чтобы не видеть всех этих пресных лиц! – с жаром выпалил Клайв и взял Холла за руку, крепко сжимая чужую ладонь. – Тут совсем рядом есть деревушка, с полями и озером, если хочешь, я с радостью покажу тебе её. В детстве мы с Пиппой частенько там ошивались. А какие там сады... – Конечно. Я буду счастлив составить тебе компанию, Клайв. – Морис сжал руку Дарема в ответ. – Прекрасно! Тогда я жду тебя у ворот через пять минут! И не опаздывай! – спрыгнув с кровати, Клайв выскочил за дверь. Морис вскочил следом, быстро скидывая с себя пижаму и, облачаясь в широкую льняную рубашку и бриджи, покинул комнату. В гостиной ему пришлось столкнуться с матерью Клайва. Миссис Дарем выглядела несколько нервно и явно была раздражена утренней выходкой сына. Морис быстро и вежливо поздоровался с женщиной, бросил тихое извинение и выскочил за дверь, догоняя Клайва на дорожке, вымощенной камнем. За воротами стоял автомобиль. Водитель неспеша курил, ожидая своих пассажиров. Клайв и Морис забрались внутрь, усаживаясь на двухместном сиденье, что-то негромко обсуждая в ожидании отправления. Минутой позже автомобиль тронулся в путь. Ехали они не долго. Дорога заняла всего около получаса, однако за это время солнце успело прилично разогреть землю, от чего чувствовался жар и потребность забраться в местечко похолоднее. Юноши побродили какое-то время по улицам, глядя на то, как живут обычные люди, а затем, когда стало совсем невыносимо, скрылись в поле, поросшем высокой травой. От солнца они здесь, конечно, не спрятались бы, но вот от чужих глаз – вполне. Найдя открытую полянку с притоптанной травой, друзья расстелили свои пиджаки на земле и улеглись, подставляя лица тёплым лучам июньского солнца. Какое-то время оба лежали молча, глядя на облака, плавно плывущие по чистому голубому небу. Затем Морис вдруг приподнялся. – Клайв, а это правда? То, что ты вчера сказал? – всё ещё не до конца осознавая происходящее, робко задал он вопрос. – Ага. – Дарем кивнул. Он лежал, положив руки за голову, и жевал какую-то травинку. – А как ты это понял? – любопытство внутри юноши всё не унималось. С одной стороны, он чувствовал себя до безумия счастливым, с другой – странная тревога и страх всё не отпускали его из своих крепких объятий. – А ты как? – ответил вопросом на вопрос Клайв. – Ну... – Морис задумался. – Думаю, что всегда испытывал к тебе симпатию. Ещё со школы. Я часто видел тебя в коридоре с книгой или смотрел на то, как ты общаешься с другими мальчишками и мечтал однажды тоже оказаться рядом. – Мечты сбываются. – Дарем улыбнулся. – Меня же в тебе привлекла сама твоя красота. Когда я тебя впервые увидел, то подумал, что ты подобен творению Микеланджело. Такой же красивый и крепкий. Притягивающий взгляды каждого, кто бы на тебя не посмотрел. Но одного только взгляда мне оказалось мало. Я хотел знать, каков ты на самом деле, хотел убедиться, что мои представления о тебе не ложные. – И что же, я оправдал твои ожидания? – подперев щеку ладонью, Морис лёг совсем близко к Дарему, настолько, что теперь мог чувствовать жар, что источало его тело. – Отчасти. Если бы ты соответствовал моим мечтаниям целиком, то не был бы человеком в полном смысле этого слова, я бы скорее счёл тебя сладким миражом, недостижимой мечтой, тайной, которую мне никогда не удастся познать в полной мере. – Как хорошо, что я всего лишь человек! – со смехом воскликнул Морис и принялся покрывать лицо Дарема горячими поцелуями. Поначалу тот сопротивлялся, отворачивался, говоря, что их могут увидеть, но вскоре сдался окончательно. Губы Мориса беспорядочно скользили по его лицу, шее, рукам и груди, которой юноша касался сквозь расстегнутую рубашку. Клайв кусал губы, борясь с возбуждением, с каждой минутой всё больше и больше забирающим его в свою власть. Морис казался сущим бесом. Дарем чувствовал, что даже если кто-то и забредет сейчас в их тайное убежище, он даже не станет убегать, позволяя незнакомцу распять его на этом самом месте. Пальцы Клайва зарылись в светлые волосы друга, юноша закрыл глаза, позволяя Морису делать с ним всё, что тому вздумается. Руки Мориса блуждали по всему его телу, оставляя незримые ожоги на всех участках, которых успел коснуться Холл. Наверное, то и было высшей точкой его наслаждения, которое больше никто и никогда не смог бы ему подарить. Морис становился смелее, забираясь ладонями под чужую рубашку, касался напряжённых бёдер друга. В какой-то момент Клайв не выдержал и обхватил лицо Мориса руками, увлекая того в долгий поцелуй. Они бы могли провести так целую вечность, но даже приятные моменты должны когда-то подходить к концу. Друзьям пришлось прервать своё тайное свидание, когда вдали послышался шум мотора и чьи-то голоса. Дарем испуганно оттолкнул Мориса, трясущимися руками принялся застёгивать и поправлять рубашку. Морис поначалу не понял, обиделся, но когда увидел проезжавший мимо двухместный мотоцикл, немного успокоился. Что ж, Клайв поступил вполне разумно, в отличие от него, совсем потерявшего голову от захлестнувших душу чувств. – Думаю, нам стоит вернуться. – взволнованно произнёс Дарем, поднимаясь на ноги. Морис поднялся следом, отряхнул их пиджаки от пыли и травы, протянул один Клайву. – Уже? – голос Мориса звучал расстроенно. Он не хотел покидать это место. Место, где для них всё началось по-настоящему. – Мать начнет беспокоиться, да и скоро подадут обед. Мы и так пропустили завтрак, если не явимся сейчас, она снова разозлится, а я не хочу, чтобы её гнев обрушился и на тебя тоже. – Ох... Ну, если ты так говоришь, то я не стану возражать. Мне тоже не хочется, чтобы она снова срывалась на тебе. – Спасибо, Морис. Клайв мягко коснулся плеча друга и улыбнулся юноше. Домой они возвращались пешком, шли рядом, но друг друга более не касались. За обедом в столовой тоже вели себя тихо. Потом так же молча разошлись. Морис вернулся в комнату, сел писать матери и сёстрам письмо, пока Клайв пытался собраться с мыслями. Ближе к вечеру, перед ужином, Дарем всё же решился заглянуть к другу. Он осторожно постучал в дверь Мориса, и так же тихо, почти крадучись, переступил порог, после негромкого «Войдите», выкрикнутого Морисом. – Не занят? – Клайв нерешительно вошёл в комнату, когда-то давно служившую ему детской. – Только закончил писать письмо матери, никак не мог найти нужных слов. – Я могу помочь? – Клайв подошёл ближе, провёл пальцами по спинке стула, за которым сидел Морис, слегка наклонился, пробегаясь взглядом по строчкам. – Нет, не нужно. Я уже закончил. – Морис улыбнулся. Он отложил ручку в сторону, повернулся к Дарему лицом и осторожно обнял его за талию, притягивая ближе к себе. Клайв шумно выдохнул. – Не стоит... Кто-нибудь снова может войти... – тихо произнёс он, но Морис пропустил это мимо ушей. – Постой, я не буду делать ничего, что тебе не понравилось бы, – Холл прижался щекой к животу Клайва, сомкнул крепче руки вокруг его талии. – Просто хотел обнять тебя ещё раз. Можно? – Ты уже обнимаешь... – смиренно заметил ему друг и тоже улыбнулся. Конечно, они в любой момент могли запереть дверь на ключ и никто бы ни о чем никогда не узнал, однако слуги люди глупые, и подобные новости быстро разлетятся по всему поместью с их подачи, непременно дойдя и до матери Дарема. Клайв дёрнулся. От этой мысли ему стало не по себе. – Что случилось, Клайв? – встревоженно спросил Морис, когда друг внезапно оттолкнул его. – Ничего. Морис, скоро подадут ужин, а ты до сих пор не переоделся! Поторопись! Я подожду тебя за дверью. – Сказав это, Дарем быстро выбежал за дверь, закрывая её и прислоняясь затылком к деревянной поверхности. Не было и речи о том, чтобы позволить себе хоть раз взглянуть на обнажённое тело Мориса, хотя Клайв часто думал об этом с эстетической точки зрения. Он был уверен, что там, под слоями пиджаков, жилетов и рубашек, Морис столь же восхитителен, как и Давид Микеланджело. Ему хотелось видеть, но он не смел, где-то глубоко внутри себя осознавая, что подобное ничем хорошим не кончится. Морис должен оставаться чистым, ради себя и ради него тоже. Это Дарем решил для себя уже давно, задолго до того, как они с Морисом сблизились. Через какое-то время Холл вышел из комнаты, облаченный в смокинг. Такой же был и не самом Клайве. Они молча спустились вниз. В столовой их уже ждали Пиппа с женихом, какие-то молоденькие, незнакомые Морису две девицы и несколько мужчин, с которыми юному Холлу только предстояло познакомиться. За ужином Морис разговорился с Пиппой. Девушка оказалась весьма очаровательной. Морису было приятно её внимание настолько же, как было приятно и внимание Дарема в другие дни. К тому же, Пиппа обладала острым умом и прекрасным юмором, и потому часто заставляла Мориса прятать лицо за салфеткой, дабы остальные не увидели, как силится он не расхохотаться в голос. Дарем от этого был не в восторге. Хоть он и знал, что скоро Пиппа выйдет замуж, он всё равно чувствовал ревность, глядя на то, как весело Морис проводит время. Но к ревности примешалось и ещё кое-что – зависть, которую прежде Клайв никогда не ощущал столь ясно, как теперь. Всё так. Молодым людям всегда будет дозволено озорничать только в компании юных дев, поскольку это не вызовет ни у кого вопросов и сомнительных мыслей. Это осознание сильно ранило Клайва. Под конец вечера он стал совсем угрюм. Когда они поднимались по лестнице, Дарем не проронил ни слова, и подобное отношение очень сильно задевало Мориса. – Клайв? Что-то случилось? Твоя мать снова что-то тебе сказала? – Морис взволнованно обхватил друга за плечи, вглядываясь в тёмно-синие глаза юноши. – Нет, Морис, моя мать здесь ни при чём, – сухо отрезал Дарем, намереваясь распрощаться с Морисом без лишних слов, но его друг, похоже, имел другое мнение на этот счёт. – Тогда что? Неужто ты приревновал меня... К Пиппе? – Морис сначала нахмурился, а потом мягко улыбнулся. – Ты дурак, Клайв. Твоя сестра ведь уже обручена. – Может и так. – Клайв спорить не стал, он и сам прекрасно понимал, что секундная вспышка злости и ревности – абсолютная чепуха. Морис не такой, он не станет ухлёстывать за кем-то ещё, тем более за почти замужней женщиной. Однако спокойствия это ему не приносило. – Но моя сестра здесь тоже не при чем, по крайней мере, не в прямом смысле. Просто я кое-что осознал. То, как свободно мы можем вести себя в кругу женщин, зная, что общество нас не осудит, слишком жестоко, ведь они никогда не позволят нам вести себя так друг с другом. Дарем опустил взгляд в пол. Руки Мориса, лежащие на его плечах, совсем не успокаивали, а лишь усугубляли его и без того паршивое состояние. – И всё-таки ты дурак. – Морис засмеялся. Потом открыл дверь своей комнаты, заталкивая Дарема внутрь, повернул ключ в замке. Не долго думая, толкнул друга на кровать, нависая сверху. Их взгляды встретились. – Ну и что, что не позволят? Тебя это так сильно волнует? Да плевать я хотел на их мнение! Если ты боишься, ничего страшного, мы можем делать это тайно, вот как сейчас. К тому же, не будут же эти гонения вечны?!– с жаром восклицал Холл, попутно ослабляя галстук на шее Дарема. – Мы ведь тоже не вечны. – Клайв отвернулся, когда Морис наклонился его поцеловать. Глаза его блестели от подступивших слёз. – Поэтому тебе и нужно перестать так сильно беспокоиться и позволить себе наслаждаться жизнью! – Губы Мориса коснулись его шеи. Клайв шумно выдохнул, почувствовав, как чужая горячая ладонь скользит под его рубашку. – Останься со мной, – прошептал Морис, но Дарем покачал головой. – В другой раз. В этом доме слишком много ушей и глаз, Морис. И злых языков тоже достаточно, и они съедят тебя при первой же возможности. Клайв поднялся, поправляя рубашку. – Зачем тогда ты признался мне? – Морис смерил юношу хмурым взглядом. – Думаю, хотел убедиться. – Убедиться в чём? – В том, что я слишком труслив для того, чтобы позволять себе что-то большее, чем восхищение издалека. Доброй ночи, Морис. Клайв повернул ключ в замке и быстро покинул комнату, стараясь опередить поток гневных слов, которые Холл бы на него неприменно вывалил, если бы Дарем остался. – Ну и прекрасно, иди! – со злостью выкрикнул Морис в темноту коридора, затем хлопнул дверью, заставляя Клайва, затаившегося в углу, вздрогнуть и, скинув с себя смокинг, залез под одеяло, даже не удосужившись переодеться в пижаму. Ярость бушевала в нём до глубокой ночи, и Морис принял одно единственное верное решение – покинуть Пендж. Теперь им обоим предстояло многое обдумать, прежде чем встретиться вновь.