Вместо воздуха

А Хансону ничего боле не нужно. Его всю жизнь окружают влиятельные сильные хёны. Его балует здесь только Аро. Ему бы заливаться звонким смехом, растягивая губы в квадратной улыбке. Ему бы нестись по бескрайним полям на резвом жеребце, ему бы кричать басовито глупые стишки, ему бы… ему смерть на роду написана. Ранняя смерть, горькая, со вкусом жгучей крови на пальцах и на губах. Ему бы взлететь куда-то ввысь, туда, где звезды. Кружить среди них, плясать, петь, горло раздирая. Вот только комки сырой земли на грудь давят, да горка камней дышать не дает. У Хансона в глазах сияют лучи предрассветного солнца. Хансон убегает от брата, убегает от стражи, от уроков, от соседей по комнате, от прилипчивого Ёуля убегает. Только от себя Хансон убежать не может. Не может забыть запретное «Хансон-и», шепот точеных узких губ, нежность в глазах и тепло не успевших еще огрубеть пальцев на своей щеке. Хансон не плачет, он рыдает, зажимая рот рукой. У Хансона вечно красные глаза и искусанные губы. У Хансона долг перед родом, особенная (если верить дедушке) кость и тысячное поражение. У Хансона дыхание спирает и щеку огнем обжигает ровно там, где он прикасался. Он Хансону вместо воздуха, вместо самых сладких вин. Он у Хансона под амбарным замком. Он ничем не клялся, он ничего не обещал. Он однажды не успел и может не успеть снова. Так достоин ли он таких неправильных, мерзких, но таких желанных и сладких слез прощения от своего единственного донсэна? Достоин. Ведь Ёуль для Хансона вместо воздуха.