welcome to Junkyu's house

В трёхкомнатных апартаментах на южной части Сеула, где-то на пересечении улиц Сапён и Банпо, в начале декабря 2000-го у ни разу не рожавшей Юн Мирэ отошли воды. Весь пятый этаж жилого комплекса наполнился криками молодой женщины, потому что на 35-й неделе своего проживания в пузе матери Ким Джункю решил вылезти на свет и навести суматоху во всём жилом квартале. Мальчик ещё не знал, как ему повезло, но он родился в семье нейрохирурга Ким Дохвана и его чудесной жены Юн Мирэ, которая после рождения дочери решит открыть магазин верхней одежды в торговом центре напротив своего дома и возьмёт отпуск с вакансии «Мать-домохозяйка». Через ещё несколько лет Джункю вместе с друзьями после школы будет просить у матери денег на ланч и тайком от неё юркать в Старбакс, где взрослые и респектабельные люди вокруг будут жаловаться друг другу на непонятную и сложную парковку вокруг магической кофейни и необоснованно завышенные цены на кофе. Если пройтись чуть вверх по улице Банпо, то можно наткнуться на ещё одну историю Джункю, — закрытое одноэтажное помещение, отданное под каток для роллеров, где его семья не раз проводила свои выходные дни. А если решите завернуть направо, не доходя до роллердрома, то увидите торговый дом, где продаёт верхнюю одежду мать Джункю, и универмаг Шинсеге. Там, в школьные дни, Ким вместе со старостой класса Чхве Хёнсоком во время дня рождения одноклассника покупали оставшийся в одном экземпляре торт по скидке, а на сдачу от вырученных шли в компьютерный клуб, поодаль от школы. Это и был дом Джункю: квартира, открывавшая вид на радужный мост Банпо; универмаг, отдающий запахом уюта; Старбакс с неудобной парковкой и мамин магазин верхней одежды. У Джункю в школе часто была красная кожа от солнечных ожогов, полученных в южных странах, был игровой ноутбук, купленный за лучшее окончание средней школы, и книжные полки, заполненные комиксами Марвел. Красивый, умный и тихий Ким Джункю не нарушил бы вашего покоя, не спел бы Midnight memories на мосту Банпо в полночь и уж точно не смог бы сделать всё, что поётся в Kiss you. Но зато в противовес идеальному пухлощекому Ким Джункю был не идеальный Пак Чону, гоняющий на мотоцикле под сводом звёзд, навевающий тихий страх, бесцеремонный мудак. Его не любили соседи, с трудом смотрели ему в глаза матери других детей и качали головой, когда парень в кои-то веки возвращался пораньше с универа. — Привет, — кивнул ему один единственный Ким Джункю, проходя мимо. Чону, пройдя ещё пару шагов вперёд, обернулся под лучами ослепляющего света, выдохнул дымку электронной сигареты в наэлектризованный воздух и удивлённо глянул на мимо прошедшего Джункю. Их взгляды столкнулись ненамеренно. «Привет?» пронеслось отчетливо в голове Чону. Они стояли под светодиодами, еле слышали музыку, а этиловый спирт разносился по венам, отравляя мозг. Пак пьяно улыбнулся и вскинул брови вверх. — Джункю? — недоуменно уточнил он сам у себя, так как на ответ не надеялся, но Джункю не собирался уходить. Он придвинулся вперёд инстинктивно, будто уже знал, что ему следует делать. — …вот так мы с тобой познакомились, — закончил свой рассказ Чону и ласково провёл по тыльной стороне руки Джункю, надеясь, что это касание заставит Кима вспомнить хоть что-то о них. Воспоминания Чону о Джункю до столкновения в клубе были размытыми и терялись в общем потоке знакомых лиц, но с тех пор он помнил каждое мгновение, проведённое порознь, а в особенности — вместе. Чону в ту ночь их первого поцелуя исполнялось 21, а Джункю в следующем году заканчивал школу, но оба быстро поняли, что их встреча в народе именуется судьбой. — Я не знал, что ты… — замешкался Пак, стоя напротив обкуренного Джункю в курилке. Школьник глупо улыбался ему в лицо и ляпнул самое глупое, что мог сказать ещё школьник своему старшему сонбэ: — А я рад, что ты гей. Чону не смог удержаться от улыбки и был уверен, что его не оттолкнут, когда накрыл обкусанные губы Кима своими. В воздухе витали пары дыма айкоса, пластиковый стаканчик с крафтовым пивом выпал с подоконника, куда упёрся локтями Джункю, и разлилось на его новую цветастую рубашку. Пак, несмотря на шум, обхватил парня за шею и мягко коснулся подушечками пальцев остистых отростков, слегка нажимая на них, а языком залез вглубь, обследуя поддатый рот школьника. Джункю ещё никогда не дышал через раз. Чону ещё никогда не целовался с кем-то дольше двух минут, но этот факт Пак изначально решил прикрыть и открывать себя Джункю по крупицам, чтобы дать своему возлюбленному больше времени подумать и возвращать лишь желаемую им часть их утерянного прошлого. Джункю уже выбрал университет, куда собирался подавать заявку для поступления, когда в его жизнь вторгся Пак и поменял все планы. Они решили, что со следующей весны начнут жить вместе, поэтому Ким еле успел в последний поток поступающих в Ёнсэ в направление прав, а Чону к тому времени уже арендовал маленькую однокомнатную квартиру в 3 на 4 с отдельной ванной и туалетом поблизости кампуса. Это была роскошь, как для новоиспеченного студента, так и для его новоиспеченного парня, которого воспитывал лишь один родитель. Приходилось участвовать в гонках чаще, а значит и чаще подвергать себя опасности оказаться разбитым. — А я не знал о том, что ты был гонщиком, — завороженно прервал разговор Чону Джункю, принимая из рук своего когда-то возлюбленного корзинку с хлебом. Несмотря на неудобства из-за потери памяти и неловкости в отношениях, Джункю не съезжал от Пака, а Чон был только рад вернуть былой шарм ласки и веры в их отношения. — Когда узнал, то был в бешенстве, — ответил ему Пак и поставил на стол разогретый полуфабрикат из ближайшего магазина. Это случилось после нового года, когда в виду погодных условий гонки на зимнее и весеннее время прекратились, а мальчишка, живущий южнее и восточнее Джункю, решил устроить праздник на своё день рождение, поэтому наплевал на безопасность. Никто пока не подозревал, чем обернётся тот прекрасный для обоих участников вечер. Все были озабочены появлением на пороге Джункю. — Ты знаешь, что всё это незаконно? — погремел суровый голос Кима из-за закрытой двери комнаты, отведённое в личное пользование Чону на один вечер. — Успокойся, Джункю, сядь, — гаркнул Пак, всё более раздражаясь из-за истеричного поведения возлюбленного. Его бесили не столько крики, сколько отказы Кима прислушиваться к оправданиям возлюбленного. — Это даже не опасно. — Пошёл на хуй, слышишь? Иди на хуй, если собираешься заниматься этим дерьмом и лгать мне! Я не твои бывшие. Я не буду смотреть на то, как ты погубишь себя. — Джункю, — пригрозил Чону, прижав хубэ к голой стене своим более крупным телом. Джункю выронил от страха телефон и съежился, ища возможность стать пылинкой в глазах озлобленно нависшего над ним возлюбленного, но нотки конопли быстро отрезвили и привели его в чувства. — Ты, блядь, под кайфом, — было сказано им в первую очередь, после которой посыпалось на Чону ведро обвинений и оскорблений. Джункю не выбирал выражений и действовал слепо, поддаваясь яростному гневу, полыхавший внутри него. — Ты ебанутый. Желаю тебе всю жизнь сосать хуи, понял? И чтобы ни один парень не дал такому долбоёбу, как ты, — выплюнул Ким после своего долгого монолога матерных слов, а Пак ошеломлённо занёс руку над Джункю, но не осмелился ударить. Последнее Чону всё равно оставил тайной от потерявшего память Джункю и закончил чем-то вроде страстного поцелуя, но взгляд Джункю, давно исследовавший кухню, завороженно остановился на фотографии семилетнего Чону, измазанного кремом от торта и убегавшего от отца, притворявшегося страшным кремовым чудовищем. Тот Чону очень отличался от нынешнего, и Джун чувствовал это, как никто другой. — А наши родители знают? — спросил Ким, фальшиво расплываясь в улыбке. — О нас? — погладил второй по тыльной стороне руки любимого с чувственной заботой, которую легко можно было ощутить, но Кю от этого касания резко похолодел и побледнел. Он рассеянно кивнул не глядя, а когда хотел убрать руку, ощутил колючую щетину Чону на своей кисти. Чону прислонился щекой к Киму, как это делал Джункю в начале их отношений. Пак тогда боялся признаться, но ему нравились замашки Кима. Ему нравилось в нём всё, поэтому его мать не могла быть против. Она любила всё, что любил её единственный сын. — Это мой парень, мам, — процедил сквозь зубы Чону, заметив, как мать суетится, когда он хочет начать разговор о Джункю. — Я его люблю и не просто как друга. Мама Чону промычала что-то невнятное в ответ, но по нахлынувшим из глаз слезам сложно было отрицать её страдальчески несчастный вид. — Мам? — вопросительно уточнил Чону, желая приобнять её за плечи, но та кинула тарелку с кимчи на пол и, не сдержавшись, дала сыну пощечину. — Как тебе не стыдно! Для потерявшего память Джункю Пак придумал другую историю, более светлую и более толерантную. — А мои? — уточнил Ким. — Ты разве не видел по тому, как они со мной общаются? Они нас любят. И это было правдой. С первого дня, когда Джун решил ввести своих предков в дела сердечные, они с радостью приняли Чону, несмотря на некую настороженность всех жителей дома насчёт Пака. Однажды отец Джункю даже признавался Чону, оставшись с ним наедине, что знал об их отношениях ещё раньше, поэтому сам клал в рюкзак сына несколько штук презерватива. — Так это был он, — усмехнулся Ким и понял, что произнёс вслух. — Ты вспомнил? — радостно вскочил Пак вместе со звонком в дверь, а за ним и испуганно привстал Джун, придумывая в голове слова оправдания. — Я сейчас узнаю, что там и приду. Чону обернулся к своему парню спиной, но не успел он сделать и шагу вперёд, как Ким схватил лежавший на столе пустую керамическую сковородку и занёс её над головой Пака. Тот пошатнулся, удивлённо обернулся, массируя ушибленный затылок, но не успев ухватиться за что-то, рухнул на пол, ещё раз ударившись о ручку кухонной двери. Джункю, с ненавистью сдерживая рвотные позывы, перешагнул через полуживое тело жениха и на ватных ногах прошёл к выходу. Не вглядываясь в глазок, он отпер замок и нисколько не удивился, когда увидел перед собой Джихуна. — Всё в порядке? — спросил он и тут же пожалел о сказанном, потому что осознал всю глупость этого «в порядке». Стоило лишь притянуть к себе Джункю, позволяя его рыданиям выплеснуться наружу, как правда всплыла наружу и не стоило даже расспрашивать о чем-то, чтобы уловить страх и безнадёжную тревогу в душе сокурсника. — Всё в порядке. Всё позади, — уверял он Кима и оборонял своим телом от полицейских, врывающихся в маленькую обитель несчастья, принадлежавшее Чону и Джункю долгие и полные ругани, ссор и драк три года. На самом деле, Чону, всё это время уверенно повествовавший свою историю любви, был далёк от истины, но тем не менее в какой-то момент начинал верить в придуманную им ложь. Их знакомство состоялось в накуренном гей-клубе в Итэвоне, а тем, кто накурился, был не совсем Джункю. Когда Ким упёрся ладонями в грудь Чону, пытаясь отстраниться от него, Пак толкнул младшего к подоконнику и не заметил, как хубэ задел его локтем и разлил крафтовое пиво на его цветастую рубашку. Болезненно дрожащими пальцами схватив школьника за шею, он впечатал его в окно и засосал, вторгаясь в неподготовленный и поддатый от алкоголя рот. Джуну было 18, он ещё не умел отказывать и считал теперь себя обязанным. Раннее начало их сожительства через год тоже было инициативой Чону, ненавидевший окружение своего возлюбленного и не доверявший им. Он знал, что те девушки из церковного хора и парни из школьной баскетбольной команды привнесут нечто «не такое» в жизнь Кима. — Они мои друзья. Я же не запрещаю тебе общаться с твоими, — парировал Чону в бешенстве Джункю, но оставался не услышанным, потому что Пак любил опираться на факты и вспоминал лёгкую симпатию к нему Ан Юджин, выражавшаяся письмами, слухи о родителях Чхве Хёнсока и так далее. Джуну попросту не оставалось ничего, кроме как принять то, что его друзья мудилы, которые не дают ему самосовершенствоваться. И этот переход в мир Чону произошёл так неорганично, что и Ан Юджин, что и Чхве Хёнсок не раз прилагали усилие вырвать друга из замкнутого круга любовных отношений с одним и тем же человеком. Вскоре, на втором курсе, Джун уже полностью оборвал с ними общение, хотя те и старались не терять связь с когда-то весёлым любителем комиксов Джункю. Любые новые знакомые проходили жесткую проверку у Чону, и каждый из них полностью проваливался ещё на начальном этапе. Отдельно от возлюбленного парень не хотел заводить любого рода отношения, так как боялся последующего недопонимания. — Может, тебя подвезти? — предложил однажды его сокурсник и звезда потока Пак Джихун, специально нагнав Кима в тёмном коридоре кафедры философии. С Джихуном Ким был знаком долгое время, ведь состоял вместе с ним одной команде у профессора Яна и время от времени близко общался о комиксах, но Чон бы не понял. Дождь непрестанно барабанил в окно, и Джункю на завтрашний день грозила температура под 39, но он, как обычно, ответил отказом и отнекивался, оправдываясь тем, что хотел бы прогуляться. — Уверен, Джункю? Холодно ведь. — До метро не так далеко, — махнул ему Ким, натянув на ещё сухие волосы капюшон. Джихун, недоуменно нахмурившись, посчитал своим долгом задержать Кима возле себя чуть дольше и уговорить подвезти. — Давай хотя бы до метро, — всячески настаивал он, схватив сокурсника за кисть, но, услышав болезненный выдох Кима, тут же разлепил пальцы. Рукава толстовки под пальто задрались вверх и взору ПакХуна предстали синяки на бледной тонкой коже Джункю. Когда он поднял свои удивлённые глаза к Киму в немом вопросе, тот вырвался и побежал. Вторым шагом к обособлению Джункю стала его финансовая зависимость от Пака. Чону не позволял Киму работать и на корню обрывал каждое желание хубэ реализовываться вне своего круга комфорта. И, к сожалению, Пак был падок на лёгкие деньги, поэтому его постоянными спутниками стали травки, которых он продавал в кампусе, и гонки, с которых он рубил не мало денег. Каждый раз, когда Джункю выказывал желание разорвать связь с опасным миром гонок, Чон неописуемо приходил в бешенство и напоминал на то, что именно за эти деньги они живут и могут сладко спать. Любое предложение Джункю по поводу его работы тоже игнорировалось ПакЧоном. — Ты знаешь, что всё это незаконно? — погремел суровый голос Кима из-за закрытой двери комнаты, отведённое в личное пользование Чону на один вечер. — Успокойся, Джункю, сядь, — гаркнул Пак, всё более раздражаясь из-за истеричного поведения возлюбленного, который наотрез отказывался прислушиваться к его оправданиям. — Это даже не опасно. — Нет! Ты собираешься заниматься этим дерьмом и дальше, собираешься лгать мне! Нет, слышишь? Иди на хуй, если я для тебя ничего не значу! — Джункю, — нарочито громко пригрозил Чону, прижимая своего хубэ к голой стене всем телом. Джункю, ища в себе объяснения без повода озлобленному нависшего над ним Чону, пытался успокоить отчаянно рвущееся сердце на свободу. но нотки конопли быстро отрезвили и привели парня в чувства. — Ты, блядь, под кайфом, — было сказано им в первую очередь, после которой Джункю не смог выронить и слова. Поддавшись яростному гневу, полыхавший внутри него, Чону осыпал возлюбленного градом ударов. — Джункю? — послышался испуганный крик Джихуна, организатора вечера. Его не беспокоило за самовольное решение войти в комнату артиста, и он готов был понести все наказания за срыв гоночного шоу. Он не мог вынести вида Кима, беззащитно лежавшего под Чону и беспрепятственно позволявшего украшать своё когда-то прелестное детское лицо. Хун с силой оттащил Чону от Джункю и, не церемонясь, кинул его на груду собранной в углу одежды. Охранники клуба тут же задержали Пака, скрутив ему сзади руки, а Кима Хун взял на себя и в почти в бессознательном положении на руках поднял и посадил в машину. — Ебанутый! — злился он с трясущимися руками прижимая к груди окровавленную голову сокурсника. — И чтобы ни один парень не дал такому долбоёбу. — Всё в порядке, — промямлил Ким, когда Пак укрыл его своей курткой, и попытался приподняться на боку, но лицо сразу же страдальчески исказилось от ушибов. — Со мной всё в порядке, — ещё раз повторил Джун, но Хун не собирался верить Киму в его бредовом состоянии. В такой момент никто не мог быть в порядке, не говоря уже об испуганном 21 летнем юноше, ставший жертвой безжалостного мудака. Он ещё тогда хотел сообщить полиции, но, чувствуя себя просто однокурсником Джуна и следуя указаниям ослеплённого страхом вперемешку с привычкой любить Кима, согласился с его условиями и промолчал, когда к нему пришла полиция с просьбой дать показания. Пак сомневался, что Киму в его новых апартаментах в Ёнган-доне, окно которой выходят на мост Мапо и реку Хан, будет намного лучше, но был уверен, что здесь парня не достанет ни один Пак Чону. У этого парня тоже была своя история. Никто не знал, но Пак Джихун уже два года страдал из-за своей симпатии к Ким Джункю. На самом деле, вот, как развивалась его история. Пак Джихун родился с такой же золотой ложкой во рту в семейства многоуважаемого дипломата и жил в Киото до десяти лет, а потом переезжал с одного конца земли на другой, пока его отца не вернули на родину через 15 лет скитаний. Мать Хуна больше не могла работать преподавателем корейского, так как её знания языка в родной стране кардинально отличались и ей пришлось укрепиться в роли домохозяйки, став частью клуба женщин, которые готовили пироги соседям на новоселье, спорили с тётками на рынке, лишь бы выиграть лишние 50-100 вон, а по пятницам азартно втягивались в игру маджонг до самого утра. Хун столкнулся с другого рода проблемой: он не знал корейского. В любой раз, когда к нему обращались за вопросом или хотели подружиться, Пак убегал и прятался дома за компьютерной приставкой, пока в поле его зрения не стал чаще высвечивать гиперактивный Ким Джункю с соседнего жилого комплекса, собиравший всех мальчиков у себя за новыми выпусками «Человека-паука». Хуна никто не приглашал и точно не из-за языкового барьера. Просто о существовании сына посла никто и не подозревал, но Джун заметил, что на каждой лестничной площадке 20-ти этажного дома есть пять квартир и в каждой из них есть хотя бы одному ребёнку. Если учитывать, что половина из них мальчики, то к нему в дом приходили лишь от силы 9-10 мальчиков. Ким охотно искал новых друзей во дворе, но не мог насытиться, словно всегда кого-то не хватало, и он так и не нашёл того самого друга. Но поиски Кима не увенчались успехом, потому что вскоре семье Хуна дали новые апартаменты в депутатском районе, и сына посла перевели в специальную, межнациональную школу, благодаря которой он с лёгкостью поступил в Ёнсэ на факультет прав, в то время, как Джункю получил грант в школе социологии. Смежные между собой науки смогли заставить старост факультета провести приветственную вечеринку в одном помещении, где среди юных первокурсников Хун узнал своего старого соседа, с которым от страха оказаться отвергнутым так и не познакомился в детстве. Теперь он знал корейский не хуже японского, умел строить целые предложения и всё также любил комиксы о супергероях. Но вечеринка закончилась отвратно, ведь социологи постоянно спорили с юристами. Одни верили в силу науку и исследований, пока вторые доказывали верховенства закона и полную чушь всех исследований, которые идут только в копилку спецдокладчиков ООН. В конце концов, первокурсники пообещали себе никогда не становиться такими старшаками и пришли к выводу разделиться перед походом в мясной ресторанчик. Джихун испугался, что снова потерял свой шанс, но в один день — Привет, — робко поздоровался с ним Джункю, касаясь длинными тонкими пальцами его плеча. — Привет, — покраснел в ответ Джихун, который в обычных ситуациях вёл себя не так смущенно и с лёгкостью мог подарить свою улыбку. — Можно присесть? — уточнил Ким, долго глядя в восторженные узкие низкопосаженные глаза своего старого соседа. — Да, конечно, можно, — с трудом пролепетал сын посла и освободил стул от своего рюкзака. Джихун мог поклясться, что в ту секунду ощутил, как колотится его сердце в груди и был уверен, что в лекционке слышат этот грохот — Может, тебя подвезти? — предложил Пак через много дней и месяцев, когда их отношения с Кимом вышли на новый уровень знакомства с «привет» на «рад видеть тебя», но в тёмном коридоре кафедры философии Джун в последнюю очередь думал о чувствах Хуна и отказал. — Давай хотя бы до метро, — всячески настаивал Пак, крепко схватившись за кисть Джуна, но, услышав болезненный вскрик сокурсника, разлепил пальцы. — Что это у тебя? Джихун бесцеремонно задрал рукава толстовки вверх и озадаченному взору Пака предстали десятки синяков на тонкой бледной коже старого соседа. Обычно это Хун был тем самым чудиком, который уважал личные границы других. Он не лез не в своё дело и оставлял девушек, когда те просили перестать ухаживать. Джихун был таким, но в момент, когда его взгляд скользнул по оставленным следам чьих-то пальцев и ремней вокруг запястья Кю, он не смог совладать собой. — Пожалуйста, позволь, — мягкого обратился к Киму Пак, и его нежный заботливый тон голоса подействовал на Кю хуже любого кошмара. Его болезненно впалые щеки покрылись румянцем смущения и стыда, а в глазах затаился ужасный страх. — Ты мне не нравишься. Я не хочу тебя ранить, но я сейчас это сделаю без сожалений, — взревел в ответ Ким визгливым истеричным тоном. Погода была мерзкая и на небе сгущались тучи, но те самые редкие студенты обернулись на высокие тона Пака и Кима, недоуменно перешептываясь друг с другом. Джихун в изумлении открыл рот и закрыл его. Так ты знаешь, пронеслось в его голове, но на кончике языка все слова растворялись в воздухе, застревая где-то между звуком и мыслями. Ты знаешь о моих чувствах, когда даже я в них не уверен. — Пускай, — впоследствии признался он себе и в то же время Джуну. — Неужели это так важно, если я просто хочу помочь тебе? Джункю высоко закатил глаза, набирая в лёгкие побольше воздуха для смелости. Джихун не отступил его руку ни на долю секунды, хотя всё его нутро кричало остановиться и позволить убежать. Он вежливо мог отойти, оставить, в конце концов, а вместо этого вцепился крепче, твёрдо смотря в испуганные маленькие глаза соседа. Он ещё не узнал о существовании монстра, стоявшего за их спинами и так пристально наблюдавшего за ними. — Пожалуйста, не приближайся ко мне. Никогда! Но Джихун услышал только «Добро пожаловать в дом Джункю! Помоги мне!».