Заповедный тупик

      Тельман пил. Когда спустя пару часов Тимофеева с Куликовым вернулись в избу, режиссер уже полностью вписался в натюрморт с граненым стаканом, бутылкой водки и банкой соленых огурцов. Не повернув головы в сторону вошедших, Дэвид отработанным движением иллюзиониста достал еще два стакана и наполнил их до половины. — За утраченные надежды и рухнувшие планы! Не чокаясь, — хмуро салютовав коллегам, он сделал несколько больших глотков. Саша села напротив друга, едва пригубила, скривилась и вернула пойло на стол. Тони сгрузил у двери оборудование и поддержал режиссера, залпом осушив стакан. Александр удивленно глянула на помрежа. Не поморщившись, рыжий уже сочно хрустел огурцом в прикуску с черным хлебом. — Насчет планов, — с набитым ртом обратился он к унылому режиссеру, — не все они рухнули. Мы с Сашкой подсняли чуток натуру, да и Коля очень колоритно смотрелся, что спящий, что на фоне своего УАЗика. Да и закат был огонь! — на этой фразе Тони лукаво посмотрел на Александру, вернув девушку в воспоминания о недавнем прошлом. Продюсер была вне себя от сорванной съемки. И хотя внешне лицо ее походило на гипсовую маску, внутри буйствовал ураган. Чтобы сгладить ситуацию, Тони предложил немного поработать и отснять запланированное ранее. Под руководством Антона Алекс выставляла легкий мобильный свет, таскала сумку с оборудованием и штатив. Злость постепенно отступала, сменяясь обреченным принятием происходящего. Николай вскоре проснулся и оказался на удивление адекватным, только шатающаяся походка и легкая расфокусировка взгляда выдавали количество промилле в крови. — Куда девать будем нашего героя? — Куликов не торопился отдавать актеру благоразумно вытащенные из кармана ключи от машины. — А чо, съемки кончились? Не надо меня никуда девать — сам уеду! — исполненный решимости Коля полез за руль и принялся шарить по салону. Александра равнодушно перевела взгляд с ожидающего ее решения здоровяка на все еще прилично пьяного актера. — Что-то мне подсказывает, на эти заповедные топи не распространяется закон о вождении в нетрезвом виде. Коля, рулить сможешь? — А что нет, Сашенька? Эти ж болота — мой дом родной! — Не боишься без прав остаться? На этом вопросе оба мужчины уставились на продюсера обеспокоенно. В глазах Тони мелькнула особая аккуратная забота, присущая родственникам и близким друзьям умалишенных. Николай же решил не вдаваться в игры Сашиного разума и просто ответил: — Так я уже лет пять без прав катаюсь. Их тут разве что кикиморам показывать! Сконфуженно дернув плечами, продюсер отмахнулась: — Езжай, только пусть Антон тебя и твой отъезд снимет как-нибудь… — на мгновение задумавшись, что бы сказал режиссер, Алекс добавила: — колоритно и живописно. Тони поймал Сашин взгляд — пустой, отрешенный от происходящего, словно вместе со съемочными планами исчезли все цели и смыслы существования. Впервые за все время их знакомства Тимофеева выглядела потерянной. Девушка отрешенно ворошила ботинком кочку засохшей травы, и на лице ее застыло выражение смирения с неизбежным провалом. Антону захотелось встряхнуть Сашу, сгрести в охапку, заглянуть в глаза и доступно объяснить, что жизнь продолжается, но вместо этого оператор сунул продюсеру кофры с объективами, подхватил камеру и штатив и отправился снимать эпичный отъезд героя в закат.       Заря разгоралась. Ярко-красный идеально круглый диск солнца садился в оранжево-пурпурные облака, растянувшиеся вдоль горизонта. Но Алекс удостоила красоту природы одним косым взглядом. Отвернувшись к западу спиной, Саша наблюдала, как постепенно удлиняется ее тень, как длинный сиреневый язык сумрака тянется до отливающих золотом влажных мшистых стен. Краем уха слышала она переговоры Кулика с Николаем, звук заведенного мотора и удаляющееся тарахтение старенького джипа. А затем зашуршала от порыва вечернего ветра трава, и точно сама земля пружинисто завибрировала от приближающейся поступи рыжего великана. — Знаешь, это я виноват, что так получилось, — гоТони звучал глухо, тихо, словно издалека. — С чего вдруг? Идея предложить Яровому работу принадлежит мне, — Алекс не повернула головы, хоть и ощущала спиной близкое присутствие оператора. — А я вчера вечером жутко захотел, чтобы они все исчезли и остались только мы вдвоем в этой заповедной глуши. И вот — исполнилось. На этой фразе Саша оглянулась, ожидая встретить взгляд Антона, но уткнулась в спину, согнутую над видоискателем камеры. — Посмотри, какая красочная картинка! — и вслед за приглашающим жестом, Куликов уступил продюсеру место у штатива. Алекс прильнула к глазку. Хорошо выстроенный кадр пылал закатом. Насыщенность цветов, гармония постановки, глубина фокуса — все совпало идеально. Затылком чувствовала Саша теплую близость Тони. Приобняв девушку со спины, оператор положил ладонь на трансфокатор, меняя фокус на более близкий. Александра ощутила, как сладковато-хвойный аромат вплетается в мысли, пробирается под кожу и заставляет кровь бежать быстрее. — Завтра будет дождь и сильный ветер, — волосы на затылке всколыхнулись от теплого дыхания Куликова, — не переживай из-за съемок, все равно весь день в избе бы просидели. — Ты меня так успокаиваешь? — Не я — погода. Такой закат обычно перед затяжными ливнями бывает, — свободная ладонь обхватила девушку за талию и скользнула чуть выше, замерев в районе солнечного сплетения. «Какие у него большие руки, — непроизвольная мысль заставила щеки заалеть под стать вечернему небу, — чертова Эмма, как мне теперь перестать думать о размерах?» — И много твоих желаний исполняется? — вопреки подавленному настроению на тонкие губы вернулась улыбка. — Все, — совершенно серьезно ответил Антон, — кроме одного. Но оно детское, из разряда невозможных. Обычно я загадываю простые вещи: удачную работу, внезапный выходной, выигрыш в лотерее, отпуск с королевой бала или вечер наедине с прекрасной начальницей. — Что ты еще пожелал в этом вечере? — Саша подалась назад, упираясь спиной в грудь Тони, ощущая напряжение в касающихся ее пальцах. — Только тебя, — выдохнул мужчина и втянул губами тонкую кожу за мочкой уха. Осторожно и неторопливо, чтобы не задеть включенную камеру и не потерять тепло близости, Алекс обернулась. Веснушчатое лицо рыжего золотым свечением буквально отражало заходящее солнце. Саша невольно улыбнулась, вызвав удивленный взлет бровей над изумрудными глазами. — Забавный, — пояснила она и провела ладонью по колкой рыжей щетине. — А ты — красивая, — ответил Тони, и не успела девушка привычно возразить на комплимент, как оказалась в плену бережно обнимающих рук. В этот раз мужчина целовал ее медленно, осторожно, сначала едва коснувшись горячими губами, он медлил, ожидая ответа. А Саша обхватила мощную шею, запустила пальцы в медного цвета вихры и глядела не отрываясь, как темнеет с каждым мгновением малахит устремленных на нее глаз. Щетка усов кололась, борода царапала подбородок, дыхание сплеталось в единое облако. Мгновение размазывало по губам вкус шоколада и обещание неги. Поцеловав самый уголок рта, Тони чуть отстранился, позволяя Александре продолжить или остановиться. В этих долях секунды, в замершем в ожидании Куликове, в еще не принявшей решение Саше таилась дремлющая сила, пульсом в висках бился океан извечной власти — женщины над жаждущим ее мужчиной. Алекс поддалась, потянулась в ответ за исходящим от Тони теплом к мягкости его поцелуев, упругости мышц, остроте накрывающих ощущений. Раскрылись губы, уступая глубине ласк и откровенности прикосновений. Они целовались с медленным тягучим наслаждением, изучая друг друга, замирая от переполнявших обоих эмоций. И только камера все отсчитывала кадры, снимая до боли яркую, незабываемо прекрасную огненную зарю.       Антон и Саша переглянулись — воспоминание о маленькой общей тайне молнией пронеслось между ними. Воздух на и без того жаркой кухне потеплел на пару градусов, вмиг стало так тесно, что будь Тельман чуть повнимательнее, сразу осознал бы себя лишним. Но Дэвид самозабвенно предавался страданию по упорхнувшей музе, предательству коллеги и загубленным съемкам. Продюсер уже пару раз проходила вместе с приятелем приступы меланхолического алкоголизма на фоне несчастной любви. Сценарий всегда был один — за несколько дней запоя режиссер переживал неоднократно по кругу все стадии: от радостного отрицания происходящего до гнева на мироздание за крушение надежд, затем попытку выторговать компромисс с реальностью сменяла унылость депрессии, за которой следовало мрачное принятие собственной никчемности и всеобщей бабьей изменчивости. Судя по унылому виду Тельмана, замершего над граненным стаканом, виток дошел до глубокой ямы пессимистичного самокопания. Но впервые за годы дружбы Александре совсем не хотелось разделять с Дэвидом его личную боль. Сердце девушки трепетало радостным предвкушением будущего счастья, но собственное окрыленное настроение казалось ей неуместным рядом с похоронной миной на лице режиссера. Потому, подхватив ноутбук подмышку, продюсер заторопилась к выходу: — Пойду поработаю, а вы, мальчики, пообщайтесь тут пока по-мужски, — и быстро ретировалась за дверь.       От огненного заката осталась едва тлеющая полоска над горизонтом. Мобильный сбивчиво пиликал бесконечными уведомлениями о пропущенных звонках, голосовых сообщениях и полученных уведомлениях. В почте накопилось десятка три требующих срочных ответов писем. Открыв первое, Алекс громко выругалась — руководство студии передвинуло на месяц раньше срок сдачи «Заповедных топей», чтобы успеть подать заявку на январский фестиваль. Картину полагалось сдать до Нового года, на съемки и постпродакшн оставалось чуть более полутора месяцев. «На фестиваль попасть, как же! Остатки денег от Госкино хотят до праздников получить просто!» — сопротивляться решению руководства было бессмысленно, но продюсер все равно отправила ответ о невозможности воплощения в жизнь этой великолепной задумки великого разума. Далее шли напоминалки о ближайших тендерах, несколько заявок на коммерческие предложения от рекламных агентств и долгожданное письмо-заказ на проведение съемки, интернет-трансляции и монтажа церемонии «Человек года». Грандиозное шоу, проходящее в католическое рождество на одной из самых помпезных площадок Северной столицы, Александра снимала уже три года подряд — пять камер, два операторских крана, прямой эфир и трансляция на экраны в зрительном зале, стайка старлеток-интервьюерок… В предвкушении работы продюсер расправила плечи и довольно улыбнулась: «Будет на что купить новогодние подарки». Вставив наушники, Алекс принялась составлять сметы, одновременно прослушивая голосовые. Одно из сообщений заставило девушку прерваться и включить его повторно. Сбивчивый голос Ярового звучал нервно и лишь слегка виновато: — Александра Игоревна, это Денис. Простите меня. Я был не прав и психанул. Пожалуйста, дайте мне шанс все исправить. Не увольняйте меня, пожалуйста. Мне очень-очень нужна эта работа. — Добавь еще, что ты полный придурок! — истерично вклинился звонкий голос Эммы, — роли меня лишил, козлина! — Да замолчи ты уже! — рявкнул Дэн, и запись оборвалась. Алекс заржала в голос. Напряжение неудачного дня покидало ее с булькающим бесконтрольным хохотом. Отпускала взведенная пружина, оставляя в прошлом злость, нервы и недовольство собой. Вытерев невольно выступившие на глазах слезы, девушка удивленно воззрилась на внезапно выросшего у сарая рыжего здоровяка. — Дорогая, я уложил нашего малыша. Умничка выпил всю бутылочку и теперь проспит до утра как миленький. Аж хрюкнув остаточным смешком, Саша подвинулась и Тони взобрался к ней на крышу. От оператора несло перегаром, но движенья Куликова были точны, а взгляд на удивление трезв. — Надрался за компанию? — Самую малость. Пить в одиночку — это уже алкоголизм. Не мог же я позволить приятелю так опуститься. — Похвальная забота, теперь у меня на руках два пропойца, и съемочные планы стремительно отправляются ко всем чертям. — Ну во-первых, я еще не у тебя на руках, но не прочь там оказаться, — заметив, что Саша не выразила энтузиазма к близости, оператор миролюбиво добавил: — А съемки в топях по-любому бы сорвались. — Чего это вдруг? — возмутилась продюсер. — А ты погоду когда смотрела? — Утром. Обещали ночью короткий дождь, а дальше переменная облачность, местами осадки. — Почти не соврали. Примерно через шесть часов начнутся те самые осадки, которые выбрали себе для выпадения именно эту местность, — и, сунув девушке под нос смартфон с открытым в браузере англоязычным сайтом, Антон продолжил: — И дождить, а точнее заливать эти благословенные болота будет минимум трое суток. Так что деревню Гадюкино смоет и нас вместе с ней, если не уберемся отсюда утром. — Уверен? Синоптики часто ошибаются. — Только не эти. Это проверенный сайт — для экстремалов и тех, кто любит активный отдых на природе. Постоянно им пользуюсь, пока ни разу не подводил. Так что, товарищ Тимофеева, отринь тоску, забудь печали, съемки мы и без Дэна бы просрали. — Сомнительное утешение, учитывая, что Студия только, что сократила на месяц монтажный период. Сможешь из отснятого сделать конфетку? — Горелый леденец — тоже конфетка. И потом еще уйма времени, ты что-нибудь придумаешь. Я в тебя верю, — Тони одобрительно погладил Алекс по плечу, но девушка не отреагировала на внезапную короткую ласку, продолжая пялиться в ноутбук. Довольно хмыкнув над очередным письмом, она спросила оператора: — Найдешь в конце месяца пару дней на съемки SPA-центра? — Модели в откровенных бикини будут? — Я буду. — Тогда я в деле! — рыжий хотел добавить еще что-то веселое, но Саша не смотрела в его сторону, погруженная в рабочую переписку. — Не помешаю тебе, если деду позвоню? — спросил Антон и, получив одобрительный кивок, набрал номер. Гудки шли долго, и парень видел мысленным взором, как неторопливо ступают по истертому деревянному полу тапки на войлочной подошве, как включается лампочка под зеленым абажуром и старческая морщинистая рука с узловатыми пальцами берет телефон, стоящий на вечной зарядке. — У аппарата, — раздался сухой, но все еще сильный, наполненный внутренней мощью голос. — Привет, батя. Это я. Как дела твои? — выдохнул Антон, нехотя признаваясь себе, что каждый раз боится, что звонок останется без ответа. — Живой пока, а это для старика уже достижение. — Брось, какой ты старик, еще и ста лет не прожил. Пободрее многих будешь. — И то верно. Гляди, я у тебя еще и бабу уведу! Тони засмеялся, и трубка ответила довольным хмыканьем. Александра покосилась на Антона. Громкий голос собеседника Куликова отлично пробивался сквозь вставленный в ухо, но молчащий наушник. «Подслушивать не хорошо, — сделала она себе замечание, — но так интересно узнать о нем побольше». — Мамка твоя на днях заходила, про тебя спрашивала. Сказал ей, что ты в болоте про колхоз что-то снимаешь. — Арт-хаус, дед, а не колхоз. — Да все едино! Ты бы ей позвонил, говорит, давно тебя не видела. Лицо Тони посерьезнело: — Хорошо, бать, позвоню на днях, как в город вернемся. Тут связь плохая. Нам пришлось на сарай залезть, чтобы с тобой связаться. — Нам? — прогрохотала трубка. — Кто там с тобой вместе на сарае-то? — Начальница моя, продюсер, Александра, — Тони послал переставшей скрывать, что подслушивает, Алекс улыбку. — Дай-ка мне ее, — потребовали с той стороны телефона. «Как зовут?» — одними губами спросила девушка. «Петр Семеныч», — прикрыв микрофон рукой, прошептал Антон и включил громкую связь. — Здравствуйте, Петр Семеныч, — Саша отложила компьютер и внимательно уставилась в смартфон Куликова, словно общалась по видеосвязи. — И вам здравствовать, Александра. Как там мой Тоха, хороший работник, ответственный? «Тоха», — имя отпечаталось в сознании девушки образом веселого рыжего сорванца. — Ответственный, все бы такими были, — не кривя душой ответила продюсер. — Добро, если так. Но спуска ему не давайте. Будет хулиганить, можете мне звонить, у меня еще армейский ремень цел — дам в пользование. — Дед! — под тихое хихиканье Саши возмутился Антон. — Что? Я уже больше тридцати лет дед, знаю подход к мальцам, — ершисто отшила трубка. — Спасибо, Петр Семенович, у меня свои методы воздействия, — с улыбкой ответила Алекс. — Мудрую женщину по голосу слышно. Передайте моему шалопаю, чтобы он вас ценил и берег. — Шалопай, вообще-то, все слышит, — встрял Тони. — Вот и славно, два раза повторять не придется. Ладно, молодежь, пора мне на боковую сны смотреть, а у вас, наверное, поинтереснее занятие найдется, чем старческое брюзжание слушать. — Что вы, Петр Семенович, мне было очень интересно с вами познакомиться, — искренне ответила Саша. — И мне, Сашенька, с вами тоже, — спустя краткую паузу из динамика продолжили: — Тоха, начальница-то красивая? Голос мне ее понравился. — Лучше, чем ты можешь себе представить, — Куликов подмигнул Саше. — Пошел представлять. Спокойной ночи, внук. — Пока, батя. Телефон замолк. Алекс и Тони переглянулись. Оглушительно рухнула на них вечерняя тишина. Девушка заговорила первой: — Интересный у тебя дед. Почему ты его батей зовешь?       Рыжий вытащил сигареты. Прикурил две и протянул одну Александре. Девушка почувствовала напряжение, обычно предшествующее тяжело дающимся откровенностям. Крепко затянувшись, мужчина откинулся назад и лег на плоскую крышу, глядя в постепенно затягиваемое тучами небо. В зазвучавшем затем голосе не было и намека на привычный задор, таким серьезным и скованным Куликова Саша не видела ни разу: — Мне было десять, когда пропал отец. Ушел зимой на охоту, и с концами. Искали долго, решили — провалился в полынью, думали, по весне всплывет. Не всплыл, не нашли. Мать страдала, но потом смирилась. Через пару лет встретила другого. У них все завязалось серьезно, к нам переехал. Но у меня с ним не сложилось, — Антон замолчал. — Почему? Пил? Бил? — девушка предположила самое очевидное. — Нет, нормальный мужик оказался. Когда прошел срок и без вести пропавшего признали погибшим, они с матерью поженились. Сеструха моя родилась. Сейчас у нас хорошие отношения. Просто тогда, понимаешь, я отца ждал. Верил, что однажды откроется дверь и он зайдет в дом. Придумывал себе истории всякие, где он то на спецзадании, то память потерял, то заблудился и случайно перешел границу, где был похищен инопланетянами, — Тони грустно усмехнулся: — Не мог я матери простить, что она его похоронила, а сама дальше живет. Это было как предательство. Изводил я ее, отчима, жизни не давал, обвинял во всем. Дед и забрал меня к себе. Если б не он, кто знает, где бы я сейчас был, и что бы из меня выросло. Потому и «батя». — Он отец отца? — Саша уже давно отложила ноутбук и безотрывно смотрела на исповедующегося ночному небу Антона. — Ага. Я и до исчезновения отца с ним много времени проводил. Мать шутила, что у нас мужской клуб — чуть свободное время, мы с батей и дедом то в лес за грибами, то на рыбалку, то на охоту или в капоте ковыряться и мотоцикл перебирать. А потом в клубе стало на одного члена меньше. Антон замолчал, погруженные в далекие воспоминания. Алекс не знала, то ли обнять его и утешить в давнем горе, то ли разумнее промолчать и не бередить старые раны. — Догадываешься, о чем мое несбывшееся детское желание? — вопрос по-прежнему был обращен равнодушному темному небу, но девушка ответила: — Чтобы отец вернулся? — Я до сих пор вглядываюсь в лица на остановках, в метро, даже актеров массовки машинально отсеиваю по принципу «похож-не похож». Головой понимаю, что двадцать лет прошло и чудес не бывает, а перестать не могу… В повисшей паузе было слышно, как усиливающийся ветер шуршит сухой травой и мерно позвякивает, ударяясь о крышу колодца, мятое ведро. — Сашка, иди ко мне, ляг рядом, — приглашающим жестом Тони распахнул куртку, откидывая в сторону широкою полу. И Алекс скользнула в объятия, понимая, что это меньшее, чем она может отплатить за откровенность. Положив голову на плечо, прижавшись к теплому боку, под ладонью чувствовала она мерное биение сильного сердца. — А тебе не было жалко мать? Антон вздохнул: — Было, но значительно позднее. Дед пытался меня вразумить, но ты когда-нибудь встречала подростков, считающих взрослых умными? Александра усмехнулась: — Я сама после седьмого класса сбежала от родителей жить к бабушке. Не то, чтобы они этому сильно сопротивлялись. Губы Тони бережно коснулись темноволосой макушки. — Вот-вот. Каким козлом я был, дошло довольно поздно. Но мать меня простила, на то она и мать, а я просто молчаливо принял ее прощение. Надо бы извиниться, да все не могу завести этот разговор. Алекс молчала. Ей хотелось поддержать Антона, но все слова казались плоскими и пустыми, а отвечать откровенностью о себе представлялось неуместным и эгоистичным. Потому медленно скользила узкая ладонь с длинными пальцами по широкой ритмично вздымающейся груди. — Тебе когда-нибудь хотелось все бросить? Остановить колесо, в котором ты скачешь, точно сумасшедшая белка, не замечая ничего вокруг, и заняться чем-то простым, понятным, вечным? — Чем же, например? — удивилась девушка. — Одно из детских счастливых воспоминаний, таких бытовых повседневных, что вгрызаются на всю жизнь, как мы с дедом и отцом возвращаемся с утренней рыбалки и заезжаем в пекарню на окраине города. При ней был такой маленький ларек, там всегда продавали горячий хлеб. Я помню этот запах свежего мякиша, когда мы разламывали буханку на троих и каждый вгрызался в свою хрустящую корочку. Такого вкусного хлеба с тех пор я не ел ни разу. Тогда мне захотелось стать пекарем. Я даже отучился на технолога пищевой промышленности, мечтал свою пекарню открыть. — А что не сложилось? — Как обычно — жизнь. Нужны были деньги, откуда они у студента? С матери тянуть не по-мужски, да ей и мелкую поднимать надо, у деда одна пенсия, хоть он готов мне последнее исподнее вручить. Надо было самому зарабатывать. Подвязался свадьбы снимать, потихоньку в монтаже понаблатыкался. Одна фифочка стала постоянной заказчицей, то ли ей работа моя понравилась, то ли я сам… Тут Саша почувствовала какой-то холодный укол в сердце. «Ревную?» — удивленно подумала она, а Тони продолжал изливать душу: — … в общем, свела она меня со своим спонсором — папиком при бабле, тут -то моя карьера и закрутилась. Только все это временами кажется мне какой-то суетой, ненастоящим, словно не кино снимаю, а сам играю чью-то чужую роль. — Я не задумывалась об этом, — честно призналась Александра, — у меня не было детской мечты на тему «кем я стану, когда вырасту». Тельман однажды попросил меня помочь ему со съемками студенческого фильма, мне понравилось, ну а дальше как-то само пошло. Интересные люди, разные проекты, динамично и не до скуки. В целом, я довольна. Антон задумчиво гладил Сашино плечо. Травяной аромат шампуня спутывал мысли, и без того слегка затуманенные выпитым алкоголем. — Ты прости если лишнего наговорил. Ни к чему тебе мои метания. Может, дело в том, что четвертый десяток уже разменял, а я толком и не достиг ничего. Только снимаю веселые картинки, которые через пять минут просмотра все уже и забыли. Пойду я в дом, пожалуй, и ты не засиживайся, холодает.       Сняв парку, мужчина накинул ее Саше на плечи и быстро, словно устыдившись бесконтрольно излившейся откровенности, покинул крышу. Девушка открыла ноутбук и попыталась поработать, но между строками смет постоянно всплывали образы Антохиного детства. Виделся ей конопатый рыжий мальчуган, весело удящий рыбу вместе с отцом и дедом, и неуклюжий веснушчатый подросток, громко хлопающий дверью, оставляющий в слезах миловидную женщину средних лет. Почему-то захотелось свежего, рыхлого и горячего до влажности хлеба, а еще схватить Антона за огромную ручищу, идти куда-то по набережной Фонтанки и болтать обо всем и ни о чем. Саша тряхнула головой, прогоняя навязчивые праздные мечты, хлопнула крышкой ноутбука и пошла в дом.       В полумраке комнаты, на полу, развалившись звездой поверх спальника прямо в одежде, громко храпя, спал рыжий.