Айза.
Обман — это ложное представление о чем-то. Ложь — это намеренное искажение истины. Когда мы обманываем сами себя, считается ли это ложью? Фактически, я не врала, на момент нашего запоя на кухне, Томасу о том, как мы посвятим Адама в маленькую деталь: я жива и здорова. Но я живу у Томаса уже неделю. И все еще не сообщила Адаму о том, что в безопасности. С другой стороны, я действительно не знаю, хочу ли, чтобы нас продолжала связывать эта незримая нить. Самая моя большая ложь на этой неделе: у меня все нормально. Думаю, никому не стоит знать, что в действительности ничего у меня не нормально. Всю неделю Томас терпеливо молчит, и я тоже. После произошедшего я замкнулась. Том предлагал пригласить своего психотерапевта, но отец Смита вполне может подкупить его, и тот сдаст место, где я прячусь. На мой страх Томас ничего не сказал, просто потому, что я ему об этом не стала говорить. Воспоминания о том, что мне пришлось пережить продолжали донимать на протяжении всей недели, не давая спокойно спать. Каждый раз сценарий был одинаковым за исключением концовки: я либо выбиралась, либо умирала, не в силах выбраться из того подвала. Красочные сцены, как меня режут и пытают на камеру, чтобы Адам мог полюбоваться этим, еще долго всплывали в моей голове. Я не выходила из квартиры, не раздвигала шторы и не включала свет на кухне по вечерам, чтобы никто не смог распознать мою тень в окне. Я была благодарна Томасу, ведь на все мои странности в поведении он молчал и так же молча протягивал мне очередную таблетку успокоительного. Еще через пару дней, когда Том обнаружил меня сидящую в темноте, забившуюся в угол и еле дышащую — забил тревогу. Паническая атака накатила меня мгновенно, но не спешила отпускать. Я не знаю сколько просидела в том углу до прихода Томаса, но мне казалось, что целую вечность. В этот же вечер к нам пришел его психотерапевт. — Айза, расскажите, часто вам сняться сны? — спросил мужчина средних лет, сидя напротив меня. — Постоянно. С момента как я выбралась. — Кошмары? — он записывает в блокнот мои ответы, и я начинаю испытывать дискомфорт от этой встречи. С начала сеанса прошло десять минут, а ноги уже занемели. — Да, — ответила я, сглатывая тугой ком в горле. — Давайте разберем поподробнее. Что вы видите в кошмарах? Вам удается спастись? — спокойно интересуется врач. — Не всегда… — судорожно вздыхаю, — иногда мне снится, что они избивают меня, насилуют, режут и снимают все это на камеру. — Ногти больно впиваются в ладони, оставляя кровавые полумесяцы. — Что вы чувствуете в тот момент? — Не понимаю, — я отворачиваюсь к окну, мой взгляд замирает на небольшом диске луны. Мне спокойнее, когда вспоминаю, что Томас находится в другой комнате, и я в любой момент могу прекратить всё это, но почему-то никак не могу заставить себя подняться и закончить сеанс. — Давайте я перефразирую. Вы ощущаете физическую боль во сне от действий тех людей? Или может душевную? Вас что-то беспокоит в тот момент когда над вас мучают? — вопрошает мужчина, впиваясь в меня взглядом. — Не знаю, — запинаюсь пытаясь подобрать слова. — Наверное… Мне страшно. Я пытаюсь вырваться, кричу, срываю связки, а меня будто никто не слышит. — Вы боитесь того, что вас не слышат? — Да. — Вы хотели бы чтобы вас слышал тот человек, которому снимают процесс или те кто снимает? — Не знаю, я хочу, чтобы они все остановились и оставили меня в покое, — говорю я, возвращая свой взгляд на мужчину. — Хорошо. Когда вы просыпаетесь после таких кошмаров, что вы чувствуете? — Страх. Парализующий ужас, одышку, сердце выпрыгивает из груди, — отвечаю без раздумий. Это то, что происходит со мной постоянно. — Сколько времени вам нужно, чтобы придти в норму после кошмара? — Всегда по разному, порой картинки из кошмара преследуют меня целый день. — Хорошо. Сейчас мы проведем небольшой тест. Я задам вам несколько вопросов. Отвечайте: часто, не часто, не беспокоит. — Хорошо. — Начнем. Насколько часто за последнюю неделю вас беспокоили такие ощущения как страх, приступы удушья, онемение в конечностях или покалывания? — Часто. Все три. — Боязнь смерти? — Часто. — Ощущения жара и потливость? — я задумываюсь. — Как обычно, не очень часто, — отвечаю после недолгой паузы. — Слабость в ногах, невозможность расслабиться? — Часто. — Хорошо, страх что произойдет самое плохое, что-то неизбежное? — Часто. — Головокружение или легкость в голове? — Не часто. — Хорошо. Томас рассказал мне, что нашел вас в углу с приступом панической атаки, это так? — Да. — Расскажите, что ее спровоцировало? — Я шла на кухню заварить чай. В последнее время, Том приучил меня пить ромашковый чай перед сном. Хотела лечь пораньше и отдохнуть, ночью мне практически не удалось поспать. Когда я проходила мимо входной двери в нее будто что-то врезалось. Я испугалась. Шум был сильный, я слышала голоса но не могла разобрать, что там происходит, и в этот момент меня накрыло. Я помню лишь, то как развернулась и пошла в комнату, а потом мне стало плохо. Стало нечем дышать, весь кислород будто откачали из легких. Ну, остальное вы знаете. — Почему вам не удалось лечь спать? Вы проснулись из-за кошмара? — Нет, каждый раз, когда я погружалась в сон, все тело вздрагивало, и я выныривала из дремы. — Чего вы испугались когда услышали возню за дверью? — Что они нашли меня. Что смогли как-то узнать, где я сейчас нахожусь. Что я была не осторожна, и меня выследили. — Какие меры вы принимаете, чтобы никто не знал, что вы здесь? — Я не включаю свет, когда иду на кухню, потому что там нет штор. Не выхожу из квартиры. Не открываю шторы в своей комнате. Не открываю двери курьерам. Когда Томас выходит, я не свечусь около выхода, провожаю его из комнаты. Я не включаю телевизор, когда на улице темнеет, пока не придет Том. Вы считаете, я где-то могла дать себя обнаружить? — Я спросил не для этого, мне необходимо понять насколько сильно зашел ваш страх быть пойманной. Скажите, если бы вы узнали, что преступник который похитил вас, находится в тюрьме, вы бы смогли выйти из квартиры? — Да… я думаю да… — Хорошо, спасибо, Айза, за беседу. Я выпишу вам рецепт на транквилизаторы, чтобы мы смогли избавить вас от навязчивого тревожного состояния, но настоятельно рекомендую на время приема препаратов не употреблять алкоголь. Так же считаю необходимым продолжить нашу с вами терапию. — Что со мной? — тихо спрашиваю я, у доктора, который уже поднялся со своего места. — Пока рано говорить, прошла всего неделя, но судя по вашим рассказам я склоняюсь к посттравматическому стрессовому расстройству. Не переживайте, такое часто случается с жертвами преступлений. Это все лечится правильно подобранной терапией, — он отрывает рецептурный бланк и кладет на стол. После чего прощается и уходит. Я слышала не громкий разговор Томаса и его благодарность. Понимаю, что не вежливо оставаться в стороне, когда человек ради тебя приехал ночью, чтобы провести сеанс. Возможно его жена и дети уже спят, а он как добрый самаритянин поехал, вытаскивать тараканов из головы у очередной шизанутой жертвы. И даже при всем этом я не смогла заставить себя подняться. Томас входит на кухню слишком тихо. Скрип отодвигаемого стула и тяжелый вздох вырывает из раздумий. Я дергаюсь как от удара и перевожу взгляд на парня. По его задумчивому выражению лица видно, как шестеренки в его голове двигаются. — Ты же понимаешь, что дальше так нельзя? Бернс сказал тебе нужна помощь и чем раньше тем лучше. Он настаивает на госпитализации, — я застываю словно громом пораженная. — Я никуда отсюда не выйду, — проговариваю четко, чтобы не показать, что сломалась. — Это было бы для тебя еще одним ударом. Перевозка предполагается под снотворным, чтобы не было большего стресса. Если в течении недели тебе не станет лучше с транквилизаторами, нам придется пойти на это. То что ты пережила, сказывается на тебе не лучшим образом. Ты знаешь, я всегда тебя поддержу, — Томас запустил руку в волосы, и глубоко вздохнул. — Но черт! Айза, я сегодня чуть не обделался, когда нашел тебя в таком состоянии. Ты знаешь, я не врач и ни черта не разбираюсь в этом. Это было страшно. Очень страшно. Ты будто никого не видела и не слышала. Смотрела в одну точку и тряслась, как в припадке. Губы синие, глаза стеклянные, дышишь загнанно. — Что ты предлагаешь? — Начать терапию сегодня. Я схожу в аптеку за лекарствами, но… — Но? — Послушай, я не знаю как тебе сейчас тяжело, но врач сказал, что ты должна начать выходить из квартиры. Иначе, помимо ПТСР, ты приобретешь агорафобию. И тогда без радикальных мер не обойтись. Я возьму отпуск на работе и мы пройдем это вместе, хорошо? — Томас протянул мне руку, я вложила свою ладонь в его. Такое отношение Томаса всколыхнуло во мне бурю эмоций. Не сдерживая слезы я разрыдалась и переползла на колени к другу. Его медвежьи объятия и нежный шёпот с заверениями, что все будет хорошо, меня успокоили. Твердо намереваясь не препятствовать своему лечению, а наоборот помогать. Утром я проснулась все в той же темной комнате. Плотно задернутые шторы не пропускали свет. Превозмогая все свои страхи, я на негнущихся ногах подошла к окну. Ладони похолодели и ощущение тревоги не покидало меня. Мы вчера очень долго разговаривали с Томасом и кажется, беседа с ним на меня подействовала лучше чем разговор с психотерапевтом. Резко отодвинув штору, я зажмурила глаза. Надо перебороть себя, если не хочу остаться навсегда в этой квартире. Открыв один глаз я посмотрела в окно. Ничего необычного: люди спешили на работу, у подъезда рабочие разгружали коробки и заносили внутрь. Хлопнувшая входная дверь, заставила меня развернуться. В проеме стоял Том нагруженный пакетами и смотрел на меня с широко распахнутыми глазами. — Айза! Скажи у меня галлюцинации? — Томас опустил пакеты на пол и нерешительно шагнул в комнату. — Нет. Я подумала, нужно же с чего то начинать. А ты как считаешь? — Конечно! Я принес лекарства! — мужчина начал копаться в пакетах. — Я тут вспомнила… мы ведь так и не сказали Адаму. Как думаешь лучше ему позвонить? — Томас замер с упаковкой таблеток и недоверчиво посмотрел на меня. — Ты действительно этого хочешь? — Чего? — непонимающе спросила я. — Хочешь связаться с ним? — А ты об этом. Не то что бы я прямо горю желанием, но думаю так будет честно. И на этом наши пути разойдутся окончательно, — друг вздохнул и протянул мне блистер с лекарством. — Хорошо, ты хочешь чтобы это сделал я или ты сама? — Я не готова. Просто скажи ему, что я в порядке, и все. — Но ты не в порядке, Айза! — Знаю! Но ему это знать не обязательно, — я начала злиться. — Ладно, не кипятись. Пошли завтракать, а после я сообщу ему.Адам.
Я умер. Нет, не физически. Оболочка цела. Не считая постоянно разодранных кулаков, впалых щек и синих кругов под глазами. Последнее время я только существовал. Мы с Робертом находили приспешников отца один за другим. Щелкали их как орешки, но никто точно не знал где он может быть. Все места, которые мы из них выбивали, оказались либо заброшенные строительные объекты, либо здания на реставрации. Никогда не думал, что в Нью-Йорке столько недостроенных объектов. — Тебе надо поспать, — вырвал меня из раздумий хрипловатый бас. — Не могу, ты же знаешь. — Послушай, так ты ей ничем не поможешь. Сейчас от тебя мало толку в таком состоянии. Отдохни, пока мои люди прочесывают очередное строение. — Я не могу спать, пока они ее ищут! Я должен быть там! — Сколько ты спал за последнюю неделю? Хочешь свалиться от обезвоживания если мы ее найдем? Тебе нужны силы. Ты нормально не ел с того самого дня! — Когда, — прошептал я в ответ. — Что? — Когда мы ее найдем! Никаких если! — Да, ты прав, когда мы ее найдем. А теперь вставай и иди поспи. Маргарет приготовит ужин. Нехотя встав из-за стола, и потерев кулаками глаза, я поплелся в душ. Холодные струи воды не придавали бодрости, лишь заставляли тело покрываться мурашками. Выйдя из душа я сразу направился к кровати. Моя голова не успела коснуться подушки, как я уже спал. Приятный запах щекотал ноздри. Разлепив веки я первым делом пытался понять, как оказался в комнате. Судя по пробивающемуся свету через шторы проспал я не очень долго. Голова была слишком тяжелой, чтобы поднять ее с первого раза. Спускаясь по лестнице я услышал голоса и направился к их источнику. Маргарет подливала кофе бодрому Робу и по-матерински журила того за избыточное количество кофеина. — Милый! — проворковала женщина. — Садись быстрее, завтрак еще горячий. — Завтрак? — переспросил я, хмурясь. — Могу подогреть обед или… — Остановись, — перебил я женщину, — сколько я спал? — Маргарет отвернулась и прошмыгнула к холодильнику. Я вопросительно поглядел на друга. — Только не сердись. — Сколько? — сквозь зубы я повторил свой вопрос. — Тридцать часов. Ты даже не вставал в туалет или за водой. Маргарет запретила тебя будить, да и я не хотел. Ты не спал почти неделю, твоему организму нужен был этот сон! — шипел друг. — Что-то стало известно пока я спал? — Да, ребята нашли недалеко от пригорода заброшенный склад. Судя по всему там кто-то был и уходил он в спешке. Мы считаем это твой отец. — Айза? — сердце предательски заглушало слух. — Нет, мы подозреваем, что ее вообще с ним нет. — Как это? — кровь в ушах пульсировала, а я боялся услышать того о чем всю неделю старался не думать. — Слишком чисто сработано, я не думаю, что Айза не оставила бы своих следов. Ощущение, что он один. — Тогда где черт побери Айза?! — прошипел я. — Хороший вопрос. И я догадываюсь кто тебе на него ответит, — Роберт подвинул мне телефон, на экране которого светилось около десятка пропущенных от Томаса. — Он звонил не переставая, сказал, что у него есть для тебя новости. Я ответил и поинтересовался смогут ли он подождать. Ответ был положительный. Так что друг, — Ро встал и похлопал меня по плечу, — звони. Допив кофе и запихнув в себя завтрак я взял телефон. Спустя мучительно долгие гудки в трубке послышался хрипловатый голос. — Слушаю. — Это Адам, ты звонил, — на том конце провода послышалось чертыхание и возня. Звук закрывающейся двери. — Привет, Адам. Черт не знаю с чего начать и это не телефонный разговор, но боюсь она меня не отпустит на встречу с тобой. — Она? — переспросил я не до конца понимая. — Эээ… да… послушай, — на том конце линии послышался глубокий вздох, — С Айзой все нормально. Она жива и… — Где она?! — взревел я. — Она у меня, но… — Я выезжаю, диктуй адрес, я… — Да послушай же ты! — не выдержал Томас, — Она не хочет с тобой видеться и разговаривать. Мы условились, что я сам тебе позвоню и скажу. Прости. — Как давно? — Что? — опешил собеседник. — Как давно она у тебя? — Чуть больше недели, — почти прошептал он. — И ты говоришь мне об этом только сейчас?! — Да! Потому что это было ее желание, я не собираюсь прикрываться добрыми намерениями, подозреваю, что тебе было хуево все это время, но поверь, ей хуже! — Я понял, она совсем не хочет со мной общаться? — я опустил голову на руку и прошелся по лицу свободной ладонью. — Прости, парень, совсем. Не звони ей и не ищи встреч. Ей тяжело, ее психологической состояние оставляет желать лучшего. Просто прими это как данность, однажды ты от нее уже отказался. — И к чему это привело?! — Не стоит, Адам. Не нужно, с ней все будет хорошо, отпусти ее, — не дожидаясь моего ответа, мужчина сбросил звонок. Все, чего я так боялся, произошло. Она никогда не сможет меня простить. Глупая обида закралась в каждую клеточку моего мозга. С ней все было хорошо, а я не спал сутками, не ел, и пытался отыскать ее! В то время как она спала в теплой постели, была жива и здорова. Я боялся найти ее бездыханное тело, пока она сидела со своим дружком попивая горячий чай! Что значили слова о ее психологическом состоянии? Как она смогла вырваться из лап моего отца? Слишком много вопросов ответы на которые мне только предстоит найти.Месяц спустя.
Последние летние лучи согревали теплым облаком тела находящихся на улице людей. Солнце стояло высоко в небе и светило в глаза до цветных пятен. Я вышел из здания офиса и направился прямиком к своему автомобилю. Ключи нашлись не сразу но стоило мне поднять голову, как я снова увидел ее. Айза выглядела достаточно хорошо для той кто чуть больше месяца назад пережил похищение. Я стоял не в силах отвести взгляд от нее. Сердце больно кольнуло и завелось галопом. Она изменила прическу: модное каре, более холодный оттенок блонда. Ей определенно шло. Весь месяц после звонка Томаса я не звонил ей и не писал. Не искал встреч, но постоянно натыкался на нее в офисе. Айза просто делала вид, что мы не знакомы. Это огорчало меня сильнее, чем неудачи в поисках отца. Нет, я не оставил эту затею, только потому что считал, что как только мерзавец будет найден, у меня будет повод и возможность подойти к ней и рассказать, что ее жизни больше ничего не угрожает. Айза подняла голову и встретилась со мной взглядом. Девушка дрогнула и немного замедлила темп, но вскоре отвернулась и прошла мимо. Вздохнув я сел в машину и завел двигатель. Мысли то и дело перебрасывались на блондинку. Я скучал, за все это время я старался не думать о ней. О той зияющей пустой дыре в груди которую оставила после себя Шепорт. О ее маленьких нежных руках, о ее запахе и теле. Телефон издал рокочущий звук и отвлек меня от мыслей. В сообщение от Ро было всего одно слово и фото с координатами. Не долго думая, я пересек сплошную и развернулся в сторону выезда из города. Километры на стекле все больше набирали скорость, а я продолжал гнать по пустующему шоссе, не соблюдая правил. В этот раз все получится, Он не отделается от наказания за все причиненные страдания. Спустя полчаса торможу у заброшенного сарая. Внутри горит свет и я направляюсь прямиком туда. Рука лежит на глоке и готова в любой момент применить его по назначению. Тихо ступаю на влажную землю подходя к двери. Противный скрип разрезает густую тишину. Пистолет плавно ложится в ладони и не тратя ни секунды на раздумья поднимаю его перед собой. Слишком тихо для места где держат заложника. Холодный пот проступает на коже, неприятно скатываясь по спине. Резкий звук заставляет направить оружие в сторону, перепуганный парень в форме поднимает руки в знак капитуляции и выходит их подвала. Дверь в подвал с хлопком закрывается, а напряжение становится осязаемым. — Где Ро? — спрашиваю не сводя пистолета с парнишки. — Мистер Вуд-Прайс внизу, просил меня проверить не приехал ли гость, — парень сглатывает и переводит взгляд с меня на оружие. — Повернись и медленно спускайся обратно в подвал. Никаких резких движений, иначе пуля будет у тебя меж лопаток. Понятно объясняю? — парень нервно кивает и разворачивается к двери ведущей в подвал.***
Девушка в очередной раз устало прикрыла глаза и откинулась на спинку своего кресла. Все это уже окончательно начало доводить ее до состояния похожего на панику. Первые недели терапии были самыми сложными. Потом стало легче, но не надолго. Ровно до того момента, как она вернулась на работу. И снова встретила его. Он больше не казался неприступной крепостью, серые глаза были постоянно изучающими, а на дне зрачка плескалось что-то отдаленно напоминающие боль и обиду. Айза постоянно напоминала себе, что все ее состояние так или иначе было связанно с ним, но в чертогах разума так и крутилась въедливая фраза «дети не виноваты в поступках родителей». С каждым днем становилось труднее, будто она снова окуналась в ту беспросветную бездну печали и тревог. А он, как назло почти ежедневно попадался ей на глаза. Сеансы с психологом продолжали приносить небольшое, но такое необходимое, облегчение. Работать становилось труднее день ото дня. Просыпаясь в новой и уже не такой уютной, как до этого, квартире Нью-Йорка. Она предпочитала не думать, о нем. Мысли все равно предательски возвращались к сероглазому брюнету, а дыра внутри так и оставалась сосущей и темной. Это случилось в середине сентября. Тёмный тонированный автомобиль припарковался аккурат офисного здания. Мужчины в черных костюмах вышли из машины, один из них учтиво открыл дверь выпуская наружу статную фигуру министра. Перед ними тут же оказался молодой человек пытаясь натужно выдавить из себя улыбку. Лебезил и открывал двери, когда седовласый министр проходил вперед по офисному зданию. Сотрудники шушукались и сразу замолкали стоило чиновнику бросить на них ничего не значащий взгляд. В глазах всех сквозил один единственный вопрос. «Какого черта сам премьер-министр забыл в их офисном центре»? Ответом на вопрос тут же послужила другая не менее величественная фигура выходящая из лифта. Адам Смит отбросил любые вопросы одним своим видом, уверенно направляясь к пожилому мужчине. Крепкое рукопожатие и обрывки фраз долетающих до сотрудников, которые к вечеру уже будут переделаны на лад каждого пересказывающего. Словно сломанный телефон. Кто-то говорил, что Адаму Смиту предложили должность в министерстве белого дома, кто-то, что его персоной заинтересовался сам президент, но никто точно так и не знал, что именно привело мужчину к Адаму Смиту. Никто, кроме Айзы Шепорт. Девушка стояла за колонной ожидая лифт, когда непослушная машина изменила свой маршрут и проехала ее этаж поднимаясь выше. Блондинка устало вздохнула и вышла на лестницу, понимая, что не в состоянии простоять еще хотя бы пару минут. Стук каблуков по мраморному полу эхом отдавался по пустующему лестничному пролету. Двери на этажи открывались лишь с пропусков, и каждое открытие оповещалось сигналом магнитного замка. Тишина оглушала и навевала не самые приятные воспоминания, прибавив ход, Шепорт почти открыла дверь ведущую на первый этаж, как услышала разговор определенно ведущийся около лифтов. За дверью было невообразимо тихо, чего никогда не случалось на первом этаже, за время работы Шепорт, так это тишины. Девушка встала около двери не смея вздохнуть и жадно прислушивалась к каждому слову двух мужчин, голос одного из которого был до боли в ребрах знаком. — Министр, для меня большая честь, надеюсь мы с вами понимаем, что я никак не должен быть скомпрометирован. Это не должно всплыть. Пускай вся страна считает, что его поимкой обязана министерству внутренних дел. — Конечно, мистер Смит, а девушка? — послышался стойкий немолодой голос. — Вам она не нужна, вы можете предъявить ему с десяток обвинений только по статьям в финансовых махинациях, но похищения среди них не будет. Она не будет давать показания. — Я могу с ней поговорить? — Нет. — последовал лаконичный ответ. — Тогда может… Окончания диалога Айза не услышала, но он ей был и не нужен. Пазлы в голове сложились очень быстро. Отпустив уже нагретую металлическую ручку двери, Айза развернулась и поспешила на свое рабочее место, совершенно позабыв про обед. Время тянулось словно патока. Нервно постукивая карандашом по бумаге, она вновь и вновь перебирала диалог министра с Адамом. Если его отца поймали, то почему вокруг такая оглушающая тишина? Почему он еще не рассказал ей? И сделает ли министерство публичное заявление? С тех пор прошло две недели, она ежедневно смотрела новости, жадно поглощая весь шлак, что извергали СМИ, но так и не услышала основной. Той, что так долго ждала. Решительно поднявшись с кресла и отряхнув свой костюм от невидимых пылинок, она направилась к лифтам. Так больше продолжаться не может. Ей нужно хоть какое-то подтверждение, что ее ночной кошмар действительно больше не будет иметь над ней никакой власти. Что он будет пожизненно отбывать срок и никогда не причинит ей вреда. Даже если для этой информации ей придется подняться на два этажа выше и спросить об этом лично у Адама Смита.