даже ветер больше не слышит

      неполная луна уже давно освещает звёздное небо. за городом огоньков сверху стаёт ещё больше и это напоминает одну из тех картин современного искусства, что несколько месяцев назад феликс видел в музее. каждый видит в этом что-то своё личное, тайное. такое, чем делиться ни с кем не хочется. разве что тихо-тихо на ушко ветру, который тут же схватит тайну и понесёт её куда-то так далеко, что никто и не узнает, что это за тайна была. может, оно и к лучшему.       рядом слышится тихий шелест. ещё зелёная трава прогибается под весом довольно большого парня. усталый выдох, который еле срывается с уст, кажется таким громким сейчас, что бьёт по ушам и заставляет сильно закрыть глаза до тех интересных узоров, которые появляются вместе с болью. в этот момент каждое движение кажется намного шире, чем есть на самом деле. чувства обостряются и лезвием проводятся по горлу. может быть, это атмосфера так действует.       — ты там дышишь вообще? — шёпот слышится прямо возле уха, а глаза резко открываются. феликс набирает полные лёгкие воздуха и сразу же выдыхает его весь, до последней молекулы, до боли в груди. сжимает лоскут травы под руками и, кажется, совсем вырывает его. почему-то именно сейчас у него появляются силы, хотя только утром даже глоток воды давался с большими трудностями. — спокойнее, не надо плакать.       слёзы на щеках ощущаются не сразу, а только тогда, когда их осторожно вытирают нежными движениями. всё это время феликс плачет. тихо, незаметно для других, но не для хёнджина. он замечает всё и сцеловывает солёные дорожки, прижимается к бледной шее, проводит по ней носом, шепчет и шепчет, что всё будет хорошо. что они справятся. что всё плохое останется позади и забудется как страшный сон. феликс хочет ему верить и верил бы, если бы не слова доктора.       феликс проводит по траве ослабевшими пальчиками, и из-под них вылетает кучка светлячков. фонарики стремятся достать до неба и присоединиться к тем ярким звёздам, но сил не хватает и им остаётся только кружиться над землёй. в кустах неподалёку слышится громкое пение. сверчки не отдыхают даже ночью. феликс прислушивается и наблюдает. он ещё жив, если слышит и видит.       — эта ночь может стать моей последней, — почти одними губами проговаривает феликс, но хёнджин всё слышит. услышал бы, даже если бы ли молчал: настолько хорошо уже выучил его мысли.       хёнджин нависает над феликсом, который так жалобно смотрит куда-то вперёд невидящим взглядом. тёмные озёрца глаз старшего наполняются чем-то прозрачным и солёным, таким ненужным сейчас. первая капля опускается на маленький носик, укрытый веснушками, которые побледнели вместе с кожей.       слова не приходят в голову, а перед глазами только размытое лицо феликса, которое совсем не выглядит таким счастливым, как раньше. глаза покраснели и блестят разве что от слёз, совсем бледные губы дрожат и сильно сжимаются время от времени... синяки под глазами, наверное, самые яркие на его лице.       — ликси, я тебя не узнаю, — тихий голос дрожит, слова еле выползают из горла.       — я тоже.       снова тишина. никто не знает, что говорить. зачем они вообще сюда приехали? помнится, феликс перед смертью хотел увидеть звёздное небо, посчитать одуванчики в траве, послушать тихий шелест листья. он рассказывал это, а потом смеялся, вспоминая надоедливых букашек на земле. и вот, где они сейчас? лежат в траве где-то за городом, потому что сбежали через окно первого этажа больницы, и в последний раз смотрят друг на друга. для феликса действительно в последний раз, хотя никто не хочет это принимать. они не готовы терять друг друга. ещё не надышались одним воздухом, не нацеловались под дождём, не належались в одной постели, обнимаясь. если бы они знали, что всё так будет, то ни за что не отпускали бы родное тело, когда это не было необходимым. так много "бы".       где-то рядом одиноко стоит инвалидное кресло. без него феликс совсем не может передвигаться. он сейчас вообще мало что может и считает себя беспомощным из-за этого. просит хёнджина оставить его, не тратить своё время, ведь его, оказывается, так мало для жизни. но хёнджин его не слушает. только грустно улыбается и поправляет съехавший с худых колен плед. феликс для него и есть жизнь. в этом небольшом тельце помещается целая вселенная с галактиками, планетами и созвездиями. феликс - глоток воздуха, который так жаждет хёнджин. последний яркий мак, который остался на сгоревшей земле. и этот мак сейчас лежит под ним, еле дыша, даже моргая через раз, чтобы лишний раз не тратить силы.       — прости меня, — шёпот как гром среди ясного неба. с каждым звуком голос стаёт всё тише и даже ветер больше не слышит его только хёнджин может разобрать фатальные слова.       — за что ты извиняешься? — остаётся последняя надежда на счастливый финал...       — я не справился, — надежда разбивается о кучу скал и со звоном катится куда-то на дно души хёнджина. а может, это было его сердце?       веки феликса закрываются. те слова были его последними.       где-то наверху тускнеет одна из миллиардов звёзд.       больно.       феликс умирает через три дня. вместе с ним умирает и одна половина хёнджина, пока вторая слепо верит в то, что они скоро встретятся. от настоящего хёнджина не осталось и кусочка.