Сломайся

Всплески теплой чистой воды, запах клубничного шампуня расслабляли Энн так, как никогда. Воспоминания о Земле заполнили её сознание, и она прикрыла глаза. — Боже, Саша, неужели ты всё время так жила? — с блаженной улыбкой сказала Энн, отгоняя мысли про жуков в кровати и купание максимум в болоте и трясине. Саша отвечает с некоторой гордостью: — После того, как я вырвалась из жабьей тюрьмы — да, — и ободряюще добавляет. — Теперь, когда мы вместе, ты тоже так можешь. От этих слов у Энн в голове что-то щёлкнуло. Они… здесь… Саша… вместе. Вместе с Сашей. Она и Саша. Саша была довольна собой и своим гениальным, как ей казалось, планом. Она никогда бы не подумала, что ей очень повезло, что горячую воду жабы набирали лишь раз в день. Правда, Энн настолько смутилась, что пришлось ей сказать, чтобы она представила, что они в горячих источниках. Они видели друг друга без одежды столько раз — отчего она вообще такая взволнованная, думала Саша. Но это лишь больше пробуждало в ней интерес — не возбуждение, именно интерес. Наконец, захватив пару полотенец, они вышли из ванны. Саша пыталась рассчитать, подходящий ли момент, получится ли у неё ещё больше втереться в доверие Энн — но ей надоело размышлять. Это всё равно не в её стиле, и она просто… делает. — Кстати, — Саша начала задорно, как бы поддразнивая, — я смотрю, пара месяцев в Амфибии привели тебя в форму лучше любых тренировок. Она легко провела рукой по прессу Энн. Нужно действовать осторожно, издалека, нельзя спугнуть. Энн смущённо хихикнула в ответ. — Здесь тоже, — ехидно заметила Саша, прикасаясь к её груди и едва заметно облизываясь. Энн отпрянула от неожиданного контакта. В панике, с раскрытым ртом она посмотрела на Сашу — чёрт, у неё не получилось. Тем не менее, эта сцена показалась ей удивительно забавной, и Саша рассмеялась. — Подруги всегда так делают. Ты что, не знала? — Саша произнесла это уставшим тоном, будто ей уже надоело просвещать во всём Энн. Энн неуверенно отнекивается, делает вид, что всё понимает, что в этом нет ничего такого. Саша улыбнулась, размышляя о доверчивости Энн, ее легковерности. Саша действительно восхищалась своими способностями. — Что? Не смотри на меня так, будто я пробудила в тебе что-то, — Саша произнесла это так буднично, в то время как в её голове крутилось «почему же ты такая идеальная, почему такая неприкосновенная, как же мне тебя сломать». — Или пробудила? Энн нервно перебирала ворс полотенца и пыталась зацепиться хоть за что-нибудь: придумать ответ, перевести всё в шутку — это у неё всегда получалось. Но она не успела выдавить ни звука перед тем, как почувствовала холодное прикосновение губ на шее. Казалось, Саша не пыталась доставить ей ни капли удовольствия — то ли от неопытности, то ли намеренно. Её прикосновения были грубыми, руки будто пытались сжать и расцарапать каждый сантиметр тела, а укусы оставлялись на самых заметных местах. Её зубы были слишком острыми. Энн контролирует себя ещё меньше Саши, и из неё вырывается предательский восторженный вздох. Вся покрасневшая, Энн пытается из себя выдавить: — Остановись… — Ты хотела этого. Я знаю, что ты всё ещё хочешь. Думаешь, я не знаю, как ты на меня смотришь? — Саша неаккуратно провела рукой между ног Энн, и с омерзением добавила, — боже, ты ещё и мокрая. Она соврала. На самом деле, она просто прочла запись в её дневнике с влажным пятном на листе. Она никогда не обращала внимание на то, что Энн смотрит на неё как-то по-особенному, кроме моментов, когда в её взгляде отражалось полнейшее повиновение. Сам факт повиновения Энн приводил Сашу в экстаз, неимоверное блаженство, которое она не могла описать словами. Обладание человеком, словно это какая-то вещь или игрушка, приятно удовлетворяли и заглушали все другие её потребности. По-настоящему удивительное состояние. Тем временем, Энн заливалась краской от такого лёгкого раскрытия того, что она считала своей сокровенной тайной. Но Саша всё ещё продолжала мучить её, не делая никаких движений, лишь дразня ошеломленную Энн своей рукой. Наконец, Саше надоело это бездействие. Приблизившись близко — катастрофически близко, подумала Энн, — к её уху, она прошептала: — Катайся… — Сашин шёпот приятно щекотал и вызывал дрожь по всему телу, и Энн уже сама не могла отказаться в повиновении. Это было некомфортно. Попытки использовать чужие пальцы на себе давались Энн нелегко, но она знала — Саша получит своё любой ценой, и Саша не собирается делать за неё всю работу. И возможно, где-то в глубине души — Энн так сильно на это надеялась — Саша чувствовала что-то, кроме омерзения. Но взглянув на неё, Энн увидела на её лице лишь сосредоточенность, лишённую какого-либо удовольствия. Наконец, Энн начала добиваться хоть каких-то успехов. Она тихо вздыхала от каждого собственного толчка, но Саше было мало. Ей всегда было мало. — Классно, да? — спрашивает она с издёвкой, наигранным соблазнением. Саше незачем было торопиться, но почему-то она чувствовала, что это продлится недолго. Что вскоре она не сможет позволить себе такого. Ей придётся рассказать про мятеж, и Энн это расстроит. Ох, это определённо её расстроит, и она не сможет с этим смириться. Поэтому Саша начала брать ситуацию под свой контроль — как и всегда должна, ускоряя движения своей руки. — Не могу поверить, Энн. Неужели ты ёбанная лесбиянка? — добавляет в конце, облизывая губы. — Мной. Энн никогда ещё не чувствовала столько удовольствия и стыда одновременно. Но у неё не было времени смущаться, пока она пыталась заглушить свои стоны, прикрывая рот рукой. — Нет, Энн. Ты должна быть громче для меня, — Саша отвела руку Энн и прижала запястьем к стене. Теперь из неё вырывались приглушенные, разорванные вздохи. Саше лишь бы поразвлекаться, хоть ей никогда и не нравились девушки. Да и она так давно не видела человека. — Саша. Поцелуй меня, — умоляет Энн, и несмотря на своё отвращение, Саша едва касается её губ. Но Энн не хватило этого. На миг отрываясь от поцелуя, она негласно просила: больше. Глубже. Словив намёк, Саша протолкнула свой язык в рот Энн. Слизкая и неприятная шершавость чужого языка показалась Саше невероятно мерзкой. Словно она ест невкусную разваренную кашу. Энн, однако, вошла во вкус — ей это нравилось теперь ещё больше, Саша могла услышать это в её подавленных поцелуем стонах. И она отстранилась, разрывая цепочку слюны между ними. Энн близко к чему-то — чему-то, что она не могла объяснить. Слишком близко — и она хотела прикоснуться, хотела быть ещё ближе к самой Саше, чем прямо сейчас. Она неуверенно касается её талии, только для того, чтобы та отбросила её руку силой всего тела — руки Саши были слишком заняты. — Фу, — Саша надула губы с каким-то детским наигранным омерзением, — тебе нельзя ко мне прикасаться. И когда Энн накрыла волна удовольствия, она почувствовала пустоту и вокруг, и внутри. Физическое удовольствие смешалось с душевной болью, и её сознание безуспешно пыталось её убедить: Саша делает это, потому что любит тебя. Но холодное, самодовольное лицо Саши говорило иначе, и получив дозу искусственного наслаждения, ноги Энн подкосились от усталости и разочарования. Словив переутомлённую Энн, Саша начала как будто любя гладить её всклокоченные волосы. — Ты моя, Энн, — и немного подумав, для нотки официальности, как подпись при приобретении дорогого товара, добавляет, — моя, Энн Бунчой.