Маяк

Коль завтра смерть затащит нас в водоворот бурлящий, пусть за ревом волн Всевышний пропащих душ мольбы услышит.

      Судно качает от очередной крупной волны, за спиной громко хлопает дверь, и Эмиль вздрагивает. Он поспешно хватается за борт, чтобы не свалиться. Пальцы крепче стискивают холодный метал, а в лицо прилетает порыв соленого ветра. — Капитан сказал, что погода портится и нам придется поторопиться с вещами, — из-за спины раздается грубоватый голос Масленникова. — Д-да, — кивает Иманов, — хорошо.       Дима скидывает с головы капюшон и уверенным движением разворачивает парня к себе. Ладони тут же оказываются на гладковыбритом лице, очерчивая большими пальцами скулы. — Все будет хорошо, — кажется, в десятый раз повторяет Дима, — я тебе обещаю. — И все равно мне кажется, что, — он делает паузу, словно боится говорить дальше, — что-то пойдет не так. — Не думай о плохом, — улыбается Масленников, продолжая держать лицо Эмиля в руках, — это все только в голове. Но если ты скажешь, мы вернемся обратно.       Иманову хочется сказать о том, что он чувствует. Что нарастающая внутри паника не дает ему сделать вдох, что мысли в голове роятся, сплетаясь в клубок и порождая всё новые безумные образы. Ему просто хочется кричать от того, что никто не может его понять, никто не чувствует то же самое, что он сам. И от этого становится страшно. Это он сходит с ума или же они просто молчат, боясь показаться трусами? Но вместо этого: — Нет, — качает головой Эмиль, — мы не можем, мы проделали такой маршрут не для того, чтобы вот так просто развернуться.       Масленников ничего не отвечает, просто подается вперед, касаясь соленого лба губами. И в этом жесте есть всё. Всё, что он хочет сказать: я в тебе не сомневался, у тебя всё получится, у нас всё получится. Не сомневался Дима в нем и когда только предлагал поехать на край мира. По-другому это место и не назовешь. Самая крайняя точка Сахалина, огромного острова, омываемого водами Охотского и Японского моря. Добираться предстояло не просто, одни перелеты до Южно-Сахалинска с пересадками заняли больше тридцати часов. Неудобные самолеты и смена часовых поясов также играли с ребятами злую шутку, сказываясь на самочувствии. Но оказавшись в Южно-Сахалинске все пошло куда проще. Оставалось найти местных рыбаков, которые согласились бы отвезти их на своем рыболовном траулере на маяк. Деньги решают любые вопросы, Дима к этому привык, поэтому договориться с угрюмым и странноватым стариком, капитаном МРТ, ходящим в море больше тридцати лет, оказалось весьма выполнимой задачей.       Просто Борис, как он сам попросил себя называть, среагировал на их просьбу достаточно странно, одарив Диму долгим задумчивым взглядом, но деньги взял и назначил отплытие на следующий день. Написал адрес на пожелтевшей странице своей записной книжки и бросив короткое: «Вы не первые, кто играет в русскую рулетку с судьбой», вышел из местной забегаловки, попрощавшись с мужиком за барной стойкой. Осадок после подобного разговора, несомненно, остался, но давать заднюю было поздно. Не мог Дима вот так просто сказать Эмилю, Сударю и Дане, что они напрасно сюда приехали, потратив немалую сумму на одну дорогу. Да и россказни старого маразматика никак на него не повлияли, чего не скажешь о Эмиле. В его голове накрепко засела мысль, что неизбежно случится что-то плохое.       И вот сейчас, стоя на палубе, в полуобъятиях друг друга, каждый ощущает незримую поддержку другого. Они вместе, а значит у них всё получится. Даже если с маяком окажется всё так, как рассказывал Борис, они выберутся, по-другому и быть не может. Только вот в глубине души все они всё же надеются, что истории капитана, ничто иное, как старые байки сбрендившего моряка, коих в его копилке несколько сотен. Ведь именно такими, как этот Борис, моряки всегда и представлялись Диме, пожилыми мужиками, с отросшей бородой, смердящей солью и рыбой, в странной одежде и с пристрастием к крепкому алкоголю. — Кончайте ворковать, мы подплываем, — на палубе неожиданно резко появляется Никита. — Мы не… — Дима даже не успевает договорить, отстраняясь от Эмиля, как Сударь оттесняет его куда-то в сторону. — Оно и видно, — на губах его усмешка, — вон остров, сейчас кинем якорь и будем на лодках все перевозить, так что заканчивайте.       Остров оказывается ни чем иным, как одиноко возвышающейся над водной гладью скалой, в самом сердце труднодоступного мыса. И вид, который открывается перед ними, определенно стоит того, чтобы сюда приехать. Маяк, устремляющийся всей своей мощью вверх, прячась в туманной дымке, пугает до одури даже самого заядлого любителя жести. Точно оказываешься в декорациях самого жуткого хоррора. А темная, скорее изумрудная вода, густой пеной разбивающаяся о скалы, кажется способна обжечь, защищая эту непреступную безупречность. Девять этажей бетона, пугающие своей мощью, изношенные водой и временем, пропитанные солью и ужасом. Словно недосягаемая простому человеку по силе стихия, бросает им этим самым вызов. Ведь зияющие дыры некогда бывших окон и иллюминаторов, точно манят к себе, а пронизывающие до костей крики чек, гипнотизируют, не позволяя думать ни о чем другом, кроме маяка. — Возиться с вами я долго не буду, — хриплым голосом сообщает капитан, появившийся на палубе, — того гляди дождь начнется, так что пошевеливайтесь. — Вы же знаете, нам только оборудование перевезти, — Масленников вступает в диалог, вновь подмечая, что от мужчины разит спиртным. — Мои ребята вам помогут, — Борис глотает что-то из фляги и кивает в сторону двух молодых парней, по всей видимости, работающих на траулере, — иначе сами вы только о скалы расшибетесь. Опыта у них поболее вашего.       Взбираться вверх по скале тяжело. Подошва скользит по мокрому камню, того и гляди кто-то свалится вниз, а тяжелые сумки лишь усугубляют положение. С неба начинают капать крупные капли, как и предполагал капитан, начинается дождь, отчего приходится торопиться. Скалистый массив маяка настолько суров, что только замешкаешься, отвлечешься, и будешь скормлен рыбам в холодных водах. Эмиль старается двигаться осторожно, соблюдая все правила безопасности и лишний раз контролируя страховку, но даже это не помогает. Нога соскальзывает, и он буквально летит на выступ внизу, и только Дима, хватающий его за руку, спасает Иманова от падения. — Спасибо, — срывается у Эмиля с губ, как только он оказывается вплотную к старшему. — Будь осторожнее, — также тихо отвечает Масленников, глядя глаза в глаза и даже не замечает, как сам дрожит. — Нужно идти осторожно, на маяке опасно, — тут же отзывается парень с корабля.       Говорит он чуть медленнее остальных, Дима не возьмется утверждать, что у него есть какие-либо отклонения, но все его поведение говорит именно об этом. Неплохой он парень, даже жалко его, чисто по-человечески, но его, кажется все устраивает, ходит в море, занимается любимым делом. — Я уже был здесь несколько лет назад, — продолжает рассказывать парень, хотя его никто и не просил, но Масленников рад, лишним материал точно не будет, — он выглядел лучше, — кивает он в сторону маяка, подтаскивая за собой сумку, — но внутри я не был. Капитан говорит, что этот маяк проклят. Там уже давно ничего нет, но он по-прежнему горит по ночам, призывает души погибших моряков. Очень много кораблей разбились об эти скалы. — Федь, завязывай, — перебивает его второй из экипажа, — везде тебе всякая мистика мерещится, глупость да и только.       Говорит он это явно не задумываясь, а после бросает испуганный взгляд на Масленникова. Не видит никакой реакции на свое высказывание, от чего продолжает: — Нам действительно стоит поспешить, буря вот-вот может начаться.       Стоит им оказаться на относительно ровной поверхности, вещи сами валятся из рук. Усталость тут же дает о себе знать в еще большей мере, чем минуту назад. Михаил, рослый и поджарый матрос, дышит глубоко, пытаясь быстрее восстановить силы. Отдышавшись, он тащит Федю за собой, уверяя ребят, что вторую ходку они сделают вдвоем, вещей, мол, осталось не так много.       Как только матросы начинают спуск, над маяком тучи сгущаются ещё сильнее, окутывая его каменную верхушку плотным непроглядным облаком. Свинцовое небо, темным покрывалом давит на скалы, которые, кажется, вот-вот сдадутся под этим натиском. Тяжелые капли падают на лицо, разбиваются о плотный материал сумок и одежды, пока ребята затаскивают вещи на первый этаж маяка. Двери нет, от чего ветер потоками задувает внутрь, отражаясь глухим воем. За шумом волн и ветра даже не слышно, как Михаил с Федором под разбушевавшимся ливнем, буквально забегают к ним в маяк, спасаясь от непогоды. — Вот, мы забрали все, что вы оставляли на палубе, — командным тоном сообщает Михаил.       Дождь, льющий косой стеной, лишает их какой-либо видимости, крупные волны, тяжело разбивающиеся о скалы, заглушают, кажется, всё вокруг. Вся эта какофония звуков, порождает панику и, вероятно, способна лишить рассудка. Занятые беседой и последними, перед отбытием, наставлениями, все они не сразу замечают пропажу Феди. Только собравшись уходить, Михаил замечает, что товарищ, промокший насквозь, бежит по скользким камням обратно к ним в маяк. Тот что-то неразборчиво кричит и только, оказавшись под крывшей, может внятно сообщить: — Корабля нет.