***
Это была уже третья чашка кофе, которую Гин заказывала себе в ближайшем к больнице кафе. Её нервы были на пределе, то и дело приходилось сдерживать себя, чтобы не перейти в полный оборот, а этого очень сильно хотелось. Оборотни могут спокойно поддерживать человеческий облик, даже не задумываясь особо над этим, но в критических ситуациях, а также при сильной усталости и тревожном состоянии тело человека становится лишней тратой энергии, и оборотень переходит в свой настоящий облик. Конечно, у каждого разные пределы сил, поэтому кто-то даже при лёгком стрессе уходит в оборот, а кто-то и от ужасных событий не станет ходить на четырех лапах – здесь все сугубо индивидуально. В случае же Гин, можно сказать, она была где-то посередине, но чуть ближе к второму типу оборотней – она могла спокойно существовать в человеческом облике даже при сильных эмоциональных взрывах, удушающей тревожности и какой-либо телесной боли, но давалось ей это не так легко, как многие могли бы подумать. Тяжелее всего было сохранять вид человека, когда беды и ненастья касались её собственной родной семьи. Кое-как поддерживать «рабочее» состояние ей, как ни странно, помогал кофе, особенно двойной эспрессо, чтобы все рецепторы во рту сошли с ума, а мозги хоть как-то встали на место, начиная думать более адекватно и рационально, не раздувая ситуацию до абсурда. Гин вообще была их тех людей, которые любой пустяковый случай могли довести до размеров вселенской катастрофы у себя в голове, и неважно, будь это разбитая тарелка или малое количество крема в булочке – тараканы в голове девушки отлично справятся со своей работой. Вот и сейчас Гин была в абсолютном раздрае, потому что уже успела надумать себе все возможные смертельные болезни, которые сейчас непременно найдут у её брата. В какой-то момент и кофе перестал помогать, лишь поддерживая в девушке хоть какие-то силы на движения и успокоение родителей. Красная кнопка «не входить» перестала гореть только через три часа. Из закрытых дверей начали выходить врачи. Кто-то выглядел ужасно усталым, кто-то улыбался, некоторые доктора о чем-то переговаривались между собой. В целом, картина не была похожа на скорое известие о «плохой новости», поэтому Гин решила не мучить себя больше, а наконец-то услышать вердикт от лечащего врача её брата. А вердикт был абсолютно неутешительный - её маленький и упрямый младший брат встретил своего истинного, свою вторую половинку, свою пару…и сразу же отказался от неё.***
Через неделю Рюноскэ вернулся домой, пробыв всё это время в больнице под присмотром врачей, медсестёр и собственной матери. Никто не задавал ему никаких вопросов, даже отец умерил свой пыл, решив подождать до выздоровления сына и его возвращения домой. А вопрос было много, прямо таки очень много. Врачи тоже перестали что-либо спрашивать, потому что первое время им ответом было лишь угрюмое лицо, а дальше пошли уже резкие отказы что-либо рассказать, а иногда они ещё сопровождались матами, поэтому сотрудники больницы просто перестали что-то спрашивать и интересовались лишь здоровьем и самочувствием их пациента. Из больницы самого младшего члена семьи (не считая Буни) забирали всей семьëй. Отец даже смог часть рабочих дел перекинуть на помощника, чтобы увидеться с сыном после недельной разлуки. Глава семейства всё это время безвылазно сидел на работе, разгребая дела и разные деловые моменты, чтобы потом иметь возможность больше времени провести дома с семьёй. Гин всю дорогу делала вид, что ничего необычного не происходит. Они просто едут домой, просто забрали младшего сына из больницы и…просто умирают от любопытства, что же все-таки случилось в тот день, когда в их доме впервые за последние десять лет появилась скорая помощь. Дома их встретила радостная Буня, которая успела ужасно соскучиться по своему любимому Рюноскэ. Она не отлипала от него ещё очень долго, намереваясь лизнуть в ухо, в нос, облизать все руки и игриво покусать пятки. Хоть это был уже и большой взрослый ретривер, по всем параметрам собачьей статистики, но для всех в семье он всё ещё оставался маленьким крошечным ребëнком, и все равно, что этот самый ребëнок, стоя на задних лапах, был уже ростом с отца. Рюноскэ на некоторое время ушёл к себе в комнату, пообещав, что скоро спустится, мама и отец скрылись в рабочем кабинете, а Гин, разумно решив, что разговор им предстоит долгий и нелёгкий, пошла заваривать чай, кофе и открывать бутылку коньяка для отца. Алкоголь оборотни не очень жаловали, но когда была в нём нужда или прям ну очень сильно хотелось, то рюмку-другую пригубить могли. На людей любой вид алкогольной продукции, будь водка, вино или пиво, влиял не так сильно, как на более сильных представителей общества, то бишь оборотней. Например, кошачьим алкоголь был нипочём, но вот кошачья мята, которую продавали в специализированных магазинах, являлась чуть ли не наркотиком. У всех на неё проявлялись разные реакции, но тот факт, что кошак становился неадекватным после её приёма – был неоспорим. Остальные виды могли нормально воспринимать как кошачью мяту, так и человеческие виды наркотиков – они на них просто не действовали. Конечно, даже в такой ситуации можно придумать средство для оборотней, но если лет тридцать назад это было одной из линий бизнеса, то сейчас во всех странах такая стезя была запрещена и наказывалась огромным штрафом и тюремным сроком. Вскоре вся семья собралась на кухне, здраво рассудив, что комфортная обстановка в гостиной лишь расслабит всех и уведëт нить разговора от сути дела. Гин сразу подметила, насколько сильно волновался её младший брат. Несмотря на его возраст, в глазах других родственников он все ещё был мальчишкой, который нуждается в помощи и поддержке со стороны родителей. Насчёт Гин всегда говорили тоже самое, и девушка терпела молча все эти чужие доводы, пока в какой-то момент её это не доконало окончательно, и она не съехала в отдельную квартиру. Да, от этого она более взрослой не стала, но хотя бы теперь ей не приходилось слушать противных и якобы всезнающих родственничков. Гин поставила перед Рюноскэ чашку с его любимым кофе, себе и маме налила чая с мятой (не кошачьей), а отцу – большую кружку с крепким чёрным чаем и рюмку для виски, который она заранее поставила недалеко от главы семейства. Пить – это плохо, но, когда надо, значит надо. - Ну что ж, Рю, я думаю, ты уже давно догадался, о чем я и мама. – Тут мужчину несильно пнули под столом в голень. – И, конечно же, Гин, - её имя он выделил специально, повысив свой тон на пару октав выше, - хотели бы у тебя спросить. Наступила тишина. Все смотрели на Рюноскэ и ждали от него ответа. Гин знала, что брат всё прекрасно понял, но отчего-то не хотел говорить. Вообще, у них в семье было принято делиться каким-то своими переживаниями, проблемами и сомнениями по тому или иному вопросу, но младший Акутагава часто пренебрегал этой возможностью, пытаясь решить всё самостоятельно из-за чего как раз часто и попадал в неудобные, а иногда и опасные ситуации. - Недавно я встретил свою пару, - все-таки начал Рюноскэ, отводя взгляд от сестры и родителей. – Об этом вы уже и сами догадались, да и врачи вам это миллион раз повторили. В общем, я встретил его…. - Его?! – воскликнула мама, но тут же закрыла себе рот, когда на неë уставились три пары серых глаз. Две злые были от отца и дочери, а одна испуганная – от сбитого с толку младшего сына. Женщина сразу же поумерила свой пыл и молча приготовилась слушать дальше, хотя в душе её неприятно коробило, что у её сына пара не какая-нибудь красивая кошечка. - Да, мама, его. И если ты не расслышала, то я могу повторить ещё несколько раз, - зло ответил Акутагава, пытаясь сдерживать своё раздражение. В конце-концов, это его мама, да и о том, что он встретил пару – он говорит впервые. Для всей семьи это уже стало неожиданностью, потому что он первый, кто вообще нашел своего истинного из них. Легче стать президентом, чем найти вторую половинку, предназначенную тебе судьбой. И все-таки, видимо, Рюноскэ посчастливилось найти неожиданную судьбу, да еще и где – в их же ресторане. – Он пришел к нам пообедать. Скорее всего, у него работа где-то недалеко от нашего ресторана. Я сначала не обратил на пришедшего гостя никакого внимания, но потом из-за какой-то там проблемы с официанткой, решил уточнить, все ли в порядке у клиента. Ну, я подошел и….наши взгляды встретились. Я сразу понял, что он моя пара. Нет, пап, не спрашивай. Я не знаю, как именно. Не смогу тебе даже приблизительно объяснить. Просто увидел и почувствовал, что это он. И всё. Да, Гин, и всё. Никаких тут секретов и подводных камней. Просто внутри осознал. Я не знаю, как ещë можно это описать. Ну и, узнав, что он моя пара, я испугался, и первое, что мне пришло в голову – это прогнать его. Да, мам, я его прогнал. Я крикнул ему «убирайся», хотя сам не понимал, что говорю. Только когда он убежал, до меня дошло, что я только что сделал. Я помчался за ним, но не нашëл его нигде, даже походил по офисным зданиям рядом с рестораном, но там его не видели или же специально сказали, что не видели. Я вернулся работать, но через некоторое время мне стало плохо, и я пошел домой, а дальше вы уже всё знаете. Рюноскэ закончил свое краткое повествование, описывающее события того рокового дня, после которого молодой кошак загремел в больницу. Родители сидели молча, ничего не говоря и даже не смотря друг на друга – каждый витал где-то в своих мыслях. Младший Акутагава тоже как-то притих, уткнулся в чашку и не поднимал глаз на семью. Даже Буня прониклась общей атмосферой и перестала шуршать по паркету своими коготками, выбрав вакантное место на отцовском большом кресле. И всю эту гробовую тишину в какой-то момент нарушила Гин. Она залпом выпила свой чай и, поставив кружку на стол, громко сказала: - Братец, какой же ты идиот.