The sunset too soon that night.

Тонкая полоса, совершенно неровная и неаккуратная, разделяла высотку напротив на два царства: одарённое светом, яркое, отделанное красным кирпичом, исключительное по своей красоте, другое – тёмное, совсем не сырое, но засыпанное листьями с деревьев, гниющими, но пока всё ещё ярко-жёлтыми и красными. Где-то в другом мире была осень... Кюхён смотрит на часы – половина шестого. Холода близятся, а оттого день теряет себя и даже своё название, становится мутным огрызком того яркого летнего полноценного промежутка времени, когда солнце заливало Сеул с его воображаемой головы до таких же несуществующих пят. Осенью всегда как-то неуютно и неспокойно, особенного одному, поэтому Кюхён ёжится и невольно вспоминает тёплый плед, подаренный Итуком на один из дней рождения, но лень встать из-за стола и откапывать в груде вещей ещё даже не распакованный кусок утеплённой ткани. «Закат сегодня слишком рано», - теряеся в мыслях макнэ, но включать свет не торопится – так темнее и хотя бы немного уютнее. Чем ближе темнота, тем лучше. Ещё сонные глаза, слипшиеся и не протёртые после многочасовой дремоты. Он сидит и смотрит в одну точку, где-то в районе глубокой царапины на двери, упорно изображающей из себя деревянного собрата. Тянет на себя невидимую нить из угасающей полоски пыльного света и предвкушает. Едва та меркнет, парень мгновенно расслабляется, принимает удобную позу и треплет волосы на затылке. Кофе на столе рядом растекается тусклым ароматом по комнате, и Чо мысленно проклинает свои дурацкие привычки (вроде кофе после сна), хоть и не торопится выпить напиток. Дверь без скрипа, без единого звука открывается. Внутрь почти уверенно, но вполне сдержанно заходит кот. Мягкий, чёрный кот с ярким рыжим пятном меж ушей. Пристально оглядывает сначала половицы, а затем – помятую остывшую кровать Кюхёна. Делает шаг вперёд, ступая лапой, и только потом смотрит на обладателя комнаты. Ещё пристальнее, чем ранее, оглядывает комнату. Почти ревностно. Макнэ готов поспорить, что кот оценивает, не гладили ли его пальцы других котов или кошек, хоть тот и просто смотрит на него. Но в следующий миг кот переводит взгляд обратно на кровать, и игра в «гляделки» заканчивается. Чёрный направленно передвигается к одеялу и взбирается на него лениво и будто делая одолжение. «Ты ведь ждал меня», - говорит весь его вид. Кюхён мысленно кивает: «Да, ждал, и даже очень. Мне ведь неприятно это признавать, знаешь?» - и едва улыбается, вспоминая, что кот не приходил уже почти целую неделю. Когда выпал первый осенний дождь, тот пропал. Зато сейчас, когда день теряет своё имя, пришёл и валяется на его кровати. «Прекрасно знаю», - довольно фыркает создание, устраивая нос меж лап – так теплее. «Двадцать три восьмого», - про себя оценивает Чо и плюёт на то, что он вообще-то гордый, и почти с разбегу валится рядом с котом. «Валится» - весьма условно, потому что, боясь побеспокоить чёрного, аккуратно ложится рядом и закрывает глаза. Пальцы невесомо теряются в мягкой шерсти. Макнэ думает, что будь Итук сейчас рядом, их бы давно уже выгнали – его и кота. А ещё он думает, что за год знакомства не дал коту имя, так и называя его – Кот. Последний совсем не был частым гостем в их общежитии, и почему-то никто его не видел ни разу, а Чо видел и очень гордился. У него есть свой кот, свой личный и самый настоящий кот. Чёрный, тёплый, исключительно нужный... Солнце теряется где-то сзади, и Кюхён чувствует и слышит ровное дыхание кота в темноте почему-то лучше. Рыжее пятно на голове сливается с чёрной шерстью, макнэ расслабляется окончательно. Засыпать в темноте без кота последнее время слишком тяжко, поэтому сейчас он с удовольствием отдаётся ночи, не выпуская из рук чёрного. «Спокойной ночи», - шепчет кто-то из них, и Чо проваливается. Чонун встал с кровати и поправил чёрную водолазку. Ворот был туг, но зато горло было хотя бы в относительной сохранности. Быстрый, скользящий взгляд в окно – и вокалист уже примерно знал, сколько времени сейчас тикает на наручных часах. Рассвет был тусклым, совсем неярким. Дом напротив мёрз в собственной же тени. На работу ещё не скоро, но если Кюхён проснётся, думалось Йесону, то просто не отпустит его. Оглядел комнату, не пристально, скорее, желая той доброго утра. Всё было в порядке – нет и следа вторжения невиданного зверя. Только одеяло, скинутое во сне, наполовину валялось на полу. Парень бросил взгляд на макнэ, свернувшегося калачиком, укрыл того по самый подбородок, хмыкнув, и незаметно смахнул на пол несколько чёрных шерстинок. Теперь осталось уйти незаметно. «До заката», - прошептал незаметно Чонун и едва коснулся пальцами щеки макнэ. «Сегодня он будет очень рано».