Потанцуем?

— Твою ж мать! Рыжий шипит от боли в ноге, когда сильные руки против воли тянут его наверх, заставляя подняться из-за рабочего стола. На самом столе разбросаны маркеры, ручки и раскрытая тетрадь. Ярко-оранжевый свет заката мажет по ним медом. Прям идиллия. А у парня забрали последнюю возможность сдать долги по учебе. — Тебе нужно отдохнуть! — у Хэ снова эта гребаная ухмылочка. Обхватывая Рыжего за пояс, он заставляет его встать ступнями на свои, обутые в мягкие домашние тапки. — Встань мне на ноги. У Рыжего глаза на лоб лезут от такой наглости. Его тело принадлежит только ему самому, а всякие Хэ Тяни, которые решили, что им все можно, могут валить к черту. Пусть даже такие… красивые. Боль в ноге все еще дает о себе знать, но уже не так явно. И все же ситуация нелепая: они так и стоят посреди комнаты, кто зайдет — только присвистнет. Цзянь и Чженси, например, которые через пару стен от них возятся на кухне. — Куда хочешь пойти? — Тянь смотрит верной собачонкой. Он выглядит уютно в этих трениках и домашней футболке, когда одежда Рыжего контрастирует с его по всем параметрам: белая, огромная на нем, рубаха Тяня и такие же белые штаны. — Я отведу. — Если отведешь себя из комнаты, буду очень счастлив. Рыжий несколько секунд раздумывает между «развернуться и уйти» и «заехать ему напоследок в плечо». Пока думает, опускает взгляд на их ноги. Его покрасневшая из-за травмы правая ступня выглядит слишком жалобно во всей этой ситуации. Он обнаруживает, что материал на чужих тапках неожиданно приятный на ощупь и невольно начинает шкрябать пальцами ног их краям, надеясь, что Хэ это выбесит. И входит во вкус, при этом издевательски улыбаясь одним уголком рта. Широкая ладонь вдруг сжимает бок сильнее. Рыжий замирает, поднимая наконец глаза. А те, что напротив, будто потемнели. — Хватит, — Тянь смотрит прямо и серьезно, но каменная маска трескается, и он понижает голос, — Если еще раз ковырнёшь, я за себя не ручаюсь. Так, все. Иди ты нахер, Хэ. Рыжий пытается отступить назад здоровой ногой, и у него даже почти получается! В этот же момент его притягивают обратно за запястья, обмотанные бинтами, так, что он чуть не врезается в крепкую грудь. А ее обладателю в такой момент каким-то образом удается контролировать свои эмоции. Лицо даже не дергается. Рыжему почему-то кажется, что тому хочется сделать что-то сумасшедшее. И он, мать его, делает. Тянь делает шаг. Еще, и еще. И до сих пор нога к ноге. Они движутся прямо к панорамным окнам, за которыми умирает закатное солнце, оставляя за собой кроваво-оранжевое марево, окрашивающее своим цветом верхушки небооскребов. — Ты че творишь?! — шипит Рыжий. — Отвали, остановись. Стоп. Стоп, блять, хватит! Тянь делает еще пару широких шагов, резкий разворот, и наконец останавливается. Мо подается назад из-за неожиданности, но его ловят. Обвивают руками пояс, держат крепко. Тепло. Рыжему бы подольше так постоять, да только что-то резкое изнутри как всегда рвется наружу. Не позволяет становиться уязвимым. Не… Обмануть самого себя не удается. Он же — уже. И давно. — Давай потанцуем? — неожиданно доносится до его ушей. У Тяня улыбка на все лицо. Не усмешка, не ухмылка, а настоящая улыбка. Добрая. Рыжему не часто так улыбаются. Да ему вообще никто кроме матери не улыбается, поэтому сейчас внутри что-то переворачивается. Ну и как теперь возвращать на лицо привычную маску отъебитесь-все-от-меня? — Ты… Что? — Рыжий сам не понимает, что говорит. И что говорит Тянь. Он приходит в себя, когда тот обвивает правой рукой его талию и притягивает почти вплотную, а другой обхватывает ладонь. Руки теплые у него. Это, наверно, здорово, думает Рыжий, и, сдавшись, слабо сжимает ладонь в ответ. — Если оступишься и мы упадем, я точно раскрашу тебе лицо. — Звучит устрашающе, — щурится Хэ Тянь. Рыжий понимает, что, теперь, стоя на его ступнях, он почти с него ростом. Левая рука, невольно болтавшаяся до этого, медленно окольцовывает чужие крепкие плечи. Мышцы под ладонью, кажется, напряжены. Хэ снова довольно улыбается и кладет подбородок на плечо напротив. Сейчас напрягается уже Рыжий, но не успевает ничего сделать, как их ноги вдруг приходят в движение. Шаг. Шаг. Небольшой поворот. Они двигаются медленно и в тишине. Слышно только тихое шарканье ног по полу, шелест одежд и прерывистое дыхание. Закрыв глаза и склонив голову на чужое плечо, Рыжий понимает, что он до этого ни с кем не танцевал. Он вообще не танцевал. Считал, что чепуха все это и для педиков. Он подумал об этом еще несколько часов назад, сидя в парке, когда ему переехали ногу. Но танцующие пожилые пары выглядели счастливыми. Счастье. Что это? Кажется, для кого-то это новая машина или квартира, жизнь без забот. А у Рыжего все гораздо проще. Только снова внутри скребет что-то ядовитое, что так быстро не подавить, не выжечь. — Болит? — раздается над ухом. Он мотает головой, елозя подбородком по чужой футболке. Нога не болит. Хэ Тянь немного отстраняется и заглядывает ему в глаза. Проверяет. Успокаивается. Закат за окном почти потух, комната погрузилась во мрак. Конец сказки. В какой-то момент Рыжий чувствует теплое дыхание, а затем их носы на секунду соприкасаются. От неожиданности его словно прошибает током, поэтому, вздрогнув, он отшатывается назад. Хэ, не ожидавший такого поворота событий, не успевает среагировать. Он хватается за Рыжего, а тот тянет свою опору на себя, и они валятся на пол. — Да блять! — шипит из-под него Рыжий. — Я же предупреждал! И снова это оцепенение. Тянь тяжелый, но при этом чувствовать эту тяжесть на всем теле довольно… приятно. Он тихо смеется в висок Мо: — Сумасшествие какое-то. Прости-прости. А Рыжему уже не до прощений. Их лица напротив друг друга — он тяжело сглатывает. В темноте непонятно, но, кажется, Хэ теперь немного ближе и уже мажет носом по его щеке, затем своей о чужую проезжается. Кожа мягкая у него. У Рыжего в сознании молнией проносятся воспоминания о всех их «случайных» поцелуях. Из груди кого-то из них раздается рваный выдох… Свет резко включается. — Эм... мне очень жаль, но, кажется, Цзянь спалил духовку… Парни на полу резко поворачивают головы на застывшего в проходе Чженси. Рыжему хочется выйти в окно. Пусть он потеряется в ночном воздухе. — Вы двое! Чем это вы тут занимаетесь?! *** Рыжий с резким выдохом распахивает глаза. Он в комнате с высокими потолками и темными стенами. Лежит на диване, закутанный в плед. Это был всего лишь кошмар. А боль во всех конечностях словно настоящая. Доходит до самых кончиков пальцев фантомными электрическими разрядами. Он пару раз сжимает пальцы на руках, разминает шею. Физической боли почти нет, но он весь дрожит как осиновый лист. Что-то внутри не дает покоя. Узел тревожности затягивается. Уронив голову на подушку, пытается вновь уснуть. По темному небу за окном кажется, что нет еще и четырех утра. Кажется, покрапывает дождь. Рыжий его не любит. Он поворачивается с боку на бок, сна ни в одном глазу. Это бесполезно. В сознание врывается воспоминание о том, как в детстве мама прижимала его маленького к себе, потому что он боялся кошмаров. Целовала в лоб и читала сказку. Сразу становилось хорошо на душе и совсем не страшно. Рыжий хмурится, тупо уставившись в клетчатый плед перед собой, обдумывая что-то. Опускает ноги на холодный паркет и молится, чтобы пол не начал скрипеть. До кровати всего несколько метров. Хэ Тянь всегда спит крепко, в этом он уже не раз убеждался. Присев на левую половину кровати и поджав под себя колени, он уставился на спящего. Тот обхватил обеими руками одеяло, сгреб на уровне груди и посапывает себе спокойно. Волосы только черными разводами разметались на светлой подушке. Мо знает, что они очень мягкие на ощупь. Он смотрит прямо перед собой, и затянувшийся внутри узел начинает ослабевать. Чертов Хэ Тянь, даже здесь идеально справился. Что ж ты не поможешь зашить главную дыру в груди? Усмехается. Получается как-то горько. Если бы ему дали возможность переродиться, он бы стал камнем. Камней вообще ничего не ебет. Лежат себе, ждут пока их запнут куда подальше. Дальше лежат. А у Рыжего подобного не получается. Он же весь трескается от одних только мыслей об этом сумасшедшем. Непроизвольно, само это получается. Он не замечает, каким образом его рука так же непроизвольно оказывается в нескольких сантиметрах от чужого лица. Только дыхание задерживает. А указательный палец уже осторожно скользит по острому носу, касается щеки, скулы. Кончики пальцев немного покалывает. Все. Хватит. Красный свет. Он разворачивается всем корпусом, чтобы сползти обратно на холодный пол, но тут же чувствует на запястье крепкую хватку. Сердце на секунду останавливается. — Эй. Он больше не пытается уйти. Просто тяжело смотрит из-под светлых бровей. Тянь убирает руку и протирает сонные глаза, приподнимаясь на кровати. — Снова кошмары? Кивает. — Хочешь поговорить? — голос у Тяня после сна хриплый. И усталый. Рыжий мотает головой. Никому его проблемы не сдались, он не позволит тратить на себя чужое время. — Тогда как насчет помолчать? Кто-то сказал, что молчание — знак согласия. Рыжий это и делает. Соглашается. Ну а хули. Тянь окончательно усаживается на кровати, корпусом вперед подается. Так, что мгновенно близко оказывается, да еще и руками чужой корпус обхватывает. Мо в ответ закидывает руки ему на шею, зарывается пальцами в волосы. Конечно, все еще мягкие. Просто захотелось проверить. Осторожно пальцами перебрать. Тяню нравится, он знает. Он успокаивается от обычного поглаживания по пояснице. Прикрывает глаза. Тает, плавится снова. Липнет во всей этой чуши. А затем неожиданно для себя набирает воздуха полную грудь и делает небольшие шажки коленями по одеялу. Тянь помогает ему забраться на себя, прижаться. Настолько крепко, чтобы можно было иссушить все океаны горечи, скребущей за ребрами. Ощущать только тепло, безопасность. Друг друга. У них это неплохо получается. Рыжий трется виском о чужой, чувствует, как его пальцы самыми крепкими стеблями сплетаются с чужими. Тянь наконец заглядывает ему в глаза, медлит. А затем касается губами чужих осторожным поцелуем. Усталые руки тянут его на подушки.