Потанцуем?

Привет. Я Пенелопа. Пенелопа Паркер. Но все зовут меня Пенни, кроме одного человека и он сыграет в этой истории далеко не последнюю роль. Джеймс Барнс, что при первой же встрече просил называть его Баки, всегда называл меня Ло. Буду честна, по началу меня это дико раздражало, но он так упорно продолжал, что у меня не осталось выбора, кроме как привыкнуть. Но это не значит, что меня можно так называть, эта привилегия была дарована лишь одному человеку. Познакомились мы, кажется целую жизнь назад и не при самых радужных обстоятельствах. Это произошло на кладбище. Тогда погибли мои родители, а неподалеку были похоронены родители Стива, они как раз пришли с Баки. В тот момент я еще не знала, что в день похорон родителей, обрету двух сумасбродных малых, что станут моей поддержкой, защитой и займут опустевшие места самых дорогих людей в моей жизни. Я переехала к тете и дяде, и они абсолютно прекрасные люди, я им очень благодарна за все, что они для меня сделали, но вероятно я была слишком взрослой, чтобы видеть в них родительские фигуры. Я их очень люблю, но с тех пор, как познакомилась с парнями, в моей жизни больше не было людей ближе. Баки и Стив сыграли очень большую роль в том, кем я стала, в хорошем смысле. Для типичной девочки я была слишком деятельной, слишком рвалась залезть всюду, куда можно и нельзя. Эти двое же полностью меня принимали, идеально балансировали между восприятием как равной и поддержкой как девушки: они никогда не сомневались в моих способностях, но без лишних слов подтягивали на слишком высокую стену, знали все о моих возможностях, в том числе что во многом меня превосходили, но никогда не позволяли мне почувствовать себя слабее. Мы излазили все подворотни Бруклина, из которых периодически вытаскивали Стива, и всевозможные выставки, особенно на которых показывали что-то из технических новинок. Да, это было, пожалуй, одной из главных причин почему я никогда не дружила с девочками. Сначала вместо кукол я выбирала коньки или мяч, потом вместо любовных романов - учебники по физике. Стив стал мне братом, я без сомнений могла назвать обоих своей семьей, но Баки… Однажды мы пришли на какую-то выставку и я заметила его горящие глаза, когда он смотрел на новый двигатель. Тогда я поймала себя на мысли, что безумно хочу его поцеловать. И эта мысли откровенно меня напугала, потому что я знала, что никогда не признаюсь и на это была лишь одна причина: я безумно боялась его потерять. Не заметив особых изменений в его поведении, я ничего не смогла бы сказать о его отношении ко мне, ничего не могло бы доказать мне, что он видит во мне больше, чем подругу или сестру. И если все действительно так, как я думала, то мое признание абсолютно точно разрушило бы наши прежние отношения и я не была готова так рисковать. Однажды Баки попал в больницу и едва узнав об этом, я естественно успела себя накрутить раз тридцать, пока добралась до туда, поэтому в палату я ворвалась максимально испуганная. Баки потом сказал, что в моих глазах было столько страха, что он успел подумать, что случилось что-то ужасное, о чем он еще не знает. На самом деле оказалось, что его сбила машина и потрепало его знатно, но в целом он был в порядке. Этот день стал поворотным в наших отношениях. Я бы никогда не сказала ему, но мои вспыхнувшие огнем щеки, когда он взял меня за руку, сказали все за меня. Я детально помню тот момент, когда я увидела, что он все понял. Он кажется тянулся целую вечность, горло сжала паника и я просто перестала дышать. Я так боялась увидеть разочарование в его глазах, что когда он искренне улыбнулся и поцеловал мою руку, я почувствовала, что снова могу дышать, а в глазах все расплывалось из-за подступивших слез. Через два дня он разбудил меня когда за окном едва светало, и отвел на какую-то стройку неподалеку. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая реку и дым едва проснувшихся фабрик, отражаясь в окнах и наверняка разбудив кого-то раньше будильника. Это был лучший рассвет в моей жизни и отнюдь не из-за его красоты, хотя он был безупречен, а из-за Баки, что сидел рядом, накинув свою куртку на мои плечи, защищая от прохладного утреннего ветра, пока я тонула в его аромате. Он пах мятой и горьким шоколадом. Мне казалось, что я в сказке и для этого мне достаточно было сидеть рядом со своим принцем. Но я ошибалась. По-настоящему сказка начнется позже, когда он меня поцелует и на губах останется легкий привкус кофе и слегка пережженной карамели. В тот момент я поняла, что вряд ли найду что-то прекраснее, чем целовать любимого человека. А самой счастливой на всем белом свете меня сделала реакция Стива, что был рад за нас чуть ли не больше нас самих. Когда нам было по 22, Баки сделал мне предложение, я, естественно, согласилась. Свадьба была очень скромной, родителей ни у кого из нас не было, так что из приглашенных только трое: Стив, тетя и дядя. Но все это было так неважно. Мы просто были счастливы и этого было достаточно. К вечеру мы остались одни. Небольшая комната освещалась только лучами закатного солнца, по радио с небольшими помехами играла какая-то ненавязчивая музыка. — Потанцуем? — Баки осторожно развернул меня к себе лицом. — Только если позволите руку, — ответила я, смеясь. Через несколько месяцев в Европе началась война. Папа Баки был военным, так что вырос он в армейской среде. Поэтому он не смог бы оставаться в тылу, это было не в его характере, поэтому в сорок третьем Баки ушел на войну. Благодаря Баки и Стиву, я прекрасно знала, чего стою и что умею, поэтому зная, что мой муж сражается с нацистами, я не могла и не хотела сидеть сложа руки. Я стала шифровальщицей, там же познакомилась с Пегги Картер. Она стала моей единственной подругой, ни до, ни после других у меня не было. Секрет был прост, Пегги была такой же. Мы жили во время, когда в головах людей пол все еще был определяющим показателем многих способностей. Столько раз мы слышали, что девушкам не место в той или иной сфере. Но война заставляет взглянуть правде в глаза и увидеть наконец что не пол решает, чего ты стоишь. Нас с Пегги заметили и, став полноценными агентами, мы тоже отправились на другую сторону Атлантики. Стив, чей отец тоже был военным и погиб в Первой мировой, несколько раз хотел пойти добровольцем, но здоровье не позволяло, что безумно его разочаровывало. Он всегда был полон справедливости и патриотизма, поэтому невозможность отстоять свои принципы не только словом, но и делом, буквально угнетала его. Он и без того часто ввязывался в не самые разумные авантюры, а оставшись в Новом свете в одиночестве, никто уже не мог его остановить. Так простой пацан Стив Роджерс стал символом страны, Капитаном Америка. В общем, получилось, что раскидав нас по разные стороны океана, война же нас обратно и собрала. В один прекрасный день мы просто встретились в штабе. Когда я услышала за спиной удивленное “Ло?”, я и сама сначала не поверила. Казалось мы не виделись целую вечность. — Баки! - все, что я могла в тот момент это повиснуть на шее у мужа и глупо улыбаться, переодически его целуя. — Ло, солнце мое, я так скучал. Очень давно я поняла, что когда он меня обнимает, что бы ни происходило вокруг, это делает меня счастливой, просто потому что он рядом, он жив. Я знала, что он превосходный снайпер, очень сильный, ловкий, умный и так далее по списку, но на войне это не всегда важно. Иногда единственным решающим фактором является удача и я безумно боялась, что она может от него отвернуться. Но сейчас он стоит здесь, обнимает, целует и в такие моменты, знаете… все отходит на второй план. Нам безумно повезло, два года мы практически всегда были вместе, разлучаясь только на периодические одиночные или парные задания. Стив похоже влюбился в Пегги и она явно отвечала ему взаимностью, мы с Баки были безумно рады за них. Война это ужасно, она меняет людей, изменила она и нас, но мы стали только ближе. Когда вокруг столько агрессии, грязи, смертей и страданий, нам повезло иметь возможность держаться друг за друга и оставаться прежде всего людьми, а главное продолжать жить, радоваться мелочам, любить, дружить. — Потанцуем? - я поймала руку Баки, стоявшего у бара. — Только если позволите руку. Больше всего мы любили вечера танцев в каком-нибудь небольшом уютном местном заведении. Во время работы оставаться наедине не приходилось особо, а когда играет мягкая музыка, он с такой любовью смотрит в мои глаза и аккуратно держит ладонь, кажется что вся вселенная только наша. Мы танцевали, смеялись все вместе над неуклюжими попытками Стива научиться танцевать под руководством терпеливой Пегги и просто проживали свою молодость так, как должны были, а утром снова шли разрабатывать очередной план уничтожения очередной базы Гидры. В тот день, зимой сорок пятого, Стив и Баки должны были перехватить поезд с Арнимом Золой на борту. Естественно это была далеко не первая их миссия, но как же сильно мне не хотелось его отпускать. Он улыбался, обнимал, шепча что-то успокаивающее, зацеловал все лицо, а я все равно цеплялась за него, словно в последний раз. Тогда я ещё не знала, что он действительно будет последним. Оказалось, что в поезде была засада. В результате перестрелки образовалась пробоина и Баки просто выкинуло в неё. Стив пытался помочь, но металл не выдержал и Роджерс не успел. Просто не успел. На пару секунд, но не успел. Когда Стив вошёл в кабинет, я поняла, что Баки не вернётся. Он даже не успел сказать ничего, но в глазах было столько боли, скорби и отчаяния, что это было не нужно. Коленки предательски подкосились, меня поймала Пегги, она как раз стояла рядом. Дальше я смутно помню, что происходило. Помню неконтролируемые слёзы и ощущение разрывающегося в клочья сердца. Я правда не знала как жить дальше. Барнс был для меня всем: моей семьей, моим домом, моей душой. Моей единственной отдушиной были Стив и Пегги. Им тоже было очень больно, особенно Стиву, они с Баки дружили еще до моего с ними знакомства, но я безумно благодарна им, за то, что они сделали все возможное и невозможное дабы поддержать меня и постараться вернуть к жизни. Пожалуй, это выражение как никакое другое подходит для описания моего состояния тогда, видимо часть меня и вправду сорвалась тогда в пропасть вместе с моим отчаянно любимым мужем. Мы продолжали работать, в конце концов времени на скорбь не оставалось, что, вероятно, к лучшему. Мы были как никогда близки к цели - осталось уничтожить штаб-квартиру. Стив отправился на штурм в одиночку и он бы, несомненно, справился, но их было слишком много. Мы с Пегги и другими Воющими коммандос отправились на помощь. Пока парни помогали разобраться с приспешниками, мы подхватили Стива и, взяв один из стоявших там же автомобилей, продолжили погоню за Шмидтом, который воспользовавшись хаосом, пытался бежать и выиграл достаточно времени, чтобы успеть поднять в воздух Валькирию. Ещё никогда я не вжимала педаль газа в пол с таким остервенением. Буквально в последний момент Стив успел запрыгнуть в самолёт, наш автомобиль в то же время нёсся к пропасти. Тормоза заклинило. Я чудом успела вытолкнуть из машины Пегги, но сама уже не успевала. Уж не знаю, было ли это спасением на самом деле, учитывая все, что произошло дальше, но летя с обрыва, меня выкинуло из кабины и спасла меня толстая подушка рыхлого снега. Вероятно из-за машины Шмидта, что стала горой металлолома, неподалёку, меня достаточно быстро нашли. Но первой была Гидра. Оказалось, что штаб-квартира, которая по нашим данным была последней базой Гидры, не являлась ей от слова совсем. Свалившись с такой высоты выжить было практически нереально. Тот факт, что пока меня искали, я лежала в снегу, вероятно должен был замедлить мою смерть, но никак не мог действительно спасти мою жизнь. Гидра использовала меня вроде подопытного кролика, вколов мне сыворотку на основе той, что вкололи Баки, о чем я естественно узнала сильно позже. Их ученые хотели уже не просто сделать человека выносливее, сильнее и улучшить регенерацию, они хотели добавить дополнительных способностей. Так и появилась так называемая паучья сыворотка которую ввели мне. Это был первый более менее законченный, но все ещё экспериментальный образец. Терять им было нечего - умирала я и своими силами. В общем, так я и стала Человеком-пауком. Сыворотка разгоняла регенерацию до космических скоростей, это меня и спасло. Меня использовали не как исполнительного агента или киллера проще говоря, а как шпиона, однако процедура стирания памяти не обошла стороной и меня. Так началась бесконечная череда заданий и заморозок. Со временем они научились стирать память не полностью, а только все то, что мешает работе на них. Таким образом они повысили мою эффективность как шпиона и я стала лучшей. Так прошли семьдесят лет. Я была жива и мертва одновременно. Никакой осознанности, никаких лишних мыслей, только служба. Кому, почему, зачем тоже было неважно. Нас обнуляли с такой периодичностью, что подобные мысли не имели абсолютно никакого шанса на жизнь. Меня спас Старк. Честно, я до сих пор не знаю почему. В том смысле, что обычно он не занимался такими миссиями, если только не в полном составе Мстителей, но тогда в команде уже были сложные времена, если они, конечно, когда-то вообще были простыми. Тони в буквальном смысле поставил мне мозги на место. Правда память вернулась далеко не полностью, скорее очень разрозненными отрывками, но, например, я вспомнила Говарда, отца Тони. Именно вклад Говарда в наши успехи на войне и вклад Тони в мое личное освобождение предопределили сторону моего участия в Гражданке. Честно говоря, мне толком и не объяснили ничего, просто позиция Тони не казалась мне неправильной и плюс я чувствовала, что должна Старку. Эта стычка в аэропорту показалась неплохой возможностью отдать должок. Старк, кстати, не настаивал. Впервые за последние несколько десятков лет, это было мое решение, хоть я и не знала всех вводных. Старк искренне хотел, чтобы все закончилось переговорами, однако опыт всех присутствующих подсказывал готовиться ко всему. Тони, кстати, с барского плеча обеспечил меня костюмом. Несмотря на то, что я теперь снова, вроде как, за хороших, я пока не горела желанием раскрывать личность, и не могу не сказать спасибо Тони, он сделал костюм с маской, что полностью закрывала лицо. Не могу сказать, что со Старком младшим мы подружились, как когда-то со старшим. Скорее это было взаимовыгодное сотрудничество. Несмотря на то, что мне казалось, что я получаю от него гораздо больше плюсов. Короче говоря, после непродолжительного и таки непродуктивного разговора, в аэропорту все же началась драка. В какой-то момент все разбились по парам, плюс минус, и мне достался Капитан. Я абсолютно не была заинтересована в этой битве, но я там отдавала долг и планировала сделать это на совесть, как минимум ради себя, мне и так со многим жить ещё после Гидры, и добавлять себе морального груза ещё и собственными руками никак не входило в мои планы. Конечно, я не хотела никого калечить, но цель была поставлена четко: «Не допустить Капитана и команду к джету». Однако как бы я ни пыталась обезвредить красно-синего, бить в полную силу не получалось. Как угодно, но так, что остановить его у меня не получилось бы ни при каких обстоятельствах. Я чувствовала, что причина где-то на поверхности, но никак не могла за неё ухватиться. Вскоре с улицы я переместилась в здание с задачей обезвредить Сокола и его дружка. В этот момент во мне проснулся азарт и, поймав железную руку второго, я не задумываясь бросила: — Потанцуем? — Только если позволите руку, — незамедлительно прозвучало в ответ. Мы оба резко сделали шаг назад. В глазах этого парня я видела такое неверие, что невольно сама начала сомневаться в реальности. Вот знаете это ужасное чувство, когда вы абсолютно точно знаете слово, но никак не можете его вспомнить. Я сейчас испытывала что-то схожее, но сильнее и оттого ещё назойливее. — Боже… Ло? — а вот тут все наконец встало на свои места. Меня словно током ударило, как будто снова обнулили, только наоборот. Я вспомнила все. — Баки… — шепотом. Все ещё не осознаю полностью, что происходит. В наушнике слышится «Что? Повтори?» от Старка, но я уже не слышу. Маска летит на пол. Я никогда не смогу описать эмоции на наших лицах, просто потому что они сменяли друг друга слишком быстро, чтобы даже просто их распознать. Замешательство ближе всего, вероятно. А потом абсолютное счастье. Словно мы семьдесят лет назад, перед той самой миссией, стоим и обнимаемся, снова цепляясь друг за друга, только теперь причина уже другая. Мы оба настолько разучились доверять собственному сознанию, что уже невозможно поверить, что это все не галлюцинация. Я снова плачу, тут же смеюсь, у меня буквально истерика. Боже, как же я его люблю, как я скучала, а больше всего почву из под ног выбивает понимание, что он сейчас думает о том же. Когда мы думали, что Баки погиб, я в секунду буквально умерла вместе с ним, стала лишь оболочкой от себя прежней. И мне кажется абсолютно удивительным, как за такую же секунду можно воскреснуть, столько лет прозябая во тьме собственной пустоты. Я смотрю в его глаза и кажется, что я снова дома, я снова живу. Просто не могу насмотреться, пытаюсь запомнить каждую новую морщинку, будто через мгновение он снова исчезнет, вернув на место пустоту. Но он не исчезает, а его губы до сих пор оставляют легкий привкус кофе и слегка пережженной карамели и кажется я ещё никогда не была счастливее. Стив. Осознание, кем был тот парень с щитом наконец-то пробивается сквозь пелену эйфории. Барнсу больше не требуется объяснений, мы бежим на улицу. — Стив! — я кричу чуть ли не через всю площадку. Лицо уже полностью мокрое. Не выдерживаю, цепляясь паутиной за телескопический трап, преодолевая за раз половину пути. — Пенни? — ох, Роджерс тоже с трудом верит, но когда я подбегаю, он уже хватает и притягивает меня к себе, кружа в воздухе. Тут подоспел Баки и я уже и не думала, что еще когда-нибудь смогу обнять их обоих. Полная тишина прерывается только моими всхлипами. Тем временем остальные Мстители молчат, но постепенно подходят к нам. Все понимают, что произошло что-то важное, но никто не улавливает, что именно. Первым просыпается Тони. — Я конечно не хочу рушить эту идиллию, но хоть кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? Хотя бы в общих чертах… — Хм, как вам сказать… В общем, это Стив и Баки, мои друзья детства. Не побоюсь этого слова, моя семья. А Баки по совместительству ещё и мой муж. Мы обязательно все объясним, но чуть позже. Я лично и сама с трудом верю в происходящее.