Лучший из миров

Они окружили его. Штурм бывшего здания университета подошел к концу – и заканчивался он полным истреблением нападавших. Весь его отряд убит. Друг, прикрывавший его от огня Альянса, разорван миной, медик истекла кровью на лестнице этажом ниже, а он сам – ранен и окружен. Бежать больше некуда. И принять бой, мстя за смерть своих товарищей, не получится. В жалком по сравнению с оружием Комбайнов пистолете остался последний патрон. Если выбежать с ним навстречу врагам, тот даже не успеет выстрелить. Но это будет мужественным поступком. Он, как и его товарищи, погибнет в битве, защищая род человеческий от захватчиков миров. Как же пафосно звучит... пафосно и фальшиво. Он знает, что не сможет это сделать. Не сможет подняться, выйти из-за укрытия, прицелиться... видя вокруг ошметки того, что минуты назад было его подразделением. Зная, что все ещё может угодить в плен, и стать частью покалеченной, уязвленной, но все ещё живой и зловещей машины, имя которой – Альянс. Нет-нет-нет... Он не был готов к такой войне. *** - Вы должны понимать. Мы ведём скрытую подрывную деятельность, мы – партизаны на территории врага. Но враг – не человек, не государство и не идея. Он то, с чем мы, все мы, все человечество, никогда не сталкивались ранее. Мы не знаем, сможем ли победить. Но мы должны бороться! Полковник закашлялся, сплюнул и продолжил воодушевляющую речь перед молодыми бойцами новорожденной ячейки Сопротивления. - Ради чего, спросят многие из вас? Нам ведь неплохо при Брине. А если начать войну, то мы, чего доброго, погибнем в сражениях. Да! Да, многие погибнут, сражаясь за будущее Земли. Но если не сражаться, мы все обречены уже сейчас. Прямо сегодня мы – живые трупы на остове мёртвой планеты. Только слепой не видит, что происходит! Альянс выкачивает воду, убивает экосистему, сокращает популяцию человечества. Когда вы последний раз слышали детский смех? Десять лет назад? Пятнадцать? Я уверен – многие из вас даже не смогут вспомнить. Потому что сами были лишь детьми, когда это началось! Именно поэтому мы должны подняться! Ради детей, ради будущего, не просто будущего каждого из вас, даже не только ради будущего человеческой расы! Мы должны бороться против Альянса за всех тех, кто погиб в неравной борьбе! За Вортов, и множество других видов! За наших братьев и сестер! - Да! - Мы будем сражаться! Ячейка радостно подхватила воодушевляющий настрой полковника. Только он один отвернулся и промолчал. Он здесь не из-за пафосных слов. У них есть дело, которое нужно сделать. Революция, которая не ждет. Он думал, что совершенно готов к ней. Что бы ни случилось. *** Как же он ошибался... Господи, ни одна ошибка в его жизни не сможет сравниться с этим. Даже когда он перепутал хедкраба с курицей... Даже когда проспал ежедневный обход жилых блоков Гражданской обороны... Даже когда Шелли... О, Боже. Шелли... Нервный смех, поглотивший его от воспоминаний об ошибках прошлого, сменился глухим плачем. Шелли. Он потерял её, потерял навсегда, она больше не улыбнется ему и не назовет идиотом. Вообще никак не назовет. Она мертва. Он медленно поднял ладонь на уровень невидящих глаз. С пальцев капало что-то теплое и вязкое, неприятного, красновато-ржавого цвета. Кровь. Теплая кровь девушки, которую её же сердце вытолкало из организма сквозь жуткое пулевое ранение. На его глазах. Она была медиком, но не смогла себе помочь. Он тоже не смог. От такого не спасет ничто. Боже, Шелли мертва. Он только сейчас осознал. Её больше нет. *** - Эй, Андрес! – звонкий голос девушки разлился по коридору бункера, отскакивая от стен. Он нехотя обернулся. - Шелли, милая, я пытаюсь починить эту хрень, - он небрежно махнул рукой на винтовку солдата Альянса, - и меня зовут вовсе не Андрес. Я – Андрей, милая. - А я – Мишель, так что не зови меня Шелли, - девушка звонко рассмеялась. - Не сердись, Рэй. Я нескоро научусь выговаривать русские имена. - Хорошо... - Его лицо озарила глупая улыбка. Придумал очередную шутку. - Для такой красотки, как ты, Шелл, я сделаю исключение! - Замолчи, идиот! По темному бункеру снова разнёсся разноголосый смех. А ведь в таких местах его услышишь нечасто. *** Она ушла. Может быть, ему тоже пора? Дотянувшись до кобуры, он извлек из неё пистолет. Один или два патрона; он уверен, что не больше. Но и не меньше. На то, что он ещё мог сделать, ему точно хватит. Но неужели это единственный выход? Он огляделся по сторонам. Разрушения и хаос. Грохот взрывов, переговоры Альянса на грани слышимости, там же – крики и стоны раненых и умирающих в соседних зданиях. Повстанцев и Комбайнов, землян и пришельцев, - всех. Все они смешались за эту неделю в неустанно кипящем котле бунта. Что он, один, безоружный, полубезумный, может противопоставить военной машине, расе, способной ходить между мирами, как он между жилыми блоками? Что может противопоставить все Человечество межмировому Альянсу? Только веру. Веру и нежелание сдаваться. Стоило ему прийти к этому выводу, все стало кристально ясным. Он понял, что ему нужно делать, и что это – единственный выход и, более того, выход единственно правильный. Он взвел курок. Он уйдет отсюда. Так или иначе, живым или мертвым, он уйдет, оставив Комбайнов ни с чем. Они не получат его тело. Они не получат даже его смерть. Он уйдет отсюда, в ад ли, в рай, или в Вальхаллу, - все равно. В любом случае, тот мир не сможет оказаться хуже того, во что превратился этот. Собравшись с силами и сделав один из последних глотков грязного воздуха битвы, он осторожно вставил пистолет в рот, уперев дуло в мягкое нёбо. По крайней мере, так не дрогнет рука. Он опустил палец на спусковой крючок. Вдох. Выдох. Выстрел. *** Выдох. Вдох. Он очнулся, лежа на земле, и первым делом ощупал руками затылок. Ран не было, и в целом он чувствовал себя слишком хорошо для человека, пустившего себе пулю прямиком в мозг. Значит, он уже по ту сторону. Или где-то ещё. Стены и пол здания исчезли, он лежал на влажной траве, щекой ощущая росу. Сквозь сомкнутые веки проникал солнечный свет, и даже запах был другим. Он втянул носом новый воздух и, переборов желание лежать ничком вечно, приподнялся. Открыл глаза. И не смог сдержать мучительного, безумного крика. Крика боли и отчаянья. Потом бессильно прижался к невесть откуда взявшейся стене и обхватил колени руками. В ту же секунду в его висок уперлось дуло винтовки. Оружия Альянса. - Но как... Мир, где он оказался, перейдя роковую черту, явно был прекрасен когда-то. Когда-то, но не теперь. Теперь он пылал огнём. Сквозь зеленую траву прорастали, вонзаясь в нежно-синее небо, омерзительные серые стены из непонятного металла. По цветам и рощам неуклонно ползли, продвигаясь, биомеханические танки, на тонких ногах шагали вперед, расстреливая все на своем пути, страйдеры. Вокруг них кучковались гуманоидные солдаты с лицами, скрытыми респираторами. Один из них и держал его на прицеле. А где-то вдалеке, подмяв под себя огромное вековое дерево, маячил до боли знакомый силуэт Цитадели. - Почему... Прямо перед ним возникла размытая фигура. Он был готов поклясться – это был силуэт мужчины в строгом деловом костюме, с чемоданчиком, сквозь который просвечивал разрушенный пейзаж. Мужчина склонился над ним, и скрипучий голос зазвучал прямо в глубине черепа. - Почему, мистер Антонов?.. Почему здесь, в лучшем из миров, вы встретили их?.. Он тяжело захрипел, подтверждая вопросы. - Потому что для тех, кто... скажем так, разрушил стены между мирами... ваш лучший мир – лишь остановка в пути. Только клочок земли... Для захвата. И уничтожения... О, не стоит волноваться. Скоро вы будете одним из них. Он захрипел громче, но тут же поник: солдат Альянса ударил его дулом винтовки прямо в висок. Для Андрея Антонова навсегда наступила тьма.