Со звоном фурина и всплеском воды

Цикада, стрекотавшая добрую минуту, свалилась с деревянной балки в траву, и Наруто мысленно пожелала ей хорошего дня. Насекомое зацепилось за лист короткими лапками и продолжило радостно стрекотать, но уже в компании другой толстой цикады, неуклюже перебравшейся к ней. Узумаки, сидевшая на краю веранды — энгавы — собрала распущенные волосы в хвост, вытрала им мокрую от пота шею и свернула в высокий жгут. Шея чесалась из-за колючих волос, но Наруто была обессилена: июльская жара выпаривала душу, тело, кости, и энергии на что-то, кроме жалоб и стенаний, не было. Фурин тонко позвякивал при каждом дуновении, но и то — лениво, тяжело, будто его насилу заставляют звенеть в разгар лета. Металлическая ручка кусачек, нагревшись от тепла ладоней, выскальзывала из-за пота, и Наруто приходилось постоянно вытирать инструмент и руки, чтобы подстричь себе ногти на ногах. Рядом стоял белый тюбик крема от загара, такой же горячий, как и доски энгавы — его стоило всё-таки поставить в тень, ближе к двери. На голую коленку запрыгнул коричневый кузнечик, один из тех, кого маленький кот Широ ловил во дворе. Широ, заприметив на хозяйке насекомое, растерял весь интерес к изорванному богомолу, забавно прижался туловищем к земле, навострил уши, вильнул задом и прыгнул прямо к коленке. Кузнечик тут же спрыгнул, ударив кота по носу, и Широ чихнул. Узумаки звонко рассмеялась, утешительно почесала макушку животного. Половицы энгавы протяжно скрипнули: из прохода полз маленький Саске, кряхтя что-то недовольное. Он всё пытался встать на ноги, но постоянно заваливался, хныкал, а затем повторял всё сначала. Эта поразительная упёртость — она явно от отца. Наруто его знала: служили же вместе и неплохо ладили. Она знала также, что дома у него жена, двое детей и поэтому именно она после войны несла сюда похоронку. Так и осталась тут с Микото и мелочью. Саске зацепился за рукав старого самуэ и разогнул коленки, радостно гукнув, и чуть было не плюхнулся обратно. Наруто подхватила ребёнка, усадила на себя, расстегнув пару заклёпок на светлом хлопковом комбинезоне. Хотя Учиха и носят чёрное, ребёнка в такую жаркую одежду рядить не будут — тепловой удар ещё заработает. Она потянулась за кремом, охнула, будто вспомнила что-то, и крикнула вглубь дома: — Микото, а для Саске можно этот крем от загара? Ответ прилетел незамедлительно: — Этот можно! Когда Наруто узнала, что Саске, как и все маленькие дети — жуткий аллергик, то решила не рисковать и на всякий случай всегда спрашивать у его матери, что ему можно, а что — нет. Микото сначала смеялась, а потом, когда услышала, как чей-то муж довёл ребёнка до астматического приступа, потому что не знал об аллергии на орехи, поняла, насколько ценна деликатность в подобных вопросах. Наруто тонким слоем нанесла крем на нос, лоб и щёки ребёнка, растёрла, а остатки растянула по пухлым ручкам, чтобы те тоже не сгорели под палящим солнцем. Наруто снова взяла кусачки и принялась обстригать ногти Саске, и тот завозился, задёргался, снова начал возмущённо и расстроенно мычать. Услышав строгое «Надо» над ухом, он успокоился, но продолжил обиженно смотреть на сосредоточенную Узумаки. На веранду наконец вышла Микото в одном коротком юката. Сколько Наруто ни говорила, что кожа у Кото бледная и нежная, что она быстро загорает, что это вредно — всё впустую. Женщина продолжала щеголять с открытыми ногами без крема от загара, ходила с открытыми плечами, не носила панамку, и в итоге не только обгорала, но и раззадоривала молодую Наруто, у которой что ни день — то повод заниматься непотребствами. Микото поставила тарелку с арбузом и села рядом. Саске потянул руки не то к матери, не то к тарелке и растянул открытый рот в улыбке. Микото тут же поставила палец между уже прорезавшихся центральных резцов и глянула, как прорезаются боковые резцы и моляры. Саске прикусил палец женщины и даже немного пожевал его (вовсе не для того, чтобы навредить; Саске был в том нежном возрасте, когда всё интересное хотелось запихнуть в рот и хорошенько распробовать), но она была неумолима в стремлении оценить состояние зубов сына. Наруто отломила от скибки небольшой кусочек мякоти, убрала косточки и дала ребёнку, который сначала забавно присосался к арбузу, а затем начал жевать его, попеременно гоняя языком с одной стороны щеки на другую. Узумаки доела начатый кусок и бросила объетую корку рядом с тарелкой. Микото аккуратно сняла косточку у неё с щеки и вытерла с подбородка сок. Наруто облизнула губы, протянула капризное, едва слышное: — А поцеловать? Микото подхватила узкую скибку и случайно задела длинными ногтями соседнюю — оставила небольшую вмятину на сахаристой мякоти, из которой высочилась маленькая капля арбузного сока. Она вытянула натруженные ноги с синими распухшими венами, прорядила песок ступнями, закинула немного песка на голые ступни Наруто. — Тебя ещё и целовать надо? — Надо, — Наруто села ближе, взяла женщину под свободную руку и положила голову ей на плечо. — Очень надо. — И сама поцеловала хихикнувшую Микото в шею. И ещё один раз — только мокро и не совсем прилично. Женщина живо доела арбуз и бросила свою корку туда, куда её бросила Наруто и, не вытирая липких рук, взяла лицо Узумаки, звонко поцеловала её в губы. Маленький Саске рассмеялся, вероятно, из-за забавного звука, и Наруто не могла не рассмеяться вместе с ним. Учиха открыла уличный кран и вымыла руки холодной водой, плеснула немного на лицо и поморщилась: она совсем забыла, что у неё от этой воды по всему лицу раздражение появляется и неделями не сходит, хотя у всех остальных эта вода не вызывала таких проблем; только она и Итачи страдали. Она намочила тряпку и вытерла лицо и руки Наруто, которая не могла встать из-за Саске на коленях, и снова примостилась рядом. Ребёнок опять протянул руки к матери, и Микото подхватила малыша, но сидеть он решительно не хотел: упирался ногами в живот и неловко размахивал ручками. — Чего это он? — повернула голову женщина. — А, — Наруто махнула рукой, подмигнула недовольному мальчику, — это он на ногах постоять хочет. Не держи его «столбиком», печень ещё тебе отобьёт, буйный. Микото рассмеялась, расставила ноги и поставила между ними Саске. Он держался за мамины колени и сам стоял на земле, покачиваясь. Он видел перед собой сад и любопытного Широ, играющего с травинкой, и всё издавал какие-то звуки, которые всегда издают радостные дети. — Знаешь, мне предложили должность советника Каге. — Наруто почесала локоть и странно сгорбилась, — Я не знаю, что ответить. — Почему вдруг ты? — женщина говорила едва ли громче Наруто. — Да чёрт его знает. Новый Хокаге симпатизировал этому дураку Данзо, но его отправили в том месяце в племя людоедов... Какая-то миссия, Микто, я правда не знаю подробностей. Так и не вернулся. Женщина улыбнулась весело: — А мне всегда казалось, что Данзо и есть главный людоед. — Нам всем так казалось, Кото. Если честно, за всю войну мне этого хватило — и ответственности, и высоких постов. Ты только скажи, хватает ли нам денег? Микото очень серьёзно задумалась: Наруто получает высокие выплаты, у них обеих есть накопления довоенного периода, но многие средства уходят на содержание дома и восстановление клана, отлаживание мирной жизни. Государство почти не помогает и многое приходится делать своими силами, а из этого выходило, что денег на семью им не всегда хватало. С одной стороны, пост советника убьёт многих зайцев махом — и деньги, и часть влияния будет у них, — но пихать Наруто туда, откуда она так упорно бежала, Микото не хотела. — Есть какие-нибудь альтернативы? — Полиция Конохи. Но ты знаешь, я боюсь, что это не снизит недоверие граждан к вам, а только увеличит. Я, считай же, в таком случае заберу у Фугаку не только семью и клан, но и рабочее место. Нехорошо получается, правда? Саске протяжно запищал: на его руку села большая бабочка с жёлтыми крыльями и ему нетерпелось показать своё отношение к этому простому факту. Бабочка ожидаемо вспорхнула и улетела вверх, но радости Саске это не умаляло. Микото подхватила сына, поцеловала в высокий лоб и потянула за мягкие щёки. Цикады застрекотали громче, Наруто подсела ближе, прижалась грудью к спине Микото. У неё были тяжёлые смоляные волосы, которые легко впитывали запахи, и оттого всегда пахли едой, приготовленной на кухне. Наруто принялась плести женщине косу, пока та подбирала слова и успокаивала активного Саске. — Учиха тебя обожают, не стоит недооценивать наших ребят, они не выступят против. Но я всё равно не хочу, чтобы ты шла туда. Что пост главы, что пост советника — это всё одно и то же. Наруто кивнула, стянула резинку со своих волос, подвязала косу Микото и откинулась назад, выпрямила ноги вдоль бёдер женщины. — Может, стоит попробовать. Заключить контракт на три года, а там другого главу подготовить? Ступни свело от щекотки, и Наруто оскорблённо посмотрела на дразнящуюся женщину. — У нас всё получится и без полиции, мы не голодаем, клан понемногу начинает встраиваться в колею, не нужно жертвовать собой. — Это сейчас всё хорошо, а если всё пойдёт наперекосяк... — Если сделать четыре ошибки в слове «рыба», получится «сакэ». Не загадывай наперёд, в будущем что угодно может произойти. К тому же, не жертвуй собой ради чужих людей — они не оценят. Микото усадила Саске на живот млеющей под солнцем Наруто и улеглась рядом, прикрыла глаза. Что ни говори, а в такую погоду только спать и хочется. Саске положил голову на грудь Узумаки и, глядя на сонливую маму, что есть мочи зажмурил глаза — так он старался быстрее уснуть. Наруто прислушалась к ленивому фурину и посильнее ударилась затылком о деревянный пол. Даже если чужие люди не оценят, она не могла сидеть сложа руки и ждать, пока молодой Хокаге не найдёт ещё одного Данзо и не сделает из него советника. Вскоре послышались мальчишачьи голоса: резвый и громкий Шисуи провожал Итачи домой. Микото прислушалась к разговору, но не найдя в нём ничего неприличного, тут же потеряла интерес. Итачи топал прямо к заднему двору и тянул за собой старшего товарища, пока тот, словно пришпиленный, держался за футболку Итачи. Шисуи... пришлось несладко: после войны у него не осталось даже собственного дома, куда-то пропала мать и неожиданно умер отец — выжить смог только благодаря халтурам: помогал жителям с сорняками, таскал молоко партизанам, когда жил ближе к передовой, перехватывал доносы и иногда вырезал отбившиеся отряды. Не самое лучшее дело для ребёнка, но Шисуи умел перебить в себе всё моральное и гуманистическое, если дело касалось собственного выживания. В Коноху попал немногим раньше Наруто, там познакомился с братом отца, дядей Кагами, и Итачи с Микото; когда пришла Наруто, у него уже была сформирована картина мира, в которую Узумаки встроилась легко, как приятное дополнение к клану Учиха. С тех пор они даже почти отлично ладят. Итачи пришёл с зелёными коленками и расцарапанным лбом — снова они с Шисуи по лесу шныряли. Он держал в руке мешочек, наверняка соседи опять передали через него гостинцы, и очень старательно пытался не смотреть на довольного предовольного Шисуи. Тот всё не мог отцепиться от футболки кузена, улыбался и едва сдерживался, чтобы не начать говорить. — Добро пожаловать в дом, — Наруто многозначительно ткнула пальцем в потолок, — есть будете? Мальчик тряхнул волосами, посмотрел на зелёные колени, покраснел самыми кончиками ушей и мотнул головой согласно, побежал к крану, видимо, колени от травы отмывать. — Здравствуйте, Наруто-сан, Микото-сан, Саске! — Шисуи в два шага оказался перед энгавой и схватил последний кусочек арбуза. Саске, всё пытавшийся уснуть, только одним глазком посмотрел на гостя и тут же зажмурился. Микото, не открывая глаз, не меняя позы, спросила: — Шисуи-кун, ты с ночёвкой? — Нет-нет, дяде нужна будет помощь с крышей, поэтому сегодня я просто немного нахлебничаю. — О-о-о, располагайтесь тогда. Микото утром за данго ходила, — Узумаки легко похлопала засыпающего Саске по спинке, — но сначала ешьте рис и рыбу, иначе вам от всё той же Микото влетит. — Спасибо. Юзуки-сан персики передала, мы с Итачи принесли. — Шисуи схватил чистый медный таз и отнёс Итачи. У него были уже чистые колени и чуть более довольное лицо (стоило только услышать о данго, так сразу весь повеселел). Он выкрутил кран с водой посильнее, немного забрызгал футболку и стал следить, как вода бурным потоком наполняет посуду. Широ подошёл ближе к мальчикам, обнюхал мешок с персиками и подставленные к нему для ласки детские руки и принялся пить воду из таза. Итачи хотел было убрать животное, но Шисуи оттянул друга от кота и погладил Широ — тому было всё равно, что делают люди, и поэтому он не обратил никакого внимания на происходящее. Быстро напившись, он облизнулся, чихнул и прыгнул в траву за очередным несчастным насекомым. Мальчишки вдвоём схватились за наполненный таз и поставили его в тень дерева рядом с муравейником. Итачи раскрыл мешочек с персиками, забавно принюхался и вывалил все персики в воду. Вода громко бухнула, и ноги Итачи снова намокли. Расплескавшаяся вода задела и муравейник, отчего Наруто захотелось попросить прощение у муравьёв. Какое это кощунство — чужие дома рушить. Шисуи наклонился к персикам. — А чего они такие плоские? — Это инжирные, они всегда такие. Они ещё и вкуснее обычных, — доверительно сообщил ему Итачи. — А-а-а, я когда в другой деревне жил, мне другие нравились, лысые такие. — Лысые? — переспросил Итачи, выбирая самый спелый и красивый инжирный персик. — Лысые. Название с пыльцой связано, не помню уже. Микото снова, не меняясь ни в позе, ни в лице, ответила: — Они называются нектарином, Шисуи-кун. Потом персики есть будете, сначала обед. Рыба, кстати, тоже лысая, уверена, вам понравится. Дети хихикнули и пошли мимо них через веранду на кухню, скинули у самого входа сандалии и притворили фусума. Микото привстала, заинтересованно посмотрела на Наруто. — С чего это старуха Юзуки будет передавать нам персики? — Она просила помочь с проводкой, две важные розетки не работают — так сказала. Я помогла. Там несложно было, провод был только неизолированным, вот и перегорел. — Наруто скривилась, — Она и тогда эти персики давала, мне брать неловко было. Через ребёнка отдать решила, видимо. Микото положила руку на бедро Узумаки, залезла ладонью под ткань штанов. Наруто, на груди которой всё ещё дремал Саске, напряглась. Микото вдруг поцеловала вязко, облизала ей уголки губ, смяла погрубее, а затем и вовсе укусила. Половицы энгавы скрипнули, фурин тренькнул особенно громко и Широ захрустел пойманной цикадой. Хорошо.