***
05.04.2022
Люси залетает в аудиторию, постучавшись на ходу. С волос капает на сложенную в руках курточку утренний дождь, а за окном предупредительно гремит что-то похлеще того, о чем талдычили синоптики буквально вчера вечером. «Пасмурно, без осадков», да, суки? Хартфилия бегло пищит выдавленное через отдышку «Простите за опоздание» и мнется на пороге, посматривая на Джувию, стыдливо прикрывшую лицо за собственными конспектами. А, понятно. Сегодня он не в настроении, да? — Люси, по-моему, я предупреждал, что третья пара не первая, а значит отговорки про отчаливший битком набитый автобус не проконают, — Драгнил, вынужденно обрывая лекцию на чем-то интересном, садится на край стола и складывает руки под грудью. Люси все еще дышит прерывисто, пытаясь не смотреть на его нахмуренное лицо. Ибо наружу так и рвется проказливое «Да, я опоздала. Может, обсудим мое наказание после пары?». Джувия где-то на фоне маякует листочком и Хартфилия читает в этом «тебе жопа, подруга», понимает, что пропустила пятиминутную контрольную по статьям и ключевым терминам. Но духом не падет, наоборот — лишь преисполняется энергией и осознанием, что даже пропущенная самостоятельная не испортит момент славы, когда на языке крутится парочка смачных каламбуров. Мистер Драгнил хмурится сильнее, параллельно прося аудиторию не обсуждать промокшую до нитки студентку и попридержать выражения, мол, «ей по-любому пиздарики». — Хартфилия, ты в курсе, что пропустила самостоятельную? Но девушка, которая должна в теории растеряться и обомлеть, лишь сладко улыбается и на серьезных щах заявляет: — Мистер Драгнил, за кого Вы меня принимаете? Я готова отработать. Не хватает только характерного для таких ситуаций «натурой». Нацу вопросительно дергает бровью и смотрит с подозрением, пытаясь не искать в её словах, какой-то другой контекст, кроме «я, честное пионерское, после пары напишу Вашу пятиминутку, скажу большое человеческое спасибо, а на понедельник приготовлю доклад», но почему-то все равно находит. Возможно, проблема в довольной улыбке Люси или в том, что откуда-то с задних рядов донесся одобрительный свист– Нацу не знает и, честно сказать, знать не сильно-то и хочет, потому что в универе еще сидеть, как минимум, две пары. А вариться в догадках равносильно ковырянию мозга чайной ложечкой, поэтому Драгнил упорно уговаривает себя, что это манера общения такая. Хронически-флиртующая. Однако Люси проходит вальяжной походкой, несмотря на то, что указания занять свое место не было, останавливается в метре от преподавателя и, подмигивая уж слишком напористо, щебечет характерное только ей: — Только скажите где и когда. Да. По-любому. Просто манера общения. Ничего странного.*** 12.04.2022
— Мистер Драгнил, а в состав развращения несовершеннолетних можно вписать провокацию? Люси смело поднимает руку и задает вопрос по теме на всю аудиторию, мельком поглядывая на преподавателя, оттряхивающего ладони от мела. На доске красуется формула квалификации, плюс что-то о строках из процесса, потому что эта деталь очень важная, но до темы по графику еще далековато. В конспекте жирными буквами прописано «Глава о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности», а рядом — карандашиком на полях — «Черная рубашка сегодня просто огонь». Нацу подкатывает рукава до локтей и смотрит на наручные часы, обычно болтающиеся на запястье. Мысленно напоминает себе, что до перемены всего две минуты и нужно еще успеть рассказать, что домашнее задание придёт на почту сегодня вечером. После — возвращается взглядом к Хартфилии, улыбающейся как-то странно. И подозрительно. Впрочем, она всегда странная, но способная. По крайней мере, суть состава преступления словила на лету одна из первых, а это чуть ли не первый пункт в списке нужных умений для государственного экзамена. — Можешь объяснить на примере, чтобы я лучше понял суть вопроса? — он неизменно садится на край стола и складывает руки под грудью, из-за чего половина девчонок в аудитории перешептываются и вздыхают, забывая и про фанатку-номер-один, и про её вопрос о какой-то там провокации. Тем не менее, Люси победно ухмыляется — и с каким заумным видом! — будто бы готовится к защите диплома, как минимум. — Ну-у, — Хартфилия откидывается на спинку лавы, попутно активно жестикулируя и начиная издалека, — допустим, когда девушка несовершеннолетняя, а мужчина старше её, можно ли в субъективную сторону прописать неумышленную провокацию со стороны мужчины? — Провокацию со стороны мужчины? — Да. Ведь мужчина так горя-я-яч, что невозможно удержаться. Люси снова подмигивает, но это остается никем незамеченным, кроме Нацу, который явно не готов к тому, чтобы давать какие-то комментарии. С одной стороны, вопрос очень даже хороший, ведь на практике бывают случаи, что инициаторами «таких» делов выступают именно девушки, которым в голову ударили гормоны. С другой стороны… Попахивает каким-то завуалированным намеком, который Драгнил предпочел просто проигнорировать. Впрочем, как и надобность что-то сказать, ибо он так-то преподаватель и на вопросы, Господи-прости, по теме, отвечать всё же должен. Звенящий над головой звонок выбивает из колеи окончательно, отчего Нацу даже не успевает упомянуть о домашке. Только в спешке говорит: «Подготовьтесь к тесту на следующей паре» и на автомате прощается с каждым студентом, выходящим из аудитории с замученным «До свидания». А провожая взглядом довольную Хартфилию, все думает о том, действительно ли можно приписать в таком случае провокацию.*** 22.04.2022
В тот день Люси всё же фортит и она аж светится, записывая буквально каждый сказанный Нацу тезис, сидя за отвоеванной кровью, потом и парочкой вырванных волос первой партой. Джувия, которую Хартфилия усадила рядом добровольно-принудительно, раз через раз стонет и вздыхает, отсчитывая лишь сорок минут пары, до конца которой остается еще сорок. Сегодняшняя тема лекции — права подозреваемого во время задержания и Люси, пылко поглядывая на то, как Мистер Драгнил комментирует презентацию из сносок и тезисов, находясь вне себя от радости. Кто-то со старших курсов рассказывал, что именно на процессе Нацу частенько прибегает к практике. То постановочный суд устроит, который Люси с радостью называет «ролевой игрой: кто будет сверху», то прием захвата полицейским продемонстрирует, оговариваясь, что его практика в участке под крылом следователя была очень познавательной. Другими словами — чудо, а не мужчина, четко знающий, что нужно подрастающему поклонению юристов. Правильно, зрелища, немного актерской игры и ненавязчивых полустонов-полувздохов в перерывах. Честно сказать, Хартфилия туго вслушивается в материал лекции, а просто записывает, что видит, пуская на самотёк напоминание о том, что по этой теме у неё может быть, как минимум, самостоятельная, а как максимум — опрос, желательно с пристрастием. Права подозреваемого можно сгенерировать, имея малейшее представление, что это такое и с чем это НЕ стоит есть, а вот поглазеть на Нацу Драгнила в очках, да еще и в такой важной позе… Уф, извините, разовая акция. Грех пройти мимо. Джувия раздраженно закатывает глаза, а Люси, подпирая щеку ладонью, ползет вниз, чувствуя, как тело предательски тает под апрельским солнышком. Нацу — красивый прямо сейчас, до безобразия красивый, от чего стандарты парней/мужчин Хартфилии резко бьют рекорды и подлетают до небывалого уровня. Нацу — спокойный, но чуткий; харизматичный и с прекрасным чувством юмора; тугой в плане намеков, но шикарный преподаватель, умеющий играть на компромиссе в любой ситуации. Другими словами: хватай, Люси, пока холостое и горячее, а не просиживай свои булки на первой парте, в попытке закадрить мужика детскими лепетом. Да вот только… — Вижу, Люси очень внимательно слушала. Напомнишь нам парочку тезисов? Нацу откидывается на спинку стула и смотрит подозрительно — засек, что Люси тупится не туда, куда надо, а конспект не конспектируется добрые слайда четыре. Но Хартфилия, улыбнувшись привычно уверенно, не опускает глаза и не думает о том, как бы оправдаться. Она, пылая смелостью и ощущением, что это не её «словили на горячем» — буквально — лишь разминает плечи и быстренько подбирает в голове варианты ответа. Но перед этим — стандартно пытается выиграть время. — Парочку тезисов о правах подозреваемого? Переспросить — золотая классика. — Рад, что ты помнишь тему, Люси. Нацу улыбается в ответ, но эта улыбка больше проказливая, нежели «педагогичная», как говорит Джувия, поэтому Люси моментально подхватывает эту странную волну азарта. На манер аристократки разворачивает конспект на первых страничках и, игнорируя прописи карандашом насчет рубашки и тех самых непозволительно-расстегнутых пуговиц под воротником, декламирует все, что отложилось в памяти, попутно импровизируя и прыгая от синонима к синониму. Рассказывает и о допросе в течении двадцати четырех часов с момента фактического задержания, и о праве знать, в чем подозревается, о праве на защитника или о праве вообще никаких объяснений или показаний не давать. Рассказывает вдумчиво и со смыслом, прерываясь изредка — чтобы вдохнуть или глотнуть остатки слюны в пересохшем горле. Люси рассказывает долго, минут пять точно, под всеобщее внимание и повисшую тишину, будто бы прямо сейчас в аудитории разворачиваются политические дебаты, а не безобидная проверка внимания. Ну а Нацу, ухмыляясь по-прежнему проказливо с проскакивающим чертом во взгляде, лишь подхватывает ручку и журнал их группы, чтобы сразу же найти страничку по уголовному процессу и по достоинству оценить студентку. Пусть Драгнил и хотел прижучить Хартфилию — в исключительно профилактических целях, не более — но он явно не ожидал, что девушка, летающая в облаках буквально несколько минут, устроит полноценную защиту своих записей на всего лишь лекции. Поэтому он кивает и просит Люси прекратить: Хартфилия победно йекает, мысленно приговаривая самой себе, мол, «ну че, схавали, да?». Мужчина же не сдерживает улыбки — буквально горит какой-то гордостью и уважением за то, что Хартфилия смогла показать себя во всей красе тогда, когда он — преподаватель — ожидал этого меньше всего. Более того, студентка практически не подглядывала, что тоже не проходит мимо оценки, мило вырисовывающейся в столбике напротив имени. — В принципе, зря я тревожился, — в аудитории стоит небольшой шум из шепота, хихиканья и расспросов, сколько же Хартфилия получила за свою отвагу. Сама Люси хихикает на возмущения Джувии, ибо Локсар с самого начала знала, чем все закончится. — Материал рассказала на отлично, так что на правах того, кто сомневался, ставлю заслуженную четверку. Ручка в его руках скрипит, а сам Драгнил непроизвольно поправляет спавшие на лоб волосы. И эти плавно-скользящие движения рукой по растрепанной прическе вынуждают Хартфилию закусить щеку изнутри и цыкнуть в слух. Она рефлекторно перекидывает ногу на ногу, чтобы не дать волю нарастающей волне от живота к горлу, вставшей комом, но… Все же случайно шепчет: — На правах того, кто слишком сексуально выглядит, мог бы и пятерку поставить. Джувия кашляет-давится от неожиданности, мальчики позади одобрительно окают и присвистывают, а Драгнил, резко подняв голову, недоуменно переглядывается то с Хартфилией, засунувшей язык куда-то в задницу, то со всеми остальными — в частности со всеми теми, кто услышал сказанное и до кого доперла вся суть стыда, который рисуется на лице непоколебимой Люси румянцем. Мужчина выпрямляет спину и морщится так, будто бы не услышал. Он-то услышал, но не понял, что конкретно: стеб, шутку или очередной подкат ради подката. — Что, прости? Люси, как ни в чем не бывало, лепечет: — Говорю, что можно было бы и пятерку поставить за смелость. А сама думает, что эти его невинные глазки, замешательство и эротичная укладка — как раз те вещи, за которые Нацу Драгнила стоило бы арестовать еще первого сентября. Желательно, с превентивной мерой в виде домашнего ареста. Желательно, дома у одной жуткой озабоченной (ну, моментами), но целеустремленной блондинки.*** 05.05.2022
Сегодня пасмурно, но, в целом, день удался буквально с утра, когда Люси с трудом, но успела на автобус и даже умудрилась списать какую-то плевую контрольную по административному праву, ибо учить эту парашу она начнет только в случае полнейшего геноцида юристов. Но, увы, юристов очень много — так, что негде плюнуть — поэтому переживать незачем. Раз можно списать, то зачем напрягать булки? Тем не менее, сегодня по плану встреча с Мистером Драгнилом — и какая встреча. Люси долго мучалась в догадках, как поступить правильно, оправдываясь тем, что лучше подождать до лета: а там экзамены, уйма свободного времени, да и юбку покороче можно будет надеть, скидывая все на невыносимую жару. К тому же она совсем недавно купила симпатичный топ в Н&М — грех отказать самой себе, чтобы не покрасоваться перед горячо любимым преподавателем в этой вершине дизайнерской мысли. Впрочем, прямо сейчас Люси — в привычном платье, колготках и ботинках — мало думала о юбках и топах, потому что терпелка больше не терпела. Хватит с неё безобидных шуток и плоского флирта на парах, которые игнорируют жестоко и несправедливо. Нет уж! Не по-хартфильски это — смотреть и только облизываться, а когда подкат в очередной раз футболят в сторону Парижа — молчать в тряпочку и верить-надеться-молиться, что после экзаменов всё как-нибудь образуется. Потому что нифига. Нацу Драгнил уж больно хорошо воспитан как для того, кого бы к кровати по-хорошему наручниками приковать, ибо другого объяснения Люси просто не находит: почему её — ну уж точно не страшилу какую-то — динамят не хуже типичного динамо из каких-нибудь малобюджетных подростковых фильмов? Это же не школа, чтобы ломаться и списывать все на восемь лет строгача или «возраст это не просто цифры, а тюрьма это уж точно не просто комната». Между ними восемь лет разницы и единственное, что их останавливает от жесткого порева на столе — статус «преподаватель» и «студентка». Хотя, может Нацу и вовсе скрытая ханжа, до свадьбы трусишки с поясом верности не снимающий, но даже на это у Люси есть свой аргумент. Её отец — нейрохирург. Мать — его бывший интерн. А между ними, на минутку, десять лет разницы — и что, собственного такого? Вон — две прекрасные дочери, брак отпразднует совсем скоро серебряную свадьбу, а Люси только и делает, что пытается не искать во всём этом типичное «брось, это просто генетика». Да срать на эти оправдания, ведь впереди — злополучная аудитория, в которой Нацу Драгнил наверняка занимается тем, чем не надо, но тем, за что ему платят. Бумажками и проверкой тестов, в общем-то. В крови бушует коньяк, который Джувия пронесла на пару по трудовому: уж без алкоголя эту херню не выдержишь, так что Люси не брезговала. Наклюкалась для храбрости, пообещала самой себе как-то купить чертову термокружку и ходить едва ли не каждый день с умело завуалированным чаем (ликером) на пары, и чтобы все вокруг только ходили и слюни подтирали. Но и это не важно, потому что Люси открывает двери без стука и аккуратно заглядывает в кабинет, выискивая знакомую макушку в районе доски и стола. — Мистер Драгнил, можно? Нацу находится очень быстро — он что-то стирает с доски и помечает в блокноте одновременно, сверяясь с какой-то табличкой на экране компьютера. На его щеке красуется пятно от мела, а рубашка — на этот раз пикантное бордо, провоцирует своим вызывающим цветом. Люси сжимает кулаки и не подает виду и желания стереть то пятнышко вдоль скулы своими руками. Драгнил отвечает равнодушно, но все же бросает в её сторону мимолетный взгляд. — Что-то случилось, Люси? — Я хотела поговорить. Вы заняты? — Нет, скидываю вашу домашку на почту и сейчас буду заполнять журнал. Ты хочешь посмотреть оценки? Нацу опирается ладонью на спинку стула, а другой — возит мышкой по столу, пытаясь найти что-то в электронных таблицах с отметкой их группы. Он говорит об оценках, будто бы они действительно что-то важное. Он намекает на успеваемость Люси, но она моментально забывает и о той тройке, полученной случайно — из-за и без того шальных мыслей, частенько мешающих сконцентрироваться. Он смотрит в экран компьютера и не видит, как Люси, дотошно-спешно поправляя прическу и сминая собственные губы, чтобы хорошенько размазать блеск, наступает и наступает. Сокращает расстояние и не слушает, потому что важно другое. — У тебя отличная успеваемость и ты все схватываешь на лету, но это не означает, что я буду давать тебе поблажки на экзамене. Люси хмыкает и подмечает, как его воротник сбился, а на краю стола сиротливо лежат ключи от аудитории, которыми было бы неплохо воспользоваться. В голове играет музыка, а сознание старательно подкидывает все больше дров в костер порыва и отваги, поэтому Хартфилия подходит еще ближе. Игнорирует что-то о сраных экзаменах, попутно вспоминая, что, да, они совсем скоро. Откидывает свою сумку и папку с распечатками семинара по трудовому на ближайшую парту. И готовится к штурму. — Поэтому старайся и впредь. Я советую тебе хорошенько подтянуть раздел про военные преступления и преступления против половой неприкосновенности. В них ты как-то плаваешь. Подтянуть? Ну как быть с военными Люси не знает, а вот половую неприкосновенность можно обсудить прямо сейчас, а после — закрепить на практике. Плохо плавает? Слава Богу, что перед Хартфилией стоит тот, кто может её научить плавать и по-собачьи, и брасом, и даже баттерфляем, так что все переживания в сторону, ок? Нацу замечает какой-то дискомфорт: прямо-таки чувствует его своими кожей и нутром. Головой понимает, что Люси рядом — буквально в двух шагах — но все равно отчего-то держит взгляд на электронной таблице, выделяя курсором строчку с символическим «Люси Хартфилия», чтобы увидеть общий подсчет баллов за семестр. Хмурится, потому что в сумме выходит удовлетворительные 48 баллов из 50 положенных. Все еще старается игнорировать дыхание Люси, которое ощущает чересчур близко. Чересчур и непозволительно близко, с учетом того, что так-то должна же быть какая-то дистанция. И личные рамки. Особенно личные рамки, на которые Хартфилия плюет от пары к паре. — Так о чем ты… Не успевает Нацу и опомниться, как Хартфилия силком приперает его к доске. От грохота Драгнил ойкает, подмечая, что вся его рубашка теперь вымазана мелом, а буквально секунду назад тряпка и несколько фломастеров упали на пол и закатились под стол — туда, где Нацу еще часа три назад оставил чехол-сумку для ноутбука. Но взгляд — недоуменный, сбитый с толку — быстро возвращается к Люси, стоящей непозволительно близко. Её руки, упирающиеся по обе стороны от его плеч, блокируют всевозможные пути отступления, а её лицо, перекошенное какой-то злобой, вынуждает сразу же задаться вопросом. А что, собственно, происходит? Люси щурится. — Как Вы считаете, Мистер Драгнил, есть ли в моих действиях прямо сейчас повод предъявить мне обвинение в домогательстве? Нацу продолжает играть в дурачка, убеждая себя, что это лишь гормоны. Люси ведь совсем юна и неопытна: ей только двадцать один, так что импульсивность прямо сейчас — штука предсказуемая. Драгнил ведь тоже был таким в её возрасте: часто устраивал драки, лез во всякую задницу и крутил носом, когда что-то не устраивало, поэтому на происходящее нужно реагировать профессионально.Педагогично.
Нацу пытается сдвинуть её руки, чтобы вылизнуть из мертвой хватки. — Пока я вижу только запугивание и игру на моих нервах. А Люси наступает ближе и ближе, двигаясь навстречу его сбитому с толку лицу. — А если серьезно? Нацу начинает злиться и подкипать, чувствуя, что ситуация им, как человеком постарше и посильнее, не контролируется от слова совсем. Драгнил бегло смотрит на аудиторию и обдумывает все варианты быстрого побега от надвигающегося лица Хартфилии. В происходящем ничего противозаконного нет, а вот мораль, как таковая, отсутствует. Это и напрягает. Тем, что Люси буквально напрашивается на всякого рода непотребности, а Нацу — загнанный в угол и боящийся применить чуточку больше силы, чтобы сменить расстановку и отвоевать свой авторитет из чужих рук — мелочится и думает, как бы аккуратнее провернуть жалкую попытку избежать чего-то, на что девушка настойчиво намекает. Чтобы ни Люси, ни репутация педагога не пострадали. Ибо посылать на три буквы — некрасиво. Вестись на провокацию — аморально. А продолжать игнорировать и свято верить, что это сраные гормоны — глупо. — Пока не начнешь распускать руки, Хартфилия, я буду считать, что ты просто заигрываешь от скуки, — Нацу все же решительно вырывает победу и кое-как отодвигает её правую руку в сторону. — Советую тебе все же отойти. Пары еще не закончились, а мне бы не хотелось недоразумений. Люси довольно хмыкает, упираясь левой рукой сильнее и клоня голову влево. На её лице рисуется довольная ухмылка, а бровь подскакивает с ощутимой насмешкой. — А если не отойду? Примените силу? Вот ведь!.. Нацу морщится и пытается себя убедить в том, что Хартфилия — просто обнаглевший в край ребенок, которому сам Драгнил дал добро на такого рода действия. Ведь все это время её шуточные подкаты и жутко напрягающий флирт не были лишь способом общения или каким-то нестандартным юмором, к которому мужчина относился как к юмору. Камон, восемь лет разницы со студентами — ну не про этикет же им на парах рассказывать? И так наслушаются всякого дерьма от поколения постарше, поэтому почему бы им не позволить чуточку больше, чем комфорт на лекциях и семинарах. Ага, братан, молодец. Позволил. Тебя приперли к стенке и намекают на бурное продолжение сцены где-то на просторах оранжевого Ютуба в жанре «домашняя видеосъемка». Ну что, как себя чувствуешь? Ниче в жопу не упирается? Например, заявление об увольнении за аморальное поведение и развращение студентов? — Мистер Драгнил, — Люси шепчет, а Нацу нервно сглатывает, чувствуя, как её указательный палец выводит на его груди какие-то спирали-зигзаги, — я бы с радостью предъявила Вам подозрение в чрезмерной сексуальности и развращении своей ненаглядной студентки прямо сейчас… — её губы вытягиваются непозволительно соблазнительно, а глаза смотрят снизу вверх с какой-то странной-страшной просьбой, которую Нацу не хочет исполнять. По крайней мере сейчас, когда она на третьем курсе. Не тогда, когда все упирается в мораль, совесть и клятву педагога, честное слово. — А вы горяч, — Нацу пятится назад насколько возможно, а это почти невозможно, и тут же замирает, чувствуя её горячее дыхание на щеке и теплоту губ около уха. — Это незаконно — быть настолько горячим. Пресвятые научно-практические комментарии. Сильно. Внутри все обрывается проводами, а Драгнил едва ли держится на ногах. Где-то в подкорке мозга есть ощущение, что всё идет по какому-то чересчур знакомому сценарию, но логика подкидывает другое. Что происходящее — не совсем то, что должно происходить между студенткой, пришедшей за консультацией по поводу итоговой оценки и педагогом. Кандидатом юридических наук, блять. Юридических. Нацу стойко принимает решение бороться за свою честь и педагогическую невинность до победного, поэтому хватает воздух и едва ли не рычит в ответ на провокацию девушки. — Хартфилия, прекрати немедленно. А Люси, хмыкая надменно, с ощутимым превосходством, отходит назад и изящно садится на край стола, предусмотрительно отодвигая в сторону телефон и разбросанную канцелярию. Дразнящее проводит пальчиком по коленке, вверх к бедрам, едва ли касаясь краев платья. Кусает губы с наглядной провокацией и смотрит завораживающе — с читающимся в этом завлекающем омуте желанием. Нацу чувствует, как постепенно сдает с трудом отвоеванные позиции, но все же старается не поддаваться Люси окончательно: противиться до последнего. Нет уж. Чтобы он и со своей студенткой? Нет. Люси наигранно стонет. — О-ох, Ваша честь… Её пальчики шаловливо тянутся к пуговицам на воротнике платья, расстегивая и плавно разводя края ткани в стороны, а Нацу давится слюной, совестью и собственной гордостью. Еще пуговица и еще, пока руки Хартфилии не останавливаются на последней — там, где начинается линия живота. Не смотреть мужчина не может, потому что с юности падок на красивую женскую грудь, а прямо сейчас разворачивается сцена из его еще мальчишеских желаний, когда красивая девушка сама… Своими собственными руками растягивает края воротника в сторону, открывая вид на изящную ключицу и впавший в ложбинку кулон-сердечко. Нацу видит всё, подмечая каждую деталь: красивое нежно-розовое белье с утонченной строчкой кружева; аккуратная грудь, которая наверняка и точно не вместится в ее собственные ладошки; застежка предусмотрительно спереди, а не классически на спине; плавные линии и эстетичные тени-полутени, скользящие по фарфоровой коже жестокой провокацией и забавным румянцем. Драгнил непроизвольно глотает, пытаясь уговорить себя отвести взгляд куда-то в сторону, но отчего-то сразу же бросает это дело. Морщится и бегает глазками то по невинно-наигранному лицу Люси, выпучившей губы, то по ее груди нараспашку, жаждущей внимания. А Хартфилия радуется — держит невинное лицо, напрашивающееся на утешение, но в ее глазах все-таки проскальзывает эта едва уловимая забава. Она поет-щебечет и растягивает гласные в наигранном стоне, протягивая вперед сложенные вместе руки, будто бы у Нацу где-то в тумбочке имеются наручники. И смотрит так, будто делает это все не специально, скорее, случайно. — Я могу сдаться с повинной прямо сейчас, если пообещаете, что будете нежным. Честно сказать? Нацу верит в то, что он по меньшей мере, блять, святоша, потому что так его уламывают впервые. И ладно там какая-то барышня в клубе, ресторане или в баре, когда знакомые знакомых находят невест по подбору не хуже, чем тиндер. Там грех от такого отказываться. Но здесь… Здесь сидит Люси Хартфилия. Студентка третьего курса, которая с невинным взглядом и выпученными губами, протягивает руки вперед, чтобы её «арестовали бережно». Она, будучи симпатичной и только что признанной сексуальной девушкой, не обделенной интеллектом и чувством юмора (когда этот самый юмор не граничит с чем-то, попахивающим рейтингом и флиртом), пользуется этим на все сто и играет на нервах собственного преподавателя, усмиряющего свою выдержку так, будто бы прямо сейчас вокруг них разворачивается афганская война — не меньше. Хартфилия не мелочится: улыбается с легко считываемой загадкой в глазах, хлопает ресницами и пучит губки, напрашиваясь на поцелуй. Колготки под её скользящими ладонями шуршат, а ноги вытягиваются вперед — длинные и стройные. Изящные пальчики невесомо плывут по ювелирным и утонченным изгибам груди, очерчивая указательными и большими пальцами все привлекательные округлости и скульптурную живописность. Это какой-то новый уровень провокации? Будь они незнакомцами, желающими развлечься где-то за пределами городского шума и рабочей суматохи, все бы закончилось на сказанном «это незаконно — быть таким горячим» — ровно тогда, когда выдержка Нацу дала жирную трещину. Но они с Люси не незнакомцы. Статус, разница в возрасте и какой-никакой долг давят на Драгнила всевозможными доводами, что, если он подастся вперед — ничем хорошим эта разовая связь не закончится. А жалеть придется всю оставшуюся жизнь. Поэтому мужчина пересиливает себя, равнодушно отвечает на игру в дразнилки и подходит к своему ноутбуку под напористый (и очень-очень тяжелый в такой-то ситуации) взгляд Хартфилии. Спешно выключает компьютер и торопливо укладывает все распечатки и проверенные-непроверенные тесты в отдельную папку. В голове держится фраза, что подобный исход — лучшее решение в сложившейся ситуации, но руки все равно дрожат. Перед глазами — Люси, которая явно не хочет мириться с тем, что её заигрывания не оценили по достоинству. В очередной раз. Нацу хмурится, но выдыхает с каким-то облегчением и вынужденной верой. — Уж прости, Люси, но я не собираюсь играть в поддавки. Заканчивай с этим и иди домой. И стоило бы отдать должное: Нацу держится молодцом даже тогда, когда, казалось, его выдержка и отсутствие женщины в постели последние месяца два в связи с повышенной нагрузкой из-за окончания учебного семестра, сказываются не очень-то и хорошо. Драгнил — педагог со стажем и с большой буквы, потому что, несмотря на собственную физиологическую потребность и внезапно проснувшееся влечение, пересиливает себя и отказывает в лицо тому, чему любой другой мужчина уж точно не отказал бы. Да, Нацу точно бы побили за такое богохульство. Но! По крайней мере, за ним не будет стелиться шлейф из слухов о порочных связях со студентами и соответствующем покровительстве за внеурочную отработку, так сказать. Поэтому его совесть девственно чиста.Была.
— Ага, аж разбежалась, солнце. Пока Люси резко не хватает его за правую ягодицу и где-то под левой рукой, прижимая силком к себе и вынуждая навалиться сверху. Канцелярия летит на пол, бумаги подпрыгивают в воздухе, Драгнил пытается опереться ладонью хоть на что-то, чтобы не свалиться на девушку всем своим телом. Нацу стремительно осознает, что буквально целуется со своей студенткой на рабочем столе, в аудитории, где завтра первой парой стоит уголовный процесс у её группы. Понимает, что это трындец полный, а Люси целуется довольно-таки хорошо. Думает о том, чтобы отпихнуть её подальше, но в какой-то момент — когда её рука подхватывает его и бережно прижимает к своей груди, мол, «потрогай, чего ты боишься» — ломается окончательно и позволяет ей ухватиться за его плечи и мурклыкнуть прямо в рот.Ну и хрен с ним. Все же в рамках действующего законодательства, да?
А Хартфилия впивается в губы пылко, демонстрируя свой нрав и характер, будто бы происходящее последние минут пять-семь — лишь подкинутые в костер дрова. Она тянется навстречу и зажигается каждый раз, когда чувствует маленькие, но намеки на ответный поцелуй. Люси улыбается, но не разрешает себе это показать во время плавных — поступательно-прощупывающих — движений губами, успевших опухнуть достаточно, чтобы оторваться ради секундного перерыва. Она трепещет и рвано дышит, пытаясь ухватиться за крепкую спину руками и ногами. Люси старается ловить воздух носом, но все время забывает, что надо дышать, чувствуя, как Нацу наконец поддается и прогибается под её уверенным штурмом неприступной башни. Драгнил резко с задней передачи переключается на четвертую и стремительно перехватывает инициативу, касаясь Хартфилии где-то районе лопаток. Он подтягивает её тело поближе к себе, мягко разводит податливые ноги и позволяет ухватиться ими за его поясницу, чтобы стол так не шатался и не отвлекал от дел поинтереснее. Целует в ответ как-то удивительно смело и настойчиво, вынуждая девушку приоткрыть рот и позволить поцелую — начавшемуся как-то нелепо и по-детски — перерасти во что-то больше похожее на «игры по-взрослому». Во что-то похотливое, скользкое и грязное, как в самых нецензурных фантазиях Хартфилии, думающей об этом столе и этой позе чаще, чем о покупке продуктов на завтра. А Люси радуется — прижимается всем телом, чувствуя его пальцы на своей коже, под собственной ладонью — шелковистые волосы в привычном творческом беспорядке, а во рту — юркий язык, провоцирующий стон и легкое головокружение. Хартфилия морщится, чувствуя, как теплые ладони — мужские, приятные — скользят вверх-вниз, специально прокрадываясь под юбку и изучая податливое тело вдоль и в поперёк. Жмурится, тихонько скулит и выдыхает прямо в губы Драгнила, как только он отрывается и с тяжестью пытается восстановить дыхание. — А ты хорошо целуешься, Нацу. — Мы уже на «ты»? Довольно быстро. Они смотрят друг на друга буквально мгновение, а после чего — спонтанно, но решительно — принимают эту жестокую правду: что Люси приветствует мужские ладони на своей груди, шаловливо проскользнувшие под чашечки бюстгальтера, а Нацу так-то не против стояка в штанах, жмущего беспощадно и напоминающего о том, за что мужчина будет не против размазать собственное лицо по асфальту где-то завтра с утра-пораньше. Но сегодня — не завтра. Сегодня можно. Поцелуи нарастают по темпу и количеству, спускаясь ниже-выше — куда можно было дотянуться среди стоящего вокруг хаоса. Нацу больно кусает её где-то в районе изгиба плеча и тут же проходится языком дотошной змейкой к ключице, а Хартфилия закидывает голову к потолку и пытается посчитать количество плафонов, чтобы не застонать громче положенного. Думает о том, что какой-то из тысячи её снов, все же реализовывает себя прямо сейчас, а она намокла быстрее, чем хотелось бы изначально. И всё-таки он хорошенько так вскруживает ей голову: начиная въевшимся в ноздри ароматом можжевельника и чего-то цитрусового, заканчивая этим нарочито-серьезным взглядом, от которого ноги сводятся на уровне инстинктов. Люси стонет в кулачок и ловит хриплые просьбы быть тише, чтобы их не заметили. Но Хартфилия понимает, что гарантий она дать не может. Потому что ей слишком хорошо в чужих руках, в чужой власти, чтобы думать о ком-то третьем на пороге незапертой аудитории. Упругая грудь в чужих руках кажется игрушкой, с которой хочется поиграть подольше: даже так, с подстрекающей к действиям застежкой спереди. Нацу бюстгальтер принципиально не трогает — забавляется так, проскользнув руками под чашечки и наслаждаясь этим приятно-томительным чувством давления, натяжки. Мужчина лишь смотрит на покрасневшее и запыхавшееся лицо Люси и ухмыляется непривычно надменно: сжимает, сминает и оттягивает пальцами нежную кожу как-то непозволительно дико, проверяя, насколько Хартфилия выносливая девочка. Казалось, будто бы Нацу и сам едет на паровозике в сторону обрыва, дергая за рычажок и крича «Паравозик делает «Ту-ту!», а я иду в сторону звания «Извращенец»!». А Люси хрипит и хватается за чужую спину; ругается и просит быть помягче, а сама сгорает от тянущей истомы внизу живота и судороги, проходящей коликами по всему телу. Она дергает ногами и напрасно старается свести их вместе, но получается только сильнее обхватить Нацу за поясницу и прижаться безбожно близко к его упирающемуся в белье паху. Нацу не слушает — только смотрит и делает то, что подсказывает многолетний опыт и треснувшая выдержка. Специально игнорирует умоляющий взгляд снизу вверх и уклоняется от поцелуев, давя пальцами на кожу сильнее и ловя, каждый выше на октаву-две, стоны. Люси злится, силой сжимает рубашку в пальцах и шипит, выгибаясь и позволяя мужчине слишком много. В глазах двоится, но она все же умудряется прошептать колкое «изверг», припоминая, что иногда на парах всё же проскакивали мысли о некой скрытой «темной» стороне преподавателя. К примеру, особая любовь доминировать в ситуации, когда единственный, кого принуждают (по крайней мере, с принуждения всё началось) к прелюдиям — именно не Нацу Драгнил, а стонущая ему в шею Люси Хартфилия. Секунда — его губы быстро находят её и бегло оставляют череду поцелуев, затягивающихся надолго: с порочным причмокиванием, полустоном между ползущей по подбородку слюной и желанием, читающимся в, казалось бы, невинном девичьем взгляде. Ладонь Люси — крохотная, холодная и изящная — плавно скользит ниже по его напрягшимся мышцам живота, попутно поддевая пуговицы рубашки и нащупывая пряжку от ремня. Она мычит прямо в рот и провоцирующее ерзает, прижимаясь ближе и ближе к тому самому спусковому крючку, до которого Нацу не хочет доходить здесь. По крайней мере, в аудитории. Однако его, кажется, слышит Господь и в ту же секунду, как Люси двумя пальцами кое-как расстегивает ремень и намекает на то, что можно обойтись и без смазки — своей вполне достаточно — в дверь кто-то стучится. За стенами разносится голос Эрзы — возглавляющей кафедру интеллектуальной собственности, а происходящее в аудитории моментально перестает казаться чем-то, что можно назвать «учебные и организационные вопросы». Или тем, что можно хотя бы попытаться объяснить без угрозы оказаться у ректора на ковре. Буквально за секунду, Нацу, походя на героя какого-то абсурдного сюжета, силком пихает Люси под стол, а сам садится за недавно выключенный ноутбук, стараясь делать вид, что всё в порядке. Хартфилия сама понимает, во что может вляпаться, поэтому закрывает рот ладонью и надеется, что её откинутую сумку и папку на первой парте оставят незамеченными. Дверь скрипит, в аудитории эхом раздается стук каблуков. Сердце замирает в панике. На языке застревает молитва и просьба, чтобы всё закончилось более-менее благополучно. Нацу пытается как можно естественнее пододвинуть стул ближе к столу, чтобы ни Люси — ни уж тем более её платье нараспашку или результаты их игр на коже — не было видно даже при усиленных попытках уличить законопослушного и ни разу не похотливого преподавателя уголовного права, успевшего трижды мысленно трахнуть свою студентку на рабочем столе. Драгнил понимает, что места под столом не так много, но всё же бросает в сторону Люси взгляд, умоляющий просто потерпеть и не издавать и шороха. Скарлет вальяжно проходит вперед, не замечая стараний Драгнила прикрыть рот ладонью или рукавом рубашки, ибо он только сейчас понял, что на губах остался блеск Люси. Женщина что-то сконцентрировано выглядывает в журналах, которые, по всей видимости, хочет отдать на заполнение. — Эрза-а! — по голосу Нацу пытается соответствовать «нормальному» образу, но истерика хорошо проступает в растянутых гласных и слишком подозрительной улыбке. Люси паникует и старается лишний раз не дышать и не двигаться, а Эрза, как ни в чем небывало, подходит слишком близко ко столу и что-то кладет на поверхность. — И тебе привет, — коллега отвечает сухо, поэтому Нацу напрягается сильнее: если Эрза не в настроении, то она может задержаться и не на три минутки. — Я принесла журналы четвертого курса. — Спасибо. Скарлет жалостливо вздыхает и проходится взглядом по поверхности стола, будто бы старается найти за что бы зацепиться, чтобы поговорить хоть о чём-то. Но тема как-то на ум не приходит, а усталость берет свое, в то время как Нацу, мысленно скрестивший пальцы, всё также мысленно искренне умолял Эрзу развернуться и уйти, потому что сейчас уж точно не до типичного разговора между двумя уставшими педагогами, любящими обсудить успехи студентов. Эрза любит поболтать: и о нововведениях в законодательстве, и о проблемных студентах, доводящих до внутренний истерики и режима деспота снаружи, и обо всём сразу, потому что на кафедре ИС скучно. Ничего никогда не происходит, поэтому и приходится искать друзей-коллег на других кафедрах, чтобы хоть как-то избавиться от занудных проповедей Ичии и Боба. Адекватных юристов в университете маловато, так что приходится напрашиваться на беседу с той небольшой горсткой вменяемых, в число которых входил и Нацу — ровесник Эрзы и давний знакомый, благодаря которому она, собственно, на кафедре ИС и оказалась. И, честно сказать, Драгнил не против пожаловаться на Стинга сегодня, потому что этот парень моментами перегибает палку с троллингом своих однокурсников, да и вообще Эвклиф — общая головная боль всего преподавательского коллектива, вот только… Эрза немного…. Невовремя собирается остаться поговорить. В любое-другое время — да пожалуйста, но не сейчас. Не тогда, когда Нацу прямо на себе чувствует тяжелое дыхание испуганной Хартфилии под столом. Скарлет как-то хмуро проводит пальцем по стопке конспектов третьего курса, где все еще томятся в ожидании непроверенные задачки и анализ судебных решений. — У тебя еще есть пары? Или это просто стопка конспектов? И Нацу хочет сказать что-то вроде «Да нет, просто херней страдаю, можешь уйти, пожалуйста?». Хочет как-то по-быстрому спровадить подругу на выход, игнорируя угрызения совести и колкие напоминания о том, что, когда Драгнилу плохо — Эрза всегда тут как тут. Хочет, но не может, потому что в ту же секунду, когда с губ срываются придуманные наспех оправдания, Нацу вздрагивает.Люси, черт бы её побрал!
— Я-я хотел проверить конспекты сегодня…. Так что-о-о… Посижу часи-и-к или два-а… Голос Нацу дрожит, а гласные в словах непристойно растягиваются. Мужчина старается спрятать рот в ладони и оправдать свое состояние привычно-непривычной улыбкой, но Эрза подозрительно вздергивает бровью. Адреналин хлещет в крови неистово, ведь Скарлет женщина дотошная. Сразу подмечает, как Драгнил зажался и покраснел, будто бы от температуры. Гребанная Хартфилия! — Ты в порядке? В порядке ли он? Да он, блять, не знает от чего охреневает больше: от того, что Эрза додумалась спросить что-то настолько глупое или от того, что Люси плевать хотела и на опасность оказаться замеченной, и на молчаливую договоренность не издавать ни шороха буквально пару минут назад. Все катится к чертям собачьим и даже хуже, потому что двери в аудиторию — те самые, которые Эрза лишь прикрыла, а не закрыла — со скрипом открываются на распашку. Университетский коридор выглядывает приветливо и с тонким намеком, что хуже расклада уже не будет. Шум проходящих мимо студентов, оставшихся на сдачи-досдачи-пересдачи пугает и вынуждает додумывать самые дерьмовые развязки происходящего. Начиная от ректора, заканчивая минимум двадцатью свидетелями. Нацу чувствует, как седеет и от этого становится действительно страшно. — В полном… Эрза, не беспокойся. Драгнил пытается держать голос ровным и спокойным, но получается туго. Еще бы. Тут априори трудно не облажаться, потому что Хартфилия около минуты-двух назад самовольно расстегнула его штаны и слишком смело для той, кто сидит под столом и прячется, скользнула рукой по тому самому, что трогать в такой ситуации нельзя ни под каким предлогом. Её рука чувствуется очень отчётливо: каждая впадинка, изгиб и мозоль от усердного конспектирования. Тонкие пальцы — мягкие и теплые — обхватывают совсем не туго, сжимают лишь изредка, будто бы проверяя, когда Нацу всё же прохрипит что-то кроме «не беспокойся». Например, сможет ли непроизвольно выпалить какое-то ругательство или спалить всю их почти умелую конспирацию рыком или стоном. Мужчина жмурится, чувствуя, как темп движений её рукой туда-сюда плавно нарастает, а дыхание Люси — горячее, сбившееся, — обжигает кожу непозволительно близко. Всеми фибрами души и не только души, Нацу понимает, что её губы рядом. Она буквально смотрит на происходящее и улыбается, готовясь к последнему аккорду проверки шпионских навыков Драгнила. «Господи, если она возьмет в рот, то всё полетит к чертям собачьим», — думает Нацу и сильнее вжимается губами и подбородком в подставленную руку. Мужчина старается казаться непринужденным и расслабленным, но опешивший взгляд выдает с потрохами этакое замешательство и попытку игнорировать то, что происходит под столом. Как Люси играется, массирует, активно двигает рукой по всей длине и тихо-тихо хихикает. Как сам Драгнил чувствует знакомые колики внизу живота и отголоски скорой судороги где-то в кончиках сжавшихся пальцев. Как язык Хартфилии — скользкий и проворный — аккуратно касается сверху и более уверенно проходится незамысловатой змейкой по всей длине. Как Нацу едва себя сдерживает, чтобы не прошипеть вынужденное «Блять, Люси». Потому что «блять». Потому что «Люси». Потому что по пятибальной шкале оценивания и на фоне всех проверенных самостоятельных-тестов-презентаций, «это» Нацу с уверенностью может оценить на твердую пять с плюсом. Будь в ассортименте шесть, поставил бы шесть, ей Богу. — Мне тут… Еще много, а уже поздно, так что… Как-нибудь поболтаем, окей? — говорит Нацу вслух, пытаясь не дергаться от обострившихся рефлексов. Он старается — искренне старается — не давать и повода думать, что Эрза сейчас немного (много) лишняя. Что ему бы по-хорошему научиться нормально дышать и не зажиматься в собственных плечах, а уже потом думать о каких-то задушевных беседах ни о чем. Впрочем, Скарлет не глупая, но в этой ситуации — наивная и слишком внимательная, чтобы поспешно поставить Нацу диагноз переработки. Она взволнованно качает головой. — Ты точно в норме? Может лучше дома закончишь проверку? Я понимаю, что ты из категории ответственных, но если ты плохо себя чувствуешь, то… Нацу успевает её перебить и выпалить что-то между жалостливым и быстрым: — У меня все прекрасно, Эрза. Люси ведет себя тихо. Берет в рот слишком уверенно. Задерживается на кончике подолгу, провоцируя языком и лишь иногда использует зубы — для профилактики и стимуляции, а не для того, чтобы укусить побольнее. Нацу чувствует её дыхание, знает, сколько ему осталось сидеть вот так и тужится, но все равно уперто продолжает мычать в ладошку и скрывать рвущиеся наружу стоны за дрожащими гласными в разговоре со Скарлет. И у него даже получается состроить какое-то странное подобие серьезности в то время, как Хартфилия набирает обороты и заглатывает всё глубже и глубже. Из ушей наверняка валит пар — в этом Нацу уверен, пусть и пытается делать вид, что всё под контролем. Люси уж точно не собирается останавливаться — несомненно, истина, с которой Драгнил успел смириться, морщась от плавно скользящих движений языком по стволу в качестве напоминания. Забудешь тут, когда через минуту собираешься кончить. — Спасибо за беспокойство. — Э-э…. Хорошо? — Эрза пожимает плечами и как-то обиженно-тоскливо уходит в сторону дверей. Нацу понимает, что он прямо сейчас — конченный ублюдок, ведь наверняка что-то случилось на кафедре ИС или, хуже того, у Скарлет очередные проблемы с женихом… Но в то же время он осознает, что ничего не может сделать, ведь любое движение влево-вправо спровоцирует скандал. А его хочется избежать любыми способами. — Если будешь забирать журналы домой… Не забудь сказать в дирекции, ладно? Она оборачивается у самого порога и взволнованно поглядывает на мужчину, скукожившегося в лице так, будто бы успел где-то съесть половинку лимона. Нацу умело держит кривую улыбку на губах и старается не поддаваться внутренним позывам завыть куда-то в потолок или — хуже того — просунуть руку под стол и взять процесс под контроль, чтобы подсказать Хартфлии, где ей стоит взять глубже, а где можно и помягче. Но Драгнил держится — мычит, едва ли не плачет от безнадеги — но держится, догадываясь, куда (точнее, на что) всё выстрелит и припоминая, что в первой тумбочке валяются антибактериальные салфетки с экстрактом алое. Нацу, стискивает зубы и, чувствуя, что Люси ласково дразнит языком-губами и всем вместе, не жмурится, но хочет. Пытается сказать что-то на прощание, может даже как-то завуалированно извиниться, но забывает все слова, ибо мурашки накатывают постепенно, но масштабно. Хартфилия облизывает и, вроде как, целует, заглатывая резко, будто бы знает, что он почти готов. Драгнил выдавливает из себя сдавленное: — Мгм. А Эрза, переступая порог, машет рукой как-то печально. — Ну пока. Сердце разрывается на части, а воображаемый ангел-хранитель сует Нацу под нос средний палец и красноречивое «Ушлепок ты, а не друг», но мужчина готов подумать об этом чуточку попозже. Ведь всегда можно перезвонить, извиниться и попытаться выкрутиться. Придумать оправдание в конце концов, ведь Драгнил фактически не виноват, что его вынудили сцепить зубы и молчать. Он — заложник ситуации, которому дорога репутация и будущее Хартфилии, пусть та отсасывала очень даже неплохо. Хотя, не исключено, что пикантной нотки добавляет ощущение безнаказанности и публичности, ведь они буквально занимаются этим едва ли не в спартанских условиях. Нацу прячет лицо в собственных пальцах, пытаясь скрыть это за какой-то незамысловатой потребностью растереть щеки. Драгнил все еще сдерживается, пусть и осознает, что накала хватит, чтобы обильно кончить хоть сейчас. Но терпит: ждет, пока Эрза уйдет и на одну проблему станет меньше. — Пока. Драгнил морщится. Секунда — дверь со скрипом закрываются, а шаги Скарлет постепенно отдаляются. Две — один плафон точно начинает моргать в такт сбитому дыханию и расфокусу в глазах. Три — Нацу жмет зубы, скалится и отчаянно хрипит, сгибаясь пополам и, наконец, выдыхая слишком громко. Они почти что рычит, утыкаясь лбом в поверхность стола и, непроизвольно хватая Хартфилию за голову, чтобы грубо направить на себя. Четыре — Люси, не удивившись и не противясь, заглатывает полностью и, дожидаясь нужного момента, сильнее обхватывает губами у основания. Она давится, мычит, но глотает все также тихо и податливо, будто бы планировала это изначально. Пять — Драгнил бьется лбом об стол и нервно дышит, чувствуя приятное покалывание и долгожданную разрядку. — Скажи только честно… — Нацу дышит с трудом, ворочаясь взмокшим лбом по столу туда-сюда, чтобы прийти в чувство. Под столом слышится смех и причмокивание, отчего Драгнил морщится сильнее. – Ты ебанутая? В ответ — смешок и стук по коленке с немой просьбой немного подвинуться. Люси пролазит аккуратно, протискиваясь ягодицами в маленькой щелке между боковиной стола и ногой обессиленного Драгнила. Нацу наблюдает за этим непроизвольно, отмечая про себя, что единственное, в чем прав Стинг — что задница у Люси действительно «огонь», куда и с какого ракурса не посмотри. Трель нервов и сбитого сердцебиения отдается головной болью, но мужчина из последних сил дергает на себя тумбочку и вытаскивает те самые салфетки с алое. Купил около недели назад, чтобы в случае чего вытирать доску, если вдруг не будет тряпки, а пригодились… — Разве что чуть-чуть, — Люси встает, улыбается и благодарно принимает салфетки. Она недовольно оглядывает все еще открытое напоказ декольте, недовольно бурча насчет испорченного бюстгальтера.Для этого.
— Но тебе же понравилось. Какой адреналин, да? Люси усмехается довольно-довольно, игнорируя раздраженное цыканье мужчины. Девушка мычит в ответ, про себя приговаривая, что и сама не была готова к чему-то подобному, но, как такого, сожаления нет. Минетики-приветики удались на славу и, судя по тому, что дражайший Мистер Драгнил не спешил ретироваться, напоминать, что в стенах кабинетах надо на «Вы» или требовать инкогнито насчет произошедшего, ему понравилось не меньше, чем ей самой. Нацу только грузно выдыхает в ответ на её ехидную улыбку, но все же с неприкрытым интересом наблюдает за тем, как девушка собирается себя чистить. Видимо, когда она глотала, какая-то часть удачно приземлилась на грудь и по инерции скатилась в ложбинку. Впрочем, новый бюстгальтер — не проблема, с учетом того, что пытаться предугадать под столом, как правильно подставиться, чтобы не запачкаться, довольно трудно. Люси вытягивает одну или сразу две салфетки и бережно обтирает кожу — не исключено, что специально до такой степени демонстративно. Салфетка пролазит в ложбинку и стоит как штык, параллельно тому, как Хартфилия пытается пальцем протолкнуть её вовнутрь, чтобы поддеть и вытащить под застежкой. Нацу морщится, ощущая отдаленное и завуалированное издевательство. А Люси только радуется, бросаясь в мужчину намеками и многозначительными взглядами. У самого в голове — ветер и демоненок, сидящий перед лицом, подстрекающий продолжить эту странную игру в «кто кого изнасилует, а потом засудит быстрее». — По-моему, теперь это уже изнасилование, а не домогательство. Можно ли считать, что благодаря сегодняшней квалификации все мои проблемы с этой темой исчерпаны? Девушка откинула салфетки на стол и, уперев руки в бедра, победно хмыкнула. План по совращению невинного и безобидного педагога по уголовным праву и процессу удался в лучших традициях, так что следующей стадией становления отношений в экспресс-режиме была поездка за продолжением к кому-то домой. Впрочем, и здесь Хартфилия подготовилась соответствующее. Дома её ждут не только нерешенные задачки по процессу, которые нуждаются в приватной консультации и объяснению, но и бутылочка чего покрепче. Так что девушка, играя бровями, завлекает преподавателя не расслабляться, а лишь готовиться к тому, что ночка будет долгой. И такой, чтобы соответствовала всем нормам, стандартам и принципам, на которых уголовное право стоит. Но вместо того, чтобы увидеть на лице Мистера Драгнила полную неготовность взять ответственность за произошедшее или услышать парочку аргументов вдогонку мату, мол, «произошедшее — ошибка, которой не стоит подыгрывать, лучше взяться за голову и сконцентрироваться на учебе», Люси лишь наблюдает за тем, как Нацу очухивается окончательно и грубо — достаточно резко — хлопает ладонями по столу, поднимаясь со стула. — Собирайся. — Что?.. Куда? Она недоверчиво смотрит на его широкую спину и полосы мела на рубашке вдоль лопаток. Улавливает звуки застегивающейся ширинки и брякнувшей пряжки ремня. Отчего-то тушуется в моральном удовольствии и как-то напрягается, заметив за Мистером Драгнилом весьма необычную ауру. Непривычно-серьезную для того, кто обычно морозит, динамит или просто переводит стрелки. Нацу кидает взгляд через плечо и ухмыляется — чертовски горячо, чертовски сексуально, чертовски-чертовски, от чего Люси непроизвольно пропускает через себя хриплый стон, а после… — Как куда? Туда, где мы сможем отработать и хорошенько закрепить твою формулу квалификации, Хартфилия.Вспоминает, почему она никогда и ни за что в жизни не разлюбит юриспруденцию.