***
После того, как Виктор сделал грязную работу, я помог Джипси собрать вещи. Орудие убийства мы отправили почтой на адрес моих родителей. Через специальный сайт она заказала такси и билеты на ближайший автобус. Мы добрались до моего дома раньше, чем прибыла посылка с тоненьким окровавленным рыбацким ножом, которым Виктор зарезал миссис Бланшар. Мама встретила нас с теплотой, ведь я много рассказывал ей о Джипси, но утаил истинные причины, по которым она вынуждена была на неопределённое время покинуть мать. Я соврал маме, что они с миссис Бланшар серьёзно поругались, и Джипси пришлось сбежать и остановиться на несколько недель в детском приюте. Мама поверила мне, и даже поддержала Джипси добрыми словами.***
Первым её проступком была затяжная истерика из-за отсутствия еды в родительском доме. Она всё ныла, что у меня плохая мать, которая не заботится о собственных детях. Виктор тогда рассердился и пытался выйти «в свет», чтобы отвесить ей пощёчину, но я не позволил ему этого сделать. – Первый. Вторым проступком стала сцена с ножом. Застыв на месте и сжимая в руках ярко-жёлтый конверт с ножом, она тряслась от злости у входной двери и смотрела на меня своими чёрными цыганскими глазами. Я ничего не сказал, а она схватила меня за запястья и закричала мне в лицо, что я тупой и совсем не думаю о последствиях. Виктору это не понравилось, но я не пустил его. Проглотив жестокие оскорбления в свой адрес, я вырвал конверт из её побелевших пальцев и зашёл в дом. – Второй. Ты жалок! – потешаясь надо мной, Виктор закурил сигаретку. Последним проступком был секс между мной и Джипси. Виктор сказал, что ей всё равно стараюсь я или нет, она желает лишь, чтобы это побыстрее закончилось и я вышел из неё. Когда я кончил, она столкнула меня с себя, быстро одёрнула пижаму и поспешила в ванную комнату, прихватив со стола влажные салфетки. Тогда я и увидел в её тёмных глазах безразличие и холод, о котором твердил Виктор. Что же случилось? Я что-то сделал не так? Поднявшись с постели и нащупав в кармане джинсов аккуратно свёрнутый тетрадный лист, я ещё раз пробежался по списку: называть её дорогой, кормить, заботиться о ней, всегда открывать перед ней дверь и т.д. – Прекрати! Дело ни в этом злоебучем списке! Ты и сам знаешь, Ник. – Н-н-но… но в чём же? – уставившись в список, я задумчиво поджал губы. – Она использовала тебя. Всю жизнь эта девчонка играла чужими эмоциями, питалась жалостью и состраданием, которое испытывали к ней окружающие люди. Мне жаль, но это никак не лечится, это не пройдёт! Она никогда не сможет жить иначе, реальность не клеится с её представлениями! – Ч-ч-что ты предлагаешь? – свернув список, я положил его в карман джинсов. – Впусти меня. Он вытолкнул меня из белого круга света, под которым я стоял, нервно пощёлкивая пальцами. Я упал на пол и поднял голову, пытаясь всмотреться в ослепляющий свет и всё ещё надеясь разглядеть его источник. Виктор несколько раз пнул меня, чтобы я собрался с мыслями, вернулся к реальности и прошёл уже на своё чёртово место. Когда случалось переключение с моего основного я на другую личность, я оказывался внутри собственного подсознания, напоминающего маленькую уютную слегка захламлённую комнату на чердаке родительского дома из моей реальной жизни. Только в этой комнате не было другой мебели, кроме четырёх деревянных стульев с высокими скрипучими спинками. Один из нас никогда не выходил «в свет», предпочитая оставаться в тени и проводить время в общей комнате с другими личностями. Его звали Энтони, он часами рисовал углями мертвых животных и людей, между делом болтая о какой-нибудь сверхъестественной белиберде с кем-нибудь из присутствующих личностей. – Здарова, Нико, – не поднимая головы, он вытер чёрные от угля пальцы о светлые штаны, и слегка растушевав линию на желтоватом альбомном листе, улыбнулся беззубым ртом. – Ага, – усевшись на свой стул, я подтянул к себе колени. Виктор позволил мне наблюдать за происходящим, но запретил вмешиваться и останавливать его. Мне не нужны были проблемы, я боялся Виктора, и поэтому со смирением вжался в стул, слушая вполуха бредни Энтони. Сквозь заклеенные окна я видел далёкие огни полицейских сирен и слышал громкий голос шерифа, усиленный рупором. Полиция вышла на родительский дом по айпи адресу моего ноутбука. Джипси заходила с него на страничку в фейсбуке, которую они вели вместе со своей убитой матерью. Она сама опубликовала те ужасные посты, я даже не попытался отговорить её. Теперь я застрял внутри собственного подсознания из-за договорённости с Виктором, которого тоже невозможно было утихомирить или переубедить в чём-либо. Он всегда брал вверх, если чувствовал опасность. В его глазах Джипси Роуз, и как он сказал, её выдуманные личности, представляли опасность, поэтому он вмешался в происходящее, чтобы защитить всех нас. Достав из ящика прикроватной тумбочки мятый почтовый конверт, Виктор вытащил из него тот самый нож и вложил его в руку Джипси. – Н-н-но… я не могу его взять, – сжимая в руке окровавленный нож, она медленно перевела взгляд со спокойного лица Виктора на острое лезвие ножа. – Может… может лучше ты возьмешь его? – Это для защиты. Слышишь? – покосившись на закрытую дверь в комнату, Виктор сделал шаг к девушке и положил ладони на её дрожащие плечи. – Что будем делать? – Господи, они… они знают, что мы здесь, да? – сглатывая слюну и кусая губы, она начала озираться по сторонам в поисках выхода, какой-нибудь подсказки или места, где можно было бы переждать. – Через окно не выйти? Эй, Николас, очнись уже! Мы можем попробовать выбраться через окно? – Ага, – он подтянул девушку к себе за рукав толстовки, прижал её спиной к своей груди и обхватил своей рукой её маленькую руку с щуплыми пальчиками, которыми она сжимала рукоятку ножа. – Слушай, мне тоже страшно, но всё будет хорошо, – тихо пропищав сквозь слёзы, она тяжело сглотнула и попыталась освободиться из его рук. – Нам нужно спрятаться, они, они не найдут нас. – Внимание! – мужской голос из рупора с периодичностью прерывался на едва уловимые хрипы. – Говорит департамент шерифа округа Уокешо, ваш дом окружен, выходите наружу! Я был напуган и чувствовал себя обманутым, намертво приклеившись к жёсткому деревянному стулу внутри своего подсознания, я начал догадываться, что задумал Виктор, но теперь было слишком поздно. Вдыхая приятный сладковатый запах её каштанового парика, я плакал словно дитя и умолял Виктора остановиться и не делать то, что он задумал. Сжав рукоятку ножа рукой Джипси, он без какого-либо усилия приставил заляпанное лезвие к её тоненькой шее, и поцеловав её в макушку, сделал то, что он и задумывал изначально. Она не успела ничего сказать или издать какой-либо звук, когда Виктор перерезал ей глотку. Обмякнув в его руках она, словно плюшевая игрушка, набитая ватой, повалилась на пол и залила кровью светлый кремовый ковёр у компьютерного стола. Когда полицейские выбили дверь в комнату, Виктор с зарёванными глазами застыл с вытянутой рукой к ножу, который выскользнул из пальцев Джипси. – Руки! Руки на лицо! Не двигайся, иначе всажу несколько пуль в твою пустую башку! – оттащив его от обмякшего тела Джипси Роуз, полицейский защёлкнул наручники на его жилистых запястьях. – Нет, отпустите! Мы должны быть вместе, прошу, я должен… должен убить себя! Они силком вывели Виктора из дома и затолкали его на заднее сиденье служебного автомобиля, у которого с нечитаемыми выражениями лица стояли мои родители. Они совершенно не ожидали такого поворота событий и не понимали, что произошло со мной, с Джипси и её матерью. В участке Виктор не позволил мне выйти «в свет», он заставил выйти Итана – жалкого запуганного мальчишку семи лет, которого на протяжении нескольких лет насиловал и избивал отчим. Когда полицейский усадил нас на стул и начал задавать вопросы о знакомстве, переписке, сексе с Джипси, убийстве миссис Бланшар, Итан беспрекословно повторял то, что нашёптывал ему Виктор. Уставившись в низ футболки, из которого он вытягивал вылезшие полопавшиеся от старости нитки, он безостановочно плакал, говорил очень медленно и тихо, прерываясь на глубокие всхлипы. – Я обещал убить её маму, но… когда Джипси впустила меня в дом я по-настоящему испугался. Понимаете, сэр, я выронил тот нож и ушёл в её комнату, чтобы спрятаться в мягких игрушках, но она слишком быстро нашла меня. Я рассердил её, когда сказал, что просто не могу сделать то, о чём мы говорили в переписке. Она накричала, забрала нож, и сама пошла в мамину комнату. Миссис Бланшар очень громко кричала, я попытался помочь ей, но Джипси закрыла дверь изнутри. Помню, как я дёргал за ручку, стучал в дверь, плакал, просил её открыть мне, но она не послушалась… Виктор продумал каждую мелочь в измененной истории, которую он выдал полицейским за истину из уст семилетнего мальчика с пожизненным синдромом жертвы. Малой не отступал, обвиняя во всём Джипси, сбрендившую из-за лекарств, которыми на протяжении всей жизни пичкала её мать. На глазах детективов и государственного адвоката Итан даже попытался убить себя металлической линейкой, но мужчины вовремя остановили его. Я сходил с ума от осознания того, что Виктор сделал с и без того больной и настрадавшейся Джипси. Мне нужно было умереть вместе с ней, я чувствовал, что предал её, ощущая себя в ноль опустошенным и раздавленным. Виктор всё твердил, что мне нужно время, чтобы до конца разобраться в том, что произошло на самом деле. Пока Итан общался с детективами, адвокатами, полицейскими и прессой, мы часами болтали с Виктором о случившемся с миссис Бланшар и Джипси, о том, как девчонка лгала окружающим людям и нам. Все эти годы она тонула в розовых соплях и собственной лжи, выдумав себе расщепление личности и ещё чёрт знает что. Разговоры с Виктором успокаивали меня, проясняя сложившуюся ситуацию, но каждый раз я словно соляным столпом застывал у тупика настоящей причины флёровой любви Джипси Роуз ко мне и моим личностям. Я отказывался принять правду, и по-прежнему верил, что она не притворялась, а в действительности была влюблена в меня и мечтала о скорой свадьбе. – Ты правда больше не пустишь меня «в свет»? На назначенном судебном заседании в присутствии блюстителей закона, соседей, знакомых, моих родных и родственников семьи Бланшар, Итан слово в слово повторил всё, что он рассказывал ранее полицейским, адвокату, журналистам и на предварительном слушанье. Выслушав наставления приставленного к нему государственного адвоката, мальчик со слезами на глазах робко отвечал на все вопросы, которые задавал назначенный судья. По окончанию судебного заседания журналисты опубликовали некоторые медицинские записи из больничных карт, принадлежавших Джипси Роуз, с бесспорными подтверждениями, что девчонка никогда не болела и всегда могла ходить. Подчёркивая моё психическое состояние и ограниченную вменяемость, суд признал меня жертвой искусного бесчувственного манипулятора, обвинив в соучастии в непредумышленном убийстве и приговорив к трём годам заключения в местной психиатрической больнице. Джипси Роуз было предъявлено более суровое обвинение, поскольку пресса обнародовала подтверждения из нашей личной переписки с её аккаунта на фейсбуке. Джипси признали инициатором жестокого убийства, осудив за мошенничество, убийство первой степени и вооружённом преступлении с пожизненным лишением свободы без права досрочного освобождения. Загвоздка в том, что она покончила с собой. Когда мы были вместе, Джипси рассказывала, что её мать постоянно использовала физическое и психологическое насилие, чтобы контролировать её и всегда крепко сжимала её руку в присутствии других людей. Если она говорила что-то не то, что хотела услышать мама на приёме у врача или ещё где-нибудь, она с такой силой сжимала её тоненькие от недоедания пальцы, что Джипси начала опасаться, как бы она не переломала их. Из-за прихоти нездоровой на голову матери ей полностью удалили слюнные железы, установили зонд и имплантировали в уши трубки, чтобы контролировать мириады предполагаемых ушных инфекций. Виктор прав, Джипси привыкла к утопическому миру с цветными радужными единорогами, срущими пушистыми перьевыми облаками. Миссис Бланшар вырастила безжалостное лицемерное чудовище, которое на протяжении всей жизни умело манипулировало чувствами людей и в эту же секунду получало то, чего оно желает. Суровая реальность не клеилась с представлениями Джипси в затуманенных линзах розовых очков, сквозь которые она привыкла смотреть на окружающий мир и жизнь в целом. Ей не понравились взгляды и отношение людей, когда она наконец освободилась от гнёта матери-наседки и избавилась от тяжелого инвалидного кресла. Всё это было нелепым самообманом, флёром из флёра, сотканном из невесомых воздушных облаков, присыпанных блёстками и разноцветными конфетти. За примерное поведение в местной психиатрической больнице я вышел раньше назначенного срока и вернулся в родительский дом. Я собрал необходимые документы и устроился оператором в небольшую компанию, специализирующуюся на изготовлении пластиковых бутылок различной ёмкости. Через какое-то время со мной связалась Алеа Вудманси, она жила по соседству с Джипси. В основном мы переписывались в фейсбуке, иногда созванивались. Алеа пыталась договориться со мной о встрече, чтобы услышать лично о случившемся и выяснить истинные причины притворства Джипси, ведь они когда-то были близи и многим делились друг с другом, но я не соглашался. Иногда нужно пройти через огонь, чтобы выйти из него.