Убаюкай моё сердце

      «Смотри… Увидь… Найди… Хака, Синий дракон, иначе Принцесса больше не будет улыбаться. Найди…»       Шинь-я смотрел сквозь лес, но видел лишь танец ночных мотыльков, что устремились к свету одинокой хижины, у двери которой горел тусклый фонарь. Но даже этого сияния ночным бабочкам хватило, чтобы слететься, облепить источник света плотным кольцом. Сэйрю напрягся и увидел дрожащий туман над мутным озером, вьющихся мошек над скверной водой. Не то. Все мелочно, нужно дотянуться до сердца, до мыслей, чтобы найти его. Где же ты, Хак? Шинь-я раскрыл глаза, и взгляд его ударился о далекие горы, но и там не было пульсации человеческой жизни, только холодный камень. Живые сердца, они теплые, мягкие, только вот различаются по размерам, уж Синий дракон знал. У Громового Зверя сердце должно быть великое, раз в нем есть место для них всех. У Йоны оно тоже огромное, может, даже больше, ведь она любила целую страну. И Шинь-ю, дракон это знал, чувствовал в каждом прикосновении девичьих рук к своим.       «Найди…»       Сэйрю стиснул пальцами оконную раму, перегибаясь наружу, словно пытался дотянуться до волнующей его цели не только зрением, но и телом. Он видел заплаканные глаза Принцессы, когда они пришли за ней в королевский кабинет. Шинь-я бы сорвался, коли не знал, что сам король был не при чем — дракон видел его сердце изнутри, и желания навредить Йоне там не было, лишь всеобъемлющая грусть и непонимание. Кажется, король Су-вон тоже потерялся, только вот вывести из каменного лабиринтов Синий дракон его не сможет — не простит. И особого гнева в этом не было — лишь простая истина, к которой воин привык: против Принцессы, значит, против него. Такого нельзя было сказать о Дже-ха. Зеленый дракон был более прагматичным к такого рода вопросам. Да, ради Йоны он порвет всех, но в короле он врага не видел. Киджа хоть и зол, но против слова Принцессы тоже не пойдет. Шинь-я другой. Шинь-я прикипел к красноволосой девочке сердце к сердцу, и связь эта была на порядок выше, чем любая другая. И если Принцессе что-то будет нужно, если он увидит хоть одну неверную мысль, обращенную к ней, не миновать трагедии.       Порой Сэйрю казалось, что за ним наблюдали звезды. Они все смотрели на то, кем он стал, и Синий дракон бушевал там, в небе. Ему не хватало места в этом теле, это Шинь-я понимал. Но еще он прекрасно чувствовал, как Небесный Зверь тянулся к Хирью, к сознанию, что поселилось в теле хрупкой принцессы, и противиться этому не смел. Да и не хотел, уж больно крепкой была связь и несоразмерно сильным — рвение.       «Помоги…»       Сэйрю шумно выдохнул, роняя голову на грудь, и опустился на пол, закрывая лицо рукой. Не видит. Не видит Хака. Что же предпринять? Как дотянуться? Он обязан найти его для Йоны, иначе никак. Отчаянно хочется, чтобы Принцесса снова была счастливой рядом с Громовым Зверем, как прежде. Этого требовал Синий дракон, бушуя в сердце непокорным океаном, но еще Шинь-я четко ощущал жар пылающего в сердце Йоны пожара, которым она сжигала саму себя изнутри, пребывая в этом дворце, рядом с тем, кто принес в ее жизнь столько страданий. И Шинь-е бы очень хотелось, чтобы его воды столкнулись с ее огнем, остудив болезненный жар воспаленной души. Забрали часть страха и печали, утягивая на самое дно сущности Синего дракона, туда, где мгла этих чувств станет энергией и силой.       «Йона… Я так хочу найти…»       — Шинь-я? Поздно уже. Ребята спят. А ты чего? — мягкий шепот коснулся его ушей, лаская слух и взвинченное сознание. Сэйрю обернулся, на мгновение залюбовавшись уставшим, но по-прежнему светлым лицом в обрамлении алых волос. Волны заколыхались, облизывая мнимые берега, и дракон потянулся к маске, но в последнюю секунду передумал, просто опустив глаза в пол. Йона научила его бороться.       — Я смотрю, — глухо выдал тот, собираясь сказать чуть больше, но не смог, да и смысла в этом не было — кажется, Принцесса сама обо всем догадалась. Покачалась чуть на пятках, стоя на пороге, и вдруг двинулась к нему в развивающихся красивых одеждах. На сам деле Йона всегда была красивой: и когда изображала пленницу в Аве (тогда особенно), и когда пускала стрелы из лука, и когда помогала Юну с готовкой, и когда таскала хворост для костра. И даже когда вернулась из Северного Кая раненная и обессиленная — для Шинь-и прекрасней нее не было никого, потому что любование ею было на грани с счастьем просто видеть ее, просто касаться рук и радоваться только ему одному предназначенными улыбками. Улыбки у Йоны тоже выходили красивыми — для каждого из семьи своя. И сейчас, в дорогих шелках, которые были расшиты золотыми нитями и расписаны цветами с широкими красочными лепестками, — Йона была красивой, только красота эта была на грани с тоской и отчаянной нелепицей — не вязалось. Шинь-е нравилось, но Принцессе — нет, и пускай она тогда ходит в старом плаще, чем в воздушных одеждах.       — Дворцовые сады такие красивые, — Сэйрю знал, что и она сказала совсем не то, что хотела. От вида ее поджатых губ стало не по себе, да и глаза больше не сияли тем блеском, который освещал все самые темные закутки деревни Синего дракона в их первую встречу. — Мы играли там детьми, — выдавила Принцесса, а Шинь-я без труда уловил печаль и досаду. Зачем же ты говоришь, Йона, если так тяжело вспоминать? Но во слух ничего не сказал, только быстро кивнул, а внутри бурлили воды, устремляя могучие течения к огню. Когда Шинь-я тянулся к сердцу Принцессы, то не чувствовал страха, лишь тепло и принятие. Ее сердце всегда было открыто для него, но сегодня, он ощущал, что-то было не так. Что-то изменилось. Йона все чаще стала ему лгать, пряча яркий огонек в пелене холода и бесстрастия. Лгать всем им.       Когда она улыбалась Кидже, Белый дракон краснел и отворачивался, а Шинь-я в свою очередь ощущал исходящие из него импульсы радости. Но в последние дни она почти перестала ему улыбаться, и брат заметно потускнел. Улыбки для Дже-ха были широкими и искренними, от которых Зеленый дракон сам веселел, отпуская шуточки в сторону Громового Зверя. Но сейчас от вида натянутых бледных губ Рекурю только мрачнел. Когда Зэно ни с того ни с сего наскакивал на Принцессу, то от света их улыбок горело само пространство, но сейчас тлели только угли былого счастья. Улыбки для Хака были особыми — смущенными и короткими, но самыми любимыми у Шинь-и, когда он их замечал, ведь тогда сердце Принцессы билось часто-часто, и пламень возгорался сильнее. А сейчас улыбаться было некому. Еще был Юн, и, пожалуй, только адресованные ему улыбки остались прежними — полные особой трепетной любви, которой Принцесса любила только его. Шинь-я научился различать все виды ее улыбок, но всегда ждал только те, которые Йона дарила ему. А сейчас от них осталась лишь маска, искусно вырезанная на бывшем когда-то счастливым лице. А Шинь-я знал толк в масках.       Сэйрю не мог уловить причину ее грусти, и только шторм внутри него бился о берега сознания, жаждя вырваться и затопить смертоносный огонь в ее душе. «Смотри… Найди…» Он практически был уверен, что найдись Хак, и все вновь станет как прежде, но с каждым разом все внимательнее вглядываясь в стеклянные сливовые глаза, он все больше понимал, что причина не только в нем. Причина в этом дворце, в войне, на которой им предстоит победить Кай. Синий дракон сможет истребить Кай? Смотри глубже, Шинь-я. Чего же ты страшишься, Йона? Покажи мне…       «Покажи…»       — Все-таки какие прекрасные глаза. Я так рада, что ты прячешь их все меньше, — улыбка сверкнула на уставшем лице, а Сэйрю так и замер, чувствуя, как прекрасный огонек показался из-под занавеси мрака. Принцесса села напротив него, растянув губы, и все смотрела в драконьи глаза, позволяя Шинь-е судорожно хвататься за тепло, которое она разрешила почувствовать. Он потянулся к ее рукам, что комкали подол красивого кимоно, не отводя взгляда, и коснулся прохладных пальцев теплыми ладонями, а Йона вздрогнула, и в глазах ее он увидел непонимание и желание уйти. Что же ее гложет?       — Если тебе хочется, — медленно произнес дракон, с головой ныряя в омут ее глаз, — ты можешь смотреть, когда пожелаешь.       Он был готов пойти на это, только бы она не отстранялась. Только бы позволила увидеть все то, что питает губительный пожар. Шинь-я стиснул холодные руки и, не встретив сопротивления, прижал чужие ладони к своему сердцу, слыша, как колотится ее собственное. Волны утихомирились, проливаясь на обожженную землю целительным дождем, а Сэйрю коснулся нежных пальцев своей щекой, наблюдая, как смешно шевелились губы Принцессы в попытке что-то сказать.       — Ты обещала, — начал он первым, с удовольствием чувствуя, как кожа ее понемногу теплела, — что мы станем сильнее вместе. Йона. Почему ты хочешь стать сильне одна?       — О чем ты? — принцесса сделала попытку отстраниться, но на деле только придвинулась ближе, шумно выдыхая. — Ты все видишь, Шинь-я, — прошептала она, тускло улыбнувшись. — Все-то тебе известно.       — Мы можем уйти отсюда и пойти искать Хака. Я бы мог его найти, если бы мы подошли ближе к границам. Только бы ближе… — горячо, совсем непохоже на него, заговорил Сэйрю, все так же прижимая ее пальцы к своим горячим щекам. Йона молчала. Волны вновь забеспокоились, а Шинь-я отвел взгляд, чувствуя, как дрожит ее сердце. Что он сказал?..       — Послушай, — она все-таки вырвалась из его хватки, сама коснувшись его лица, — ты не должен себя винить. Никто из вас не должен, слышишь меня, Шинь-я? — как звучало его имя, когда произносила его именно Принцесса, Сэйрю тоже нравилось. — Все в порядке. Это же Хак.       Лжет. Дракон нахмурился. На одном месте волчком так и крутятся. Огонь упрям, но вода, она мягче, она найдет выход везде.       — Не говори, Йона, — дракон потянулся к своей маске, мягко подцепляя ее двумя пальцами, и вручил Принцессе. — Пусть твои чувства видит только она.       Когда Шинь-е было одиноко, он позволял видеть свои слезы только старой маске, веря, что Ао не увидит этого и не будет ругаться. А сейчас пусть Йона укроет ото всех свою боль, чтобы ее не увидели ни Шинь-я, ни мглистая тьма за окном, ни огни далеких звезд. Принцесса не противилась, и дракон закрепил костяную маску у нее на затылке, на мгновение зарывшись пальцами в алых волосах, отнял руки и отстранился.       — Ты обещала, что покажешь мне мир, Йона, — заговорил Сэйрю тягуче и мягко. — И ты показала. Такой огромный и чудесный. Но пока ты грустишь, все его черты размыты и тусклы. Мы должны быть вместе, как всегда были. Когда сложно, Йона. Мы найдём Хака, и вновь будем… семьёй.       Ни одна мускула на его лице не дрогнула, когда губы Йоны искривились в болезненной улыбке, а после задрожали, издавав слабый сдавленный всхлип.       Вода ласкала израненное огненное сердце, излечивая ожоги и разворошенные раны. Шинь-я взирал на равнодушную маску и струйки соленых слез, капающих на подол расписного кимоно. Душа его рвалась на кусочки, но он продолжал смотреть на дорогую сердцу Принцессу, улавливая слабые всхлипы и чувствуя, как сожженная земля утопала в этих самых слезах. Сэйрю баюкал ее сердце, избитое кошмарными снами и мыслями о будущем. Он мягко обнимал Хирью, уравновешивая его взволнованное сознание, впитывая в себя его боли и страхи, утягивая на дно.       Йона вдруг затихла, судорожно сглатывая, и только тогда Шинь-я позволил ей припасть к своей груди, целуя алые волосы и ощущая ее дрожащие руки на своих плечах. Кажется, так уже было однажды, только вот все вдруг поменялось местами. Дракон зажмурился, прижав Принцессу к себе сильнее, так, чтобы чувствовать ее бьющееся сердце своим. Его собственный океан успокоился, волны перестали биться о скалы, и в синих водах отражались лишь мириады золотых звезд, тревожимые легким ветром. Огонь не залит, но притушен, и Шинь-я почувствовал, как хватка Йоны ослабла, и дыхание, наконец, выравнилось. Он осторожно снял маску и откинулся назад, продолжая удерживать Принцессу в своих объятиях, прислонился спиной к стене.       Он найдет Хака совсем скоро, а пока сделает хотя бы это. Сэйрю осторожно положил ладонь на алые волосы, вынимая красочную заколку, и тоже замер, прислушиваясь к шепоту деревьев снаружи. Красный дракон отдал ему все свои слезы, а вместе с ними и клокочущую боль. Шинь-я прислушался к биению ее сердца — и оно больше не горит. Пусть этой ночью Синий дракон позволит себе чуть больше, чем положено воину-защитнику, пусть обнимает свою Принцессу, баюкая ее сердце.       А для улыбок еще будет время, когда вернется Хак, — не сегодня.