Рисовать твои руки

      И снова дождь. Казалось, что он лил уже неделю, не переставая. Конечно, Омниус предупреждал, что в Нью-Йорке обычно пасмурно, но Рэй не терял надежды поймать хоть лучик солнца, улучить момент и ненадолго выбраться из надоевшей квартиры. Хотелось посмотреть на земной мегаполис и наконец понять, чем так восхищалась Эмбер при одном только упоминании этого города. Но пока за окном было лишь серое небо, несколько ничем не примечательных многоэтажек, пара палисадников и дождь, дождь, дождь…       Впрочем, было в этом своё изощрённое очарование. Ведь дождь — он там, снаружи, и комната под надёжной защитой толстого стекла. Стоило подумать об этом, и серая мрачная квартирка на отшибе уже не казалась такой уж неуютной.       Тепло — отнюдь не только физически — и умиротворённо. Последнее — самое удивительное. Рэй впервые за три цикла на Земле никуда не торопился, не боялся за собственную жизнь и жизни друзей. Потому что откуда-то в его душе появилась непоколебимая уверенность — всё будет хорошо.       Он целыми днями читал, стараясь выцепить среди строчек текста то, что поможет в починке корабля. Художественной литературы на многочисленных книжных полках не нашлось, зато были энциклопедии и справочники. Ядерная физика, машиностроение, генетика… и такой кладезь знаний уже долгое время пылился без дела. Рэю искренне хотелось взглянуть на науку под другим, земным, углом, и утолить жажду знаний ему помогали не только книги.       Он. Его спутник в этой поездке.       Рэй мог часами смотреть, как тот работает — пишет что-то, согнувшись над столом напротив окна, изредка сквозь зубы шепчет сложные для понимания формулы, барабанит кончиками пальцев по столу, хмурится, когда что-то идёт не так. Он, казалось, не замечал ничего вокруг, поглощённый собственными расчетами.       Это завораживало, заставляло то и дело отрываться от чтения, чтобы украдкой бросить взгляд на учёного. Тусклый тёплый свет от настольной лампы путался в распущенных чёрных волосах с ослепительно-белой прядью — горьким напоминанием о первом цикле Рэя на Земле. Порой хотелось вернуться в прошлое и дать себе по рукам. Вот так, наотмашь. Чтобы не возникало и мысли навредить ему.       Взгляд снова скользнул по чёрным прядям, по угловатым плечам, по острым коленям и остановился — моментально, вместе с дыханием — на руках, изрезанных тонкими шрамами. Он казался до странного красивым, идеальным в собственной небезупречности настолько, что каждое движение, каждая черта лица, каждый взгляд был достоин остаться на картине какого-нибудь художника эпохи Возрождения.       Но — увы — Рэй не художник.       Поэтому ему оставалось лишь украдкой поглядывать на фигуру за столом. Он не влюбился, скорее полюбил. До пресловутых бабочек в животе, до помутнения рассудка, до трепещущего жара по всему телу. Впервые и, кажется, уже навсегда.       Пронзительный звук, неприятно отозвавшийся в голове после долгой тишины. Рэй не сразу сообразил, что это звонок.       Щелчок поднятой трубки, и учёный, шумно выдохнув, ответил:       — Да? — в его голосе сквозило неприкрытое раздражение.       Секундная пауза — видимо, собеседник не успел и слова вставить.       — Ещё один звонок не по делу, и я вообще на конференции не появлюсь. Этого добиваешься?       Он поднялся со стула, снова потягиваясь и зажимая трубку между плечом и щекой, чтобы размять затекшие запястья. Со скучающим видом послушал пламенную речь на другом конце провода, а потом, выдохнув, ответил:       — Всё уже готово. Завтра занесу в лабораторию, — потёр переносицу, жмурясь, — И, ради всего святого, не звони сегодня больше. Я всё ещё лелею надежду нормально выспаться.       Учёный, не прощаясь, прервал звонок, вернув трубку на место. Подошёл к дивану и опустился рядом с Рэем, обессилено прижимаясь щекой к его плечу. Тот на секунду замер, скованный неожиданной близостью. Он совсем рядом, такой тёплый и такой настоящий.       — Ты как? — осторожно спросил Рэй, беря ладонь учёного в свою.       Холодная. Замёрз, наверное.       — Умеренно заебался, — уголки его губ дрогнули, — Кофе будешь?       Боже, как же Рэй любил его улыбку. Не привычную всем, жутковатую и неискреннюю, ставшую неотъемлемой частью его образа безумного гения, а вот такую. Мягкую и усталую, которую учёный показывал только ему. Потому что тоже доверял и любил, отчаянно и полностью — как умел только ДОК.       — Не откажусь, — он едва ощутимо коснулся губами тонкого холодного запястья, — А тебе лучше чай. И спать.       Учёный отвёл взгляд, стараясь скрыть непонимание, смешанное со смущением. Его всегда вводили в ступор такие порывы нежности Рэя. А тот просто не знал, как ещё проявлять чувства, переполнявшие душу. О поцелуях в губы он и не мечтал — слишком сокровенно, слишком тонка грань между нежностью и страстью. Он никогда не простит себе, если самовольно переступит её.       — Да ладно, только шесть часов, — отмахнулся ДОК, но потом повернулся к Рэю, — это первый вечер за две недели, который мы можем провести вместе, и ты правда хочешь, чтобы я его проспал?       Нет. Рэй не хотел. Напротив, всё, о чём он мечтал — просто быть рядом, разговаривать о работе, о каких-то совершенно неважных мелочах, потому что один только голос учёного заставлял сердце болезненно сжиматься от любви, не способной найти выхода в простых словах.       — Тебе нужно отдохнуть, ты выглядишь очень уставшим, — Рэй почему-то перешёл на шёпот, касаясь его острой скулы самыми кончиками пальцев и изумлённо замирая, когда ДОК прижался щекой к его ладони, прикрыв глаза.       — Ничего, — он улыбнулся, не торопясь отстраняться, — теперь я наконец-то могу позволить себе не вставать в пять утра.       Полумрак комнаты разбавлял лишь свет тусклой настольной лампы. Так уютно. Рэй хотел бы запечатлеть это мгновение, оставить все подробности в своей памяти, а лучше поставить его на паузу и навсегда остаться здесь, рядом с его учёным и вдали от всего мира.       — Если не ляжешь пораньше, я лично уложу тебя в постель, — нахмурился Рэй, даже не думая, что в его словах можно найти подтекст. Это была чистая забота, не допускавшая ни единого порочного домысла.       — Лягу, но только вместе с тобой, — бросил ДОК с ухмылкой и встал, одёргивая рубашку.       Это так на него похоже, и вряд ли в этом стоило искать серьёзные намерения, но теперь Рэй прекрасно понял, как от одних только слов может бросать в жар. Нет, правда, он не смел и думать о подобном. Вернее — не смел и мечтать.       Они вместе без малого два цикла, и у них всё ещё ничего не было. Даже поцелуев. ДОКа это вроде бы устраивало, а вот Рэя… иногда заглушить собственные желания было просто невозможно, и тогда он в который раз клялся себе — если когда-нибудь их отношения зайдут настолько далеко, то он сделает всё, чтобы его учёный не пожалел об этом.       — Пойдём? — ДОК стоял у зеркала, пытался привести в порядок и собрать в хвост растрепавшиеся волосы.       — Оставь так, — тихо попросил Рэй, тоже вставая, — тебе очень идёт с распущенными.       Он осторожно обнял учёного сзади, утыкаясь носом в макушку. От него всегда так приятно пахло — чем-то чуть горьким, родным, возвращавшим в никогда не существовавшие давние воспоминания.       Руки слегка сдвинули ткань его рубашки вверх, ненароком дотрагиваясь до прохладной кожи. Прикосновение отозвалось внутри, растеклось обжигающей теплотой, голова закружилась, и Рэй рвано выдохнул, торопливо убирая ладонь. Нельзя. Он не имеет права преступать черту.       — Хочешь простоять так весь вечер? — учёный мягко раздвинул его руки и высвободился из объятий, — Я не то, чтобы против, но тут холодновато. Надо окно закрыть.       — Да, а то ты совсем замёрз, — сейчас, когда они стояли на привычном небольшом расстоянии друг от друга, слова находились легче.       Рэй подошёл к окну, почти физически ощущая пронзительный взгляд ДОКа. Не думать о нём было невозможно — с их самой первой встречи и до этого мгновения.       Рама противно скрипнула, отрывая от размышлений, а ручка всё никак не хотела поворачиваться.       — Не получается? — голос откуда-то сзади, — Сколько раз говорил Алексу, что пора окна менять.       ДОК подошёл и, поставив одно колено на стол, практически повис на ручке, всё же сдвигая её. Движения такие естественные и уверенные, Рэю стоило больших усилий не обращать внимания на тело учёного — изящное и вместе с тем сильное, сейчас так хорошо заметное под тканью свободной рубашки.       Нет, правда, почему Рэй не художник?       — Алексу? — запоздало переспросил он, обращая взгляд к уже спустившемуся со стола ДОКу, — Не нашему агенту, случайно?       — Ага, ему самому, — кивнул учёный, жестом приглашая Рэя за собой в коридор, — мы когда-то жили тут вчетвером. Лет, наверное, пятнадцать назад.       Рэй удивлённо вскинул брови — он, конечно, знал, что ДОК был знаком с агентами ещё до их встречи в Клирвью, но даже не подозревал, насколько близко. И почему вчетвером?       ДОК словно понял, о чём задумался Рэй, и, выдохнув, пояснил:       — Я, Джейн, Алекс и…— тут он на секунду замолчал, отводя взгляд, — Донна.       — Сестра Вульфа? Я не знал, что вы были знакомы, — чем дольше они разговаривали, тем больше нового открывалось о прошлом учёного.       — Даже больше, чем просто знакомы, — казалось, что ему неприятно вспоминать об этом, — я не хотел, чтобы ты узнал. Но, наверное, лучше так, чем от кого-нибудь другого.       Рэй насторожился, но, заметив, как волнуется учёный, осторожно прикоснулся к его плечу и обнял, стараясь успокоить:       — Я не заставляю рассказывать, если тебе некомфортно, — он чувствовал себя так глупо, словно знал, что его слова сделают лишь хуже. Одного взгляда на ДОКа хватило, чтобы понять — ему хочется рассказать, поделиться тем, что гложет его уже столько лет, но он боится. Неясно, чего, но боится.       — Нет-нет! — вдруг вспыхнул учёный, вырываясь из объятий Рэя и подходя к окну. Он хотел что-то сказать, но резко замолчал, жмурясь и снова потирая переносицу. Отвернулся к окну и обессилено прижался лбом к холодному стеклу.       Рэй подошёл, но прикасаться не решился. Боялся сделать что-то не так.       Его взгляд упал на дверцу старого холодильника — он никогда не рассматривал все те бумаги, что были прикреплены к ней. Какие-то списки, документы, датированные далёким семьдесят третьим годом, и пожелтевшие, выцветшие на солнце фотографии.       Всего две.       Первая — совсем маленький снимок. В двух людях на нём Рэй узнал совсем юных Джейн и Алекса. Таких беззаботных и счастливых, сжимающих друг друга в крепких объятиях. Должно быть, тут им не больше двадцати — на плечах академическая форма, да и Вульф ещё не обзавёлся привычной щетиной. Выходит, они неразлучны уже много лет.       Взгляд скользнул дальше, ко второй фотографии. Четыре человека. Двое точь-в-точь как с прошлого снимка, и тоже счастливые — Джейн просто улыбается, а Алекс вовсю смеётся, толкая в плечо третьего.       Его Рэй узнал не сразу.       Пронзительные глаза, чуть приподнятые, будто в неверии, брови, кривоватая улыбка на одну сторону и такие знакомые черты лица. Это был его ДОК. Вернее — Освальд. Он, кажется, изменился сильнее всего. На фото не было глубоких теней под тогда ещё сияющими глазами, не было колючей щетины, а вместо длинных волос — чёрное каре, едва доходившее до плеч. Красивый. Как и всегда.       А рядом, положив голову ему на плечо, стояла девушка. Похожа на Алекса. Такие же короткие каштановые волосы, выразительные скулы, тёмные глаза. Донна…?       — «Первая ласточка» — мой проект, — едва слышно проговорил всё ещё стоявший у окна учёный.       Рэй вздрогнул, оторванный от своих мыслей, и слишком уж резко повернулся, внезапно осознавая смысл слов. Это объясняло очень многое, но информации всё ещё не хватало для полноценной картины:       — И поэтому вы поругались с агентами? — робко поинтересовался. Знал, что задавать вопросы сейчас — резать по больному месту, вновь задевать старые шрамы. Но хотелось знать больше.       — О-о-о, — протянул ДОК, с напускным безразличием на лице запрыгивая на столешницу, — Поругались — мягко сказано. Алекс был готов меня задушить, когда стало понятно, что Донна пропала вместе с этим чёртовым кораблём.       Он хмыкнул, наливая воду в чайник и с грохотом опуская его на плиту. Рэй мог только догадываться, что творилось в голове у учёного в тот момент, поэтому лишь осторожно подошёл чуть ближе. Хотелось обнять его, сжать в ладонях дрожащие руки, укрыть его от всего мира. Лишь бы больше не было больно.       — Но ты ведь не виноват, — тихо возразил Рэй.       — Да. Но я узнал об этом не так давно, — ДОК нервно сжимал в пальцах края рубашки, упорно не желая переводить взгляд с окна на Рэя, — А до этого десять лет жил с мыслью, что собственными руками убил близкого человека.       Он сделал такой акцент на последних словах, что в один момент всё стало очевидно. Так, чёрт возьми, до боли очевидно.       — Вы… были вместе? — голос предательски дрогнул, и Рэй спешно прикусил губу.       Почему он ревнует к далёкому прошлому? Почему просто не может принять, что кто-то другой прикасался к его учёному, что кто-то другой любил его? Это так глупо, так по-детски.       — Да, — бесстрастно ответил ДОК, — буквально несколько месяцев. Мы быстро разошлись, потому что были слишком влюблены. Только я — в науку, а она — в небо.       — И сейчас ты не любишь её? — такой наивный вопрос, обнаживший главный потаённый страх.       Он жил этим учёным. Вся вселенная для Рэя — в его глазах и у его ног.       — Нет, — тот покачал головой, и устало улыбнулся, услышав облегчённый выдох над ухом, — Не думаю, что я когда-нибудь действительно любил.       На секунду Рэй замолчал, всё же смотря в серые глаза напротив.       — Я даже не знаю, каково это, — ДОК сам взял Рэя за руку, чуть сжимая ладонь в дрожащих пальцах, — Да и в чувствах к тебе я не до конца разобрался. Наверное, потому что сейчас мне уже поздновато для первой любви.       Он усмехнулся, и Рэй не выдержал. Прижался к груди учёного, обнял так крепко, как только мог, оставил лёгкий поцелуй на щеке. Чувства снова отчаянно заметались, ища выход и, наконец, обнаруживая его в солёных каплях слёз, против воли застывших в уголках глаз.       — Я люблю тебя, — проговорил тихо-тихо, запинаясь и стараясь незаметно сморгнуть слёзы. Не вышло.       ДОК ничего не сказал, лишь мягко, почти бережно провёл большим пальцем по его щеке, смазывая капли. Тёплые руки больше не дрожали, и сам учёный выглядел хоть и уставшим, но счастливым. Он не улыбался, но теперь глаза снова горели — прямо как на тех фотографиях.       — Интересно, какова была вероятность нашей встречи? — тихо произнёс ДОК, смотря Рэю точно в глаза. И тот мог бы поклясться, что уловил едва заметную улыбку на его губах.       Понадобилась пара секунд, чтобы осмыслить этот вопрос. Голова закружилась от осознания, что их знакомство — лишь невероятное стечение столь же невероятных обстоятельств.       — Наверняка близка к нулю, — так же тихо ответил Рэй, не отрываясь от глаз учёного.       Они гипнотизировали, вводили в транс. В общем-то обыкновенные для стороннего наблюдателя, но не для Рэя. Он видел в этой серой глубине что-то особое, такое притягательное и родное, что не хотелось переводить взгляд.       — Да уж, — учёный первый прервал зрительный контакт, спрыгивая со столешницы и выключая плиту, — Иногда мне кажется, что мы герои какой-то абсолютно идиотской малобюджетной мелодрамы. Знаешь, из тех, что крутят по вечерам на АВС.       Он усмехнулся своим мыслям, доставая из шкафа две кружки и насыпая в обе растворимого кофе. Рэй вдруг поймал себя на том, что смотрит на изящные, чересчур тонкие запястья, испещрённые светлыми шрамами.       — Почему это? — запоздало то ли возмутился, то ли поинтересовался. Он видел в их отношениях что-то настолько возвышенное и светлое, что они решительно не вязались с образами из наивных и пошловатых мелодрам. По крайней мере, судя по откровенно небольшому опыту Рэя в их просмотре.       — Сам подумай. Корабль инопланетного принца падает на Землю, его совершенно случайно обнаруживает группа подростков, и теперь принцу предстоит влиться в земное общество, чтобы не вызвать подозрений, — ДОК произнёс это с таким наигранно-благоговейным придыханием, что Рэй едва не рассмеялся.       — А мне, я так понимаю, в этой истории уготована роль эдакого безумного гения-антагониста, которого главные герои походя наставляют на путь истинный, — он хмыкнул и протянул Рэю кружку с горячим кофе, — Правда, обычно по ходу истории таких убивают. А в меня какого-то чёрта влюбились.       — Нет, — спокойно ответил Рэй, наблюдая за тем, как бровь учёного вопросительно приподнимается, — не влюбились, а полюбили. Есть разница.       ДОК слегка наклонил голову, внимательно всматриваясь в лицо собеседника:       — Никогда не чувствовал её. Объяснишь?       Он впервые попросил объяснить что-то не ради научного интереса. Что-то чертовски земное, но недоступное для понимания самого гениального создания из всех, кого Рэй когда-либо встречал.       — Я ещё не очень разбираюсь в вашем языке, но попробую, — он выдохнул.       Волнительно, как на первой дипломатической миссии, на которую его взял отец. Только тогда на него были устремлены сотни глаз, а сейчас всего два. Серые, пронзительные и любимые до дрожи.       — Влюблённость — это когда хочется обладать, когда эмоции через край и всё такое, а любовь — когда достаточно просто быть рядом, чтобы становилось тепло и спокойно, — Рэй сделал глоток кофе, поморщился и невпопад добавил, — сахара мало.       ДОК пару секунд смотрел на него, а потом засмеялся, кивая на стол:       — Сахарница там.       Он снова спустился на пол, оставляя полупустую кружку стоять около плиты. Подошёл к Рэю сзади и, дождавшись, пока он поставит свою, одним движением развернул к себе. Прикоснулся пальцами к его вьющимся волосам, поправил выбившиеся пряди и… поцеловал.       Нежно, почти неощутимо коснулся чужих губ в первом для них поцелуе. Прижался ближе, будто ища защиты — и Рэй обнял его, чувствуя, как голова начинает кружиться, а ноги подкашиваться.       Трепетно касаться обкусанных губ, чувствовать лёгкую дрожь под пальцами и понимать, что этот момент — начало чего-то нового, манящего своей неизвестностью. Это всё, о чём он мечтал.       — Что ты делаешь? — тихо поинтересовался, оторвавшись. Только сейчас услышал, как быстро стучат сердца, отдаваясь в голове гулом.       — Ты не хочешь? — встревоженно то ли спросил, то ли выдохнул учёный.       Он снова боится. Боится быть отвергнутым, боится, что сделает что-то не так и в конце концов останется один. От этих мыслей в груди растеклась горячая нежность. Рэй обязательно докажет — ему больше никогда не придётся справляться в одиночку.       — Хочу, — поспешил заверить таким же полушёпотом, — Даже не представляешь, как сильно.       — Представляю, — ДОК улыбнулся, возвращаясь на своё привычное место на столешнице и жестом подзывая Рэя поближе.       Ноги не хотели слушаться, а сердцебиение всё так же отдавалось в ушах. На осознание того, что произошло, понадобится куда больше времени — но сейчас думать не хотелось. Хотелось впиться в желанные губы, сжать его ладони и не отпускать. Никогда.       — Можно поцеловать тебя… снова? — шепнул уже почти в губы, чувствуя сбивчивое горячее дыхание учёного.       — Конечно, — ответил, даже не дослушав.       И Рэй подался вперёд, зарываясь пальцами в растрепавшиеся волосы, целуя так несдержанно и жадно, но всё ещё не глубоко. Он совершенно не умел, даже не тренировался, но чувства подсказывали, чего хочется обоим.       Руки скользнули вниз, на пояс ДОКа, и тот вздрогнул, обнимая Рэя и прижимая его к себе так близко, что удерживать равновесие стало сложно. На губах чувствовался вкус кофе, и было даже слегка досадно — так хотелось почувствовать только учёного, без всяких примесей.       — Прости, я, кажется, украл твой первый поцелуй, — улыбнулся ДОК, отстраняясь и поправляя спадающие на лоб пряди.       — Я знаю, и абсолютно не жалею, — Рэй прикоснулся к его руке, сплетая пальцы. Решительно не верилось, что это всё происходит на самом деле, щёки горели, а дыхание всё никак не хотело восстанавливаться.       Он рядом. Он не отталкивает и хочет быть ближе. Возможно, ещё ближе, чем сейчас.       — Не смущайся, — учёный чуть наклонил голову вбок, прищурившись.       Он ловил взглядом каждое движение Рэя, дышал точно так же — судорожно и тяжело. И от этого ещё сильнее хотелось прижать его к себе, дать такое желанное продолжение. Но только если он позволит.       ДОК взял его за руки, притягивая к себе ближе. Он ничего не говорил, но глаза блестели от жгучего желания, и Рэй решился. Подался вперёд, сминая искусанные губы, позволяя себе углубить поцелуй. Совершенно неумело, в таком чистом, искреннем порыве.       Мысли смешались, закружились единым потоком и растворились, стало так хорошо, что больше ничего не имело значения. Сейчас существовал лишь он — учёный с растрёпанными чёрными волосами и серыми глазами, ставший целой вселенной для принца с далёкой планеты.       — Я вообще-то не шутил, когда говорил про ночь с тобой, — шепнул в губы и улыбнулся, заставляя Рэя разочарованно выдохнуть из-за прерванного поцелуя, — Но только при условии, что ты сам хочешь.       — Я…— он вздрогнул. Слишком прямой вопрос, и Рэй не был готов к тому, что всё будет зависеть только от его ответа, — Я хочу. Да, очень хочу.       Его щёки мгновенно вспыхнули. Даже в самых смелых фантазиях он не доходил до этого момента. Поцелуи около губ, невинные прикосновения, разговоры — он не смел думать о чём-то большем.       — Уверен? — хмыкнул учёный, невзначай касаясь пальцев Рэя. Должно быть, тот выглядел так растерянно, словно вот-вот упадёт в обморок.       — Да, — неожиданно решительный ответ.       И признание самому себе — он хотел этого. Сильно, до пресловутых бабочек в животе, до дрожи в коленях. И столь же сильно боялся разочаровать, случайно причинить боль.       — Надо же, — ДОК встал и положил руки Рэю на плечи, заглядывая сквозь глаза в душу, — Я думал, ты будешь сомневаться подольше. Всё же первый раз.       — Сомневаться не буду, а вот волноваться — ещё как, — усмехнулся тот, стараясь скрыть страх за улыбкой.       — Знаю, — учёный оставил невесомый поцелуй на оголённой ключице, заставляя вздрогнуть всем телом, — Но не стоит, всё бывает впервые, в конце концов. Если что, я направлю тебя.       Он потрясающий. Такой уверенный, но мягкий и любящий. Как-то особенно, по-своему.       — Ты… позволяешь мне вести? — Рэй не знал, как спрашивать о таком. И нужно ли вообще? Может, у всех это получается само собой?       ДОК кивнул, потягиваясь и подходя к окну. Он выглядел расслабленным и счастливым, задумчиво смотрел куда-то вдаль, скрестив руки на груди. Странно — именно сейчас подумалось о том, что без очков он выглядел таким… простым? Словно вне своего образа он мог позволить себе быть просто человеком. Любящим, чувствующим, переживающим. Мягко, едва уловимо улыбался, прищуривался, стараясь что-то рассмотреть вдалеке, привычным движением убирал мешающие волосы.       — Звёзд не видно, — произнёс Рэй, подходя к учёному сзади, и ощущая, как тот прижимается спиной к его груди.       — Световое загрязнение, — пожал плечами, продолжая смотреть на небо, — Главное, что мы знаем — они есть. А видно или нет — не так уж и важно.       На город полупрозрачной вуалью опускалась ночь. Где-то далеко, в центре Нью-Йорка, в этот момент только начинала кипеть жизнь. Прислушаешься — и даже уловишь вразнобой сменяющие друг друга мелодии. А здесь всё было… как обычно. Тёмные кроны деревьев, пресные огни витрины круглосуточного магазинчика, желтоватый свет фонарей, и ни души.       Только горящие окна.       В гостиных, на кухнях, в спальнях. С задёрнутыми шторами, с разноцветными гирляндами на стеклах, с силуэтами людей и отблесками телеэкранов. И в каждой из сотен квартир создавалась своя история со своими главными героями.       Рэй прижался к учёному ближе и стиснул его в своих объятиях почти до боли. В такие моменты казалось, что они совершенно одни, и никто не в силах помешать или прервать. И единственное, чего хотелось — касаться губами, ладонями, чувствовать его рядом, ощущать рваные выдохи на своей шее.       — Хочешь мне рёбра переломать? — ДОК ловко вывернулся из объятий, открывая окно и пуская на кухню прохладный вечерний воздух, — Урсула с этим уже неплохо справилась.       Рэй хотел ответить — в который раз извиниться за поведение своей телохранительницы, да и за своё заодно, но учёный прервал его, резко оборачиваясь и притягивая к себе. Почти поцеловал, сжал его руки в своих и рассмеялся, прижимаясь лбом к груди Рэя.       Так легко, так радостно. Так, как никогда не смеялся прежде.       — Всё в порядке? — тихо спросил Рэй, тоже невольно улыбаясь.       — Ага, — кивнул учёный, немного успокаиваясь, — Просто рад, что ты со мной.       — Я могу расценивать это, как признание в чувствах?       Рэй знал, что ему не ответят. И знал, что это было признание. Иносказательное, потому что иначе — скучно. Особенно для ДОКа.       — Всё возможно, — он пожал плечами, помедлил с секунду и попросил, — Поцелуешь меня?       И Рэй поцеловал. Жарко и глубоко, обнажая потаённое желание быть как можно ближе. Сам не заметил, как увлёкся — прижал учёного к стене, сминая его губы в странном порыве нежности. А тот не сопротивлялся, лишь судорожно хватался за плечи Рэя, пытаясь совладать с рвущимися наружу чувствами.       Сжал его руку, скользнул кончиками пальцев от локтя до запястья, цепляя браслет и снимая с Рэя маскировку. Оба были так увлечены, что не сразу заметили, а, когда оторвались друг от друга, ДОК замер, смотря в алые глаза перед собой.       — Прости, — он хмыкнул, даже не пытаясь скрыть своего интереса. Стало слегка неуютно от его пристального взгляда.       — Ничего страшного, но, наверное, не стоило делать этого прямо перед окном, — Рэй выдохнул, торопливо отходя в «безопасную» зону. Не хотелось, чтобы какой-нибудь зевака случайно увидел его в истинной форме.       — Не волнуйся, — учёный подошёл ближе, протягивая руку и лёгким, почти нежным движением зарываясь пальцами в отростки на голове Рэя, — Здесь все слишком заняты собой, чтобы смотреть в чужие окна.       Прикосновения заставили вздрогнуть, а тепло, разлившееся по телу, теперь сконцентрировалось внизу живота. Казалось, что прохладные пальцы касались обнажённого нерва — малейшее их движение заставляло ноги подкашиваться. Он так легко возбуждался, а ДОК без зазрения совести пользовался этим.       — Ваш вид невероятно красивый, — тихо заключил учёный, столь же внезапно убирая руку. Кажется, это был первый комплимент от него, и оттого Рэй не сразу нашёлся, что ответить.       — Я понравился тебе в маскировке или… вот таким? — первый вопрос, что пришёл в голову.       — Ну, знаешь, — ДОК улыбнулся, беря его за руки и утягивая за собой в тёмный коридор, — Я много раз видел тебя в обеих формах перед тем, как начал понимать свои чувства. Наверное, дело не во внешности.       Ожидать от него иного ответа было бы верхом наивности.       — Но, не могу не признать, — он хитро прищурился, — твоя истинная форма чертовски сексуальна.       Рэй отвёл взгляд, стараясь скрыть смущение. Он никогда не мыслил о себе в таком ключе — просто знал, что он довольно симпатичный, старался следить за собой, как подобает будущему императору, и принимал это как данность. Но слышать о собственной привлекательности от него — от идеала, от воплощения изящества и красоты, было очень странно.       — Ты мне льстишь, — тихо возразил и получил в ответ улыбку, от которой в груди что-то сначала сжалось, а потом рассыпалось мелкими крупицами, растеклось знакомым теплом.       — Ничуть, — ДОК зашел в комнату, потягиваясь и снова оборачиваясь к Рэю, — Но было бы интересно изучить тебя подробнее. А одежда в этом, знаешь ли, мешает.       — Ты торопишь события, — смущённо шепнул тот, прижимаясь губами к виску учёного и прикрывая глаза.       Он был дома. Впервые за последние три цикла. Наконец-то чувствовал, что не надо нестись сломя голову к далёкой цели, что можно оставить страх за порогом этой маленькой серой квартирки, которая сейчас казалась самым уютным местом на Земле. Забыть обо всём — хотя бы на этот вечер.       — Прости-прости, — ДОК усмехнулся, прижимаясь плечом к груди Рэя, — Это чисто научный интерес, ничего больше.       Конечно. Казалось, что даже сгорая от желания он будет оправдывать всё научным интересом. Потому что так проще. Потому что признать, что он любит, что просто хочет быть ближе — непозволительная слабость.       Интересно, когда он окажется сидящим сверху, когда будет покрывать распалённое тело смазанными поцелуями, это тоже будет частью исследования?       Рэй подавился воздухом, торопясь прогнать эти мысли.       — Не возражаешь, если я переоденусь? — самым спокойным тоном спросил ДОК, будто пару минут назад не задыхался в поцелуе, — Напомни поменять тут окна, когда я получу аванс за конференцию. Холод жуткий.       — А… ага, хорошо, — Рэй мысленно заклинал себя не смотреть. Его самообладание уже дало трещину. Один неосторожный взгляд, одна лишняя мысль, и оно лопнет бракованной лампочкой, рассыпется крупицами купороса.       — Что ж, видимо, у меня резко закончились все тёплые вещи, — усмехнулся учёный, закрывая шкаф.       И Рэй не сдержался — развернулся к ДОКу, хотя до этого упорно пересчитывал горящие окна в доме напротив.       Отблески настольной лампы были непозволительно тусклыми. И непривычно тёплыми. Совсем не походили на пресно-белый, яркий до боли в глазах свет в лаборатории.       — Придётся ходить так, — судя по голосу учёного, его это не очень-то и расстроило.       — Вау…— протянул Рэй, невольно задерживая дыхание и отступая назад.       Хотелось рассмотреть. Без пошлости, даже без страсти, но с благоговением и обожанием. Должно быть, так смотрят на произведения искусства, на ценнейшие сокровища, на редкие образцы чистых чувств, высеченные в мраморе.       Светлая кожа и тонкие полоски шрамов. Один взрезал живот поперёк, другие десятками линий тянулись по изгибу пояса, над самыми бёдрами. Не ошибка, нет — задумка искусного мастера. Но, будь на то воля Рэя, он бы вмешался. Если бы только поцелуи могли растворять в небытии шрамы, если бы только могли в мгновение затягивать мучительно кровоточащие раны на сердце.       — Если ты забыл, это я должен изучать тебя, а не наоборот, — хмыкнул ДОК, впрочем, лишь подходя ближе. Тяжело дышал, глаза блестели желанием, приоткрыл обкусанные губы, неосознанно призывая поцеловать.       — И наоборот тоже, — шепнул Рэй, прикасаясь в мягком поцелуе к острым ключицам, — Я хочу узнать больше о… строении твоего вида.       В общем-то ему было плевать на строение остальных землян. Потому что думать о других сейчас — кощунство. Потому что его учёный — не просто землянин. Он — гений, он — надежда всего живого на этой планете, он — персональная вселенная для Рэя.       — Вот как, — снова сканирующий взгляд прищуренных серых глаз, — Тогда не смею мешать. Во имя благих исследовательских целей, которые ты, несомненно, преследуешь.       Казалось, он видел Рэя насквозь — видел возбуждение, смущение, нежную и трепетную привязанность. И точно так же видел его нерешительность и страх ненароком сделать больно. Поэтому улыбнулся и мягким, ненавязчивым, но настойчивым движением притянул его к себе, усаживаясь на диван и будто подталкивая к действию.       Рэй выдохнул, опустился на колени, не в силах отвести взгляд.       Он восхитительный. Красивый. Но красивых много — дело в другом. ДОК держался уверенно и расслабленно, улыбался и совершенно не стеснялся ни желания, ни собственного оголённого торса.       Взгляд снова и снова скользил по телу, подмечая мельчайшие детали, будто Рэй готовился изобразить учёного на холсте. Выпирающие ключицы, тёмные ореолы сосков и родинки. С десяток тёмных точек, созвездиями рассыпанных по животу и груди. Теперь мысль про целую вселенную, заключённую в нём, обретала вполне вещественное доказательство.       Хотелось прикоснуться, ощутить кончиками пальцев рельеф тела, но — Рэй поднёс руку и остановился — страшно. Страшно преступить черту, о которой он так легкомысленно забыл на этот вечер. Страшно сорваться.       — Боишься? — этот учёный определённо видел его насквозь, — Посмотри на меня.       Он ласково взял Рэя за подбородок, заставляя поднять взгляд. Пальцы тёплые, шершавые, но нежные.       — Всё хорошо, слышишь? — два мягких, коротких поцелуя. Один в губы, а второй в висок, прямо около основания одного из отростков. От удовольствия снова слегка передёрнуло.       — Ты уверен, что хочешь? — Рэй запоздало понял, как странно это прозвучало и попытался уточнить, — В смысле, я тоже хочу. Очень. Просто у нас принято получать согласие в более развёрнутой форме.       Получилось ещё более неловко. На секунду повисло молчание, прерванное тихим смешком учёного:       — Спасибо, хоть расписку не заставил составлять, — он улыбнулся уголком губ, — Как это должно звучать? Что-то вроде…       На секунду задумался, а потом с самым серьёзным выражением лица произнёс:       — Я, Освальд Курц, даю наследному принцу, именующему себя Рэем, разрешение на то, чтобы отыметь меня?       ДОК едва сдерживал смех, а «наследный принц» уткнулся лицом в его колени, чувствуя, как щёки пылают от смущения. Слишком в его манере, к которой привыкнуть всё никак не удавалось.       — Ну, примерно так, — проговорил Рэй, едва дыша, — Но формулировка несколько… фривольная.       — Тут уж извини, я не собираюсь подробно описывать половой акт. Или нужно с анатомической точностью и градусной мерой введения…       — Хватит, — взмолился Рэй, понимая, что ещё одной жутко смущающей фразы, произнесённой самым невинным тоном, он просто не выдержит, — Я понял, больше тебе таких вопросов не задаю.       — Жаль, — вздохнул учёный, продолжая улыбаться, — Мне так понравилось тебя смущать.       — Если ты доведёшь наследного принца до сердечного приступа, Урсула тебя не простит.       Впрочем, его слова действительно помогли. От неловкости не осталось и следа — было лишь лёгкое, но приятное волнение. Предвкушение ночи, бесконечности тёплых прикосновений, близости.       — Выходит, ты уверен? — шепнул, только теперь осознавая, что сидит между разведённых в стороны коленей учёного. Выглядело… пошло. И возбуждающе. Примерно в равной степени.       — Не заставляй меня повторять, — ДОК нагнулся и, с секунду посмотрев в глаза напротив, поцеловал. Медленно и чувственно до дрожи, вжимаясь в податливые губы. Все мысли разом исчезли вместе с остатками волнения, и Рэй сам углубил поцелуй.       Внутри что-то плавилось, перетекало раскалённым золотом всё ниже, обжигало. Хотелось прижиматься, быть как можно ближе и… обладать?       Совершенно новое чувство, обнажённое возбуждением. Рэю было необходимо обладать им — здесь и сейчас. Чутко и нежно, но полностью.       Он не выдержал первым — разорвал поцелуй, тяжело дыша. Влажные губы манили, призывали вновь впиться в них. Но, раз уж он решился брать инициативу, то нужно действовать смелее, пока разум не очнулся от дурманящей неги, пока страхи снова не овладели им.       — Можно? — пальцы зацепились за ремень джинсов и попытались справиться с пуговицей. Земную одежду оказалось очень неудобно снимать. Особенно, когда чувства в любой момент грозились хлынуть через край.       — Давай помогу, — ДОК коснулся его руки, парой ловких движений расстёгивая пуговицу и оттягивая язычок молнии.       Голова совершенно перестала соображать на том моменте, когда учёный снял джинсы и повесил их на спинку дивана.       Рэй снова оказался между его ног. Провёл кончиками пальцев по бёдрам. Довольно мягкие, хоть и не широкие, всё так же покрытые шрамами. Их было даже больше, чем на животе и груди, как и родинок. Этот симбиоз образовывал удивительные созвездия, которым Рэй пообещался дать названия. В конце концов, все, что были в Жемчужном Рифе, давно получили свои имена от астрономов.       Первое прикосновение губ, от которого оба вздрогнули. Атласная, светлая кожа, родинка чуть выше колена, которую так вкрадчиво и мягко поцеловал Рэй. Это заставляло сердце трепетать в благоговении. Сама возможность чувствовать, прикасаться и получать ответ — величайший подарок небес.       — Почему ты… ещё не разделся? — между тяжёлыми вдохами проговорил учёный. В тусклом свете лампы было едва заметно, что его щёки тоже подёрнулись румянцем.       — А зачем? — шепнул, поднимаясь выше, припадая в поцелуе к другой родинке, прочерчивая линию робких касаний губ вдоль длинного шрама, — Я не хочу торопиться. Хочу лишь, чтобы тебе было хорошо.       И, будто в подтверждение, прижался к внутренней стороне бедра в куда менее целомудренном поцелуе, оставившем после себя розоватый след. Чужие пальцы зарылись в безумно чувствительные отростки, пуская сотни щекочущих электрических разрядов удовольствия по телу. Рэй едва сдержал стон.       Такая сильная реакция была удивительной. К его отросткам прикасались и раньше — он сам, лекари на регулярных осмотрах, родители в детстве. И тогда это ощущалось, будто кто-то нагло и напрямую трогает мозг. А сейчас…       — Ещё… прошу, — Рэй позорно сдался своим желаниям, подаваясь навстречу руке. Слишком хорошо.       И получил в награду поцелуй. Долгий, но не напористый. Именно такой, какой был нужен, чтобы глаза невольно закатились от удовольствия, а с губ сорвался хриплый стон. Отростки чувствовали всё намного ярче — каждую трещинку на влажных губах, колющуюся щетину, которая не приносила дискомфорта. Должно быть, в иных обстоятельствах это бы ощущалось иначе — неприятно, даже больно, но не сейчас. Наверное, потому что это был он — безмерно любимый и столь же безмерно любящий.       — Мне нравится твоя чувствительность, — учёный вернулся в прежнее положение, откинулся на спинку дивана, — Интересно, что чувствительнее, твои отростки или…       Рэй запротестовал, слегка прикусывая кожу на бедре и заставляя ДОКа возмущённо выдохнуть:       — Не кусайся.       — А ты рассуждай про себя, — шепнул Рэй, торопливо зацеловывая место, которое пару секунд назад прикусил, — Смущаешь. Сильно.       — Даже не думал, что тебя так легко заставить покраснеть, — учёный усмехнулся своим мыслям, — Или как это назвать, учитывая цвет твоей крови?       Рэй не ответил. Воздуха не хватало на продолжение разговора, потому что лёгкие заполнял сладковатый пряный аромат, и более всего не хотелось выдыхать. От его запаха голова кружилась, а низ живота всё слаще тянуло.       — Так почему ты ещё не раздет? — снова поинтересовался учёный и заставил Рэя привстать, потянув его за ворот рубашки.       Пальцы ловко расправились с верхними пуговицами, и ДОК замер, рассматривая узоры сиреневых линий на шее и ключицах. В его глазах читался неподдельный интерес. Правда, скорее научный. Этого не отнять — да и не хотелось.       — Не смотри так, — попросил Рэй и услышал, как собственный голос срывается и затихает.       — Не могу, — пожал плечами учёный, — Ты слишком красив.       — Нет, ты, — так по-детски невпопад возразил Рэй. Кажется, на Земле такое называется «перевести стрелки».       ДОК беззлобно рассмеялся, уткнулся носом в его шею, коснулся губами. И это стало последней каплей — он больше не в силах сдерживаться.       Отстранил учёного от себя и впился жадным, горячим поцелуем. Он не позволял себе целовать так ни разу прежде, но вдруг понял, что всегда хотел этого. С их самой, чёрт возьми, первой встречи.       Сжал пальцами плечи, потянул на себя, стремясь оказаться рядом. Даже крошечное расстояние душило, заставляло глотать кислород, когда дышать хотелось только им. На губах всё ещё чувствовался привкус кофе. Такого горького, без сахара.       — Ты сейчас меня уронишь, — произнёс ДОК, лишь на секунду отрываясь от поцелуя. Это не было предупреждением. Скорее — констатацией факта.       Ещё одно неловкое движение Рэя, и он, не удержав равновесие, упал на пол, утягивая за собой учёного. Теперь тот буквально сидел у него на бёдрах, и сама мысль об этом уже вгоняла в краску, заставляя что-то в груди трепетать от почти болезненного нетерпения.       — Я же говорил, — без укора хмыкнул ДОК, будто наслаждаясь своей правотой.       А потом чуть сдвинулся наверх, с заметным удовольствием ловя рваный выдох Рэя губами. Они снова целовались, но теперь в этом было что-то совершенно иное, новое. Теперь Рэй чувствовал жар его тела, чувствовал желание. И это, пожалуй, было именно то, о чём он мечтал так долго.       Следующее прикосновение заставило весь воздух выйти из лёгких в шумном полувыдохе-полустоне. Тёплые пальцы скользили по телу, скрупулёзно обводя по контуру каждый узор и опускаясь всё ниже. Казалось, что ещё секунда — и рука проникнет под одежду, прикоснётся…       Нельзя. Рэй не хотел, чтобы всё случилось вот так. Не хотел закончить первым.       — Подожди, — шепнул, чувствуя шеей горячий разочарованный выдох, — Я хочу прикоснуться к тебе. Можно?       Он спрашивал. В очередной раз, боясь, что именно сейчас получит отказ. Но ответом ему был лишь смешок и тихий, чуть хриплый от возбуждения голос:       — Можно, — удивительно, на этот раз обошлось без привычных колкостей. Должно быть, он тоже был на грани.       И Рэй прикоснулся. Сначала несмело, очертил пальцами светлый шрам на животе, оставил несколько робких поцелуев на запястье, чуть сжал бёдра и, наконец, пробрался под тонкую чёрную ткань белья.       Температура в комнате моментально подскочила на пару градусов. Рэя вело от одного ощущения тёплой, удивительно нежной кожи в ладони. Да так, что голова кругом и едва ли не искры из глаз. Тихий, тяжелый и обжигающий выдох в шею — и сознание начало предательски ускользать.       Пара мягких движений рукой, ещё один рваный выдох, пойманный губами, и внезапное ощущение чужих пальцев на коже. Рэй вздрогнул, каждое прикосновение отдавалось в груди и внизу живота слабыми электрическими разрядами.       — Я люблю тебя, — шепнул, не надеясь на ответ и продолжая размеренно двигать рукой.       Сосредоточиться на движениях было сложно, мысли цеплялись одна за другую, проносились так стремительно, что остановиться на одной было невозможно.       — Ага, — едва слышный хриплый голос, — Спасибо, что ты здесь.       Признание. Или даже больше. Готовность открыться, позволение себе любить, доверие. Такое безграничное и безусловное, словно они никогда не были врагами. Словно — пальцы второй руки невзначай провели по белой пряди в волосах — они вместе тысячи и тысячи циклов.       — Я счастлив быть с тобой, алеф, — улыбнулся Рэй, оставляя на влажных губах очередной короткий поцелуй.       ДОК тихо усмехнулся, но ничего не сказал. Он то и дело вздрагивал от движений руки Рэя. Те, кажется, были слишком медленными и скорее дразнящими, но ускориться смелости не хватало — вдруг сделает больно, вдруг всё испортит.       Секунда — и ДОК потерял самообладание. Впился жадным поцелуем в губы, прижимаясь и буквально требуя большего. Рэю оставалось лишь беспомощно лежать, ощущая, как чужие пальцы скользят всё ниже, дрожат, сбиваются, возвращаются и вновь опускаются. Каждое прикосновение отдавалось внизу живота тянущим жаром.       — У тебя руки холодные. Не замёрз? — шепнул скорее машинально, чем осознанно. И в ответ получил тихий смех и улыбку. Такую тёплую и искреннюю, что сердца защемило.       — Всё в порядке, — его голос тихий и вкрадчивый, чуть хриплый от возбуждения. Переполненный бесконечной, отчаянной нежностью.       Рэй перестал обращать внимание на жгучие разряды нетерпения, прошибающие тело от каждого касания холодных пальцев. Весь мир сейчас сосредоточился в этой комнате, в прикрытых, сияющих неподдельным счастьем глазах напротив.       Этот огонь — Рэй заставил его зажечься вновь, после стольких лет пустого тления, и поклялся, что теперь не позволит ему погаснуть.       Судорожный выдох сорвался с губ, когда учёный проник ладонями под резинку белья, прикоснулся, провёл по всей длине, будто делая замер, будто изучая. Так на него похоже. Рэй сделал то же самое, и получил в ответ тихий, удовлетворённый смешок.       Они как-то неосознанно поймали общий темп — размеренный, позволяющий то и дело касаться губ друг друга поцелуями. Рэй чувствовал, что уже близко. Настолько, что держаться заставляло лишь желание закончить вместе.       — Ты… как? — дрожащий шёпот куда-то на ухо, разгорячённые касания, очередной поцелуй.       — Почти, — и тут же почувствовал, как голова начинает кружиться. В груди что-то сжималось, трепетало от осознания того, насколько близки они сейчас. А сколько таких моментов ещё предстоит…       — Я тоже, — ДОК улыбнулся, выдыхая и торопливо прикусывая губу.       Ещё мгновение, и Рэй зажмурился от захлестнувшей волны теплоты, едва не застонал в голос. Узел напряжения внизу живота вдруг развязался, пуская по телу запоздалый отголосок удовольствия. И все силы вдруг куда-то пропали. Осталось лишь немного — ровно на то, чтобы ответить на смазанный поцелуй и ещё пару раз двинуть рукой, доводя и учёного до пика.       Тот крупно вздрогнул всем телом, замер, напрягшись и выпрямившись. Он был не просто красив — безупречен. С дрожащими ресницами, с влажными, приоткрытыми губами, с раскрасневшимися щеками. Плавные, изящные изгибы тела, к которым хотелось прикасаться, которые хотелось рисовать раз за разом.       — Надеюсь, мы не испачкали ковёр, — усмехнулся ДОК, опускаясь на грудь Рэя и загнанно дыша, — Не отмоется ведь.       — Вроде не должны были…— насторожился Рэй, торопясь подняться и проверить. Не затуманенный возбуждением рассудок досадно быстро возвращался, а вместе с тем приходило и осознание произошедшего.       Учёный встал, подошёл к столу и бросил Рэю пару салфеток, вытирая собственную руку. Он по-прежнему держался расслабленно, словно ничего особенного не произошло.       — Как ты, алеф? Всё хорошо? — Рэй подошёл к нему сзади, почти прикоснулся к плечам, но вновь засомневался. Стесняться уже нечего, но внутри оставалась необъяснимая тревога.       Впрочем, она исчезла, стоило ДОКу улыбнуться. Мягко и даже как-то мечтательно. Он повернулся, чуть склонив голову вбок, и оставил на зацелованных губах лёгкое прикосновение.       — Ага, — оторвался от губ и подошёл к зеркалу, убирая волосы в небрежный хвост, — Надо будет повторить как-нибудь, как думаешь?       — А ты хочешь? — Рэй даже не подумал, как странно прозвучал этот вопрос, — Не в смысле, что я не хочу, просто…       — Глупый, — в его голосе не было укора, и почти слышалась лёгкая улыбка, — Сам-то как думаешь?       А Рэй не знал, что думать. Наверное, он делал всё правильно, разве что закончил первым. Но пара секунд разницы не считается, так ведь? А вдруг…       — И откуда ты такой мнительный взялся? — голос учёного прервал мысли, — Всё в порядке. Если бы мне не понравилось, стал бы я предлагать повторить?       Рэй покачал головой, но ДОК не увидел — он всё ещё стоял напротив зеркала, пытаясь заправить непослушные короткие пряди. Кажется, он между делом рассказывал, как отрезал их до такой противной длины, что в глаза лезли, а убрать никак не получалось. Зачем и почему отрезал, не сказал. Наверное, сам не знал.       — Значит, я могу рассчитывать на второй раз? — Рэй осмелел и подошёл сзади, обнимая и вновь припадая губами к мягкой коже плеча. Возможно, он и правда переживал попусту. По крайней мере, его учёный выглядел довольным.       — Дошло наконец. И на второй, и на третий, и дальше по списку, — усмехнулся, оборачиваясь, — Но точно не сегодня. Сомневаюсь, что тебе хочется, чтобы я уснул посреди процесса.       Он и правда выглядел уставшим, это Рэй отметил ещё днём. Красивый в любом случае — и с болезненно бледной кожей, и с глубокими кругами под глазами. Но — в этом сомневаться не приходилось — быть выспавшимся и отдохнувшим ему пойдёт гораздо больше.       — Мне хочется, чтобы ты наконец поспал нормально, — вздохнул Рэй, накидывая на плечи рубашку и отходя к шкафу.       Он бросил взгляд на часы. Верное ощущение земного времени всё ещё давалось ему с трудом — казалось, что из привычного сола безжалостно украли двенадцать клок. Оттого было сложно и перестроить режим, и вовремя просыпаться в школу. Разобраться с этим жутким приспособлением, именуемым механическими часами, ему вообще удалось только спустя цикл после падения корабля.       — Уже…— нет, у него всё ещё не получалось быстро сориентироваться, — поздно, в общем. Тебе ведь больше не нужно всю ночь сидеть за работой?       — Не-а, — бросил учёный и рухнул на диван, — Хотя я бы перепроверил кое-что…       — Даже не думай, — слишком уж резко возразил Рэй, садясь рядом с ним, — Хотя бы раз поспи нормально, пожалуйста.       Он развернул и протянул ДОКу свой свитер, который достал из шкафа. Потёртый и поблекший, растянутый, с узелками — последствиями неаккуратной прогулки по лесу. Когда-то он был насыщенного изумрудного цвета, сейчас же выцвел и стал скорее болотно-зелёным.       — Это зачем? — учёный зевнул и прижался колючей щекой к плечу Рэя, — После такого уже, знаешь ли, не холодно.       Но свитер всё же взял, положил на спинку дивана и запоздало улыбнулся:       — Спасибо.       Рэй выдохнул, оставляя поцелуй на темноволосой макушке. В тот миг он чувствовал себя самым счастливым. Сидеть вот так, в почти полной темноте, чувствовать его тепло, слышать размеренное дыхание и сердцебиение.       — Разберёшься, как диван разложить? — ДОК встал и потянулся, заводя руки за голову. Снова подумалось о том, что он невероятно красивый.       — Не знаю, — Рэй тоже поднялся и оставил вкрадчивый поцелуй на оголённом плече, — У нас такие примитивные процессы уже давно автоматизированы.       Учёный хмыкнул, не оборачиваясь к нему:       — Уж простите, Ваше Высочество, но, если вы не хотите спать на полу, придётся постараться.       Рэй почувствовал, как щёки снова начинают гореть. То ли от смущения, то ли от нарочной неуместности такого обращения:       — Хорошо-хорошо, только объясни, как это делать.       — Объясню, куда ж я денусь, — улыбнулся ДОК.       Так тепло и спокойно, как не было ещё никогда. Что-то изменилось. Больше не было ни тревоги, ни страха, пусть и благоговейного. Было лишь умиротворение и щемящая в груди надежда, такая необъяснимая непоколебимая уверенность.       Всё получится — Рэй не позволит себе сдаться хотя бы ради того, чтобы всегда быть с ним. С его учёным.

***

      — Доброе утро, — Рэй поприветствовал вошедшего в кухню ДОКа.       Он сам проснулся рано, солнце едва взошло. Стоило большого труда встать, не разбудив учёного. Вчера тот заснул почти сразу, положил голову на грудь Рэя и этим заставил его сердца плавиться от любви. Такой всеобъемлющей, что она грозилась вот-вот захлестнуть с головой.       — Доброе, — бросил ДОК и бегло улыбнулся, в пару шагов оказываясь у окна и уже сжимая в зубах сигарету. Он был почти одет, и Рэй не сразу понял, почему. После вчерашнего совсем позабылось, что ему нужно куда-то ехать сегодня.       Растрёпанные волосы собраны в небрежный пучок на затылке, на самом кончике носа круглые очки, а на поясе, поверх чёрной водолазки, завязан зелёный свитер Рэя. Выглядело неплохо, хоть и странновато. Впрочем — в этом можно было не сомневаться — в лаборатории все давно привыкли к необычной одежде ДОКа. В чём он только не появлялся там от случая к случаю.       — Тебе совсем нечего надеть? — осторожно поинтересовался, опуская свою кружку чая на стол и подходя к учёному сзади.       Тот обернулся, обдав Рэя едким сигаретным дымом. Видимо, не сразу понял, о чём он. А когда понял, рассмеялся:       — Ты об этом? — поправил свитер на поясе, — Да нет. Просто хотелось, чтобы у меня с собой было приятное напоминание о сегодняшней ночи.       ДОК стряхнул пепел в открытую форточку и задумчиво взглянул на небо. Его губы дрогнули в улыбке. Должно быть, оба сейчас ощущали одно — трепетное предвкушение. Чего — неясно. Да и важно ли?       — Может, прогуляемся вечером? — спросил Рэй, тоже смотря в окно, — Сегодня наконец-то солнечно.       — На свидание приглашаешь? — прищурился учёный, наконец выбрасывая сигарету.       — Ага… вроде того, — почему-то он смутился, но добавил, — Мне кажется, уже пора для первого свидания.       ДОК невольно усмехнулся, заправляя прядь волос за ухо:       — Я бы даже сказал, что мы немного припозднились, — оставил на губах лёгкий поцелуй с привкусом табачного дыма и довольно улыбнулся, глядя на поморщившегося Рэя, — Привыкай, потому что бросать я не собираюсь.       А тот был не против привыкнуть. Хотя к такому учёному вряд ли получится. Он был слишком разным, каждый день другим, и от этого влюблял в себя ещё больше. А запах дыма — пустяк. Потом даже начнёт нравиться — как странные зелёные очки, как улыбка, от которой первое время бросало в дрожь. Всё это было любимо, потому что принадлежало ему.       — А стоило бы, — Рэй мягко провёл пальцами по чёрно-белым волосам и ощутил, как ДОК вздрогнул. Всё ещё пугается внезапных прикосновений.       — Ну, — почти самодовольно хмыкнул учёный, — с такой работой впору обзавестись зависимостями и пострашнее. А я так, малой кровью отделался.       — Пообещаешь мне кое что? — вдруг спросил Рэй, заглядывая в серые глаза напротив. ДОК склонил голову и прищурился, но с ответом не торопился.       — Обещай, что бросишь, когда всё… наладится.       Последнее слово далось с трудом — столько времени нескончаемых поисков, столько неудавшихся попыток. Сейчас мысль о том, что когда-нибудь всё закончится, казалась почти сумасшедшей.       — Хорошо, — вдруг кивнул ДОК, — при условии, что мы доживём. Но я обещаю.       Рэй улыбнулся и обнял учёного. Крепко прижал к себе и оставил лёгкий поцелуй на виске. Сейчас, как никогда, хотелось жить.