«root of pain»

Почему-то очки не окаменели. Очень странно они теперь смотрелись, радостные, круглые, чудом уцелевшие на сером носу. Император Белос грустно погладил каменное лицо, перекошенное в вечном крике ужаса и боли. Облегчения нет, но все тут. Коллекция умных хитрых повстанцев, планирующих переворот, теперь собрана целиком. Жаль, придется найти нового главу ковену Мерзостей, прошлый оказался большим мерзавцем, чем требовалось по специализации. Белос вполне разделял мнение, что цель оправдывает средства, но, когда дело дошло до Хантера, передумал. Он же проявил терпение, разве нет? Никого не хватал ночью из кроватей, пока они не явились на порог его спальни. И милосердие проявил. Не истреблял семьями предателей Императора, пока не тронули его племянника. Безграничное милосердие. Никаких показательных пыток не устраивал, смерть подарил быструю. Самую быструю и чистую из всех, что имелись в арсенале. Доброту проявил. Их очаровательный человеческий символ сопротивления жива-здорова. Дурочка Луз, которой они вертели, как хотели. С ее добродушной мордашкой план сработал идеально. Немного магии, немного участия, человеческая фантазия, и Хантер почти поверил, что кучка ведьминской шантрапы способна среди бела дня проникнуть в сознание Императора Кипящих островов с помощью подкрашенной воды и нескольких глифов. Почти. Преданный мальчик. Верный. Очень хороший. Белос нахмурился, ощущая под ладонью не шершавый камень, а горячее, липкое от слез лицо племянника, изнеможденного, раненого, приползшего к нему из последних сил. Умоляющего себя убить. Ломающийся голос его отдавался в висках. Боль от проклятой лозы, рвущей его плоть, казалась невыносимой, но с его мальчиком сделали худшее, что только смогли придумать. И все, чтобы дотянуться до Императора. О, они дотянулись глубже, чем представляли! Очки упали и разбились. Белос с удивлением посмотрел на пустое место, где только что стояла каменная фигура. Обломки вокруг, оседающая пыль. Вспышка гнева спровоцировала проклятый приступ, они все сильнее становятся, это грустно. По виску скатилась капля пота, Белос пошатнулся, чтоб не упасть вцепился во вторую фигуру, немного отдышавшись, снова выпрямился и стиснул зубы. Хантер у его ног рыдал, задыхаясь, выдавливая из себя обрывки фраз, и Белос понимал все меньше. Какие клоны? Что за говорящая тень на стене? Почему он должен убить своего племянника? Что значит – Лучше сразу, если тебе это нравится?! Что нравится?! Белос присел и отодвинул мокрую грязную челку, с тревогой вглядываясь в знакомое лицо, чьи черты исказились до чего-то чужеродного. Он не мог понять, что случилось, позже ему донесли, что во время патруля человеческое дитя оглушило Золотого Стража и над его телом провели некий ритуал. Белос встревожился, но тревога сменилась яростью, когда он понял истинную суть ритуала. Новая подруга Хантера, сама того не зная, приложила руку к тому, чтоб отколоть Золотого Стража от Императора, оставить Императора без правой руки. Переманить на свою сторону. И все равно не вышло. Хантер надломился, но есть вещи, посильнее самой искусно преподнесённой отъявленной лжи. Его чудесный мальчик. Золотой Страж. Подвергся ужасному, наиподлейшему промыванию мозгов от тех, кому доверился. Все в истории Хантера казалось дичайшей нелепицей. Маленький Белос в маске, хотя очевидно, что Императоры, даже Кипящих островов, не рождаются в плаще и с регалиями. Обман жителей с помощью трюков и блесток. Это на Кипящих-то Островах, где даже грудные младенцы способны колдовать? Ужасный демон-вендиго, покрытый живыми глазами поглощенных палисманов, которого легче-легкого оказалось заманить в ловушку и уничтожить. Ох, Хантер, если бы это оказалось так просто – обуздать проклятье. Белос склонился к третьему изваянию. - О низости вашего поступка вы сожалели до конца. Низкое изваяние немо взирало на Белоса. Что ж, в немоте нет обмана. Золотой Страж не смог противостоять ему полностью, но его мужества хватило, чтоб добраться до дворца. До своего дяди, в котором видел лишь монстра, раз ему показали. До своего Императора, верность к которому сохранил, вопреки перенесенным пыткам. Проявлять искренние чувства для Императора – очень неуместно, хорошо, что он Хантеру не только Император. Поэтому дядя Белос привлек к себе племянника против его воли, напряженного, запуганного, и долго гладил по шее и плечам, по спине, ничего не говоря. Белос ничего не делал, чтоб испытывать вину. Император не обязан оправдываться перед Стражем. Но внушить Хантеру, что император его себе наколдовал, чтобы убить, потому что в этом его радость… Создать двойника, чтобы он это произнес Хантеру в лицо! У Белоса перехватило дыхание от коварства. И с клубом повстанцев он покончил моментально. Не стал ждать Затмения. Отношения с братом не назвать простыми, но его смерть глубоко ранила Белоса. Помочь Хантеру, старательному и умному мальчику, вопреки своей магической бездарности, найти себя в жутком мире сильных ведьм – оказалось лучшим, что Белос сделал за всю свою жизнь. Никого Белос не любил так, как Хантера. Ни в кого не вкладывал столько. То, как легко нащупали его единственную слабость, как исказили истину, как заставили Хантера испытывать страх перед ним, будто он какой-то одержимый безумец, ох, это ранило тоже. Так глубоко, что от ярости и скорби не избавила даже справедливая кара, постигшая виновных. Убийство не принесло его сердцу торжества. Отмщение - не то, к чему он стремился. Не он начал войну за детские души, но он положил ей конец. Пусть человеческое дитя бегает на свободе, обманутое и брошенное. Белоса оно не волновало. Ему предстояло исправить причиненный Хантеру урон. И на это потребуется много времени. Белос закашлялся. Возможно, потребуется больше времени, чем у него есть. Головная боль, застилающая обзор, ужасный спазм и длительная агония, сокрушающая Белоса, пока он крушил все вокруг, положили конец восстанию, или тому, что от него осталось. Под сапогом Белоса хрустнуло стекло. --- Хантер пришел в себя в своей комнате под тяжестью знакомого одеяла, подшитого неровными стежками. Ведьма-лекарь немного приглушила панику, наполнив все тело Хантера вялостью. Сон – лучшее лекарство. И сильные эликсиры, конечно. Во рту пересохло, глаза резало от света, Хантер с трудом понимал, почему все еще жив и зачем. Скрипнули петли. Хантер задохнулся от ужаса. Он поспешно сел на постели, когда понял, что навестил его сам Император. Каждую мышцу скрутило болью, перед глазами поплыли пятна вместо предметов обстановки, среди них четким был только зеленый шрам проклятья на знакомом лице. Он убежал прочь от Совиного Дома, но ему некуда было идти. Проплутав в лесу, он вернулся к дяде, к императору Белосу. Рассказал, что все знает, попросил взять свою жизнь сразу. Верность не то, что можно выключить по желанию. Пусть Белос ненавидит его. Пусть использует. Пусть он несет зло на Острова. Пусть человек Луз во всем всегда была права. У Золотого Стража нет выбора стороны, а у Хантера ее нет тем более. И ему не надо. Император Белос смотрел на муки Хантера, поджав губы. - Признаться, я разочарован, как быстро ты дал «друзьям» обвести себя вокруг пальца. Ты знаешь меня всю жизнь, Разве я делал что-то не так? Разве я давал тебе шанс усомниться в себе? – спросил он. Хантер прижал руку к груди, не понимая, почему он чувствует, что сердце остановилось черным куском, когда оно так сильно бьется в его ладонь. - В этом и кроется главная опасность дикой магии, Хантер… - Император устало потер лоб. – Она лишает тебя всего. Нет, Хантер. Ты не клон, не отголоски магии, не один из множества служащих короне стражей. Хантер? Ну, ну, Хантер, - сказал он глухо. – Не плачь. Не надо плакать. Все хорошо. Иди сюда. Не важно. Все не важно. И вновь позволяя себе мучительную нежность, Белос долго, как никогда, обнимал племянника, разрешив и ему вцепиться в себя, и не отпуская, реветь в голос. Не взрослому Золотому Стражу. Своему маленькому Хантеру. - Хантер. Скажу тебе одну вещь, но сохрани ее в тайне. Ты действительно очень похож на моего дорогого брата. Иногда я смотрю на тебя и мне больно, что ты не он. За это, Хантер, я прошу у тебя прощения. Хантер простил.