у ренджуна был скверный характер.
***
сегодня беспрерывно лил дождь, декан всё бубнил и бубнил, и хуан, силясь не заснуть, щёлкал авторучкой, временами в припадках с такой силой и периодичностью, что бубнёж старика перекрывало эхо нескончаемых стуков, и казалось, что раздражённая аура аудитории лишь прибавляла громкости бедной ручке.***
толпясь перед входом в кабинет, китаец звонко чихнул, не прикрывая рта. «если болеть, так вместе», — со смешком переиначил он фразу старосты. «если быть наказанными, так вместе» — говорил тот, после очередной пьянки в общежитии, в котором жэньцзюнь, к слову, ни разу в жизни не появлялся и надеется, что не придётся. пространство вокруг болеющего в радиусе метра вмиг опустело и, театрально откашливаясь, ренджун занял самую, что могла быть в их случае, выгодную парту в лектории — та, что ближе к середине, но и от конца недалеко. головы милейших однокурсников укрывали его от посторонних глаз, и, умиротворенно опустив макушку на предварительно сложенные на манер подушки руки, попытался вздремнуть. «если голова болит, так пусть у всех», - наблюдая за недовольным выражением лица старосты на соседнем ряду, цзюнь коварно усмехнулся, и в довершение своих слов снова чихнул на всё помещение. — как же домой хочется, — еле шевеля губами, простонал «больной». с несчастным видом он уткнулся в ладони, не желая видеть ничего из его окружающего. в окна до сих пор барабанил дождь. бился ветер. одним словом — парад. негромко переговариваясь, студенты ждали преподавателя. ренджун старался заснуть, скучающе рассматривая улицу. какой-то придурок в одной рубашке выбежал из соседнего корпуса.***
лекция по философии обещала быть очень увлекательной. занудный заика чон, сам год-два выпустившийся, еле-еле языком работал, а студентов заставить слушать и подавно не мог. провалившись в сон, хуан и подумать не мог, что придурок в лёгкой, вмиг промочившейся до нитки рубашке, спешил к ним, дабы уведомить о том, что учитель чон, профессором назвать язык не поворачивался, слег с лихорадкой. — уважаемые студенты! — раскрасневшись от бега, молодой человек тяжело дышал. черные волосы беспорядочно спутались и, чуть потряхивая головой, он спешно провёл перекличку. шокировано уставившись на пулей влетевшего в аудиторию незнакомого мужчину, студенты выжидающе смолкли, напряженно наблюдая за незнакомцем. тот что-то искал в телефоне, иногда поднимая взгляд, чтобы проверить обстановку в кабинете. наконец тишину в классе пронзил наигранный кашель. — некоторое время лекции по зарубежной философии для третьего..? о, или второго курса..? — старший осмотрел студентов, прицениваясь. — второго, второго, — волною прошёлся шёпот. — вт-второго..., — запинаясь, повторил он, наблюдая за реакцией "детей", — будут проходить не по чётным дням, а по нечётным, и всегда первой по счёту, прошу не опаздывать. выдержав недолгую паузу, новоявленный преподаватель переспросил: — хорошо? тогда начнём. меня зовут ким донён. и как вы могли догадаться, я займу место господина чона, пока ему нездоровится.***
разлепив веки, ренджун недовольно хмыкнул от слепящих солнечных лучей, так удачно падающих ему прямо на лицо, и принялся разминаться. пару раз хрустнув шеей, он наконец проморгался, с блаженной улыбкой глядя на мир ясными глазами. его прекрасные однокурсники помалкивали и даже не разбудили его, поэтому он с совершенно искренними и божескими намерениями взял в руку ручку и приготовился записывать извергаемые учителем чоном слова. лишь единожды щёлкнув авторучкой, хуана разом засверлили десятки пар глаз. — проснулся, свет очей моих, и как тебе спалось? ужель прошло и сотню лет, проклятие снялось? — кто-то пропел строки, подражая сюжету прославленной спящей красавицы. пение было не ужасным, даже наоборот, приятным. это-то и завело ренджуна в логический тупик — сильный мужской голос. совсем не пискля чон. «неужели ректор?» — весь дрожа, хуан как только мог держался и, напрягшись всем телом, с серьёзным выражением лица открыл тетрадь и написал одно слово - «блядь». но написал. как ни в чём ни бывало, юноша поднял взгляд на "потревожевшего" его старшего, изображая на лице высшую степень сосредоточенности. каково же было его удивление, когда вместо заплывшей от жира поросячьей морды, он увидел перед собой совершенно молодое и привлекательное лицо с прелестными рубиново-красными губами. первый вопрос ренджуна звучал бы как: «сонбэ, вы пользуетесь помадой?». но этой гениальной идее так и не дали развиться, потому что обладатель очаровательного лица вдруг совершенно не чарующе нахмурил брови и, раздражённо сунув руки в карманы брюк, смерил ренджуна суровым взглядом. — ваша фамилия, молодой человек. — а? чрезмерное внимание к собственной персоне к концу дня абсолютно перестало забавлять ренджуна и он успел уже десять тысяч раз пожалеть о тех двадцати минутах сна, что вылились в жуткие белозубые улыбки на каждом шагу. — господин хуан, завтра мы встретимся с вами вновь, и будьте уверены, со мной вы забудете о сне. «на парах?» никто не знал, что слова окажутся пророческими и спать спокойно ренджун действительно больше не мог. на следующий день цзюнь снова пришёл на учебу, чтобы вдоволь отоспаться, но ким донён слов на ветер не бросал и постоянно будил его. нарочно переспрашивал всё то, о чём рассказывал пока хуан спал и с каждым неправильным ответом, довольно скалясь, прибавлял по часу к исправительным работам ренджуна. ослепительно улыбаясь, ким донён извещал ему на ушко, сколько часов он будет вдыхать гниль книг и, похлопывая по спине, притворно вздыхал: — господин хуан, куда утекает ваша ци? неужели сам сон вас настолько изматывает, что вы просто обязаны поспать ещё, дабы восполнить силы? — я не спал. но сколько бы ренджун не злился и не открещивался от контакта с преподавателем, он всё также оставался его студентом, а тот его старшим. вот так, начиная с наказания в виде перефасовки книг в течении недели и заканчивая отсчётами на абсолютно каждой паре по философии, выглядел ад. ренджун не "зазвездился", но устные доклады перед каждой лекцией были явно лишними. этот змей-искуситель даже не скрывал того, что считал хуана жалким. всякий раз, когда цзюнь подходил к его столу с небольшой стопкой бумаг и синими-синими кругами под глазами, ким донён растягивал лыбу до самого родного ренджунова пекина, хищно поблескивая клыками. иногда жэньцзюню казалось, что учитель с лёгкостью мог бы разодрать его на кусочки, словно мелкую дичь. в такие моменты хуан незаметно сглатывал, прицениваясь к рукам профессора, и почти что всегда заваливал устные, за что и получал дополнительное наказание в виде сортировки кисточек и прочей мелочи. «кто такой ким донён? какой он?» первое, что приходило рену на ум — классический костюм, лёгкий макияж и медом льющиеся речи из уст, с красными от покусывания губ. но жэньцзюню претила эта формулировка. высокий, живой, элегантный - ким донён мог привлечь любого. выразительный профиль, приятные черты лица и низкий голос, в котором чувствовалась сила. идеальные стрелки на черных брюках, всегда чистые манжеты, сверкающие золотом запонки и аккуратно подстриженные волосы — ким донён был примером для всего мира, потому что ренджун был уверен, может и не так сильно, как мог бы донён, что более возвышенного человека ему не увидеть. но главное - губы, ведь ким донён всегда улыбался. его улыбка проникала в нутро и словно кислота разъедала, не оставляя после себя ни единого живого места.***
неделя стажа библиотекарем — «ладно», подумал бы ренджун, если бы с ним всё время не сидел ким донён. сам преподаватель объяснял свое присутствие тем, что обогащал разум какими-то умными книжками, хотя по факту просто-напросто издевался над хуаном. — ренджун, хянга ставятся в другом порядке, от увеличения дат. — ким гвангук был выше статусом квон пиля, ты должен переставить. — не мешай китайскую и корейскую поэзии. и поставь хокку на дальние ряды, они не пользуются особым спросом. ким без зазрения совести продолжал закидывать студента бессмысленными упреками, пока ренджун тихо и обиженно мечтал побыстрее слинять. а спустя несколько дней беспрерывных издевательств жэньцзюнь даже нашел в себе силы на лаконичный ответ. — а я вот люблю хокку. — о, — донён изумлённо похлопал ресницами, стыдливо прикрывая рот ладонью, — процитируй что-нибудь из любимого.***
ренджун никогда и ни за что бы не признался, что увлечен кем-то. «это низко и примитивно» – рассуждал он, когда очередной одногруппник добивался внимания хорошенькой девочки. но когда сердце мечется в груди, словно бешенное и в глазах плывет, будто сорокоградусная жара, ренджун теряется. он не умеет дрожать от желания прикосновений и задыхаться от страха близости, но понял, что значит бояться Бога. кажется именно тогда ренджун уверовал. но поверил не в того и молился не тому. упал и разбился.***
единственный человек, к которому ренджун мог обратиться, был его преподаватель живописи ли джено. ещё когда рен был нервным первокурсником, как-то раз господин ли позвал его к себе. после они часто проводили время в мастерской, подолгу болтая среди пустых холстов. джено был кроток и никогда не спорил, слушал и легко поддерживал любой разговор. профессор ли стал его отдушиной. поэтому хуан решил пойти именно к нему. к сожалению, в родном кабинете он встретил того, кого хотел видеть меньше всего на свете.***
знакомый лязг бляшки ремня, суетливое копошение и тяжёлые вздохи заставили ренджуна в панике попятиться от двери. — донён, п-подожди, дай отды- отдышаться. — шептали охрипшим, сорванным голосом. перед ренджуном тут же всплыла картина с портретом растрёпанного господина ли: распахнутая белоснежная рубашка, оголяющяя торс, на голове птичий переполох, слегка приоткрытый рот с губами припухшими и красными, расфокусированные глаза...принадлежавшие не ему. образ в голове начал изменяться — жадный оскал, кокетливый взгляд и длинные тонкие пальцы крепкой руки, играющие с его собственными, ренджуна волосами, как наяву. он застыл, как вкопанный. щёки пылали и внутренний голос истерично визжал. шорохи за дверью очень пугали его и в то же время неумолимо притягивали. почти что в панике зажимая рот обеими руками, жэньцзюнь с замиранием сердца ловил каждый шорох, доносившийся из-за двери. затвердевшая плоть мучительно ныла, плотно упираясь в узкие джинсы. влажные шлепки по ту сторону двери не прекращались. ренджун прекрасно слышал и хриплые стоны и пошлые нашептывания, но никак не мог заставить себя отойти. до крови закусив губу, цзюня снова передёрнуло, когда белье обильно намокло от предъякулянта. он всё стоял и терпеливо надеялся, что его отпустит. всё тело трясло, словно в лихорадке и волны удерживаемого возбуждения отзывались болезненными уколами в паху. не вынеся этой пытки, хуан ретировался до уборной. обессиленно осев на пол, он прижал горящее лицо к холодной плитке стены.***
учитель ким так сладко улыбался, что у ренджуна в щеках закололо и, одарив его недоверчивым взглядом, хуан окликнул: — господин ли? «наверное, профессор ли уже ушёл», - подумал ренджун и собрался выскочить из душного кабинета, как вдруг услышал слова профессора кима. — господин ли занят, он дорабатывает картину. драматическая пауза. оглушающий "цок" и такой же, дерущий уши, вздох. — рисовать с натуры не просто, я думаю ты знаешь. - не удостоив наглеца и взглядом, процедил донён, поправляя манжеты. кончив с запонками, он по-армейски выпрямился и, улыбнувшись, ненавязчиво, как ему показалось, уточнил: — я позировал для него. надеюсь, у тебя ничего важного? тогда я пойду. не тревожь учителя, ты же хороший мальчик. — последнее слово он сказал настолько отвратительно, что у хуана мурашки по всему телу пробежались и в животе тугим узлом учительский голос застрял. немного колебавшись, ким донён похлопал студента по плечу, и к огромной радости рена, покинул кабинет. ренджун, затаив дыхание, вслушивался в стук лощеных туфель о кафель, и только убедившись, что старший ушёл, кинулся в лаборантскую, где обычно писал учитель ли. позабыв от волнения всякие нормы приличия, он без стука распахнул дверь. господин ли сидел к ренджуну спиной, но даже оттуда цзюнь превосходно мог рассмотреть его. расправленная рубашка и висящий ремень. перед пустым холстом. когда ренджун аккуратно коснулся его плеча, тот подпрыгнул от неожиданности. спешно обменявшись формальностями, ли джено тут же ускользнул из тесной мастерской, оставив ренджуна размышлять. зацепив взглядом смятые салфетки на полу, хуан поёжился, брезгливо отряхивая плечо от несуществующей грязи.***
в следующие три дня неизбежно повторялись три вещи: лишний час проведенный в унике, мокрые кроссовки и учитель ким. причём последнее прямо влияло на все остальное. не было бы учителя кима — не пришлось бы оставаться после пар и шагать домой под дождём. трёх дней хватило ренджуну чтобы понять три вещи: простуда, одиночество и безнадёжная влюбленность. причём последнее снова прямо повлияло на остальное. ренджуна относительность бесила. и физика ему не нравилась никогда, чтобы жизнь с ней связывать. без неё голова раскалывается. но... учитель ким, ему, кажется, нравится. так нравится, что у цзюня всё в голове вверх дном перевернулось. так, что мир хуану другим кажется и говорить хочется с ким донёном бесконечно. сидеть друг напротив друга, взявшись за руки, и, как в фильмах показывают — поймать волшебный миг, искру, запечатлеть и растянуть ещё на много-много дней, чтобы каждая секунда проведенная рядом стала яркой, новой и незабываемой. хотелось говорить. говорить. языком проводить по зубам и нёбу. шевелить губами. губы. алые губы. чуть опухшие от продолжительного поцелуя, опасно соблазнительные губы ким донёна. поговорить с учителем кимом? ренджуну не представлялось это возможным. ренджун мог представить только, как учитель ким будет целовать его. какими губы учителя покажутся цзюню колючими и как же будут гореть ренджуновы, пока ким донён продолжит грызть его, обгладывать до косточек, так, чтобы ни пылинки от хуана не осталось, чтобы уверенно утверждать — ренджун сгорел, он расплавился, когда горячие руки учителя кима сжимали его челюсти, язык обжигал щеки, а свои руки настолько вспотели, что предательски соскальзывали с пуговиц. сегодня он снова остался наводить порядок. после десятка потных старшекурсников дышать было нечем, поэтому оперативно распахнув окно, ренджун решил закурить. погрузившись в размышления он и не заметил как кто-то вошёл в аудиторию. — хуан ренджун. цзюнь вздрогнул и сдуру затушил сигарету о ладонь, а встретившись глазами с учителем, понял, что жертва была напрасна и разочарованно фыркнул. разорвав зрительный контакт, рен отвернулся и продолжил смотреть в окно, но закурить так и не осмелился. — негодник, а ну, подойти сюда. — в голосе кима явно чувствовалась усмешка и ренджуну это совсем не нравилось. — чего? — изобразив невинность, переспросил хуан. донён молча поманил его к себе. спорить было бесполезно, поэтому ренджун послушно спустился на кафедру. — отдай. — что? — мне порядком надоела твоя игра в дурака. ты мне сейчас отдаёшь курево, а я никому не расскажу о том, как ты за минуту нарушил десяток правил пожарной безопасности, договорились? ренджуна снова молча последовал его указаниям. — умница. донён ловко закинул пачку в тумбу своего стола и уселся на стул, изущающе уставившись на хуана. ожидая, пока его отпустят домой, ренджун не сразу понял, что твориться, а осознав это, сильно пожалел. растерянно наблюдая на движениями донёна, он с дрожью в сердце надеялся, что всё себе надумывает. учитель последовательно сбросил пиджак, затем ослабил галстук, и, сжав губы, поднял взгляд на жэньцзюня. нога на ногу, чуть нахмуренные брови и холодность серых глаз. ужасно мокрые ладони, затуманенный взор и дрожащие колени. ренджун не понимал чего-то очень простого. а когда ким донён вдруг подошёл, рен понял, что должен вот-вот упасть. — ренджун, ты чувствуешь меня? сбивчиво шепча на ухо студенту, донён легко расстегнул все пуговицы на его рубашке и, не прерывая зрительного контакта, сбросил её с плеч хуана. ренджун вмиг сжался, стыдливо опуская глаза. чужая теплая ладонь приятно обвивала торс. цзюнь всё думал. думал, зная, что выхода нет. учитель ким тихо рассмеялся, аккуратно подняв его подбородок. хуан боялся ровно до того момента, пока не увидел улыбку донёна. обычно сдержанная, безучастная усмешка на губах превратилась в сахарную улыбку и бездна глаз ласково блестела, приглашая утопиться во всеобъемлющей тьме. робко коснувшись кисти донёна, жэньцзюнь почувствовал, как его подталкивают к парте и послушно сел. — ну? «что я должен сделать? что же..?» — приласкай же меня, — растягивая каждый слог, прошептал донён, положив руки ренджуна на свои плечи. почувствовав мягкость кожи под пальцами, он больше не мог думать ни о чем кроме него. жар, исходивший от тела учителя, изматывал ренджуна, вынуждая прижаться сильнее. реакция тела не заставила ждать. она заставила лишь густо покраснеть и неловко отвести взгляд. ренджуну было ужасно стыдно за то, что он сейчас лежит на парте полуголый, задыхающийся от того, как донён на него смотрит и ещё больше за то, что готов кончить от одного только его прикосновения. хуан догадываться не мог, как это выглядит со стороны. зато донён всё видел, с жадностью целуя юношеское тело. ренджуна не просто трясло, его колотило. сносило крышу от каждого поцелуя, от каждого касания. когда донён в первый раз укусил его, ренджун сначала и не понял, что случилось — стон вырвался самовольно, прогремев в аудитории на пару сотню децибелов. учитель ким продолжал исследовать тело студента, влажными губами оставлять поцелуи, нежно царапать чувствительные соски, доводя хуана до исступления, до такого состояния, когда биться головой о парту лучший выход. а ренджун до крови искусал губы, лишь бы не застонать. — думаешь интересно только самому доставлять удовольствие? вдруг ренджун почувствовал, как его придавили к парте и в следующее мгновение, те самые желанные, мягкие, сладкие губы сжали его собственные, со смущающим хлюпаньем проталкивая горячий язык в хуанову глотку. вязкая слюна потекла из края рта, когда теплые капли доползли до шеи, сдерживать дрожь стало невозможно. но донён все целовал его и целовал. воздух давно закончился, потому ренджун лишь охал в секундах передышки, судорожно сжимая учительские плечи. выгибая спину, хуан вскинул бедра слишком высоко, проехавшись по паховой части учителя. разорвав поцелуй, ким донён рывком притянул ренджуна к себе. громко дыша, он крепко стиснул чужую талию ладонями, распалённо потираясь членом о студентические бедра. протяжно застонав, ренджун чуть приподнял таз, сымитировав толчок. внизу живота прошибло током и, уткнувшись лицом в плечо учителя кима, хуан слабо проскулил: — ...пожалуйста. растрёпанный и горячий, очаровательный, невинный. от накрывшего возбуждения шею цзюня осыпало красными пятнами, а пылающие щеки под ладонью донёна обжигали. мертвой хваткой вцепившись в плечи учителя, ренджун прижался к нему как можно сильнее, задыхаясь от переполняющих тело чувств. пальцы слишком ослабли и слишком тряслись, чтобы самостоятельно снять брюки. ещё через пару толчков хуан окончательно обессилел, и, обмякнув, упал в объятья донёна. учитель нежно пригладил его взъерошевшуюся челку и, оставив с десяток поцелуев на лице хуана, вытянул из чужих брюк ремень. — теперь моя очередь развлекаться. повалив рена на спину, донён наконец стянул с него чёртовы брюки. вязкое семя неприглядно размазалось по внутренней части бедер, медленно стекая к ягодицам, и ренджун, безбожно хныча, тянул учителя на себя. — раздвинь ножки. хуан хороший студент, выполняющий все указания. собрав остатки спермы, донён смазал пальцы и собрался как следует растянуть жэньцзюня, предвкушая долбление в юный зад, но неожиданно рен остановил его, выдавив из себя единственное: «готов». расплывшись в довольном оскале, донён стянул с себя оставшуюся одежду и навалившись всем телом одним грубым рывком заполнил ренджуна. хуан забыл кто он, забыл где находится. всё его сознание было сосредоточено на том, что сейчас его трахает ким донён, длинным членом задевая заветный нервный узел внутри. наслаждение на грани с болью, но ни о чем ренджун жалеть не собирается. студент под ним крупно дрожал, жалобно выстанывая имя донёна и отчаянно хватал учителя за руки на своих бедрах, насаживаясь всё глубже. с каждым толчком его лицо становилось всё расслабленнее. скрестив ноги за спиной преподавателя, ренджун зажимая рот ладонями, излился себе на живот. когда учитель в последний раз толкнулся, горячая жидкость заполнила цзюня внутри, но выругаться сил не хватило. донён вытер семя с его живота и накинул на хуана рубашку. а после звякнул ремнем и захлопнул дверь.***
на следующее утро ренджун совсем не удивился тому, что на градуснике загорелась цифра тридцать восемь, а тело ломило, будто после марафона. на учебу он так и не пошел.***
заявившись в универ после трёхдневного прогула, хуан немного приуныл, узнав, что первой парой философия. неслышно проскользнув в помещение, он сел подальше от кафедры, но когда он увидел кто копошится у преподавательского стола, ему стало совсем худо. чон сонджун, их недотёпа-лектор, здоров и вновь шугается от лбов в два метра, также комично выгибая бровь. а ренджуна всё так же знобило. спустя вечность прозвучало заветное «свободны» и студенты всем скопом ринулись в коридор. пара прошла... спокойно? от этого стало только хуже. что теперь, как и раньше молча умирать со скуки, не привлекая внимания? ренджуну слишком понравилось его забирать. приковывать взгляд, с упоением наслаждаясь чужим оскалом, проваливаться на простом и получать язвительные комментарии. только для него. ужасно мокрые ноги приносили ужасный дискомфорт и от осознания того, что никто тебе их не высушит, ренджуну вдруг ужасно захотелось защелкать ручкой. «интересно, что же он всё таки преподаёт? спросить у джено?» шатаясь по коридору, было бы наивно рассчитывать на то, что он ни с кем не столкнется, но на счастье ренджуна это оказался нужный ему ли джено. тот странно покосился на студента и прежде чем хуан успел возмутиться, преподаватель потащил его к себе в мастерскую. там он немного порылся в сумке и вручил цзюню пачку сигарет. ту, которую вчера у него забрал ким донён. рассмотрев коробку достаточно, чтобы уверенно сказать что в ней нет ничего уникального, рен поднял взгляд на джено, собираясь задать вопрос. вновь беспардонно схватив студента за запястье, он выпихнул его из кабинета, молча хлопнув дверью. ренджун только пожал плечами и отправился в уборную прикурить. пачка осталась нетронутой, но вытащив сигарету, за ней выпал скрученный листок бумаги. убористым ровным почерком было выведено: «забудь». хмыкнув, рен затушил сигарету и выбросил записку. «сам сначала забудь».