Когда ночь сводит с ума

- Ты голодна, полицейская? Звук вкрадчивого мужского голоса раздался из ниоткуда и отовсюду одновременно, прокатываясь эхом в голове девушки, что уткнулась носом в мягкую подушку. Пшеничные локоны, обычно собранные в хвостики, в беспорядке рассыпались по кроваво-алому атласу обивки, скрывая лицо своей изнеможённой владелицы. Даже голос Хозяина, владельца и творца её сущности, не смог поднять юное тело из пепельно-серого саркофага, покоящегося в одной из подвальных комнат поместья Хеллсингов. Подземные уровни этого английского особняка напоминали катакомбы, а каждое помещение - темницу Тауэра, с его крупной каменной кладкой стен и тлетворным запахом сырости и безысходности. Но как бы не были неприветливы эти своды, для вампира нельзя было придумать ничего лучше, ведь столь губительные для самочувствия лучи солнца сюда бы не добрались, даже обрушись на крыши Лондона ядерное зарево. Все эти меры предосторожности были оправданы, но из ночи в ночь, возвращаясь сюда, новоявленная носферату всё так же невольно поёживалась от пропитанных вековой кровью камней. Однако сейчас, впервые за время пребывания здесь, блондинку это абсолютно не волновало, так как все мысли занимали лишь смутные призраки прошлой жизни да жутчайшая ломота в каждой косточке уже неживого тела. Оставленный без ответа вопрос повис тяжким грузом в затхлом воздухе подземелья, что привело говорящего в лёгкое удивление, которое ему было несвойственно. Впрочем, как и было несвойственно его слуге игнорировать вопросы от своего хозяина. Будто бы отделившись от тени в углу комнаты, а может и от самой тьмы, невероятно высокая фигура в красном плаще и шляпе с длинными полями остановилась прямо напротив угловатых очертаний пристанища изнемогающей дракулины. Никто иной, как Алукард, первородный вампир и ужас ночи предстал перед своей подчинённой. - Неужто ты позабыла все манеры? Полицейская, на вопросы принято отвечать. - Х…Хозяин… - еле-слышно раздался ослабший голос из недр гробового ящика. Последующий тихий, почти неразличимый звук шелеста атласа, свидетельствовал о стараниях собеседницы встать. И всё же попытка перебороть себя не увенчалась успехом, и вампирша вновь рухнула в объятья гробовых подушек. Тем временем носферату окинул пронзительным взглядом рубиновых глаз, сверкавших сквозь рыже-жёлтое стекло очков, аскетичное убранство помещения. Его внимание привлекло стальное ведро на потрёпанном временем столе. Обычное ведёрко для шампанского, гость свадеб и званых ужинов, казалось, переняло атмосферу катакомб Хеллсингов, ужасая любого нормального человека своим нынешним содержимым. Пакеты с донорской кровью, карбункулом выглядывали среди осколков льда. Недовольно хмыкнув, первый из рода вампиров снял плащ и шляпу, оставаясь лишь в чёрных брюках, жилете с белой сорочкой и алом галстуке. И перчатках. Белых, как снег, с печатями Кромвеля на каждой. Самые элегантные кандалы, которые только могла породить истинно английская семья рыцарей-охотников на нечисть. - Ты всё ещё ни разу не ела, как вампир. Прошло более месяца, полицейская. Долго ещё ты будешь цепляться за людскую мораль? Когда ты уже поймёшь, что теперь ты - дитя ночи, а значит и вздор человеческих принципов тебя отныне не касается? -Я…Я не могу…- тихо раздалось в ответ по ту сторону последнего пристанища мёртвых. Казалось, девушка ещё хотела что-то сказать, но стремительно убывающие силы не дали ей этого сделать. Все приобретённые за 19 лет принципы не давали Виктории Серас переступишь через себя и принять свою новую сущность. Раздражённо фыркнув, Алукард подошёл к саркофагу и лёгким движением руки отодвинул крышку гроба, будто это был лист картона, а не укреплённый бронепластиной цельный пласт акации. На сдвинутой отшлифованной поверхности значилось: "Виктория Серас 1980-1999 год". Взору ночного гостя предстало изящное женское тело в голубой пижаме, лежащее в скованной позе на боку. Казалось, каждый мускул обладательницы небесно-голубых глаз судорожно подрагивал, не давая ей пошевелить и пальцем. - Видимо, голодовка дала о себе знать, полицейская. И даже после этого ты отказываешься принять свою сущность? Вампир наклонился над бывшей сотрудницей полиции, так что его длинные и чёрные, как смоль, волосы едва коснулись юного лица, искажённого болью судорог. В ответ Виктория лишь крепче сжала бледные губы, зажмурив глаза. Видимо, она до последнего цеплялась за остатки своего человеческого "я", даже если это будет ей стоить стольких мук. Дыхание её было частым, но слабым, еле-заметным. Ещё один пережиток прошлой себя, оставшийся на память о времени, когда дышать и вправду было необходимо. Теперь это было лишь имитацией, игрой в жизнь. - Упрямства тебе не занимать, вот только используешь ты его в самом ненужном направлении. Ты слабеешь с каждым мгновением, полицейская. Долго ещё ты будешь лежать здесь и бороться сама с собой? Или ждёшь, пока от истощения не сорвёшься и не прокусишь горло попавшемуся под руку товарищу? Судорожный вздох и сжатый в бледной ладони атлас обивки был красноречивее тысячи слов, на которые, к тому же, Серас не была способна. Довольно усмехнувшись, черноволосый носферату сел на край гроба, окинув ещё раз надпись на крышке. И тут, под чёткими печатными буквами даты и имени, заметил белый курсив эпитафии. Фраза была столько короткой, что вмещалась всего в два слова:"Cadmea Victoria". С секунду задумавшись, вампир громко рассмеялся, приложив ладонь ко лбу и запрокинув голову. - Уолтер, как всегда, превзошёл себя. "Кадмова победа", как иронично. Более подходящих слов и не подобрать. Снова взглянув на слегка подрагивающее тело своей слуги, граф наклонился над её лицом, взяв пальцами за подбородок. Заглянув в глубину небесно-голубых глаз, поддёрнутых дымкой бреда и нахлынувшего недуга, Алукард про себя отметил, что, не смотря ни на что, эти глаза продолжали оставаться чистыми, полными невинности и веры. Такие наивные, но такие чудесные глаза. В комнате вдруг повисла абсолютная тишина, прерываемая ослабевающим дыханием дракулины. Рубиновый и васильковый взгляд встретились друг с другом, как будто в противоборстве. Спустя мгновение ночной гость вздохнул и отпустил бледное лицо Виктории, будто признав поражение. Он не сможет её изменить. А может и не хочет менять. Эта сцена не на шутку напугала Серас, что лежала теперь, глядя в каменный потолок, не в силах даже прикрыть глаза. Тем временем прародитель вампиров встал и подошёл к столу, где покоилось ведро с нетронутой донорской кровью. Выудив один из алых пакетов, носферату вернулся к краю саркофага, надкусывая упаковку, из которой тут же тонкой струйкой потекло содержимое. Кислый запах ржавчины в секунду наполнил ноздри лежащей блондинки, от чего её зрачки сузились до щёлок, а радужка стремительно начала алеть. Испугавшись самой себя, Виктория зажмурилась и отвернула лицо в сторону, сжав из последних сил атлас обивки. На этот жест брюнет лишь усмехнулся, испачкав большой палец белоснежной перчатки в прохладной струйке крови. Снова взяв непокорную слугу за подбородок, вампир обратил её лицо на себя, а после, глядя в небесно-голубые глаза, поддёрнутые алой рябью, провёл пальцем по бледным, но от того не менее мягким губам, оставляя слабый кровавый след. Во рту у девушки пересохло, язык инстинктивно потянулся облизнуться, а клыки заныли с удвоенной силой. Казалось, хозяин издевался над ней, играл с её беспомощностью. От таких мыслей блондинка в последний момент прикусила себе язык, отведя взгляд от самодовольного острого лица, расплывшегося в наглой, широкой улыбке, сверкающей крупными клыками. -Ну что же, раз так, то у меня нет выбора. Полицейская…Нет, Виктория Серас. Ты - моя слуга. Я - Алукард, твой хозяин. И я приказываю тебе выпить кровь, чтобы снова сражаться за меня. С этими словами носферату снял очки, повесив их за дужку на жилет, отпил немного от донорского пакета и приблизился к лицу Виктории, которая от шока и слабости лишь во все глаза смотрела на приближающийся силуэт своего господина. Секунда - и вот уже губы мужчины накрыли её, а языки сплелись в поцелуе. Кровь потекла ручейками, заполняя рот блондинки и насыщая столь жаждущее этого тело. В первую секунду дракулина хотела оттолкнуть своего хозяина, но жажда сыграла своё и попытка отстраниться тут же переросла в углубление поцелуя. Серас хотела получить всё до последней капли, прижимаясь к губам Алукарда, как к единственному спасению. Разум её помутился. Это первый в её жизни поцелуй. Первое ощущение крови на губах. Всё было так неправильно, но в то же время, казалось, стояло на своих местах. Может, прошла вечность, а , может, - лишь мгновение, но тёмноволосый вампир отстранился от губ бывшей полицейской, облизнувшись длинным языком. Даже то немногое количество крови, что смогла выпить новоявленная носферату, чудодейственным образом подействовало на неё. В груди разлилось приятное тепло, разгоняющее судороги и возвращающее контроль над телом его законной хозяйке. Кожа перестала быть столь бледной, а дыхание стало более глубоким, особенно всвязи с недавней, пускай и навязанной привычкой, нехваткой воздуха. Хищный взгляд Виктории остановился на окровавленном пакете в руках Алукарда, заставив блондинку принять сидячее положение. Тело хотело ещё, жажда с головой накрывала девушку, но стоило ей потянуться в сторону "пищи", как тут же она одёрнула себя, прижимаясь спиной к противоположной стенке гроба. Не смотря ни на что, даже подсознание Серас отказывалось признавать свою необходимость в крови человека, признавать себя чудовищем, кошмаром ночи. Реакция на такое поведение отразилась на лице Алукарда лёгким недоумением, но в следующую секунду по подвалу раздался громкий смех. - Прекрасно, полицейская! Даже после того, как ты узнала кровь на вкус, ты продолжаешь цепляться за мораль! Какое упрямство! Что же, ты ещё и вправду человек. Упрямый и глупый, удивительный человек! Однако… Лицо венца вампирского рода снова оказалось в опасной близости к сотруднице Хеллсинга, что всеми силами вжалась в стенку саркофага, не зная как или не желая давать отпор. -Я не могу допустить, чтобы ты продолжала лежать здесь, лишая Хеллсинг боевой единицы и разочаровывая нашу госпожу. Интегра терпеть не может отлынивающих от работы по какой бы то ни было причине, а особенно - по собственной глупости. А поскольку я в ответе за тебя, то и проблему эту решать лишь мне. И как только последние слова слетели с губ, растянувшихся в хитрой ухмылке, дракулина вновь оказалась втянута в кровавый поцелуй. Их языки сплетались в причудливом танце напористого хозяина и неловкой слуги. Виктория вновь хотела сопротивляться и теперь даже имела силы на это, но вдруг осознала, что когда она пьёт кровь так, то подсознание будто бы не замечает подвоха. Такой обман самой себя, может, и был неправильным, но почему-то Серас принимала его. Тем более жажда никак не унималась, а выход оказался так близко. Наконец откинув все мысли в сторону, Виктория полностью отдалась процессу, самая припадая к губам своего хозяина. Слюна и кровь смешались в странный "коктейль" опьяняя неопытную девушку, что самозабвенно отдалась заботе своего хозяина. Снова и снова вампир преподал к губам своей слуги, а та вновь и вновь не могла удержаться. Как будто сама природа не позволяла ей оторваться от столь желанной крови, разлившейся по бледным губам. Как только пакет с кровью подошёл к концу, Алукард отстранился от бывшей полицейской, напоследок слизнув струйку крови в уголке её губ. - Если не научишься есть сама, то мне и дальше придётся прибегать к таким методам. А тебе этого не хочется, верно? "Неверно",- невольно промелькнуло в голове у Серас, от чего её щёки тут же вспыхнули алым. Носферату хитро улыбнулся и тут же испарился из помещения, будто бы его тут никогда и не было. И лишь опустошённый пакет с кровью и залитое краской лицо Виктории свидетельствовали о недавнем визите. Визите, который должен был вновь повториться.