с малиной.

— Почему именно чай? Михаил замирает, чайник маленький приподнимает, останавливая вытекающий напиток. Оборачивается медленно, смотрит на Александра, который облокотился бёдрами на столешницу, задумчиво на груди руки сложил. На волосы его падали золотистые лучи солнца вечернего, мягко очерчивали его контуры. На стенах тоже тёплые лучи нашлись, впрочем, как и на всей мебели на кухне. — В каком смысле? - недоуменно спрашивает Москва, тянется за второй кружкой и ситцем, которым вылавливать будет душистые травы и фрукты. — Почему ты так полюбил чай? - задает вопрос по новой, хмурится, ведь кажется ему, что глупость он какую-то спрашивает, ей богу. Наблюдает внимательно за действиями Московского, который не спешил отвечать, видно, задумавшись о чем-то. — Чай — очень универсальный напиток, - говорит тихо Миша, чай свой помешивает, — его можно всегда пить. — А чем же кофе тебе не угодил? Санкт-Петербург кофе любил, пил его постоянно, вечно пробуя сорта новые, из стран разных привезённые. Сам по утрам, когда настроение хорошее и время было, варил, смакуя вкус его несколько горький, настоящий. Конечно, была у него кофемашина, где режимов было множество, но не то это было, по сравнению с тем, что он турке варил. — Кофей? Души у него нет, понимаешь, - вздыхает, в сторону упаковку с улуном убирает, из чашки глоток делает. — Чай имеет тысячи вкусов и видов, каждый из которых подходит ко всякому событию. А с кофе не так: все они, виды его бедные, по одной аналогии делаются, да и вкус их почти не отличается. Михаил пожимает плечами, мол, что правда, то правда, не стоит обижаться. Александр, несколько возмущённый его словами, глядит на Московского хмуро, губы тонкие поджимает. Кофе тоже ведь разный бывает, и так нагло заявлять об обратном — полный абсурд. — У кофе большое разнообразие вкусов, - произносит Романов, очки свои в сторону откладывает, переносицу потирает, — и на событие какое-то, найдётся подходящий под него кофе. — Нет, - смеётся Миша искренне, смотрит на любовника насупленного, что порывается защищать честь кофе. — Я с этим и не спорю, да только не думаю, что гостю дело будет до того, какой кофей ты подашь. А в чае он сразу почувствует отношение свое к себе — будь то он просто чёрным или зелёным, будь то какой-то фруктовый. По кухне аромат витает душистый, нежный, обволакивает своей некой атмосферой спокойной, не позволяя спор начать. Петербург молчит, взгляд его озадаченный в окно направлен. От очков, отложенных ранее, на стене солнечные зайчики, туда-сюда бегающие. Москва засматривается на них, продолжает. — Чай в любое время пить можно: утром и днем — чёрный, крепкий, или с бергамотом; вечером — можно побаловать себя фруктовым или ягодным; а ночью, когда вдруг проснулся ото сна плохого, можно и с ромашкой выпить. Чай плохим не бывает — бывает только плохой способ заваривания, который разный у всех сортов. А кофе твой горький! На последнее предложение Саша смеётся тихо, рукой рот прикрывает. В целом, с Мишей он согласен был, но за кофе обидно было, он ведь не виноват, что Московский весь вкус его чарующий понять не в силах. — Но твой кофей я люблю, - Москва прячет улыбку нежную за кружкой чая, волосы, в глаза лезшие поправляет, на Александра глядит, который краснеет от слов приятных. Санкт-Петербург молчит ещё немного, рушить ауру тишины не хочет. Уже закат был виден розоватый, а лучи солнца совсем блеклыми стали, исчезая медленно, но верно. — Благодарю, - кивает Романов, подходит ближе к Мише, видно, задумал что-то. — Удосужусь ли я чести, чай твой, по описаниям божественный, испробовать? Михаил, уловив суть слов сказанных, улыбнулся. Обернувшись, он с удивлением отметил, что лица их уж очень близко друг к другу. — Всё только для Вас, Александр, - в шутку на 'вы' называет, в глаза родные, серые, вглядывается, видя там отражение себя. — Какой вкус выберете? Саша теряется, он ведь совсем не знает, что выбирать, да и есть ли такой сорт у Миши... — Я всецело доверяю твоему прекрасному выбору, Миша. Москва легонько кивает, в нос целует напоследок, отходит. Сейчас, совсем не хотелось портить все страстью дикой, хотелось обниматься нежно, пить чай и разговаривать обо всем, что только есть, не переживая ни о чем на свете. — Значит, с малиной. Ты ведь не против? - уточняет Московский, пальцами кожи фарфоровой касается, спрашивая не только словами, но и действиями своими. — Нет, спасибо. На устах Романова улыбка мягкая играет, сам он рядом стоит, за Мишей своим наблюдает, вернее, за тем, как тот чай любовно делает. Иногда Саше казалось, что Миша мог вполне спокойно работать в тихой чайной лавке в маленьком городе, где через года темп жизни не меняется, наоборот, замедляется только. Но потом, вспомнив ещё и о характере возлюбленного, Александр эту мысль убирал в глубинки сознания своего, чтобы вспоминать о нем в моменты только такие. — А в честь какого события чай с малиной? - интересуется Санкт-Петербург, на плечи руки свои укладывает, оглаживая. Пальцами музыкальными и по груди проходится, и шею задевает, будто случайно. Москва глаза свои небесные прикрывает, расслабляется под касаниями нежными, в момент нужный кисть изящную ловит, к губам её подносит, оставляя несколько поцелуев невесомых, шепчет: — Он в честь нашей с тобой любви, Сашенька.