Бараки

      Когда-то давно очень умный человек сказал, что Мурманск похож на Париж: увидел и хочется умереть. Только это слишком уж грубо, ну, подумаешь, на фоне серости климата ещё и серость домов, стоящих так, будто пьяный архитектор рассыпал макеты. Какой-нибудь ещё более умный человек буркнет: "У-у, дураки, это ж всё из-за сопок!" Критическое мышление обычно не сильная сторона этих двух гениев, да и зрение тоже. Один не видел красоты среди суровых камней и карликовых деревьев, а другой думает, что какие-то сопки—большая проблема для людей, которые в своё время болото осушили собственными костями, чтобы город построить. Впрочем, Мурманск всё равно странный, очень странный. Непонятный и тихий, а всё, чего люди не понимают, превращается в страх. Да даже города, если не были в силах понять—чаще тактично молчали или уходили. Впрочем, это не было такой уж большой проблемой.       Баренцев Роман всю жизнь общался только с исключительно северными городами, хотя, ладно, по правде—с одним городом было строго-настрого запрещено заводить дела, пусть Архангельск и отрицал это. Но Александр Петрович не обижался уже лет двести, поэтому тихо-мирно помогал младшему товарищу.       Рыбная столица, Кольская столица! Да, это была минута славы, добытая сквозь бомбёжки, интервенции и революции. Мурманск гордился собой, а ещё больше им гордился Рафаил Фёдорович, который, будто слепой котёнок, не замечал, что его любимый маленький Ромочка давно уже имел свою область, так ещё и действующий флот. В какой-то момент Мурманску становилось настолько неловко, что он замолкал, и никакие тренировки на Петрозаводске не помогали, да что там! Даже бедной Кандалакше не удавалось выудить из него пару словечек. На Севере—жить, а любовь никто не обещал.       —Какой ещё ядерный взрыв! —обессиленно упал на потрёпанный диванчик Петя, которого угораздило остаться у друга на выходные.       Мурманск неловко мял край зелёного свитера и разглядывал узоры на ковре. Петрозаводск вздохнул и спокойно заговорил:       —Ну, ладно, давай так, —мужчина почесал затылок, —Может, ему что-то нравится?       Рома радостно хлопнул в ладоши:       —Точно! Когда Александр Петрович не вмешивается в его дела! А ещё не дышит, но это он просил никому не говорить.       —Ты невозможный. Романтика—явно не твоё.       —Не моё, —Мурманск расстроено присел на кресло.       Петрозаводск фыркнул и взял помятую газету со стола, с поддельным интересом в неё всматриваясь.       Рома и сам не особо понимал, как такой возвышенный Архангельск согласился выпить по кружке чая, зная насколько Кольская столица неловкая, а ещё и странная. Может, за столько лет и привык?       Все прекрасно знают суровую Неву и Балтийское море, за них Россия поплатилась множеством людей. Построили столицу на костях и радуются, как бы сказал Рафаил, но как бы сказал Мурманск? Никак. Он не знает, не думал об этом. Мысли съедают его, мужчине по-настоящему страшно в такие моменты. Петя непонимающе взглянул на друга, который внезапно помрачнел:       —Расстроился что ли? Если уж он обещал прийти, то явно питает к нашему мальчику некоторую симпатию, —он подмигнул, —Ладно, вижу, что ты не настроен. Пойду, погуляю.       Петрозаводск медленно вышел из квартирки. Мурманск окончательно погрузился в спутанные раздумья.       Грязь. Грязно. Рома откашлялся и натянул улыбку: подумаешь, повсюду мусор, а у кого по-другому? Мысли подсказывали, что у всех.       Парадокс: чем дальше на север, тем более ты начинаешь любить свой край, но при этом хотеть уехать до скрипа в зубах. Мурманск хотел бы убежать от разваленных домов, стоящих на реконструкции дольше, чем существует Российская Федерация, а также от мусора на улицах и кривых-косых гаражей на фоне сопок, но ничего не получится. Он просто всматривался в каждый кусочек земли и глупо улыбался: так странно! Настолько убого, что даже хорошо. Мысли снова запутались, принося почти физическую боль. Рома тряхнул головой, как конь, отгоняющий мух, и резко встал, делая некое подобие зарядки.       За окном сияло солнце, обещавшее держаться на небе до конца. Настоящие белые ночи! Мурманск задумался о туристах, но оглядел свою квартирку и с горечью откинул такую идею. Замерзнут, бедняги... Или убегут, только завидев аэропорт, больше похожий на сарай. Он резко влепил себе пощёчину, чтобы успокоиться. Неужто весеннее обострение? Философствовать некогда, пора искать чай.       Мурманску снова не везёт, но надежда умирает последней, поэтому Архангельску просто обязательно должен нравиться пакетированный чай. Ещё утром мужчина кое-как сварганил, именно сварганил, а не приготовил, рыбный пирог. Гордость заполнила грудь.       —Как хорошо! Как славно!       Он глупо крутился по чистенькой кухне. Ладно, жизнь налаживается.       Мурманск стоял ещё целых полчаса в коридоре, посматривая на наручные часы. Наконец, на пороге показался запыхавшийся долгожданный гость. Архангельск скинул пуховик и чмокнул Кольскую столицу в обе щеки. Пройдя на кухню, он недовольно заговорил:       —Ну что такое! Господи! Роман, ну как ты можешь так жить?       Мурманск поежился:       —О чем ты? Снова бараки? Так их сносят, всё в порядке, парочку в качестве музея оставят. Скоро сам отсюда съеду, —он быстро-быстро тараторил.       —Бараки тут вообще не при делах, я о другом, хотя о них мы тоже поговорим. Почему аэропорт так далеко? Это же ужас какой-то. Издевательство над людьми.       Рома провёл пальцем по кружке и четко приговорил:       —Сопки.       —Малая напасть—твои сопки! Вон города в скалах строили и на.., —Архангельск запнулся.       —Болотах, —учтиво подсказал мужчина.       —Да... А ты чего такой бледный? Заболел? Ну, дурень, говорил же, что рано ещё шубу снимать...       —Не болею я! Рафаил неловко кашлянул и отпил чая:       —Снова корабли?       —А что с ними?       —У-у, какой ты трудный... Снова пожары?       —Нет.       Гость прищурился:       —Тогда, ты снова обдумываешь каждую мелочь в одиночестве, да?       Мурманск проигнорировал вопрос и набил рот пирогом, чтобы не пришлось отвечать.       —Ребёнок, —фыркнул Архангельск, —Значит, я прав. Вот ты боишься плавать в море, а в собственные мысли ныряешь, как олимпийский чемпион. Сколько раз повторять—говори, о чем думаешь. Мне, Петрозаводску, бабке на остановке, но говори, —мужчина поучал, будто старый учитель своего непутёвого ученика.       —Ты мне нравишься, —выпалил Мурманск, как только прожевал последний кусок пирога.       Рафаил покраснел:       —Не об этом я тебе говорю. Давай, больше не будем возвращаться к этому? Отложим до момента, пока ты не подлечишься, —мужчина тепло улыбнулся.

***

      Мурманск тихо упаковывал все свои пожитки в большие коробки. Настала пора уезжать из любимого барака, который когда-то был чуть ли не единственным. Каждый раз попадались разные безделушки, которые Архангельск заботливо привозил в дар маленькому Роме. Подарки были разными: от маленьких солдатиков до ножичков и раскрашенных деревянных ложек.       Возможно, сейчас он принял по-настоящему взрослое решение—оставить всё в этой квартире, не возвращаться, перевернуть лист и начать заново. Лицо Ромы просияло. Ну теперь-то он точно перестанет нести всякую чушь и со всеми подружиться, правда же?