呪いはあんたですわ。
***
Неж Лебланш был ангельски прекрасен. Красивое лицо, безупречные манеры и опрятный внешний вид. Безукоризненное поведение, словно он присутствует на каком-нибудь банкете для высокопоставленных лиц, а не на съёмочной площадке очередного фильма, за который так щедро платили дяденьки, любящие взглянуть на худенькие ножки мальчиков в коротких шортиках, как злорадно отмечал про себя Вил. У него не могло быть плохого настроения, на лице вечно сияла легкая улыбка. Он всегда был готов помочь младшим коллегам или сымпровизировать что-то по просьбе режиссёра.
Идеал. Кажется, именно так называют подобных людей.
Вил Шенхайт сам по себе был далёк от идеала любого толка, хотя и стремился его достичь. Предпочитал бы не общаться и с этим, однако, судьба имела на него другие планы.
Полным безумием было то, что, пожалуй, он один видел, что ровно в той же степени Неж Лебланш был дьявольски отвратителен. Ясно стало позже, что вероятно те, кто так же поняли это, уже кормили своей плотью рыб на дне какой-нибудь реки страны Пироксена. Но начиналось все донельзя мило, до чувства вины было неприятно не терпеть такого любезного парня. Режиссёры цыкали в его сторону недовольно, другие актёры советовали поунять гонор.
Вил после очередного съёмочного дня смотрел на цветы, оставленные Нежем для него, чтобы подружиться и только вздыхал, думая о том, с каким безмерным удовольствием вдарил бы этим веником по его чудесному лицу. Интуиция говорила о том, что он не ошибается. Неприязнь его не такая безосновательная, просто пока не совсем аргументированная реальными фактами. Общественное мнение давило, и Вил ставил уродские растения в воду. Неж ничего не знал о его вкусах.
«
Вил-сан, за что вы меня ненавидите?»
Шенхайт уходил со съёмок всегда с менеджером, так как заводить дружбу на работе не входило в его планы. Ничем хорошим это обычно не кончалось. Но сегодня он отпустил того пораньше. И это было фатальной ошибкой, потому что коллеги испарились как по мановению волшебной ручки, зато перед ним предстал улыбающийся всеобщий любимец. С абсолютно бесцеремонным и глупым вопросом, на который Вил, умеющий заткнуть любого, впервые не мог найти слов для ответа. И все же сдаваться он не намеревался.
«
За фальшивость и эту улыбочку твою уродскую»
Вил отвечал резко, но без страха, несмотря на то, что пришлось задуматься прежде, чем оформить нелюбовь во что-то цельное. Пусть это была малая часть его мыслей. Тратить слова на объяснения было как-то жаль. Неж слегка неловко дернулся и серьёзно посмотрел на него.
«
Разве не вы в последнем интервью говорили, что вам нравятся нежные, но решительные люди?»
Шенхайт поморщился с отвращением. Всё его телевизионные выступления можно было смело делить напополам, хотя бы потому, что в какой-то степени его карьера стояла на коммерции, как и Лебланшева наверняка, и он не всегда имел свободу слова. Хотя и отвоевал свой максимум и мог сортировать проекты по приоритетности, оказываться от откровенно дерьмовых или быть резким. Его имидж предполагал некую стервозность, и это не было игрой. Лишь одна из сторон его характера.
Тогда он, пожалуй, сказал правду, вспоминая Эпеля и их обучение в Колледже. Каким неловким и дерзким был тот парень тогда и как он расцвел сейчас, будучи уже третьегодкой и старостой Помфиоре. Они с Руком ни разу не жалели о своём решении назначить его на эту должность.
Вил по колледжу скучал перманентно, хотя эти чувства приходилось прятать даже от себя где-то в глубине души. Он может и был эгоистом в какой-то мере, однако, не настолько, чтобы отвлекать друзей от дел и просить встречи чаще, чем те могли. Да и его обычно плотный график не добавлял оптимизма в этом направлении.
И все же с Эпелем его объединила не только учёба.
А одна ночь, горячие поцелуи в тайне ото всех на выпускном балу и обещание быть вместе после выпуска. Кровь прилила куда-то к груди, с этими приятными мыслями так, что он едва ли не краснел. И конечно Нежа Леблашна в этой картине мира не было. А в реальности, к сожалению, был. Настойчиво ожидал ответа.
«
Разве тебя это касается?»
Отчеканил Шенхайт, приходя в себя. Терять голову перед неприятным для себя человеком он точно не желал. И это посягательство на личное не нравилось ни в каком виде.
Неж сначала замялся, но сразу же улыбнулся, обнажая свои по-детски невинные ямочки.
«
Вы правы, нет. Мы же можем хотя бы попробовать пообщаться? Вы измените свое мнение обо мне»
Вил едва ли не выпалил, что это маловероятно. Интуиция его никогда не подводила. Человек или проходил его внутренний фейс-контроль, или нет. Послаблений со вторыми попытками у него не было. Предъявляя завышенные требования к себе, привыкаешь предъявлять их и к другим тоже.
Глядя в приветливое лицо оппонента Шенхайт не верил ему ни на йоту, сколько бы веников он ещё не принёс.
«
Не думаю, что есть смысл»
Вил крутанулся на каблуках и продолжил собирать свои вещи. Он посчитал разговор оконченным, но Неж полагал иначе, настырно обойдя его и встав с другой стороны.
«
Неужели вы откажете и разобьёте сердце своему коллеге?»
Шенхайт чувствовал, как внутри поднимается растущее недовольство и все начинает вскипать. Это было опасно, потому что проблемы с контролем гнева шли с ним бок о бок практически всю жизнь. И если близкие знали, как с этим бороться (
Эпель молча обнимал его, а Рук давал прокричаться), то у посторонних не было шансов на жизнь. Вил понимал свою ответственность перед съёмочной группой и, несмотря на неприязнь, не хотел закончить битьем тарелок о голову Лебланша. После накатила неимоверная усталость. Спать хорошо не удавалось уже вторую неделю, есть примерно столько же, а эмоциональное состояние держалось чудом.
И теперь хлипкую лодку его самообладания пытались раскачать.
В голове всплывали чужие слова о возможной несправедливости и гоноре. Больше всего Вил сейчас хотел бы лежать на коленях Эпеля пока тот учит заклинания или варить яды с Руком, перебирая новые составы до самого утра. Жизнь предлагала ему сомнительного парня, которого он не переваривал. Это было отвратительно несправедливо, но казалось, что выхода нет.
«
Я пойду с тобой только потому, что голоден. Если мне не понравится хоть что-нибудь, я сразу уйду»
Вил отодвинул Нежа, и посмотрел на себя в зеркало. Надо признать, что
выглядел он абсолютно ужасно. Тушь скаталась в комочки под глазами, пуговица на рубашке оторвалась, галстук расхлябался так, что оценил и позавидовал бы Флойд Лич, а штаны помялись. Шенхайт закинул сумку на плечо и вышел из комнаты. Кажется, он беспощадно выгорел и начал принимать глупые решения без длительного раздумья, что было для него совершенно нетипично.
Оставшийся вечер того дня прошёл не так паршиво, как он ожидал. В кафе он позволил себе стейк средней жирности и чуть более калорийный салат, чем обычно, зная, что завтра все равно придётся идти в зал и проводить там несколько часов. У Вила был недовес, но он должен был удерживать его, чтобы фигура смотрелась на экране безупречно. Неж такими проблемами явно не страдал, о чем свидетельствовала его полная тарелка сладостей и других десертов.
Он развлекал Шенхайта какими-то посредственными разговорами обо всём и ни о чем, когда тот понял, что уже не тянет. Зная о своей высокой переносимости алкоголя, Вил заказал виски и пока его не принесли вышел в туалет, дабы привести себя в порядок. Перед зеркалом он быстро умылся и критически себя оглядел. Лицо завтра опухнет от высокоградусного напитка, однако, заснуть под болтовню Лебланша будет хорошо, ибо возможно тот будет достаточно благороден, чтобы оставить его в кафе, сотрудники которого наверняка позвонят Эпелю, чтобы тот его забрал. Фельмьер повозмущается о его безответственности, но
конечно приедет и в тайне уложит спать в его бывшей комнате в общежитии, занятой теперь им.
Испытывая к себе глубокое отвращение, Вил снова умылся, а после достал косметичку и принялся колдовать над своей внешностью. Вопросы Нежа, к слову, ему совсем не нравились. Непомерное внимание к его личности, и желание узнать чуть ли не какой коврик лежит в его туалете, не располагало к продолжению дальнейшего знакомства от слова совсем.
Как бы Лебланш не принял его новый макияж за признак некоего к нему интереса и не обманулся этим. Он всего лишь не хотел ударить в грязь лицом перед посетителями и сотрудниками кафе, узнавшими его безо всяких сомнений и Эпелем, который, скорее всего, приедет за его пьяным телом.
Подавляя желание сбежать через чёрный ход, Вил вышел при всем обычном для него параде обратно и сел за столик. Виски уже подали, что спасало бедственное положение. В сон начало клонить где-то после пятого бокала, хотя обычно ему не хватало и нескольких бутылок, чтобы стать хоть чуточку пьяным. Однако рядом с Нежем было настолько безразлично на правила приличия, что он позволил себе прилечь на скатерть головой на секунду.
Пробуждение оказалось не столь приятным. Когда Вил открыл глаза, было очень холодно и больно по всему телу. Чувствуя себя так, будто его, по меньшей мере, переехало машиной, он сел в постели и оглядел свои руки.
Кожа была усеяна свежими шрамами с едва ли запекшейся кровью и синяками. Ничего не понимая, но ощущая, как внутри нарастает какой-то почти животный страх, он осмотрел обстановку комнаты. Это не напоминало ни одно из помещений Помфиоре, каждое из которых он знал досконально как бывший староста, ни его собственную дорого обставленную квартиру.
Зато на стене красовался огромный плакат с Нежем.
Сердце рухнуло куда-то вниз. Шенхайт ещё только предполагал, что происходит, однако, и это предположение делало ему больнее, чем что-либо другое. Он поднял одеяло, невзирая на боль в нижней части тела. Вместо новой шелковой рубашки, купленной менеджером совсем недавно, на нем красовались лохмотья. И кроме них ничего.
Чем больше Вил думал, тем меньше ему нравилось все происходящее. Лицо Лебланша на плакате теперь казалось особенно мерзким.
Им…воспользовались?
За оглядыванием себя и судорожными размышлениями Шенхайт и не заметил фигуру, возникшую в дверном проёме.
«
Доброе утро, Вил-сан»
Он вскочил, инстинктивно сжимая руки в кулаки. Несмотря на то, что тренировки последний раз он посещал с Джеком в Саванакло, навык рукопашного боя, выработанный с детства, ещё не забылся. Помноженный на гнев, он дал бы огромное преимущество перед хлипким Нежем даже, если тот тоже способен на что-то.
«
Ты… Какого черта?»
«
А, так вы уже догадались, что здесь произошло. Ну что же мне ответить? Вы были слишком непокорным даже будучи пьяным, мне пришлось применить силу. И не стоит смотреть на меня с такой ненавистью. Я же люблю вас. А вы мне изменяете»
Вил явственно ощутил, как стынет кровь в его жилах.
Неж — сумасшедший. Он не говорил ни слова правды, когда находился на людях, и не стоило, отвергать свою интуицию, выбирая вместо неё усталость и просьбы коллег к сотрудничеству. Теперь его дела плохи донельзя, однако, он не из тех, кого легко сломать или запугать. Он будет бороться за свою жизнь даже в условиях, когда надежда так хрупка. Лебланш наверняка излазил его телефон вдоль и поперек, пока он валялся под эффектом, очевидно, снотворного и прочитал все переписки. А возможно и отправил что-то, чтобы о нем не беспокоились.
«
Мы с тобой даже не были знакомы, как ты можешь любить меня?»
Милая улыбка Нежа погасла за секунду. Его зрачки больше не блестели сочувствием, напротив, больше он был похож на того, кто способен достать нож и воспользоваться им безо всяких сожалений.
Иными словами, на себя настоящего. Шенхайт подобрал слова неаккуратно и ранил, если говорить терминами морского боя, в который его учил играть Азул.
Главное было не убить.
«
А вы зазнались» — Лебланш приблизился и коснулся его лица, глядя в глаза. «
Думаете, что кому-то нужны, кроме меня? Интересно от чего так? Вас никто и никогда не будет любить так, как я. Ещё с первой встречи на VDC.»
В голове роем пронеслись воспоминания. Вил мало что помнил с того дня, потому что после проигрыша в конкурсе, к которому они с командой готовились практически без сна и перерывов на еду, провалился в пучину отчаяния молниеносно и надолго. Соперников на сцене он даже не заметил, разве что краем глаза, а все необходимые приветствия выполнил на автомате. Неж был в команде Академии? Шенхайт внимательно уставился на него отведённым прежде в сторону взглядом и понял. Парень в старомодном чёрном берете и белом пиджаке. С такой же ублюдской улыбкой.
Он?
«
Вижу, вы вспоминаете. Ах, сколько лет прошло, а я все ещё люблю вас. Вам не стыдно так со мной играть и делать вид, что вы меня не узнали? Сколько моих букетов вы выкинули? И что за мерзкие переписки в вашем телефоне с Эпелем? Может мне навестить его и выбросить в какую-нибудь реку?»
Неж, говоря все это, улыбался безумно, но впервые это было по-настоящему. Вил чувствовал на каком-то подсознательном уровне, что он не врёт и жизнь родных для него людей может быть в опасности. Пока позвать на помощь нельзя и двинуться тоже. Неизвестно, что или кто ждёт его за дверью, даже выруби он Лебланша сейчас. К тому же бежать куда-либо без нормальной одежды и с ноющими ранами будет проблематично. Следовало оценить ситуацию полностью, выждать и усыпить бдительность ангельского дьявола.
Вариант был только один и настолько противный, что Вил поклялся себе дома непременно проблеваться даже с помощью щётки. Впрочем, он мало сомневался, что получится и без неё. На глазах предательски выступили слезы, когда он,
представляя лицо Эпеля и мысленно перед ним извиняясь, накрыл губы Нежа своими.
Как не странно Лебланш действительно был достаточным дураком, чтобы, умирая от счастья, хотя бы ненадолго отбросить идею уничтожать его родных. Вместо этого он предпочел поехать за вещами в его квартиру. Когда дверь за ним заперлась, Вил долго и мучительно плакал, освобождая свой желудок над унитазом в ванной. На кухне нашлась мазь, которой обработались повреждения. Поднимать вопрос того, почему все его тело ниже торса болит, смысла не имело.
Косвенно Неж ответил на него и так, а точно знать Шенхайт не желал.
Так и потекла его жизнь весь следующий месяц. Лебланш написал менеджеру и семье с друзьями, что он уехал на отдых в королевство Роз. Риддлу и Эйдьюсам, которые после выпуска проживали там, была представлена версия про Коралловое море. Азулу и братьям Лич про Терновую Аллею. Ниточки о его присутствии хоть где-то варьировались от человека к человеку, но пока не вызывали подозрений. Вил любил отдыхать один и часто полностью обрубал телефон в отпуске. Теперь проклиная эту свою черту, он надевал очередную дорогую шелковую рубашку, которую Неж желал на нем видеть и выходил к нему в зал.
Шенхайт выключил все свои чувства, потому что они не имели никакого значения. Он на автомате целовал Лебланша или терпел интимную связь с ним, чтобы выторговать себе возможность выходить на улицу хотя бы под его присмотром. У него был план, решимость осуществить который росла с каждым днем. Сначала он думал, что это бесчеловечно и до такого он не опустится никогда. Через два месяца плена Вил понял, что готов ко всему. Его силы духа были на пределе, тело, которое исторгало из себя еду после каждого контакта с Нежем тоже.
Едва ли он мог бы протянуть так ещё более длительное время.
Покорность работала. Ангельский монстр, переставший притворяться и часто показывающий свою истинную натуру, выводил его в соседний лес на полчаса в день. Бежать Шенхайт не пытался и даже не думал об этом, молча собирая
определенные красивые цветы, которые перемалывались и смешивались друг с другом в нужных пропорциях, пока Неж проводил время вне дома.
День расплаты наступил спустя четыре месяца. Вил готовился к своему освобождению как к празднику, уничтожив все сожаления окончательно. Напротив, он был готов довольно взирать на результат своих трудов. С самого утра он пребывал в чудесном настроении. Подозрений у Лебланша, почти уверенного в его чувствах, это не вызывало. Он приготовил завтрак, убрал весь дом с особой тщательностью, то же самое провернул с обедом. Планы выдавала только бутылка хорошего вина в его комнате и лёгкий дымок над ней.
Неж был сумасшедшим. Но глупым и по-больному влюблённым, а не гением, который мог бы раскусить его задумку.
С наступлением вечера Вил облачился в костюм, который Лебланш особенно любил видеть на нем и подал ужин. Скрывать свою радость было все труднее.
«
Вил-сан»
Наконец нарушил тот тишину, которую не позволялось нарушать Шенхайту. Опыт сломанной на второй месяц лодыжки повторять не хотелось. Это вывело его из игры слишком надолго и замедлило процесс сбора таких полезных растений.
«
Да, дорогой»
К горлу подкатил привычный комок содержимого желудка, но Вил был прекрасным актёром. Так говорили все, кто его знал. Ему всегда удавалось держать себя в руках.
«
Вы ни разу не говорили, что любите меня. Вам не кажется это несправедливым? Я уже в первый день признался в своих чувствах».
Неж выглядел как маленький обиженный ребёнок, наливая вино в свой бокал. Вил невольно улыбнулся, глядя на то, как он выпивает все до капли. Про себя он начал отсчитывать десять секунд, нетерпеливо стуча рукой по столу в надежде на чудо, усиленное его особой магией. Лицо собеседника начало синеть уже на шестой, на девятой он беспомощно хватал воздух. На двенадцатой Шенхайт убедился в успехе операции по белой пене изо рта.
«
И никогда не скажу тебе ничего о любви, больной ублюдок».
Когда тело Лебланша уже совсем не подавало признаки жизни, Вил, надев перчатки, все же для надёжности проверил его пульс. Ничего.
Красивые отравляющие цветы никогда не подводили того, кто в Колледже носил прозвище Король Ядов.
Не стоило так безмятежно забывать об этом.
Шенхайт спокойно достал свой мобильный и набрал Эпеля. Только когда они с Руком переступили порог злополучной квартиры, чтобы забрать его прочь, он позволил себе сломаться и плакать столько, сколько того желала душа.
Испытания кончились, и Король Ядов вновь стал простым смертным на коленях у своего возлюбленного, гладившего его по голове и говорившего самые искренние в мире слова о любви.
あんたを消して欲しいですわ。
