Чтобы писать, нужно чувствовать

-- Говорите, на постановку пришел юноша? – Джонни стоял рядом с начальником, чья студия была арендована -- Он совсем молодой, ему 23, просится позировать полуобнаженную натуру -- Полу..? – он потер щетину руками – Ладно, пусть заходит. Очередной клиент пришел позировать Джонни. Он, как известно, великий художник в свое городе, чьи картины были увешаны в местном музее. За свои 25 лет он добился славы только в своем городе, хотя о его личности мало кто знает. Картины знают, а о нем нет. Лишь те, кто позировал после узнавали его на местных улицах. Художник на селе, можно сказать и так. Сейчас он платит натурщикам, говоря о том, что он ищет вдохновение, но на деле, он ищет человека, кто бы мог вдохновлять его несколько раз. Судьба уготовила его потерять девушку, та оказалась редкостной стервой и увидев, что художник не зарабатывает толком, покинула его, а вместе с ней ушла и муза. Джонни преодолевает горе через людей, заставляя их раздеваться, а там они раздевались уже душой. Ему было все равно кто это. Девушка, юноша, старик или вовсе ребенок. Он искал вдохновение. За аренду студии он платит последние деньги, начальник ищет людей, такая вот командная работа. Раздался скрип двери и из за множества станков появилась голова с каштановыми локонами. Джонни замер, прячась среди мольбертов. – Э..Здравствуйте! – он прошел в зал Черноволосый сделал спокойный вид. Каждый раз, когда клиенты заходят к нему, его необщительность берет вверх, хочется спрятаться и не показываться. Пусть молча посидят и уходят, а свои портреты потом увидят на Цешке (так называют местный музей, где висят его картины). Он вышел в середину зала и сделал мрачный вид. – Да, добрый день. Ты на позировать? Юноша кивнул, он снял рюкзак – Меня зовут Рома – Очень приятно. Джонни – они пожали друг другу руки, но, честно говоря, художника интересовала только внешность. Из уважения он познакомился с ним. – Раздевайся пока, я принесу постановку. Он скрылся за станками и зашел в кладовую. Среди кучу кувшинов, настоящих, сухих булок и искусственных фруктов стояли старые музыкальные инструменты, чьи как то были сломаны, хотя внешне они хорошо пригождались за композицию. Рома неуверенно снял куртку – А разве это все не по договору? – он положил руки на края толстовки – Нет. Приходишь, раздеваешься, сидишь пару часов, получаешь деньги и уходишь. Рома ожидал немного другого, но его это не сильно расстроил. Его толстовка легла на стул рядом с курткой – А мне полностью раздеваться? К нему подошел Джонни и протянул баян. Он оценил телосложение парня и поднял брови – Нет. Мне достаточно торса. Русый смутился и взял тяжелый баян. Присел на драпировку и стал строить позу. Художника это смутило, он подошел к нему и стал сам строить так, как ему надо. Поза получилась не очень удобной и при такой руки и шея сильно затекали уже на десятой минуте сидения, но никого это не волновало. Захочет отдохнуть – скажет. Джонни поставил станок перед Ромой и подставил стул. Коробка с красками встала на пол, Джонни нагнулся и стал подбирать баночки – А чем вы будете рисовать? – Я вот думаю, гуашь.. маслом уже поднадоело. Рома понимающе кивнул и продолжил наблюдать за художником, рассматривать его образ, черты лица. У Джонни были лохматые волосы, видимо, он за ними не ухаживал. Внутри появилось желание причесать их. Кожа немного была жирновата и блестела на солнце. Щетина казалась очень грубая, можно было уколоться. А глаза, когда они встретились взглядом, Рома увидел в них черноватый оттенок. Большой грузинский нос напоминал картошку. Руки были немного с черными волосками, виднелась неотмывшаяся краска. Видимо, художник творил и до его прихода. Первые штрихи, Джонни намечает главные линии карандашом. После вымеряет, продолжает высчитывать по расстоянию его руки и локтя. В этот момент Рома рассматривал студию в целом, ведь надо чем то занять глаза. Просто так сидеть скучно. Станков было 6 штук, студия напоминала большую аудиторию, где стояли 3 этюдника, мольберты для работы стоя и обычные станки, для работы сидя. Шкаф, что стоял в самом углу, был побвязан нитями, чтобы палитра с маслом не пачкала работы. Так же попадались на глаза натуры женщин, где то обнаженных, где то в извращенных позах. Были даже 2 женщины, где изображали сексуальные отношения. В частности было еще и порно, но эти работы, писались для себя. На них даже было видно невысохшее масло – Я никогда не видел, чтобы вы писали такие работы Джонни поднял голову и обратил на него внимание – Какие? Рома тихонько кивнул на шкаф: – Вон те. Там же пара? И она совокупляется? – Тебя это смущает? – ...да нет.. просто интересно. Такие работы не попадают в музей. – Не попадают. Джонни не был настроен на разговор. Интересно, все художники такие? Не разговорчивые. Юноша искал тему для общения. Все таки хотелось еще поговорить о той даме, что лежит перед своим партнером раздвинув ноги – А как долго писалась та картина? – Часа 3 точно. – он сразу понимал, о чем он – Почему вы не разговорчив? – Я общаюсь картинами. – Интересные у вас темы для разговора Джонни выглянул из за холста на Рому. Тот увидел в нем презрение. Он не злился на него, лишь раздражался. Минут 5 и на холсте были намечены точки. Джонни положил карандаш – Можешь отдохнуть пока что. – он встал и ушел в кладовку. Рома поставил тяжёлый баян и последовал посмотреть, что же парень успел там изобразить. Лишь метки. Нет ничего, что могло бы показаться красивого. Сзади почувствовалось на коже дыхание и Рома вздрогнул. Сзади был художник и только сейчас, Рома увидел, на сколько был уставшим его взгляд. На сколько груба его щетина. Джонни приблизился, но тот отошел дальше, а жаль. Ему было бы легче писать, если бы Рома позволил коснуться тела. Ведь, иногда, чтобы чувствовать то, что ты пишешь – это надо ощутить на себе. – Ты уже отдохнул? – Нет, просто хотел посмотреть, что вы успели нарисовать. – Мне неловко это просить – Джонни отвел взгляд – Могу я потрогать тебя? Рома сильно смутился от такого странного вопроса, но быстро пришел в себя. Если ему это необходимо – пусть трогает – Да, конечно.. – он неуверенно согласился, еще раз подумывая о том, правильно ли он принял решение. Прохладные руки почувствовались на талии и юноша чуть не рухнул от того, как быстро его переполнили чувства. Внутри будто взорвалось что то, он начал таять в его руках. Джонни испытал смущение, когда увидел, как парень раскраснелся, но быстро пришел в себя, поднял руки на ребра, делал мысленно метки, где лепить форму. – Вы скоро? – его голос немного дрогнул, как руки опустились на бедра, задевая ткань штанов, а там и вовсе на ягодицы – Да, тебе не нравится? – Нравится – Джонни резко взглянул ему в глаза – Ой, то есть, ну в смысле.. – Я не врач, твое смущение понятно. Он опустил руки с его тела, присел за табуретку. Ноги подкашивались, на теле остались ощущение его прикосновений. Внутри разгорелся огонь, как и в штанах – А те картины, где люди совокуплялись, вы их так же трогали? – Приходилось. Вот же уцепился за эти картины! Мазки продолжились, Рома взял баян и усадил на свои колени, вспоминая, как он сидел. Сердце горело, хотелось, чтобы он еще прикоснулся. Внутри Джонни не сияло такого огня, как в Роме, он перетрогал множество людей, но этот юноша был странным. Джонни начинает брать кисть, писать уже краской. Сначала силуэт, после намешивает фон, большие объекты.. черт, что то не вяжется. Хочется еще раз коснуться его кожи, что Джонни и делает. Он оставляет кисть на палитре, подходит к Роме, тот заметно начинает мешкаться, кладет руки ему на плечи, снова краснеет, но вопросов не задает. Что то хочет уточнить? Руки скользнули ниже, по предплечьям, прошлись по локтям и сложились на кистях, трогает пальцы. Рома начинает завидовать его невозмутимому лицу. Даже щека не дрогнет! Черноволосый отошел, сел и продолжил – Что это было? – Мне надо было уточнить. – .... – сказать ему прямо? Или не стоит? Может сказать? – Вы немного возбудили меня. Их взгляды встретились и Рома готов был провалиться сквозь землю от такого признания. – Все так говорят. – Вот же черт. Такой ответ его расстроил и обидел. Рома тут, значит, раздевается перед ним, обнажается, позволяет трогать, а ему все так говорят! Чувствовал себя отверженным, даже ревность появилась. Через минут десять, юноша отложил баян и потянулся. Костяшки захрустели. Джонни снова отложил кисть, отошел от работы, смотрит издалека. Рома встал рядом, там уже была намечена общая форма, какая то проработка лица – Как вы быстро.. – Это опыт, мой мальчик. Сколько же Джонни его старше? Он выглядит на 40 лет.. – А сколько вам лет? – 37 – Мне 23 – Я знаю. Они снова встретились взглядом. Щеки снова разгорелись, внутри поднялся пожар. Скорее бы уйти от сюда. Совсем скоро картина была уже готова к завершению, Джонни работал над лицом, Рома уже устал возвращаться в ту позу, которую просидел довольно долго, но сидел ради того, чтобы Джонни касался его чаще, интересно, он лицо тоже будет трогать? Сколько чувств в нем вспыхнуло, пока он сидел и ждал? Кажется, за всю жизнь ни разу такого не было, а сейчас..как будто маленький ребенок. Резко Джонни оказался слишком близко, внутри надоевший вулкан надавил снова, штаны жмет, сердце колотится. Его руки легли на щеки, он щупал их, давил пальцами, вводил по носу Романа, касался ресниц. Неровное дыхание пылало над запястьями черноволосолого. Юноша закрывал глаза, но резко что то накрыло его лицо, в районе губ. Открыв глаза, Рома хотел отстраниться от резкого поцелуя, но в ответ, старший просунул язык ему в рот, сплетая вместе. Руки перестали держать, Джонни подхватил баян на руки и отложил его в сторону на подиум, хватая лицо Ромы крепче, чтобы тот не рыпался. Это очередная уловка на лепку лица?! Вот так они определяют какие то формы тела?! Медленно Рому поглотила паника, он коснулся плеч художника, углубляя поцелуй, хотя сам не догадывался, что вокруг него творится. Они целовались долго, крепко обнимались и кусали друг друга за губы. Джонни медленно повалил Романа на подиум, прилег на него сверху, но эта игра чувств не должна была зайти слишком далеко. Джонни отстранился первым. Между ними протянулась серебрянная нить, которая оборвалась, как только художник слез с юноши. Он встал на пол подиума и стал рассматривать Романа – Вы тоже так проверяли? – Проверял что? В этот момент Рома испытал стыд – Ну.. эм.. вы хотите сказать, что просто поцеловали меня? Джонни усмехнулся, юношу поразило такое безразличие. – Ну да Прямо сейчас ему захотелось ударить художника за его легкомыслие, но нельзя. Пусть этот мудак дописывает, отдает деньги, и Рома уходит. Через пару минут картина была закончена. Джонни отложил кисть, встал и взял холст. Он поставил на место, где сидел и отошел, рассматривая результат. Рома отложил баян, даже не взглянул на итог и просто стал собираться. Джонни увидел его в спешке и взял за руку. – Уже уходишь? – Не хочу больше здесь оставаться. – Мм.. понятно. И даже не остановит?! Точно мудель. Видимо редкостный. Рома раскраснелся не от смущения, а от злости, но он этого не покажет. Джонни поставил картину на сохнуть и вышел в кладовку. Юноша встал у проема и все же заглянул на картину. Хорошо проработано телосложение, анатомия, четко выражено лицо и губы, словно писались несколько слоями, тоже были хорошо проработаны. Взгляд от картины было сложно оторвать. Что то в ней было, такое, загадочное. Резко в руки коснулись 3 купюры – Я жду тебя на выставке через неделю. И вообще, жду тебя всегда.