Кровь – не вода

Хэспер, предоставив Эстель радовать Вальбургу и вести предварительные переговоры, задумалась над тем, какие же исследования проводил Диппет и что хотел достичь своими экспериментами над Уизли. Пока виделось три основных направления исследований: создание и контроль марионеток, увеличение магических сил и продление жизни. Несмотря на триста пятьдесят пять лет, прожитых Армандо, об особых успехах в продлении жизни говорить рано. Вернее, вряд ли Диппет воспользовался результатами таких экспериментов, какие он поставил над семьёй Уизли и Стрейнджем. Очень похоже, что это был новый и долгосрочный проект. Разумеется, новый для самого Диппета. Например, те же дампиры — это один из результатов подобных исследований. И Армандо со своей, видимо, ученицей или марионеткой Цедреллой Уизли воспользовались наработками по созданию дампиров. Хэспер точно помнила, что в открытой части библиотеки есть книги с соответствующими ритуалами и отдельными заклинаниями, но они и не являлись особой тайной среди вампиров. Ритуал, который использовала Цедрелла, разумеется, был адаптирован и нацелен на безопасное получение магических сил от внешнего источника, но о возможности продления жизни не забыли. Хэспер могла бы только поаплодировать таким результатам, если бы эксперимент не ставился над её кровными родственниками, притом точно не в интересах Блэков. Что касается исследований по созданию и контролю марионеток, то над этой темой Диппет работал явно намного дольше и достиг определенных результатов. Для властителей любого уровня способность управлять подчиненными, будь то подданные, рабы или последователи, всегда была первостепенна. Законы, заповеди, правила, карательные меры и другие инструменты принуждения не гарантируют полного подчинения, не спасут от инакомыслия или, что самое страшное, предательства. И, конечно же, для решения этой проблемы изобретались и применялись всевозможные клятвы, обязательные контракты, непреложные обеты… Возможность же контролировать мысли и желания конкретных людей, напрямую вкладывать в их разум своё, сделать послушным механизмом — это заветные мечты таких властителей. Разумеется, для всего этого нужны чародеи. И некоторые правители не только всеми правдами и неправдами приближали к себе таких умельцев, но даже рады были ввести ведьму в семью и иметь от неё магически одарённых потомков. Были и те, кто пытался уничтожить магов, особенно вражеских. Однако чаще всего чародеи гибли в ходе собственных распрей или от встреч с какими-нибудь жуткими чудовищами — достаточно почитать маггловские легенды и мифы, чтобы волосы на голове зашевелились, как у Элспет. А если более достоверные источники посмотреть, например, те, которые имеются в архивах Старого, то не только зашевелятся, но и убегут с перепугу. Правда, Хэспер глубоко в историю никогда не вникала, её интересы лежали в других областях. Это Диана могла месяцами вести раскопки в завалах, что именовались у Старого архивом, разыскивая в древних свитках и книгах информацию по незначительному историческому событию. Вспомнив про Альта, Хэспер отметила в памяти, что требуется поставить сигналки на посещение им замка. Пока она и подруги спали, Старый много раз наведывался в архив и в лаборатории. Доступ ему и не думали закрывать, всё-таки была надежда на возвращение в дружную компанию блудного философа, да и замок, подаренный Хэспер, изначально был его. Точнее, когда-то это были пещеры, но по настоятельной просьбе своей любимой ученицы Альт превратил их в неприступный и комфортабельный замок. Следящие артефакты и чары исправно работали, зафиксировав не только появление Старого, но и то, что тот добавил свои, которые должны были уведомить его о пробуждении хозяйки замка или о появлении посторонних. Однако что-то учитель Хэспер не торопился посетить её или хотя бы прислать какую-нибудь весточку, что не удивляло, но немного огорчало леди Блэк. Общение Эстель с портретом Вальбурги Блэк очень быстро закончилось положительным результатом, после чего Хэспер провела ритуал привязки одного духа к другому, предварительно соединив чарами нижнюю часть картины с обложкой дневника. Возвращаясь с подругой к Биллу и Чарли, Хэспер посчитала целесообразным рассказать тем не только об интриге с дневником Тома Риддла, но и посвятить в некоторые другие тайны и секреты. Понаблюдав за братьями, она поняла, что данные представители рода Уизли — неглупые, смелые, рассудительные и способны делать правильные выводы, если им не морочить разум, конечно. Самое главное, что за покушение на жизнь и здоровье близких любого сожгут адским пламенем, по крайней мере, попытаются. С такими чародеями можно сотрудничать. Вопрос же полного подчинения братьев не стоял в принципе — Хэспер с детства не любила играть в куклы и обоснованно считала, что такой вид рабства не только лишает инициативы, но и ведёт к деградации рассудка марионетки. Волшебники даже под сравнительно щадящим заклинанием Империо уже через пару лет заметно глупеют, а то и вовсе лишаются рассудка. И одно дело так поступить с врагами, а совсем другое — с кровными родственниками. Хэспер больше опиралась на взаимную выгоду и общность интересов. Похоже, и Диппет придерживался подобных взглядов, но и не переставал искать способы долговременного контроля над марионетками, не ведущие к разрушению личности и не лишающие их определенной свободы действий. Пока Эстель и Хэспер отсутствовали, братья Уизли устроились в комнате Чарли и обсуждали произошедшее, а их сестра спала в соседней спальне под бдительным присмотром Стрейнджа, который категорически отказался покинуть девочку. Хэспер, ещё раз сопоставив воспоминания Джинни, Тома и Добби, изложила братьям основную картину событий, связанных с покушением на жизнь их сестры, не став скрывать, что подкинуть в семью Уизли артефакт с опасным духом распорядился Абраксас Малфой, а Люциус Малфой, который это и сделал, скорее всего, даже не представлял всей опасности зачарованного маггловского дневника. О том, что попало в руки Джинни, почти мгновенно узнал Армандо Диппет, внимательно наблюдавший за семьёй Уизли. Диппет, лично допросив духа, получившегося из куска души своего ученика, решил сразу не ломать планы Абраксасу, но склонил Тома к добровольному сотрудничеству с Отделом тайн, пообещав следующее: во-первых, рост магических сил, во-вторых, получение живого тела, в которое дух может вселиться, и в-третьих, освобождение в будущем от всех клятв, кроме сохранения секретности и ненанесения заведомого вреда учителю. Братья уже знали о неизвестном злодее, который имел влияние на их родителей и ставил какие-то опыты над всей семьёй. Теперь же Хэспер уверенно назвала его имя: Армандо Диппет. Билл и Чарли внимательно выслушали Хэспер, ни разу не перебив и даже не высказав недоверия, когда услышали, что Армандо Диппет являлся руководителем Отдела тайн. Хэспер пока умолчала о том, что Диппет ещё до появления дневника у Джинни знал и о планах Люциуса Малфоя устроить в школу «своего человека», Гилдероя Локхарта, и о попытках духа с помощью домовика Добби убить Гарри Поттера или как минимум подсунуть мальчику дневник. Гарри же был под плотным наблюдением Отдела тайн, о чём Армандо рассказал Тому, следовательно, не заметить домового эльфа, который с начала лета почти неотлучно находился возле Поттера и отбирал у сов письма, наблюдатели просто не могли. Так что бедняга Добби, видимо, подвергся ещё и глубокой легилименции в исполнении самого Армандо Диппета. И это вдобавок к скрытому воздействию от Тома, который мог худо-бедно влиять на сознание домовика: читал воспоминания и вбивал нужные идеи. Хэспер допускала, что захватить эльфа у дома родственников Поттера могли и члены Ордена Феникса, глава которого не прочь полазить в головах у интересующих его существ. Но это ничего особо не меняло — было ясно, что Альбус Дамблдор делится важной информацией с Отделом тайн. — Я, честно говоря, не понял, ради чего Диппет всё это делал с нашей семьёй? — спросил Билл. — Возможно, только ради научного интереса. К сожалению, по всем исследованиям, экспериментам и целям Диппета у меня, в основном, предположения, — пояснила Хэспер, — поэтому не вижу смысла прямо сейчас это обсуждать. А вот на вопросы, связанные с дневником и интригой вокруг него, готова ответить. — Добра нам Диппет точно не желал, раз с лёгкостью отдал Джинни на растерзание злобному духу, — заключил Билл. — Но как могли в школе не заметить происходящее с Джинни? Про возможное влияние на наших братьев я помню, но куда смотрели директор и профессора? Или их тоже как-то одурманили или подчинили? — Армандо сказал Тому, что Дамблдор знает о Джинни и дневнике, но точно не будет мешать операции Отдела тайн до появления в школе трупов учеников. От себя добавлю, что при такой системе безопасности, как в Хогвартсе, не заметить огромного василиска в туалетах и коридорах школы — это надо сильно постараться. Помимо же всевозможных следящих и сигнальных чар, которыми напичкан весь замок, есть домовые эльфы, портреты, призраки умерших и другие духи. Не даром же Хогвартс считался самым безопасным местом. — Но я не слышал о следящих и сигнальных чарах в Хогвартсе, — удивился Чарли. — Не слышал и не смог их определить — это разные вещи, — заметила Хэспер. — Весь замок — большой и очень сложный артефакт, конечно, не всё там идеально, но, как утверждает Евклея, организована вполне приличная система наблюдения. По крайней мере, так было в прошлом веке. — Есть и вмурованные в стены артефакты, и разные чары, наложенные на стены, потолок и пол, — уверил брата Билл. — В коридорах и классах точно есть, в спальнях и туалетах ничего из следящего не нашел. К сожалению, предназначение многих чар я и мои товарищи не определили, как ни старались. Артефакты выковырять тоже не смогли. В книгах же по истории Хогвартса только упоминают могущественные чары основателей и некую общую магию замка, которая даже начисление баллов отслеживает и камни в часах факультетов пересыпает, а подробностей нет. Я же тебе говорил об этом. — Вспомнил, действительно говорил. Леди Блэк, Билл сообщил мне про наших братьев и ваши подозрения, что на них кто-то влияет. Как мы можем забрать их из школы? — Прямо сейчас это делать не надо. Утром заберёте. Все четверо сейчас спят, смертельной опасности нет — это Стрейндж мне сообщил. Он следит и в крайнем случае, я думаю, сможет повторить трюк, который провернул с Джинни, а я помогу своей силой, если ему будет мало. Вытащит. Вам тоже поспать бы не помешало. — Спасибо. Не до сна сейчас. Потом выспимся, — ответил Билл за двоих. — Мы поняли, что у Джинни была вещь Того-кого-нельзя-называть, который раньше, оказывается, носил имя Том Марволо Риддл, учился в Хогвартсе, был старостой Слизерина и личным учеником Армандо Диппета. Но зачем он поместил в дневник часть своей души? И как это вообще сделал? — А почему нельзя называть? — поинтересовалась Эстель и сама же стала отвечать на свой вопрос: — Нет, я, разумеется, уже слышала версию, что у Похитителя Мертвецов хватило сил наложить заклинание табу, и после этого тот, кто называл его прозвище, сразу лишался всех своих защитных и маскирующих заклятий, а его местоположение мгновенно становилось известно Пожирателям смерти. Но, честно говоря, очень сомневаюсь в достоверности этой информации. Даже если и так, то я не поняла, зачем Пузель это сделал. Стеснялся своего прозвища? Что-то здесь не то… Чего вы на меня так смотрите? — Ох, — тяжело вздохнула Хэспер, — любишь ты названия и фамилии переводить на разные языки и обратно. — Конечно! Интересно же значение, которое изначально вкладывалось. Риддл — загадка или тайна. Пазл — это тоже загадка, а на современном французском звучит как «пузель». Ты же не споришь с тем, что Блэк — Чёрная или Нуар… Кстати, Леди Нуар звучит лучше, чем Тёмный Лорд, ихи-хи-хи… Впрочем, нет, не лучше, могут решить, что ты чернокожая. — Молчи уже, Величайшая Звезда, — проворчала Хэспер. — Верно, фамилия Макс сокращение от латинского «maximus», то есть величайший и наибольший, — пояснила для братьев Эстель, ничуть не смутившись. — А вот прозвище «Волдеморт» созвучно с французским «voleur de morts», то есть «вор трупов» или «похититель мертвецов». — Том считает, что Волдеморт — Полёт Смерти. — Да, и так можно, но ты сказала, что впервые Тома Волдемортом назвал Армандо, а какой смысл он вкладывал — мы не знаем. — Вполне возможно, что ты права. В памяти духа я увидела, как Том на кладбищах выкапывал трупы и стаскивал их в одну пещеру, где проводил различные опыты и тренировался в интересных искусствах. И тайной для Армандо это не являлось… Я не стала углубляться в память духа, так как увидела то, что безрезультатно искала несколько дней. — И что это? — Пещера. Мне туда надо. Дела рода Блэк. — Сама пойдешь? — спросила Эстель. — Не знаю, думаю об этом. Там могут быть серьёзные защитные и атакующие чары, есть инферналы. Евклею возьму, наверное. — А можно мне поучаствовать? — поинтересовался Билл. — Я не так уж и плох во взломе пассивных и некоторых активных защит. Хочу вам помочь, да и род Блэк мне не чужой. — Я подумаю, Билл, — сказала Хэспер и, поняв, что Чарли тоже хочет пойти, добавила для него: — Благодарю за предложение помощи, но потом об этом поговорим. В любом случае, вначале будет разведка, а только лишь потом в саму пещеру пойдем. Возможно, без Кричера внутрь будет трудно попасть… — резко оборвав рассуждения, Хэспер с укором взглянула на подругу. — Умеешь же ты увести любой разговор в сторону. Я так никогда не отвечу на заданные Биллом вопросы о дневнике и душе Тома. — Прошу прощения. Что-то я увлеклась… Так что там с душой и дневником? Я догадываюсь, но тоже хочу узнать подробности. — Если кратко… Жил-был в маггловском приюте маленький мальчик по имени Том Марволо Риддл, талантливый от рождения. Он не знал, что он волшебник, но сам развивал свои магические способности. С рождения владел парселтангом, а уже к одиннадцати годам умел влиять на разум животных и людей, выживал в этом жестоком мире как мог, гордился своими достижениями и мечтал о прекрасном будущем. Но однажды к нему явился Альбус Дамблдор, сказал «Ты волшебник, Том!», а потом убедительно показал, что все достижения мальчика ничто, отругал и сжег все сокровища Тома. — Сразу попытался задавить Тома авторитетом? Позавидовал малышу с сильными врожденными способностями? — поинтересовалась Эстель. — Возможно, но не факт. В общем, после этого решил Том стать ещё сильнее и опытнее и затаил злобу на очередного жестокого взрослого, от которых он ничего хорошего не видел за все годы жизни. Так он считал. Но в Хогвартсе Тома заметил Армандо, показал хорошее отношение, восхитился его умениями и достижениями, а вскорости предложил лично учить Риддла магии разума и не только ей. Том проникся и, конечно же, согласился, а то, что это ученичество было засекречено, его ещё больше вдохновило. — Получается, что Диппет воспитал и контролировал Сами-знаете-кого? — уточнил Билл. — Нет, не совсем так. Мальчик был неглупый, к старшим курсам стал понимать, что клятвы и обеты, данные учителю, навсегда сделают его послушным исполнителем. Это его тяготило. В сознание Тома, я так поняла, Армандо особо не лез — рискованно напрямую влиять на врожденного легилимента и окклюмента такой силы. К тому же Том если и не боготворил, то уважал своего мастера, хотел быть таким же сильным, знающим, влиятельным, мечтал преподавать, вести научные исследования. Армандо был для него учителем с большой буквы. По крайней мере, так следует из воспоминаний шестнадцатилетнего Риддла. Хэспер во время своей речи прохаживалась по комнате Чарли и обратила внимание на красивые рисунки, разложенные на письменном столе и прицепленные к стене. На всех рисунках были изображены исключительно драконы и дракончики. Выудив из мыслей Чарли, что все это он рисовал сам, прервала рассказ о Риддле. — Красивые рисунки. Мне нравятся, — не покривив душой сообщила Хэспер. — Спасибо, — поблагодарил слегка покрасневший Чарли, а Эстель вскочила с кровати, на которой сидела и о чём-то мечтала, и присоединилась к просмотру результатов чужого творчества. — Я ему уже говорила, что замечательно получились. Видишь, Чарли, я не одна так считаю, тебе надо людей попробовать изобразить. Меня, например, хоть я и вампир, — мило улыбнулась Эстель, показав небольшие клыки и сверкнув глазами. — Хорошо. Но не сейчас же? — растерялся Чарли. — Нет, не сейчас, — успокоила его Хэспер, — но Эстель теперь тебя в покое не оставит. Ладно, отложим пока тему изобразительного искусства и вернёмся к Риддлу. В общем, как бы ни относился Том к Диппету, он искал способы обойти клятвы и обеты, а лучше полностью их с себя снять. Но не это его беспокоило больше всего. Том в связи с тяжёлым детством и маггловской мировой войной, бушевавшей в то время, очень боялся умереть. Поэтому искал способы максимально защитить себя, а лучше — стать бессмертным. Уверена, Диппет прекрасно знал об этом, не мешал и в чем-то незаметно помогал. Думаю, надеялся на интересные и неожиданные результаты — мальчик был талантлив, силен и очень мотивирован. Вот дневник — это один из результатов исследований и экспериментов Тома Риддла. Он вложил в него части своей души и тела, притом некоторые клятвы полностью перешли вместе с ними. — И тела? — спросил Чарли. — Да, кровь, волосы, ногти. Перестраховался. Достаточно было крови, но… Впрочем, это не столь важно. Дело в том, что Риддл нашёл труды Херпо Фола по созданию хоркруксов, одного из способов создания филактерий, то есть «сосудов», в которых заточается часть души, не давая ей после смерти тела покинуть этот мир, своеобразный якорь. Но это может сработать, если обе части остаются тесно связаны друг с другом. И даже в этом случае нет гарантии, что вторая часть, та, которая не в хоркруксе, останется в этом мире, например, в виде воздушного духа, а не уйдет в далекие дали. Было бы всё так просто, то легко бы удерживали друг друга и близнецы-волшебники, и фамильяры, но такое происходит крайне редко. — Да, это так, — заметила леди Макс, обращаясь к братьям Уизли, — поверьте, я когда-то плотно работала над этой темой. Теперь продолжу — есть новый материал для исследований. — Продолжай, — кивнул Хэспер, — только без меня не вздумай исследовать Гарри Поттера. — А причём тут Гарри? — удивилась Эстель. — В нём засела частица сторонней души. Похоже, снова Тома Риддла — есть сходство с духом из дневника. — Надо убрать её из ребёнка! Срочно! — Не надо паники, Эстель. Аккуратно обследуем, а потом решим, что делать. Мальчик, судя по всему, одиннадцать лет с ней прожил. Скорее всего, это был неразумный осколочек души, он сросся с душой ребёнка, мог и вообще слиться с ней в одно целое, но, сдаётся мне, кто-то активно этому препятствовал, как и отторжению. Не будем спешить. — Не кто-то, а Отдел тайн, — безапелляционно возразила Эстель. — И неважно, что в этом отделе уже нет Диппета, там должно быть немало других сотрудников. Тот же Гилдерой Локхарт, который по их поручению Гарри мучил… — Ну не так уж он и мучил… Гилдерой не работает в Отделе тайн и много с кем сотрудничает за определенные блага. Для невыразимцев он обычно добывал информацию, редкие ингредиенты и материалы, заметь, по обоюдному согласию и за большие деньги добывал. А в этот раз его вынудили, заказали руку Поттера, отказать Локхарт не смог — прижали компроматом, угрожали. Причём, как мы знаем, это произошло уже после смерти Диппета. Гилдероя же такое отношение очень обидело. Что интересно, останется ли жив Гарри или нет, агента Смита не беспокоило. В итоге Гилдерой выполнил заказ: достал руку, правда, без мышц и кожи, но Смита удовлетворил результат. Ума не приложу, зачем ему эта часть Поттера. Разумеется, существует немало вариантов использования костей и порошков из них, однако рука целиком мало где применяется. Надо подумать. Позже. — Кто такой агент Смит? — спросил Билл у замолчавшей Хэспер, обратив внимание, что Эстель начала увлеченно что-то писать, расположившись за столом, и не торопилась продолжить разговор. — Невыразимец. Возможно, что так сейчас представляются разные сотрудники отдела — пойди пойми, кто находится под этими одеждами и маской. Но в Хогвартсе, разумеется, невыразимцы действуют скрытно, не афишируя себя. Судя по воспоминаниям Тома и мнению Гилдероя, невыразимцем или их наёмным агентом может оказаться любой школьник или работник Хогвартса. — Да, действительно, — согласился Билл. — Если директор с ними сотрудничает, то кто им запретит использовать многосущное зелье, чары хамелеона и иллюзий? Никто. — Да, получается так, и о конкретных личностях в Отделе тайн говорить пока рано, кроме Армандо Диппета, разумеется. Но его уже нет. — А нельзя ли захватить кого-нибудь из этого злодейского отдела и хорошо допросить? — поинтересовался хмурый Билл. — Я бы с удовольствием поучаствовал. — И я, — поддержал брата Чарли. — Захватить можно, но пока это не удалось. В Министерство на девятый уровень идти глупо. Проще кого-нибудь выследить или выманить, что мы и делаем. Думали вначале собрать о невыразимцах больше информации, а потом действовать, но слишком они секретничают… Не станем затягивать. Если будет возможно ваше участие — я скажу. — Хэспер, а не задержался ли Диппет на этом свете привидением или в виде какой-либо другой нежити? Мне вот интересно, почему ты на это не обратила внимания, — задумалась Эстель. — Судя по экспериментам и успехам его ученика, мог задержаться. Но это маловероятно — я знаю, каким способом уничтожили Диппета. Наложенное на него проклятие должно было затронуть все части его души, даже не имеющие друг с другом связи. Если только воспоминания остались, например, в портретных духах. Могли ещё остаться сильно переродившиеся куски души, наподобие нашего Тома, сейчас развлекающего портрет Вальбурги. Но если бы Армандо уже владел таким способом, то не стал бы затевать эксперимент с духом Тома и Джинни. — Переродившиеся? Что это значит? — спросил Чарли. — Для примера, дух Тома уже не такой, как был год назад. Если раньше это была часть души волшебника-человека, то сейчас уже нет. Душа Джинни отличалась от человеческой… — Почему отличалась?! — воскликнул Чарли, перебив Хэспер, которая, впрочем, этого уже ожидала, но недовольно нахмурила брови, для порядка. — Простите, что перебил. — Прощаю. Отличалась от человеческой, потому что вы не люди, вы ближе к вампирам, точнее, к дампирам-чародеям. Особых физических отличий от людей я пока у вас не нашла, а вот ваши души не ощущаются человеческими, видна другая энергетика… И, Чарли, не волнуйся так — ничего ужасного в этом нет, поверь. Вам связь со Стрейнджем пошла, я считаю, только на пользу. Совсем не факт, что без неё вы стали бы чародеями, пусть и слабенькими, а вот без привязки упыря к вашим родителям вы могли бы вообще не родиться. Молли и Артура я уже избавила от этой связи — она им вредила. И… Билл, Чарли, давайте пока отложим вопросы о связи со Стрейнджем и ваших особенностях. Я не на всё могу ответить, да и долго это будет. — Простите, можно задать вопрос по дневнику? — вежливо спросил скромный Чарли и, дождавшись разрешения, поинтересовался: — Я так понял, что дневник — это узилище для одной части души Того-кого-нельзя-называть, которая, в свою очередь, удерживает остальную душу. Правильно? Не лучше ли сразу уничтожить этот артефакт? Или тогда один кусок соединится с другим, но они оба останутся здесь? — Могут слиться и остаться, но не в данном случае. Как я говорила, чтобы удержать, требуется крепкая связь с тем, что удерживаешь. У духа из дневника такой связи нет, но когда-то была. Почему потом пропала и когда это произошло, дух не знает, он почти пятьдесят лет в беспамятстве находился, пока его не растормошил Абраксас Малфой. Скорее всего, сам Волдеморт полностью отсёк часть своей души, чтобы избавиться от данных когда-то клятв и обетов. Радикальный способ избавления от клятв, конечно, но рабочий. Поэтому я и считаю, что Диппет не контролировал взрослого Тома Риддла. Возможно, я не права, но пока по имеющимся данным выходит, что в какой-то момент Волдеморт сорвался с поводка. — Понятно, благодарю, — сказал Чарли. — А откуда у Малфоев появился этот дневник? — Абраксас — один из приятелей Тома ещё по школе. Он сказал духу, что дневник своего товарища нашёл в собственном доме, вроде Том его когда-то просто забыл у него, когда гостил. Соврал, наверное. Не думаю, что, каким бы безумным ни стал Волдеморт, он разбрасывался бы частями своей души, тем более с компрометирующими его воспоминаниями. Как бы там ни было, Абраксас пожаловался духу на свою жизнь, узнал о его возможностях, попросил помочь с устранением с поста директора школы Альбуса Дамблдора, которого Том очень не любил. Дух, кстати, тоже сомневался в искренности Абраксаса, но очень хотел быть живым или близко к этому, а не быть заточенным в дневнике. — И с чего Абраксас решил вредить директору Хогвартса? — поинтересовался Билл. — Причин много. Одна из последних — в Хогвартсе Драко Малфой подвергся нешуточной опасности, когда его с небольшой группой других первокурсников отправили ночью в Запретный лес. Притом фамильного домового эльфа, который должен был присматривать за Драко, кто-то перед этим просто усыпил каким-то заклинанием. Малфои такого простить не смогли. Их десяток лет никто особо не притеснял — были определенные договоренности с министром магии Миллисентой Багнолд, да и с другими влиятельными особами. Про Армандо Диппета речь не шла. Возможно, Абраксас знал о каком-то влиянии Армандо на отдельные рода и министерских работников, но насколько велико это влияние и в каких формах выражается — был точно не в курсе. Едва ли Абраксас догадывался, что Том — ученик Диппета. Если были бы хоть какие-то подозрения, то не стал бы так рисковать. В общем, с приходом к власти нового министра у Малфоев стали возникать различные проблемы, в которых они винят Альбуса Дамблдора. Мало того, что он директор школы, возглавляет британский Визенгамот и Международную конфедерацию магов, так он ещё активно консультирует нового министра и даёт ему советы. Малфои и их союзники пытаются склонить министра на свою сторону, но им активно мешает, как они считают, Альбус со своими сторонниками. Как бы там ни было, после случая с Драко Люциус, посоветовавшись с отцом, решает свергнуть Дамблдора с занимаемых должностей, для чего уговаривает помочь ему с этим благородным делом Гилдероя Локхарта, о желании которого устроиться профессором в школу знали многие. Основная задача Гилдероя заключалась в сборе доказательств злонамеренных действий или преступного бездействия директора… — Рыбка клюнула! — сообщила появившаяся посреди комнаты Евклея, выглядевшая на лицо такой, какой было до своей смерти: землистый цвет кожи, незаживающие кровоточащие язвы под глазами и перекошенный из-за длинного шрама рот. — Хэспер, невыразимцы активничать начали. Один вместе с двумя аврорами ломает нашу защиту на доме Уизли. Рядом засела ещё одна такая тройка. — Поняла, срочно надо захватить хоть одного невыразимца. Я иду с тобой. Билл, будешь живцом. Ева, отвечаешь за Билла. Остальные остаются. Элспет… — Элспет не поможет — у неё своя гулянка. Она только на минутку заскочила, чтобы Герми забрать, и кое-кого передала — ей моя идея со скафандрами понравилась. В Хогвартсе все нормально, если найдут невыразимцев — отловят. Я попросила… — Евклея резко прервалась, глянула на браслет и заметила: — Хэспер, по-моему, Кричер в гробу буянит. — Да, чувствую, слышу… Разбудили, ироды, болезного. Они же на дом, который он укрепил своей магией, покушаются. Почувствовал, проснулся и злится. Возьмём с собой, такая встряска ему на пользу пойдет. Я за ним, потом к Диане, — быстро, но чтобы все поняли, сказала Хэспер и, уже решив переместиться в лабораторию к Кричеру, не удержалась, спросила: — Ева, а чего ты так выглядишь? — Кровавая Ева выходит на тропу войны! Возвращение легенды! — пафосно провозгласила та. — В аврорате такой портрет висит. На мне маска. Пусть боятся, — переключившись на нормальный тон, кратко пояснила любительница боевиков и продолжила замогильным голосом: — Иногда они возвращаются! Мву-ха-ха-ха! — Всё, я пошла… Я не могу это слышать и видеть, — покачала головой Хэспер, сделала шаг и перенеслась к саркофагу с Кричером, не став при всех озвучивать, что она не могла без содрогания видеть, точнее, ощущать, как гриб-убийца с ног до головы окутал Евклею. Ева ради дела на многое пойдёт, даже срочно возлюбит деток Элспет. Хэспер же пока была морально не готова примерить живой скафандр-метаморф. Проводив взглядом Хэспер, Евклея оценила выражения лиц оставшихся в комнате, хмыкнула и обратила внимание на Билла. — Поздравляю, чемпион! — рявкнула она, резко переместившись и хлопнув Билла по спине. — Ты попал в высшую лигу! Или просто попал… Ага-ха-ха! Ладно, раз Хэспер одобрила, погнали чинить добро и ломать зло! Но вначале я тебя экипирую и вооружу, глянь, что у меня в рюкзачке есть… Извини, автомат не дам, один остался — остальные кентаврам отдала, давно им обещала лучшие стреляла… Сейчас прореживают в лесу акромантулов, а то они на малышей уже нападают… — не переставая говорить, Евклея стремительно доставала различные артефакты и цепляла их на немного ошалевшего Билла. — Так, тебе только защитные, оглушающие и усыпляющие… Палочку свою бери, но никого смертельными не бей. Остальное по пути расскажу… Обними меня… Со спины обними — я же страшная! Всё. Всем пока-пока! Ой, Чарли, забыла: с бабушкой Эсти не шали! Покормить — разрешаю. Теперь всё. Следующая остановка — пункт наблюдения «У Дианы». Мы исчезаем! Чарли с открытым ртом и широко распахнутыми глазами наблюдал приход, стремительные сборы, а потом и уход знаменитой Кровавой Евы, которую Билл обнял и исчез вместе с ней. — Маску я делала. По-моему, замечательно получилось! — похвалилась Эстель, а Чарли согласно кивнул. — И да, Чарли, Евклея бывает разная, как и я, но почти всегда груба и очень опасна… в отличие от меня, — уверила она и добавила с хрипотцой в голосе: — Ох, что-то я от волнения проголодалась немного… — Эсти, я всё слышу! — раздался приглушенный возглас Кровавой Евы. — И вижу! — Оу, тут и обратная связь есть! Замечательно! — восхитилась Эстель, поднеся руку к лицу и любуясь симпатичным браслетом. — Очень милый браслет, мерси! И, Ева, ты не грубая, а дерзкая. Иногда. Так лучше звучит? — Лучше!