Мой милый пленник

Холодно и сыро… В глазах все двоится и тусклая желтая лампочка не дает собраться с мыслями - Я где? На попытку выпрямиться суставы отвечают болезненным нытьем - Голова так болит, похоже у меня сотрясение Антон жмурится, пытается расслабиться и хоть что-то вспомнить, но в памяти будто дыру пробили, да, собственно, что было - не имеет значения Все тело онемело без движения, чувствительность возвращается постепенно, очень медленно: вот - ступни ощутили холод пыльного пола, затем колени, бедра, позвоночник, локти и кисти рук - Руки… руки связаны за спиной, изолентой что ли? Но эта догадка ,как ни странно, не вызвала паники, будто все абсолютно очевидно: в чужом подвале с сотрясением мозга он просто не мог быть свободен - Но кто? С кем? Как? За дверью послышались торопливые гулкие шаги, замок щелкнул несколько раз - Это он? Точно он Высокий темный силуэт безмолвно вырос перед сидящим в углу пленником - Привет, как ты? Голос неожиданно мягкий, почти ласковый, обратился к Антону - Спасибо, нормально. Колкость из уст полуживого избитого юноши прозвучала почти благородно, даже оскорбительно, однако мужчина ее намеренно проигнорировал - Я принес тебе воды. Пей. - Не хочу - Ты ее еще долго не увидишь, не глупи - Я сказал, что не хочу - Мне не интересно С этими словами чужие руки грубо опрокинули миску с водой в рот Антона так, что тот чуть не захлебнулся - Не спорь больше со мной, пожалуйста, я этого не люблю Голос все так же звучал спокойно - Еще я принес тебе жвачку, надеюсь, ты любишь клубнику Светловолосый быстро усвоил урок, ничего не сказал, но принял две сладкие подушечки с ладони без фокусов - А ты понятливый Незнакомец заметил это между делом, очень тихо, но в его словах Антон ясно различил полуулыбку Жвачка уже потеряла сладкий привкус, минуты шли в безмолвии, но силуэт продолжал наблюдать, и от этого ощущения невидимых глаз на плечи будто опускался тяжелый груз. Голова, ранее гордо поднятая вверх, постепенно опустилась, кудрявые локоны скатились на лицо, даже зрение будто начало подводить: мужчина двоился, исчезал и появлялся в разных углах комнаты. Антон урывками запомнил кресло, куда его бережно усадили, как ему освободили руки, отчего плечи нестерпимо заболели, и как тут же отняли свободу, пристегнув ремнями по всем конечностям - Что вы делаете… буквы путались прямо во рту, но, вот усилие, и вопрос построен - То, для чего ты здесь. Я хочу поиграть с тобой в одну маленькую игру - Какую нахрен игру? боль Адская боль неожиданно поразившая плечо заставила парня вскрикнуть не столько от осознания повреждения, сколько от неожиданности - Антон, пожалуйста, будь вежливее, тогда я постараюсь играть аккуратно Моментом пронеслась мысль: «Вот что у тебя за игра, хуевое оно какое-то, это твое развлечение» - Молчание - знак согласия, я уверен: мы отлично поладим Снова невыносимый приступ боли на уровне запястья, юноша зажмурился и беспомощно всхлипнул - Милый, еще три раза, и ты снова свободен «Так больно… Не вены же он мне вскрывает. Наверное. Но я чувствую, что это порезы» Антон постарался прислушаться, превозмогая жжение свежих ран. Вот, где- то совсем близко к уху… это что… бумага? Ключицу рядом с шеей окатило новым приступом судороги «Да не может быть! Это же детский сад! Бумагой и так сильно?» На левой ноге оголили щиколотку. Может каузалгия или крайнее изнеможение, заполнившее все тело, затянули русого в омут забвения. Снова лампочка и холодный бетон. Руки замотаны за спиной по локоть. «Зараза, я ведь даже не могу посмотреть на раны» Опять ключ и дверной замок - Привет, милый, как ты? - Ты знаешь, не очень: глаз дёргается - Я принес тебе завтрак «Завтрак? Где? Я очень хочу есть» Но тень лишь издевательски заботливо протянула собачью миску с водой «Сука» - Вот, пей - Хорошо Антон послушно выпил все предложенное - И твоя любимая жвачка - С чего ты взял, что любимая? - Не любимая? Чуть встревоженно, даже разочарованно переспросил голос - Нет. - А какая твоя любимая? - Мне обязательно отвечать? - Как хочешь.. - Отлично, тебе это знать не обязательно К удивлению юноши из полутьмы донесся грустный вздох, абсолютно искренний, по-детски наивный «Чего… он точно псих… он мучает меня, оставляет связанным на полу в подвале, потом вздыхает, что выбрал не ту… жвачку???» - Мятная… - Что? - Моя любимая - мятная… Антон и сам не понял зачем сказал это, он же так хотел «держать лицо», сохранять презрение и гордый вид, а тут рассказывает про какие-то резинки своим насильникам - Хорошо, в следующий раз я принесу мятную Да неужто же этот идиот правда так заботится о вкусовых предпочтениях своих «клиентов»? Вода приятно холодила желудок, сладость странно расслабляла даже под взглядом безумного незнакомца, Антон снова потерял сознание. Опять ремни, по рукам и ногам сковывающие тело. На этот раз русый пришел в себя значительно позже, и обнаружил с досадой, что пытку пропустить не удасться, и что силуэт терпеливо ждет его пробуждения - Милый, ты проснулся? Я придумал кое-что, надеюсь, ты не против С этими словами по коже израненного запястья легко прошлись подушечки пальцев, отчего Антон шумно вдохнул Голос довольно ухмыльнулся и чужая ладонь полностью накрыла ладонь кудрявого Контраст вчерашней пытки и сегодняшней нежности поражал воображение, ничего теперь не было понятно, образ беспощадного злодея рушился как песочный замок, сколько бы испуганный Антон не пытался его собрать « Я схожу с ума? Да, я схожу с ума.» Пальцы медленно сомкнулись вокруг указательного с упором на вторую фалангу - Что ты делаешь? Рука сдавила сильнее - Да что ты… пусти! Громкий хруст и отчаянный вопль заполнили все существующее пространство - Падла… падла! сука! мразь! пусти меня! - Милый, мы уже говорили о твоих манерах. Строго и совершенно спокойно напомнил силуэт - Ты, сволочь, заплатишь мне за это! - Ты знаешь, о чем я тебе говорил! Безымянный палец предательски затрещал под натиском сильной руки еще больнее прежнего,

безумец не шутил про милосердие, он действительно умел гораздо более извращенно пытать Антон еле слышно коротко вскрикнул, запрокинув на спинку голову, и обмяк Прошел день, может два, пленник почти не проходил в сознание, бред навевал мысли, будто кто-то перед ним извинялся, будто его раны бережно лечили и будто, даже, его несколько раз обняли Он очнулся приблизительно на третий день после крайней «игры», от голода к горлу подкатила тошнота, голова кружилась, но русоволосый с изумлением заметил, что его раны действительно обмотаны бинтами и пластырями, два сломанных пальца обездвижены, за предотвращением смещения костей Вот шаги, тихие, почти неразличимые, замок и, наконец силуэт - Милый! Ты очнулся! Прости, господи, прости меня! Я не хотел, я и не думал!.. Лепет отчаянный, слезный, несвязный в перемешку со всхлипами вырвался из тени Антон молчал, и смотрел во тьму, он, почему-то, был уверен, что смотрит обидчику прямо в глаза, и что тот краснея их отводит - Я не хотел, я правда не хотел! В истерике силуэт сел на колени и заплакал - Ты обработал раны? Я чувствую, что все заклеено. Я помню, что кто-то делал это. - Я… - Мне стало легче, спасибо. Тень радостно взметнулась вверх - Ты… не обижаешься? - Ты переломал мне пальцы, сам как думаешь? - Я… я принес тебе воды, и жвачку. Мятную. - Правда? - Да, ты же просил Руки протянули миску с водой к запекшимся губам На этот раз Антон пил искренне, жадно, наслаждаясь каждым глотком Жвачку он принял даже смущенно, с лёгкой улыбкой и кивнул, в знак благодарности Пленник помнил распорядок, он знал, что безумец будет ждать сейчас, и потом, в комнате с креслом, но силуэт двинулся к двери и вышел Еще с минуту Антон ничего не замечал, но потом он увидел щель щель в дверном проеме он увидел свет «Он забыл?! Нет, он вернется, вот сейчас он вернется и закроет! Он не мог забыть!» Но мысль о побеге была подобна наркотику, зародившись однажды, она больше никогда не покидала твоей головы Антон тихонько поднялся, ноги с трудом слушались, но идти было нужно, идти было просто необходимо Он приоткрыл ногой дверь, лестница вела вверх, прямо в дом, и на ней никого не было «Он забыл, он правда забыл.» Теперь уже все было решено, маньяк в доме, там работает телевизор, но Антон уйдет, если тот его не услышит Шагом на цыпочках, в поисках укрытия, и почти по всему дому, стараясь только избежать нарастания звука телевизора О чем он думал? Он знал что рискует всем, рискует потерять единственное, что у него теперь осталось - жизнь, и он готов.

Он готов потерять жизнь.

Антон уже увидел входную дверь, Антон идет из последних сил, но слышит, что хозяин идет, и слышит, что хозяин все понял «Он вспомнил! Он наверняка пойдет искать меня… а я не хочу… я выйду отсюда, обязательно выйду!» Налево по коридору была спальня с огромным забитым вещами шкафом «Туда! Бегом!!!» Уже не заботясь о бесшумности движения Антон ринулся в спальню, зарылся в вещах, закрыл дверь и присел, поджав колени - Я знаю, что ты тут, милый, выходи, или ты хочешь поиграть в прятки? Хорошо, мы же любим играть, правда? Судя по звуку, незнакомец искал его в ванной - Ты здесь? Нет? Ты хорошо спрятался милый! Посмотрю ка я в кладовой. И здесь тебя нет… Может… Сердце бешено заколотилось, шаги отдавались совсем рядом: у входа или уже в комнате, трудно было сказать… - … На кухне? «Спокойно. Он не найдет. Все будет хорошо.» Вот идут по лестнице, вниз, от него, подальше от него Антон счастлив, он чувствует что победил, он уже видит перед собой свободу - Нет! НЕТ! ОН УШЕЛ! УШЕЛ! Маньяк будто впал в бешенство прямо на полпути, он прыгал на ступенях, неистово дергал за поручни, бился головой об стену но вот агония закончилась все смолкло Бешенный обессилено выдохнул и заговорил сам с собой - Спокойно, спокойно. Раз он ушел, значит, терять уже нечего, верно? Значит, нужно держать лицо, значит… нужно переодеться Может он еще не найдет? Может есть другой… шкаф? - Мне нужна моя… голубая рубашка Антон сидел прямо под голубой рубашкой все было кончено для всего было поздно Вот человек в комнате, вот скрипит дверь, вот бряцает крючок вешалки, вот Антон видит его лицо. Антон смотрит безразлично прямо в глаза, он все понял, ему уже все равно. Перед ним высокий молодой человек. Он бледен, черты его лица приятны. Голубые глаза под черными пушистыми ресницами, тонкие аристократичные губы и ровный нос со вздернутым кончиком. Его волосы, иссиня черные, прикрывают высокий лоб. Но… он как будто совсем не удивлен. Он улыбается И присаживается на корточки, издевательски разглядывая лицо сбежавшего, а у Антона бессильно расползаются ноги - Вот ты где Брюнет аккуратно убирает в сторону пару туфель - единственную преграду для своей неоспоримой власти, пододвигается ближе, нарочно медленно, оглядывая каждый сантиметр стройного тела, вдыхает запах победы - Всё-таки, ты пахнешь клубникой Антон юный, израненный, невинный, напоминающий пойманную нимфу, и тем более привлекательный Голубые глаза непозволительно нагло блуждают по чужим губам и зеленым глазам, будто перед ним лишь очередная интересная игрушка Похититель ждет сигнала, ждет, когда пленник сам загонит себя в капкан, когда он смутится, задрожит, зальется румянцем Но Антон не такой, Антон не жертва, не тварь дрожащая - первым не сдастся Брюнет и это понимает, ухмыляется собственной мысли, ему даже нравится: тем интереснее игра, тем больше разгорается желание чувствовать этого достойного на себе Поскольку, ждать уже нет смысла, он первым аккуратно припадает к губам Антона лишь на мгновение, и сразу отстраняется, еще более пристально вглядываясь в зеленые глаза Антон такого поворота не ожидал. Что его пырнут в печень - ожидал, а такого - нет. Смятение снова предательски затуманило разум. «Но ведь это лучше, чем я думал, верно?» Поддаться? Терять все равно нечего. Поддаться равносильно смерти,

Антон сам выбирает смерть

Он закрывает глаза, и запрокидывает назад белокурую голову, соблазнительно вытягивая тонкую шею, чувствует как вдоль оголенных плеч остаются дорожки багровых засосов, как брюнет вдыхает запах его волос, как смотрит на него и любуется им Холодная рука проникает под футболку, тонкие пальцы легко касаются ребер и живота, задевают соски, отчего кудрявый срывается на тихий сладкий стон, красиво выгнув белую спину Ладони тем временем уже подбираются к ширинке, в одежде места становится мало, кожа обоих горит в желании касаться сильнее Брюнет стягивает узкие джинсы с длинных стройных ног, замечая выпирающий в паху бугорок тихо усмехается податливости молодого и, нежно обхватив под бёдра, переносит на постель Антон мурлычет от ощущения теплых ладоней на мягких ягодицах, сам не замечая того начинает подаваться вперед, упираясь коленом в ширинку чужих штанов Голубоглазый шумно вдыхает и его движения становится все настойчивее Он наклоняется над стройным торсом, оставляя влажный след до резинки боксеров, и, не удержавшись, тыкается носом в мокрое пятно на трусах, отчего юноша уже во всю скулит в наслаждении Брюнету и самому в джинсах находиться невыносимо, он отстраняется лишь на минуту, улавливая среди хрипов и стонов разочарованный вздох Антона Но вот с одеждой покончено, сдерживаться почти невозможно и брюнет неожиданно грубо переворачивает мальчика на живот, властно приказав повыше приподнять задницу На растяжку брюнет много времени тратить не намерен: наскоро смазывает два пальца природной жидкостью, затем без особого предупреждения входит, не давая привыкнуть к новым ощущениям, и практически сразу находит заветный бугорок, на что Антон отвечает почти блядским стоном ну это уже перебор Брюнет резко вынимает пальцы и почти уже готов втрахть эту милую тугую задницу с розовым мокрым колечком, но игра продолжается, а он хочет одержать верх по всем фронтам, хочет чтобы его просили, умоляли, потому выжидательно трется о ложбинку между упругими ягодицами Хоть жопой Антон вильни - синеглазый расценил бы это как знак, но он, пять минут назад извивавшийся в руках от ощущения пальцев в заднице, продолжает гнуть свою победную Это бесспорно злит, но член просится сильнее и с каждой минутой победа представляет все менее манящую перспективу, Брюнет грубо насаживает, не обращая внимания на намокшую от слез простыню, и не давая малейшей возможности привыкнуть к новым ощущениям, ускоряет темп, все вдалбливая его в кровать, не сильно заботясь о комфорте русого, отчего ноги мальчика уже почти не держат, голова кружится, дыхание перекрывает, только ритмичные толчки и волосы, больно сжатые в чужом грубом кулаке заставляют оставаться в сознании, выбивая из груди позорные крики Антон больше терпеть не может, лихорадка волнами разливается по всему телу, из уст вырывается только тихий всхлип, еще несколько толчков, и живот наполнился ощущением горячей жидкости, после чего он почти без чувств падает на простыню в сделанную им же внушительную белесую лужу - Милый, если хочешь, ты можешь уйти от меня Что? Может уйти? Куда, обратно в подвал? это плохая шутка, как тогда, про завтрак - Куда уйти? - Не знаю, ты же хотел, я тебя не держу - Плохая шутка - Это не шутка, собирайся, если хочешь Антон не верит своим ушам. Невозможно вот так просто уйти из дома психопата. Или возможно. Но что-то тут, все таки, не сходится - Развяжи мне руки - Сейчас Канцелярский нож проходится по поверхности изоленты, руки снова наполняются неприятным чувством покалывания, но это лучше, чем ничего - Отлично, с тобой мои отношения окончены - Хорошо Лицо брюнета не выражает никаких эмоций, он соглашается как-то странно и легко, а может так просто кажется Антон наскоро натягивает свои грязные вещи, забывая даже про носки, стремясь как можно быстрее покинуть этот дом, выходит во двор и поднимает голову: небо темно синее, усыпано миллионами разноцветных звезд, каждая из которых неповторимо прекрасна, легкий летний ветер любезно доносит отголоски аромата липы, где-то вдалеке слышен гул автотрассы Вот уже скрипит калитка высокого забора, за ней чернеет ночная безмолвная улица, это та самая свобода, которой он грезил все эти дни… Что-то в голове крутится, мысль напрашивается сама собой, Антон спиной чувствует, как к нему вплотную подходит голубоглазый, а затем отчего-то очень сильную боль в районе левой лопатки - Прости, милый, ты же понимаешь, что я не могу отпустить тебя так просто. Я хотел поиграть, я лечил тебя и кормил и поил, снотворным, правда, но поил ведь, я нарочно позволил тебе выйти, и делал вид, что не знаю где ты прячешься, а ты даже не заметил камеры. Я хотел почувствовать тебя у себя и на себе, так что пойми меня правильно Так выяснилось, что Антон ничего сам не решал: все уже выбрали за него, он только ощущал запах металла и постепенно сыреющую от крови футболку, а небо все блестело над головой, тоже, наверное, играло нежные руки подхватили слабое тело Антон уснул и больше никогда не просыпался Конец. И ты пойми меня правильно, читатель, я правда его любил