Рубашки
3 мая 2022 г. в 13:42
Леви сидел за столом офицеров и всем своим видом излучал недовольство — иногда Эрен пытался понять, почему тот обедал в общей столовой, когда это доставляло ему столько головной боли от шума разведчиков.
– Мне кажется, еще немного — и он нас всех покромсает, – тихо произнес Конни, склонившись ближе к центру стола.
Армин обернулся, но быстро вернулся в прежнее положение — Леви метнул в него злой взгляд, и Армин уставился в свою тарелку, втянув голову в плечи.
– Уверен, он прямо сейчас представляет, как отрезает мне голову.
– Конни, перестань пялиться! – прошипел Армин.
– Я не могу, – не отводя взгляда, прошептал Конни.
– Конни, – Эрен пнул его под столом, и Конни ойкнул, недовольно глянув на Эрена:
– Что дерешься?
– Перестань так таращиться на него!
– Если его так раздражают люди — он мог бы обедать в своей комнате, – ровным голосом произнесла Микаса, но Эрен был уверен, что Леви услышал ее, даже в какофонии столовой — он поднялся из-за стола в тот же момент и подошел к ним, остановившись у Эрена за спиной.
Эрен не смел оборачиваться или встречать взгляд — он точно знал, что это не самая лучшая идея в данный момент.
– Жду тебя после обеда в кабинете, Эрен, – наконец произнес Леви, дождавшись полнейшей тишины в столовой — понемногу все и каждый заметили его мрачную фигуру и испепеляющий взгляд и замолкли.
– Есть, капитан, – глядя в свою тарелку, подтвердил Эрен и услышал чеканные шаги — и только когда стук каблуков стал раздаваться в коридоре, болтовня в столовой продолжилась.
– Не понимаю, почему он никак не оставит тебя в покое?
– Я все еще наказан, – посмотрев на Армина, ответил Эрен.
– За подарок на день рождения?
– Нет. За другое, – нахмурился Эрен.
Он так и не придумал достойной причины, по которой все еще отбывал наказание у Леви. И вообще не очень понимал, зачем все это было нужно. Он все так же приходил и убирался, Леви отчитывал его за пропущенную грязь, Эрен исправлялся, и Леви в конце концов отпускал его — ничего больше не происходило. Ничего такого, что случилось в день рождения Эрена — Леви даже не упоминал о случившемся, а Эрен тем более не смел заикаться об этом.
Изменилось только одно: Леви как будто стал еще более отстраненным, чем прежде, совсем не замечал Эрена, кроме моментов, когда указывал на его промахи в уборке. Их общение свелось к приказам и их подтверждениям, как только что в столовой — все остальное время они проводили в молчании, и Эрен вновь стал тяготиться своим наказанием, не понимая, чего добивался Леви.
Первое время после того случая он смущался присутствия Леви, опасался, что его тело вновь подведет его, но холодность и пренебрежение со стороны капитана сделали свое дело, и теперь Эрен не испытывал ничего, кроме скуки и легкого раздражения в ответ на замечания. Это отнюдь не значило, что в подземелье, наедине с собой, Эрен не позволял себе мечтать, представляя, как очередная уборка заканчивается так же, как в тот раз, только поцелуй длится дольше, а Эрен осмеливается прикоснуться к Леви. Он был уверен, мышцы Леви под ладонями ощущались бы, точно стальные тросы, которые использовались в УПМ, а, может, даже тверже и прочней.
Эрен вздохнул у кабинета Леви и открыл дверь. Следовать приказу нужно было неукоснительно: если Леви сказал, что ждет его в кабинете — начинать уборку Эрен обязан был оттуда. Иначе тот вновь скажет, что Эрен его не слышал, что он саботирует отношения «командир — подчиненный», что он наверняка так же поступит в момент, когда от этого будут зависеть жизни других людей, что Эрену следовало бы уже уяснить, что он больше не ребенок, который может вести себя так, как того пожелает. Иногда в такие моменты Эрен хотел напомнить о подарке Леви и предложить использовать его вместо слов — настолько его утомляли лекции о субординации.
Леви поднял взгляд от бумаг перед собой и хмуро посмотрел на Эрена.
– Может, мне начать уборку с вашей комнаты? – предложил Эрен.
Он надеялся, что Леви согласится — тогда бы Эрен мог остаться наедине с его вчерашней рубашкой, которую Эрен, по идее, должен был тотчас отнести в стирку, а не развлекаться с ней, но его охватывало безумие, едва он зарывался в ткань лицом, и если Леви согласится — ничто не остановит Эрена от прикосновений к себе на кровати Леви. Он ведь сам этому научил.
Леви наверняка посчитал бы его поступок омерзительным, но Эрену было плевать. Более того, после он собирался заменить рубашку на ту, что позаимствовал из корзины пару дней назад, а «новую», еще пахнущую Леви, унести к себе и спрятать под подушкой, чтобы ночью предаваться мечтам.
Леви проигнорировал вопрос и разлил чай по двум чашкам, выдвинув ногой стул из-под стола.
– Садись, – он поставил чашку напротив стула.
Эрен неуверенно прошел к столу и сел на предложенное место.
– Пей.
Эрен недовольно фыркнул: что ни слово — то приказ, но взял в руки чашку и сделал глоток. Леви тоже отпил из своей, прожигая Эрена взглядом, но у него, кажется, начала вырабатываться невосприимчивость к этим попыткам убить на расстоянии.
– Когда перестанешь таскать мои рубашки?
Эрен едва не выронил чашку из рук — и кто знает, как бы отреагировало его тело, если бы он ошпарился.
– П-простите? – заикаясь, переспросил Эрен, решив до конца притворяться ничего не понимающим.
– Рубашки, Эрен, – терпеливо повторил Леви, – из корзины для белья, которые ты должен стирать, но которые каким-то невероятным образом каждый раз оказываются под подушкой на твоей кровати.
– Я не понимаю, о чем вы, капитан Леви, – тихо произнес Эрен, чувствуя, как краснеет — он уже выдал себя с головой, да и о каком правдоподобном вранье могла идти речь, когда Леви, кажется, все прекрасно знал.
– Вот как? – Леви закинул ногу на ногу, и Эрен увидел легко покачивающийся носок его сапога между своих коленей под столом. Ему захотелось коснуться его, но он опасался, что в следующее мгновение почувствует пинок под зад этим самым сапогом. – Может быть, спустимся к тебе, заглянем под подушку? А по дороге ты расскажешь мне, что ты с ними делаешь, прежде чем все же постирать.
– Ничего. Я ничего с ними не делаю, – Эрен никак не мог оторвать взгляда от ноги Леви.
Кажется, даже у Микасы размер ноги был больше, а ведь она девушка. И какие у него тонкие лодыжки...
– Вот как? – повторил Леви. – Тогда зачем они тебе?
– Я просто... – Эрен нервно облизнул губы, – просто...
– Ну?
Эрен стиснул челюсти и встретил взгляд Леви:
– Мне в самом деле нужно произнести это вслух? – Ни один мускул на лице Леви не дернулся после такой дерзости, хотя Эрен ожидал чего угодно, вплоть до того, что Леви плеснет в него чаем. – Я трогаю себя, – Эрен едва слышал свой голос из-за шума в ушах от волнения. – Зарываюсь лицом в рубашку и трогаю себя, как вы мне показали, – стоило только начать, как говорить с каждым словом становилось легче: – Меня с ума сводит запах. Ваш запах. Я вспоминаю тот случай, вспоминаю поцелуй и представляю, как бы все могло повториться.
Он так устал за эти месяцы от чувства отверженности, ненужности, игнорирования, что это придавало сил высказать все и — будь что будет.
Покачивающаяся нога под столом отвлекала, даже раздражала, и Эрен схватился за лодыжку — Леви приподнял бровь, но не попытался вырваться.
– Я уже два месяца прихожу сюда и жду, что все повторится, что вы хотя бы посмотрите на меня, заметите — не только пятна на столе, но и того, кто их оттирает...
– Отпусти, – прервал его Леви, и Эрен поспешно убрал руку от его ноги.
– Прошу прощения.
– Твое наказание окончено. Больше не приходи. И верни мою рубашку.
Эрен испуганно уставился на него:
– Капитан Леви...
– Это приказ, – Леви взял в руки бумаги, будто показывал, что разговор окончен, но Эрен поверить не мог, что тот в самом деле вот так выставляет его. – Ты так и не научился следовать приказам? – Леви глянул на него исподлобья, и Эрен демонстративно скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Он в титана превратится, но с места не сдвинется, и Леви мог делать, что угодно. – Не знаю, как трактовать твое поведение: как ребячество или неподчинение.
– Странно говорить о субординации, когда ваша рука побывала в моих штанах, – тихо произнес Эрен, вновь опуская взгляд на ногу в сапоге. – Когда речь не об уставных отношениях, а о том, что происходит между нами.
– Между нами ничего не происходит. Но что-то определенно происходит между тобой и моими рубашками. И я это не одобряю.
– То есть, я все выдумал? – Эрен почувствовал горечь на языке от собственных слов. Неужели все так и было? Неужели это возможно?
– Я просто показал тебе, как решать такие проблемы.
– Вы поцеловали меня, – нахмурился Эрен.
– Что за вздор? – возразил Леви, и Эрен ошеломленно уставился на него. – Этого не было. Ты это выдумал. Я никогда не целовал тебя. Ты слишком много мечтаешь в своей постели.
– Нет, я точно помню...
– Эрен, – прервал его Леви, – я не целовал тебя.
Эрен почувствовал тошноту — ему было противно от самого себя, от собственных выдумок, даже от того, что он воровал рубашки Леви, и что тот знал об этом и наверняка теперь считал Эрена омерзительным. Но больше всего ему было отвратительно от того, что он настолько поверил в собственные мечты, что признался о них Леви, будто это произошло на самом деле.
– Я могу идти? – выдавил из себя Эрен.
– Свободен, – кивнул Леви, и Эрен выскочил из кабинета, позабыв инвентарь для уборки.
Он мчался по коридору, глотая слезы от унижения, и едва не сбил Микасу на пути.
– Эрен?..
– Хоть раз в жизни оставь меня в покое! – прорычал Эрен и вылетел на улицу, не останавливаясь до тех пор, пока не оказался на границе сада, разросшегося у стен штаб-квартиры.
Каким же глупцом он был. Леви прав. Он просто мальчишка. Жалкий, никчемный, глупый мальчишка, живущий в собственных мечтах, не имеющих ничего общего с реальностью. Поделом ему. Удивительно, что Леви до сих пор не донес на него, что Эрена не выставили из Разведкорпуса за его отвратительное поведение.
И как он мог? Как он мог настолько поверить собственным мечтам, чтобы рассказать о них Леви? Что он теперь думает об Эрене? Наверняка ведь больше никогда не посмотрит в его сторону. Эрен из-за своей беспечности потерял то немногое, что у него было...
И что теперь делать? Как дальше жить?